Туманный вирус - Сергей Донской 21 стр.


— Мы не рабы, рабы не мы, — бормотал Курбатов, орудуя ножовкой и морщась всякий раз, когда задевал зубьями кожу.

Когда процедура была закончена, он со своей окровавленной шеей походил на чудом выжившую жертву вампира. Сходство усиливала смертельная бледность Курбатова. Лекарства кончились, а простуда продолжалась, набирая силу с каждым днем. Чтобы взбодриться, он пошарил рукой за верстаком, отыскал там початую бутылку водки и сделал несколько глотков.

Мастерская обслуживала три стареньких самолета «Ан-2», состоявших на учете при аэродроме. «Кукурузники» были давно списаны, но нелегально использовались для опыления близлежащих полей. До недавних пор самолетики служили источником небольшого, но постоянного дохода командира авиаполка. После вмешательства генерала авиации они вместе с мастерской перешли во владение Курбатова. Теперь генерал Омаров приказал долго жить, а Курбатов находился все еще на этой бренной земле и собирался использовать один из «анов» по назначению.

Только не для опыления, а для орошения .

Курбатов хрипло засмеялся своему ироническому комментарию. Водка успела разлиться по жилам, хмель ударил в голову, и он чувствовал себя очень даже неплохо.

Протерев водкой израненную шею, он стал готовиться к вылету, извлек из тайника заряженный пистолет, пару ампул пенициллина и противогаз. Контейнеры из-под «Крови Сатаны» были давно опорожнены и закопаны за мастерской, так что напрасно генералы мечтали заполучить их. Курбатов был не такой дурак, чтобы сидеть до ответственного момента со сложенными руками.

Бак для химикатов емкостью 1400 литров, установленный в центре корпуса самолета, был наполнен не обычными химикатами или гранулированными удобрениями. Туда через штуцер была закачана обычная водопроводная вода, заблаговременно разбавленная жидкостью из похищенных фляг. Заправлял бак сам Курбатов, облаченный в один из тех защитных костюмов, которые имеются во всех армиях мира на случай химической или бактериологической атаки.

«Такой случай представился, — подумал Курбатов, проверяя противогаз. — Бактериологическую атаку можно считать состоявшейся».

При включении дозирующего насоса, действующего от ветряка, смертоносная смесь должна была выливаться в горизонтальную трубку, прикрепленную под нижним крылом и снабженную многочисленными насадками. Полоса рассеивания до тридцати метров со скоростью 18 литров в секунду. Таким образом, бак опустеет через минуту с небольшим, а потом начнет пустеть… город внизу.

— Под крылом самолета о чем-то поет… — тихонько затянул Курбатов и осекся.

Песню любил напевать отец, которого казахи повесили на столбе, перебросив аркан через перекладину. Когда Стасика и его мать увозили, он так и висел там, покачиваясь на ветру в растянутых спортивных штанах и одной кроссовке.

Прихватив противогаз, Курбатов вышел из мастерской и направился к «своему» «Ан-2», помеченному черным зигзагом вдоль двенадцатиметрового корпуса. Зигзаг получился случайно, но сейчас это казалось символичным.

— Черная молния, — пробормотал Курбатов, смутно припоминая то ли Зевса, то ли библейского Саваофа, поражающего грешников именно молниями и громами в придачу. — Причем оттуда, сверху, — добавил он и посмотрел в небо.

Оно слегка кружилось и покачивалось. Это было приятное состояние. Курбатову нравилось ощущать себя богом.

Обойдя самолет, он натянул противогаз, вскарабкался на нижнее крыло, а оттуда перебрался в просторную кабину, где включил двигатель. Пока трехметровый винт набирал обороты, Курбатов проверил показания приборов и убедился, что все в порядке.

— Поехали, — сказал он, выруливая на трехсотметровую взлетную полосу.

Словечко и интонация были гагаринские, но голос, пропущенный сквозь резину, прозвучал глухо и дико.

Приноравливая дыхание к возможностям противогаза, Курбатов разогнал двигатель, чтобы заключенная внутри тысяча «лошадок» сумела оторвать пятитонный биплан от земли. Затем, доведя скорость до двухсот километров в час, он поднялся на километровую высоту и начал разворот, приноравливаясь к самолету. До этого Курбатов совершил всего два тренировочных полета, так что чувствовал себя не слишком уверенно. Ничего, сказал он себе, два-три круга над полем, и можно поворачивать на Астану.

Дважды развернувшись, Курбатов стал прислушиваться к какому-то раздражающему постороннему шуму.

Конг-конг-конг-конг…

Крутясь на кресле, он никак не мог понять, что за настойчивый механический звук доносится сквозь рокот двигателя.

