Манжета его ослепительно-белой рубашки, машинально отметила Юля, была в крови, руки тоже в бурых разводах.
Тут нервы ее сдали. Юля оглушительно взвизгнула и в панике бросилась по узкой лестнице вниз.
За спиной грохотали шаги – Мирослав, естественно, ринулся за ней. Казалось, должен был настичь ее мгновенно – обут он был, в отличие от нее, в удобные мокасины, – однако страх придал ей сил. Слетела с лестницы буквально за доли секунды, промчалась через зал, трясущейся рукой нажала на кнопку лифта, вскочила в кабину… Мирослав показался в комнате, когда двери уже начали закрываться. В отчаянном прыжке попытался помешать ей, выкрикнул яростно:
– Да не сходи ты с ума!..
Однако не успел.
Юля же бессильно опустилась на пол кабины. Тело отдыхало, но мозг продолжал функционировать: «Четыре этажа, он побежит по лестнице. Фора у меня крошечная – не больше минуты. И главное: как ее использовать? Крепость за высоченным забором, на помощь звать некого…»
Лифт остановился на первом этаже, Юля пробежала через холл, очутилась во дворе. У подъезда – машина, ключи в зажигании. Но водить она, увы, не умеет. Да если б даже могла: куда ехать? Ворота заперты. Таранить их бесполезно.
Да и вообще, нет у нее шансов. Забор неприступен.
Но представить, что ей придется взглянуть в глаза Мирославу, Юлия тоже не могла. Бросилась прочь. Куда угодно. Только подальше от него.
Выбрала не подъездную дорогу – обрамленную низкорослыми кустами тропинку, что вела в глубь участка. Та очень скоро уперлась в калитку. Как и все здесь, она была массивная, закрыта наглухо. Прорублена в заборе, сложенном из камней. Однако, если на центральном входе их встретила пятиметровая крепостная стена, здесь ограда оказалась не выше двух метров. Юле в ее отчаянном положении представилось: это совсем ерунда.
Она сбросила, наконец, неудобные шикарные босоножки.
Срываясь, ломая ногти, набивая на коленках синяки, взобралась на забор. Обернулась: погони не было. Вдалеке мирно поблескивала окошками сторожевая башня, беспечно чирикали птицы. Даже странная мысль мелькнула: может быть, ей все почудилось? И сейчас Мирослав возвращается в холл и с удивлением видит, что спутница исчезла…
«Ох, не обманывай ты саму себя!»
Юля отвернулась от башни и решительно прыгнула вниз. Охнула. Мгновенно вскочила на ноги. Кажется, цела. И даже тропа здесь была ухоженная, вела резко вниз. Наверно, к пляжу.
В первые секунды Юлию охватила эйфория: она жива, свободна!..
Радостно припустила по дорожке, но вскоре замедлила шаг. Наконец, пришло осознание: во что она влипла.
Юлия Николаевна вспомнила хищный глазок видеокамеры, что встречал их у главных ворот. Запись наверняка велась. Как теперь доказывать, что лично она не имеет отношения к убийству дворецкого? Ведь ей со своими жалкими двадцатью английскими словами ничего объяснить не удастся… Да и что объяснять, если сама ничего не понимает?!
Мысли метались, путались. Мирослав, что ли, задумал ограбить сторожевую башню (хотя решительно непонятно, что ценного там могло находиться)? Убил дворецкого, который пытался ему помешать. Но зачем он ее-то с собой взял?! На дело?! На удачу, как талисман? Надеялся, что она так и просидит у окна с коктейлем и ничего не заметит? Совсем глупо…
И что ей делать сейчас?!
Дорожка привела, как и предполагала Юлия, на пляж. Однако оказался он не частным, как в их с Мирославом особняке, а большим, цивилизованным, с шезлонгами и кафе. Народу было немного, но каждый, ей мерещилось, отметил ее взъерошенный вид, босые ноги, порванные брючки.
«Вот и свидетели», – тоскливо подумала она.
На душе было тяжко, страшно. Но более всего – обидно, что романтическая, эффектная love story обернулась на деле жестоким разочарованием. Да что там – просто конкретной, как говорит ее Татьяна, подставой она обернулась. Причем Юля чувствовала: ее не просто предали. Продолжение у истории может быть в сто, в тысячу раз хуже…
«Таня ведь предупреждала меня, – покаянно прошептала Юлия Николаевна. – А я, идиотка, доказать ей хотела, что осталась еще в мире настоящая любовь, страсть… Обо всем забыла, побежала за Мирославом, как собачка…»
На глазах ее выступили слезы. Только и оставалось реветь от обиды и собственного бессилия.
Юля потянулась в карман пиджака за платком – и рука вдруг нащупала телефон! Ее собственный. Тот самый, что она сначала выключала из экономии, а потом чтобы не слышать дочкиных упреков.
Провидение!
Она опустилась на горячий песок. Хотя чему она радуется? Батарея, наверно, безнадежно разряжена. Да и денег на счете явно не хватит на звонок из карибского региона.
Однако аппарат послушно включился. И Танечка, любимая девочка, ответила ей со второго гудка. А дальше… Просто бог ее хранит, иных объяснений нет. Потому что дочка даже выслушивать не стала путаных объяснений, деловито спросила:
– Ты где?
– На Антигуа… – жалобно пискнула Юлия Николаевна. – На пляже…
– На каком именно? – нетерпеливо перебила Татьяна. – Я сейчас подъеду.
* * *Вот это выдала родительница, просто слов нет! Таня теперь всю жизнь будет помнить, как заплаканная мамуля – босая, с чудной короткой стрижкой, в косо сидящем пиджачке от Маккуина, бросилась к ней. Обнимала, целовала, преданно смотрела в глаза:
– Танюшка, как же ты… Как догадалась, как узнала?
