– Почему к ней? Ты для себя поедешь. Развеяться, искупаться, позагорать. Все равно пока не работаешь, а деньжата, как я понимаю, еще имеются. Можешь вообще с маман и ее ухажером не общаться. Просто проконтролировать их контакт на расстоянии.
– И не подумаю. Сам, если хочешь, езжай, – сердито фыркнула Таня.
– Ну, как знаешь, – спокойно откликнулся отчим.
* * *Наши дни. Остров Антигуа. Юлия Николаевна Садовникова
«У Карибского моря даже цвет необычный, – думала Юлия Николаевна. – Насыщенный, смесь темно-синего с серебром…»
У огромного, во всю стену, окна – небо за ним сливалось с водной гладью – она готова была проводить дни напролет. Вдыхала аромат соли и йода, дышала водяной пылью. Ни о чем не думала, просто отдавалась во власть стихии. Впрочем, нет. Единственная мысль в голове была: она наконец-то взяла реванш. За вечное российское выживание вместо жизни, московскую сутолоку, тесную квартирку, одинокие вечера у телевизора.
– Юля, чего ты к окну приклеилась? Пойдем лучше на пляж! – звал Мирослав.
Пляж у них тоже был совершенно уникальный. Спускаешься по склону горы, попадаешь у ее подножия в бухточку. Там – два шезлонга, зонтик от солнца, голубая (потому что мелко) вода и никого народу. Хотя пляж не огорожен – а все равно получалось, что собственный, никто на него не претендовал. На Антигуа, просвещал ее Мирослав, пляжей много. А именно – 365, по числу дней в году, чем гордятся местные жители.
Но Юля предпочитала оставаться наверху и просто смотреть, как любимый мужчина (загорелый, сильный) плещется в нежной волне.
– Прямо в анабиоз впала, – ворчал Мирослав. И шутил: – А может, ты стихи пишешь? Или обдумываешь коварные планы?
– Болтун! – хохотала она.
Хотя коварный план, безусловно, имелся: нужно костьми лечь, чтобы жить так всегда. Смотреть на море, по утрам ходить на рынок за свежей рыбой, купаться круглый год на собственном пляже – голышом…
Антигуа оказался именно тем островом, где чувствуешь себя как дома. Тут тихо, спокойно, немного туристов. Изобилие фруктов – особенно впечатлили Юлию Николаевну исключительно сладкие, черного цвета ананасы. Местное население (по преимуществу темнокожее, потомки рабов) вело себя дружелюбно. К тому же пусть афроамериканцы, но держали они себя с европейским лоском: островом с середины семнадцатого века владели утонченные британцы.
Мирослав, правда, сказал, что дом, где они жили, принадлежит не ему. «Один из моих пациентов купил, чтоб деньги вложить, но ездит сюда редко, а друзей пускает охотно».
Впрочем, Юля уже навела справки: такой особняк стоит не дороже ее московской квартирки. Как, интересно, Мирослав отнесется к тому, что она купит для них двоих дом?
Но тему эту пока не поднимала. Ждала, что любимый сам заговорит об их совместных долгосрочных планах. Они ведь не могут постоянно кочевать из круиза в отели и коротать время в чужом жилье?..
Однако Мирослав (ее это уже слегка беспокоило) о завтрашнем дне, кажется, не думал. Решения принимал спонтанные, как подросток. Когда подходил к концу круиз, он сказал задумчиво:
– Поганая в Европе еще погода… Только к апрелю тепло станет. Может, на острова махнем?
Тут же схватился за телефон, перелистал записную книжку – и уже через час обнаружилось: их ждет пустой (и абсолютно бесплатный!) особняк на Антигуа.
– Островок, конечно, диковатый. С Барбадосом или Сен Бартом, где ваш Абрамович живет, не сравнить. Зато туристов мало. И еще роза ветров очень благоприятная. Всегда сквознячок, прохладно. А что там за conks – огромные раковины! Да с местным пивом, да с ducana – это такие клецки из сладкого картофеля!.. Просто объеденье!