Конг-конг-конг-конг…

«Может быть, это у меня в голове?» — подумал Курбатов. Он еще не вполне протрезвел и никак не мог распознать источник шума.

Конг-конг-конг-конг…

Все громче, все ближе.

Догадавшись посмотреть сквозь стекло наружу, Курбатов увидел зеленый вертолет, приближающийся слева. Его покачивало, как гигантскую елочную игрушку, подвешенную на нитке.

— С-сука, — прошипел Курбатов и стал набирать высоту со скоростью два с половиной метра в секунду.

X

Гоня машину по степи, Белов ругал себя последними словами за несообразительность. Как можно было не догадаться, что атака будет произведена с военного аэродрома? Ведь это придумали генералы, один из которых командовал авиацией Казахстана. А противотанковое ружье, а автоматы, а все эти ребята с повадками десантников? Сражаясь с ними, Белов не удосужился подумать о главном и был за это наказан.

Ему не хватило нескольких минут. Взобравшись на сопку, чтобы осмотреть округу, он увидел вдалеке человеческую фигуру, забирающуюся в кабину кукурузника. Лысая голова человека показалась ему странной. Присмотревшись, он понял, в чем дело. Пилот садился за штурвал в противогазе! Это означало, что он боится отравиться ядом, приготовленным для жителей Астаны.

Курбатов! Ну конечно, он!

Матерясь, Белов оглянулся на «БМВ», потом посмотрел в сторону самолета, прикинул расстояние и побежал. Это была еще одна ошибка. Разгоняясь, самолет стал стремительно отдаляться от Белова, который, добежав до подножия холма, остановился, шумно дыша.

«Не успеть, — понял он. — Как быть? Срочно звонить Мухамбекову? Но силы ПВО не подчиняются министру МВД, а Шухарбаев пальцем о палец не ударит для того, чтобы остановить Курбатова. Султанбаев? Его телефонного номера нет, а пытаться связаться с президентом человеку постороннему все равно, что надеяться докричаться до бога»…

И все же Белов решил звонить, но, сунув руки в карманы, обнаружил, что оставил айфон в машине. Тоскливо озираясь на взлетевший самолет, он стал карабкаться обратно на холм и только теперь осознал, что все это время слышал какой-то сипящий механический рокот. На вершину медленно садился вертолет, обращенный к Белову задом. Он бы не сумел обрадоваться сильнее, если бы увидел хвост жар-птицы.

Спрятавшись за колючим кустом, он стал наблюдать за вертолетом. Темно-зеленый, с красной звездой на днище, усеянном заклепками, он обрушивал вниз рев двигателей и шквал ветра. Поднявшиеся вокруг вихри, в которых кружились пыль, камешки, былинки и щепки, трепали выгоревшую траву. Задрав тупое рыло вверх, вертолет завис неподалеку от «БМВ», продолжая гнать волны ветра, но уже не такие сильные.

Это был «Ми-28», двухместный боевой вертолет выпуска 1986 года. В те давние, почти былинные времена он превосходил любые зарубежные аналоги, включая знаменитый американский «Ан-64», или «Апач», как его называли военные. Ни один вертолет мира не мог соперничать с ним по неуязвимости. «Двадцатьвосьмерка» была и оставалась единственной винтокрылой боевой машиной, имеющей полностью бронированную пилотскую кабину. Остекление кабины выдерживало прямое попадание пуль калибром до 12,7 миллиметра, а также осколков снарядов.

Продолжая громыхать на всю округу, вертолет опустился на расходящуюся волнами траву, оказавшись развернутым к Белову левым бортом, помеченным еще одной красной звездой.

— Справлюсь ли? — спросил себя он, сжимаясь в комок.

Причислять себя к воздушным асам не позволяла скромность, но кое-какие навыки у него сохранились. В спецучилище любой предмет преподавался таким образом, что и теперь, по прошествии нескольких лет, можно было вспомнить все, что вбивали в головы курсантов дотошные инструкторы. А управление вертолетами в программу обучения входило.

Пока он взвешивал свои шансы, «вертушка» заглушила двигатель. Сначала почти невидимый круг вращения винта трансформировался в прозрачный серебристый зонтик, а тот, в свою очередь, стал постепенно разваливаться на отдельные фрагменты, пока эти мелькающие «спицы» не превратились в провисшие лопасти.

Из кабины выбрались два военных пилота и стали совещаться, кивая на стоящую в пятнадцати метрах «БМВ». Слышно было плохо, да и казахского языка Белов не понимал, но было ясно, что эти двое очень заинтересовались дорогой бесхозной иномаркой.