Отказываться Юля не стала. Разве могла она прежде представить – даже в самых дерзких мечтах, – что судьба занесет ее на Карибские острова?.. И более того: они станут ей домом?!
Если в Европе она чувствовала себя на чужом балу случайной гостьей, то на Антигуа, казалось, отыскала себе идеальное место для спокойной старости.
Все ей здесь нравилось: открытые автобусы, что развозили редких туристов. Пеликаны – они гуляли повсюду, залетали и на их «собственный пляж», камнем обрушивались на зазевавшуюся рыбу. Заросли гибискуса, папайи, гуавы, мангровых деревьев. Отлично сохранившийся старый форт. Даже пропитавшая весь остров пиратская тема ее не раздражала.
Единственная странность: Мирослав, прежде большой любитель ресторанов, кафешек, баров, превратился на Антигуа почти в отшельника. Коктейли теперь смешивал ей сам, по утрам ходил в ближайший отель за горячими круассанами и обеды-ужины порывался готовить (Юля, конечно, подобную инициативу пресекала).
А когда спросила, почему они перестали выходить, он заявил:
– Мне с тобой и дома хорошо.
Спорить Юля не стала. Хотя выглядели местные кафешки очень даже искушающе. И пресловутые раковины с картофельными клецками она до сих пор не попробовала… Но, может быть, у Мирослава сложности с финансами? После всех перелетов, поездок, покупок?
У них вообще теперь жизнь почти семейная. Раньше, на корабле, был сплошной праздник, музыка, вечеринки. Там Мирослав ее одну ни на минуту не оставлял. А тут, на острове, стал закрываться в кабинете, говорил, надо сделать несколько звонков, проверить электронную почту. Заглянула без стука – он резко обернулся, насупился. Захлопнул крышку лэп-топа, попросил:
– Не отвлекай меня, когда я работаю, ладно?
Она молча вышла, поспешила за утешением к морской панораме, любимому окну, прижалась носом к стеклу. Мирослав (умница!) примчался мгновенно, обнял, прошептал ласково:
– Извини. Тебе скучно стало, да?..
И тем же вечером объявил: с затворничеством покончено, завтра они отправляются в гости.
– К кому, куда? – заинтересовалась Юля.
– О, тебе должно понравиться. К одному моему другу. Богатому. Очень.
Впрочем, в детали особо не вдавался. Сказал только, что тот – «вроде нефтяного короля, тоже, кстати, из России, поэтому языкового барьера не возникнет». И весело добавил:
– Понты новорусские обожает. Так что доставай все свои бриллианты, «Прады» и, главное, Джимми Чу.
– А что это будет? Обед, ужин, прием?
– Нет, – улыбнулся Мирослав. – Просто дружеский завтрак.
Немного странно – на завтрак-то! – взгромождаться на двенадцатисантиметровые каблуки, но спорить Юля опять не стала. Тем более что туфель-плоскоходов из дорогой кожи, уместных в богатом особняке, у нее не было.
Мирослав попросил ее быть готовой к полудню.
Юля собиралась пораньше встать, сделать маску, привести себя в порядок – однако спалось ей в ту ночь на удивление сладко. Около часа ее сморило, а поднялась она лишь в одиннадцать! И не просыпалась ни разу. Вообще в ее возрасте это неслыханно. Позавтракать не успела, макияж пришлось делать наспех.
Мирослава дома не оказалось.
Думала – он приедет за ней на такси. Однако явился любимый за рулем спортивной «БМВ».
– Красота! – оценила Юля. – Откуда?
– Напрокат взял, – усмехнулся он. – Надо ж тоже… впечатление произвести.
Окинул ее пристальным взором, похвалил:
– Ты неподражаема.
Хотя самой себе Юлия сегодня не очень понравилась. По отдельности хищная стрижка, аляповатый пиджак или высоченные шпильки еще могли иметь место. Но все в куче – да на зрелой (даже пере-зрелой!) даме – выглядело немного нелепо. Ладно, Мирославу видней. Он в богатых домах бывал куда чаще, чем она.
Впрочем, сегодня любимый, ей показалось, слегка нервничал. Будто не в гости собирался, приятно время провести, а экзамен сдавать. Хмурился, ерзал на водительском сиденье. Ей всю дорогу читал наставления:
– Ты, главное, держись как можно естественней. Не тушуйся, не удивляйся, хотя там, в особняке, чудно́го много. Веди себя, будто сама точно так же живешь. Как хозяйка. В смысле – хозяйка жизни.
– Да уж, – хмыкнула она. – Самый подходящий образ… для российской пенсионерки.
– Ох, Юля, да забудь ты о тех временах, – укорил он. – Ты давно уже светская дама. Прекрасно выглядишь, уверенно держишься.
«Что-то, по-моему, недоговаривает Мирослав…» – пронеслась у нее мысль.
Однако обдумать ее она не успела – подъехали.
Юлия Николаевна после всех подготовительных речей любимого ожидала, что увидит нечто совершенно сногсшибательное. Вроде резиденции «Standfast Point», которой владел здесь, на Антигуа, Эрик Клэптон. Какой-нибудь Версаль на морском берегу или, как минимум, особняк уровня московской Рублевки.
Но свернули с шоссе на узенькую, плохо асфальтированную дорожку. Она круто забиралась в гору, петляла, по обочинам то и дело попадались таблички: «Private possesion. Do not enter!»[15]
Хотя зачем и кому надо вторгаться в эти владения? Решительно ничего интересного. Кругом – низенькие деревца да заросли колючих кустов.
Наконец дорога уперлась в солидные (но местами проржавелые) ворота.
Наконец дорога уперлась в солидные (но местами проржавелые) ворота.
За ними виднелась дорожка, обрамленная зарослями кустов.
Мирослав нетерпеливо посигналил. Однако ворота не подались.
– Твой друг еще спит! – пошутила Юля.
– Не думаю, – рассеянно произнес ее спутник.
Еще раз нажал на клаксон, повертел головой, заметил прикрепленный к воротам глазок видеокамеры. Велел ей:
– Улыбнись!
– Думаешь, поможет?
Однако растянула губы в улыбке, приветственно помахала рукой.
И врата, будто по волшебству, растворились.
Машина с грохотом вкатилась на мощенную булыжниками подъездную дорогу – та снова поднималась в гору и заканчивалась (Юля просто глазам своим не поверила!) у каменной башни. Достаточно узкой, высокой, примерно в шесть современных этажей, с окнами-бойницами.
– Ничего себе! – восхищенно пробормотала она.
– Я же говорил тебе: мой друг – большой оригинал, – улыбнулся Мирослав. – Купил себе сторожевое укрепление! Семнадцатый, между прочим, век! Их тут, на острове, много понастроили, когда от пиратов защититься пытались.
На пороге башенки появился хмурый черноволосый мужчина, одет он был в совершеннейшем стиле окружающих декораций: тельняшка, кожаные штаны, кудрявая шевелюра перехвачена банданой.
– А вот и пират, – усмехнулась Юля.
– Дворецкий, – поморщился Мирослав.
Небрежно и нетерпеливо махнул рукой: не занимай, мол, мое время – я хочу побыстрее увидеть хозяина.
– Хэллоу, – смущенно молвила Юлия Николаевна.
– Не старайся, он глухонемой, – хмыкнул спутник.
«И вообще странный», – отметила про себя она.
Глаза у черноволосого «пирата» тревожно поблескивали, походка была дерганой. Подошел вплотную к машине, уставился, не моргая, на Мирослава, на нее еще дольше смотрел. Показалось – просвечивает насквозь. Будто не хозяину дома, а именно дворецкому решать: допустить ли ее в святая святых или прочь отправить, на родимый Рязанский проспект.