Из кабины выбрались два военных пилота и стали совещаться, кивая на стоящую в пятнадцати метрах «БМВ». Слышно было плохо, да и казахского языка Белов не понимал, но было ясно, что эти двое очень заинтересовались дорогой бесхозной иномаркой.

Повертев головами и не обнаружив вокруг никого, они одновременно расстегнули штаны и принялись справлять малую нужду. Один занялся вдумчивым омовением переднего колеса вертолета, второй по неизвестной причине предпочел заднее.

Бесшумно стелясь над землей, Белов помчался к ним, выбирая на ходу первую жертву. Пускать в ход оружие он не собирался, как не собирался давать такую возможность своим противникам.

Пилоты услышали его легкую поступь не раньше, чем до них осталось четыре метра.

Сен ким? — изумился казах, оглянувшийся через плечо. Он все еще продолжал орошать желтыми каплями траву и собственные ботинки.

— Жарамаппын! — завопил его напарник в шлеме с наушниками и микрофоном.

Объясняться с ними было некогда и незачем. Все равно они не уступили бы свой вертолет первому встречному.

Белов оттолкнулся от земли для завершающего прыжка. В полете он заметил, что противник отнял одну руку от ширинки и вскинул ее вверх, заслоняя лицо от стремительно надвигающейся подошвы. Пришлось срочно подкорректировать удар. Нога врезалась пилоту в верхнюю часть грудины, выбив оттуда короткий всхлип.

Оттого, что он приложился спиной к корпусу вертолета, столкновение оказалось более жестким, чем ожидал Белов. Его буквально отбросило назад, и, чтобы частично сохранить равновесие, при приземлении ему пришлось опереться об землю рукой.

Второй пилот, выпучив глаза, схватился за кобуру. В пальцах его угадывалось проворства не больше, чем в сырых макаронинах. Такими непросто нащупать оружие, выхватить его и удержать в руке. Пусть занимается своим делом. Пока. Не выпуская растерянного пилота из виду, Белов продолжил спарринг с первым противником. Пружинисто распрямившись, он одновременно взмахнул левой рукой снизу вверх, от себя. Это был картинный, но совершенно не опасный удар. Тыльная сторона ладони пришлась пулеметчику по нижней челюсти, заставив ее вскинуться чуточку выше. Зато правый кулак, полетевший вдогонку, поставил точку на несостоявшемся поединке. Он попросту отключил бедолагу, врезавшись в подбородок. Если бы здесь находился рефери, ему пришлось бы считать до девятисот девяноста девяти.

Оглушенный казах еще только сползал вдоль борта на землю, выпуская из себя короткие, судорожные струйки мочи, когда его товарищ справился, наконец, с застежкой своей кобуры.

Белов перехватил его руку в самом начале движения. Пилот был вооружен добротным «Стечкиным» с традиционной предохранительной скобой над спусковым крючком. Его указательный палец, продетый в скобу, с честью выдержал испытание на излом. Подвела рука, давшая слабину в запястье.

— Уй! — горестно вскрикнул ее обладатель, тупо уставившись на свою кисть, вывернутую самым противоестественным образом. Должно быть, ему еще никогда не приходилось любоваться собственной рукой в столь неожиданном ракурсе.

Белов отыскал взглядом самолет, описывающий круг над степью, достал пистолет и снова переключил внимание на пилота. Щелкнув пальцем по его микрофону, соединенному с наушниками гибким кронштейном, Белов поинтересовался:

— Максимальная скорость у вертушки какая?

— До двухсот восьмидесяти, — доложил пилот с ужасающим акцентом.

— Запасы горючего?

— В баке на 50 километров оставалось. Но есть еще один, запасной. Там в девять раз больше.

— Хорошо, спасибо, — сказал Белов, наблюдая за «кукурузником». — Теперь повернись ко мне спиной и беги.

— Куда? — глупо спросил пилот.

— Вперед. Куда глаза глядят. И не останавливайся, пока не выбьешься из сил.

— Ага, ладно.

Кивнув, пилот побежал, так и не догадавшись снять шлем. Второй неподвижно лежал на земле с закатившимися под лоб глазами.

Забравшись в душную кабину, Белов моментально взмок, словно готовясь сдать самый трудный экзамен в своей жизни.

— Поехали, — пробормотал он.

Оживленные последовательными щелчками тумблеров, загудели двигатели над головой. Заурчал за спиной редуктор. Приборная панель расцвела зелеными и оранжевыми огоньками. В кабине постепенно усиливался механический свист турбины. Когда он превратился в вой, свидетельствующий о том, что лопасти винта вращаются с достаточной скоростью, Белов поднял вертолет. Земля мягко провалилась вниз.