– Чего он уставился? – возмущенно пробормотала Юлия.
Нахмурилась, сердито откинулась на сиденье.
– Правильно, Юлька, строже с ним! – хохотнул Мирослав.
Однако фейс-контроль закончился – дворецкий отступил. Распахнул пассажирскую дверцу, учтиво подал Юле руку.
Она ступила на землю – едва не сломав неудобный высоченный каблук.
– Ну, пошли на штурм? – Ее кавалер махнул рукой в сторону сторожевой башни.
* * *Он взглянул на часы – начало первого дня. Странное время. Совсем не в ее духе. Прежде дама навещала особняк всегда ближе к вечеру. И другое необычно: за рулем сегодня она сидела не сама…
Мужчина нахмурился.
– Что делаем? – услужливо поинтересовался его спутник.
Он на секунду задумался. Медленно произнес:
– Пока ничего. Ждем. Хотя нет… Я здесь все проконтролирую. А ты – ко второму выходу дуй.
– О боже! Зачем?! – скривился напарник.
– Не знаю пока зачем. На всякий случай.
* * *Сторожевая башня казалась совершенно нежилой. Окна, приметила Юлия, все без занавесок, к тому же не слишком чистые. Будто они на экскурсию явились в заброшенную, не очень интересную даже туристам крепость. Дворецкий-пират тоже куда-то исчез, и теперь их окружало абсолютное запустение.
– А почему хозяин нас не встречает? – удивилась Юля.
– Мы ж с тобой – не принц Уильям с его Катькой! – усмехнулся любовник. – Мой приятель, может, только бы до них снизошел.
«Явно сноб какой-то, – мелькнуло у нее в голове, – неужели у Мирослава все друзья такие?»
Она опасливо, вслед за своим спутником, вошла в гулкий, скудно освещенный холл. В удивлении замерла на пороге. Странный, право слово, нефтяной магнат. Сторожевую башню (явно – архитектурный памятник!) ему денег купить хватило, но навести здесь хотя бы минимальный порядок он не удосужился. Плитка на полу в трещинах, под потолком – паутина. Кресла в глубине помещения стоят самые простецкие. Однако прямо напротив входа – очень даже современный лифт.
Мирослав уверенно вдавил кнопку вызова, двери приветливо распахнулись, взору явилась зеркальная кабина.
– Нам на четвертый, – сообщил Юлин кавалер. – В зал приемов.
Лифт работал бесшумно, пахло в нем – как в хорошем отеле. Однако едва подъемник распахнул двери – они снова оказались в захудалом музейчике. Очередная огромная комната. Ни ковров тебе, ни зеркал. Правда, картина из окна открывалась восхитительная – не сравнить с видом из особняка Мирослава. Юлия Николаевна, любительница панорам, едва не взвизгнула от восторга: помещение, казалось, нависает над морем. До воды – высота фантастическая, метров триста, не меньше. Суши не видать, куда ни брось взор, расстилается величественный океан.
Она прилипла к окну как завороженная.
– Я так и знал, что тебе понравится, – усмехнулся Мирослав. – Отдыхай, наслаждайся… Я сейчас коктейль сделаю.
Юлия с трудом отвела взор от бездны, что разверзлась почти под ногами. Осмотрелась. Огромный, пустой – если не считать пары кресел и бара – зал. И опять ни намека на таинственного хозяина.
– Мирослав, куда ты меня привез? – нахмурилась Юлия Николаевна.
– Ох, Юлия, не суетись. Я же сказал тебе: не пожалеешь, – рассеянно откликнулся он.
По-хозяйски извлек из бара бутылку местного рома, открыл баночку с пепси-колой, смешал напитки, протянул ей толстостенный стакан. Велел:
– Подожди здесь. Я сейчас.