Вертолет пушинкой устремился вперед и взмыл над лесополосой, где Белов надеялся слиться с зеленью, чтобы не быть сразу замеченным с «Ан-24».

Подошвы Белова уверенно стояли на педалях, одна рука крепко держала штурвал, тогда как вторая занималась дросселем и переключателем шага винта. Его движения не были доведены до автоматизма, но действовал он четко — значительно проворнее и точнее, чем на тренировках. И все же вертолет тянуло к земле. Стрелки индикаторов раскачивались из стороны в сторону.

Едва не коснувшись лопастями винта верхушек деревьев, Белов поспешно потянул штурвал на себя, заставляя вертолет подняться выше:

— Это было кобирование, — сообщил он невидимому экзаменатору. — То есть набор высоты. А теперь пора на сближение…

Вертолет завибрировал и дернулся, опустив массивное рыло к земле. Затем, подобно гигантскому зверю, учуявшему след, выпрямился, накренился и резво устремился вперед.

XI

Как и следовало ожидать, взмахи руки Белова Курбатов проигнорировал, садиться отказался, пошел на отрыв. Преграждая ему путь на Астану, «Ми-28» обошел «кукурузник», повис прямо по курсу. Курбатов был вынужден сбрасывать скорость, подныривая под него. Так повторялось два раза, а на третий «фонарь» из толстого стекла, украшающий нос вертолета, украсился несколькими пулевыми отверстиями, в которые ворвались тугие струи холодного воздуха.

Левому плечу стало горячо и жарко, но боли от ранения Белов не ощутил.

— Я те постреляю, гаденыш, — прошептал он.

Искушение ответить было велико. «Ми-28» был вооружен З0-миллиметровой пушкой, способной выпускать до 800 снарядов в минуту. Кроме нее в арсенале вертолета находилась управляемая ракета «Штурм» класса «воздух-поверхность», четыре блока неуправляемых реактивных снарядов плюс контейнеры с гранатометами, закрепленные на четырех точках подвески. На худой конец, можно было воспользоваться пулеметом Афанасьева, но… нельзя.

Именно так: можно, но нельзя .

Белов понятия не имел, насколько живучи проклятые бактерии, какова сила ветра и куда он дует. Он не имел права расколошматить «кукурузник» в щепки, рискуя продырявить бак с ядовитым настоем. В настоящий момент он нес личную ответственность за тысячи жизней совершенно незнакомых и не слишком ему симпатичных казахов.

Его вертолет снова обошел «двадцать четвертый», но на этот раз повернулся задом, чтобы уберечься от пуль. Курбатов, уже привыкший к этой тактике, легко разминулся с препятствием. Требовались иные, более радикальные меры, и принимать их нужно было срочно, потому что скорости обоих летательных аппаратов не так уж сильно отличались в пользу вертолета.

— Ладно, — пробормотал Белов, — сейчас ты у меня попляшешь.

Он не замечал, что его рубашка пропиталась кровью, и не сознавал, что его силы стремительно тают.

«Ми-28» поднялся на сто метров выше биплана, некоторое время шел параллельным курсом, а потом начал плавное снижение, словно скользя по невидимой пологой горке.

Курбатов сделал все, чтобы избежать тарана, но маневренность «двадцатьчетверки» не шла ни в какое сравнение с маневренностью боевого вертолета.

Настигнув противника, взмокший Белов взял чуть левее и рубанул винтом по хлипким спаренным крыльям «кукурузника».

На мгновение двигатель захлебнулся и закашлял в предсмертной механической агонии, но Белов думал не о предстоящем падении, а о том, удалось ли ему повредить «Ан-24» достаточно сильно.

Удалось. Две или три секунды самолет Курбатова шел прямо, а потом рыскнул влево, постепенно заворачиваясь в штопор. К этому моменту двигатель вертолета оклемался и перешел на ровный, успокоительный рев. Медленно снижаясь, Белов следил за сужающимися кругами, которые описывал «кукурузник».

«Взорвется или нет? — билась в черепе тревожная мысль. — Взорвется или нет?»

— Ну, — прошептал Белов, глаза которого заслезились от того, что он забыл мигать, — давай, выравнивайся и садись… Садись, падла! Садись, тварь!!!

Заклинание сработало.

Кода

После жесткого удара о землю Курбатов не поддался искушению провалиться в бездонный колодец забытья, а заставил себя вынырнуть из темноты. Каким-то чудом ему удалось совершить посадку. Но от удара мотор заискрил, и маленькие язычки пламени лизали морду «кукурузника», чадя сгорающей краской.

Назад Дальше