И не успела она даже слова произнести, ускользнул в боковую дверку.
Юля растерянно опустилась в кресло. Что, право, за идиотская ситуация! Привел ее в чужой негостеприимный дом и бросил одну.
«А если сейчас появится хозяин? Что я ему скажу?! Здрасьте, я приехала с Мирославом?!»
Неожиданно вспомнились дочкины речи – давние, еще школьных времен:
– Ненавижу, когда мужики все сами решают!..
Юлия Николаевна тогда, помнится, пыталась образумить Танюшку. Внушала, что мужчина – царь зверей, а женщина должна покорно за ним следовать. Однако дочь была неумолима:
– В жизни ни за кем следовать не буду!
Тогда Юлия подумала: Татьяна со своей философией еще в жизни наплачется. Но сейчас ей показалось, что дочка права. Нет хуже быть всегда ведомой, зависимой. Как она сейчас.
Юлия зябко поежилась в кресле и вдруг увидела себя со стороны: в неудобных босоножках, нелепом цветастом пиджаке. В странном, настораживающем месте. Ждет неизвестно чего.
– Мирослав! – робко позвала она.
В ответ – ни звука. Лишь слышно сквозь открытое окно, как далеко внизу ворчит, волнуется океан.
Нет, никак нельзя поверить, что пустая, почти без мебели и без признаков жизни крепость и есть логово миллионера. Но, может, она зря волнуется? Вдруг Мирослав приготовил для нее очередной десерт, сюрприз? Подумалось даже: сейчас он явится, улыбнется победно, швырнет к ее ногам купчую: «Давай, обставляй дом, милая, как сама считаешь нужным…»
Впрочем, она быстро изгнала романтические мысли. В ее-то годы питать подобные фантазии совсем смешно.
Но ждать, пока до нее снизойдут и объяснят, что здесь происходит, тоже не стала. Решительно поставила коктейль – прямо на пол, потому что столика возле кресла не было. Поднялась. Прошла через холл, отворила неприметную дверцу, за которой исчез Мирослав.
Взору ее открылась узкая винтовая лестница. Юля почему-то не сомневалась – подниматься по ней надо, а не спускаться.
Сделала несколько осторожных шагов. Каблуки босоножек гулко цокали по каменным ступеням. Путь казался бесконечным, замкнутое пространство давило. В какой-то момент ей послышался высоко наверху короткий сдавленный вопль… Юля в страхе остановилась – нет, тишина. Видимо, акустический обман.
Наконец подъем завершился – лестничка венчалась деревянной, дряхлой на вид дверью. Юлия Николаевна легонько ее толкнула и не смогла сдержать вскрика.
Прямо на нее смотрели мертвые, остановившиеся глаза. Тот самый дворецкий. Пират. Он лежал на полу у порога, и лицо его – тоже мертвое, уже бледное, неподвижное – все равно полыхало яростью.
Юлия в страхе отступила, пискнула:
– Боже!
Бежать, скорее бежать отсюда! Она, неловко ковыляя в босоножках, бросилась обратно на лестницу… Но тут в спину ей будто выстрелило:
– Стой!
Мирослав. Он показался из комнаты, застыл над телом пирата. Лицо его было искажено гневом:
– Зачем ты сюда явилась?!
Она затравленно взглянула на него:
– Я… я сейчас уйду…
Впрочем, нет – что она говорит? И Юля решительно выпалила:
– Что происходит? Кто его убил? Ты?!
– Юля, Юля, спокойно. Ты только не нервничай.
Мирослав, не сводя с нее настороженного взгляда, двинулся к Юле, перешагнул через труп. Вкрадчиво произнес:
– Я никого не убивал. Просто… просто произошла маленькая накладка. Я тебе сейчас все объясню.
Манжета его ослепительно-белой рубашки, машинально отметила Юля, была в крови, руки тоже в бурых разводах.