Пожилые иностранцы, гревшиеся в своих шезлонгах, с любопытством взирали на душераздирающее действо на непонятном русском языке.
– Crazy! – услышала Татьяна чей-то снисходительный комментарий.
И решительно подхватила Юлию Николаевну под руку:
– Потом, мама, все потом. Поехали.
* * *Таня сделала последний глоток «Дайкири» и сердито захлопнула крышку лэп-топа. Просидела в Интернете два часа, но узнать не удалось почти ничего.
Первым делом, конечно, кинулась штурмовать криминальную хронику. Обновлялась она на острове регулярно, последнее происшествие (драка в баре «Пеликан» с применением холодного оружия) случилось сорок минут назад. Однако о том, что произошло в сторожевой башне, ни слова. Про мать или злосчастного Мирослава – тоже никакого упоминания.
Попробовала выяснить, кому хотя бы башенка принадлежит – тоже не преуспела. В реестре островной недвижимости значилось: «Владелец – корпорация MFP, U.S.A.».
Но когда стала гуглить, что за корпорация, ссылок обнаружила множество. Штатники аббревиатуры любят. Нашлась и картинная галерея с таким названием, и стоматологическая клиника, и множество других. Проверять теперь, что ли, у какой конкретно фирмы есть недвижимость на Карибах? Долго. Бессмысленно. Да и вряд ли подобная информация имеется в открытом доступе.
– Ну, мать, ты впуталась! – проворчала Садовникова.
…Юлия Николаевна спала на диване в гостиной ее просторного номера. Таня, когда выбирала отель, словно чувствовала, что мать опять окажется при ней, – взяла вместо одноместной каморки двухкомнатное бунгало.
Впрочем, насладиться карибским летом Таня пока не успела, а теперь планы на отдых рушились. Оставаться на острове нельзя никак. Нужно бежать, пока не обнаружился труп дворецкого, а особенно фотографии матери с камеры видеонаблюдения.
Обидно, конечно, покидать остров, не узнав разгадки и не наказав предателя Мирослава. Но личная безопасность куда важнее. А когда мать окажется на родном Рязанском проспекте, вряд ли ее станут привлекать за преступление, совершенное на Карибах.
Беда в том, что Антигуа островок небольшой и выбраться отсюда не так просто. Прямые рейсы в Европу или в Штаты редки, гораздо удобнее лететь с соседнего Барбадоса. Туда можно попасть на местном самолетике или на теплоходе.
Таня изучила расписание и составила максимально удобный маршрут: вечером (мать как раз отдохнет) они сядут на круизный лайнер. В девять утра окажутся на Барбадосе, а на час дня – ура! – ей удалось забронировать два билета до Парижа. «Там можно будет задержаться, матери новую одежду купить в «Галери Лафайетт». – Садованикова снисходительно покосилась на бесформенный молодежный пиджак от Александра Маккуина.
Ох, хорошо, что она все же согласилась с отчимом, не пожалела денег на билет и прилетела сюда!
Таня взглянула на часы: пять вечера. Круизный лайнер отбывает в десять. Пожалуй, у нее есть полное право, пока мамулик отдыхает после своих нелепых приключений, сходить на пляж, поплавать с маской, посмотреть на разноцветных тропических рыбок. Больше возможности поплавать в Карибском море не представится – по крайней мере, на сей раз.
Девушка переоделась в купальник, накинула парео. Заглянула в гостиную, прислушалась к сонному маминому дыханию, заботливо подоткнула ей покрывало.
А вот о том, чтоб выключить телефон Юлии Николаевны, увы, не подумала.
* * *– Юля, слава богу, это ты!
– Мирослав?.. Я…
– Мирослав?.. Я…
– Юлечка, милая! Пожалуйста, не говори ничего! Я звоню, только чтобы сказать: я люблю тебя. И абсолютно ни в чем не виноват. Не виноват перед тобой, перед людьми, перед богом. Я просто не успел тебя предупредить… Я все объясню, и ты обязательно поймешь. Юля, умоляю – не перебивай. Ты – самое дорогое, что у меня есть! Ты нужна мне. Юлечка, любимая, я прошу тебя!..
* * *Едва Таня вышла на пляж, к ней кинулся Чарли:
– Мадам! Что желаем? Маску, ласты, коктейль, водный мотоцикл, шезлонг? Травки, зонт?
Окинул ее страстным взором, выдохнул:
– Или… мою любовь?
Когда Таня выбирала отель, специально остановилась не в шикарном комплексе вроде пятизвездочного «Jolly Beach Resort and SPA», а в уютной, почти домашней, тихой гостиничке. Пусть ресторан здесь один-единственный, а теннисных кортов с бассейнами и вовсе нет, зато спокойно и персонал не просто услужливый, а колоритный.
Вот и Чарли – настоящая реинкарнация Боба Марли. Дреды и растаманская многоцветная шапочка прилагались. Он, как Таня уже успела узнать, работал на пляже «человеком за все». Дочерна загорелый, худой, вечно под газом (с утра пил пиво, после обеда, похоже, переходил на косячки). К посетителям никакого почтения. Гостей-мужчин нарочито игнорировал, дам (любого возраста) щипал за мягкие места и делал им недвусмысленные предложения.
Пожилые американки его обожали, Татьяне абориген тоже нравился. Всегда улыбается, бесконечные байки травит – от пиратских легенд до свежайших островных сплетен.
И сегодня, пока Таня придирчиво выбирала в ведре с дезинфектором подходящие ей по размеру ласты, тоже успел поведать:
– На остров Кейт Мидлтон прилетела. Вместе с принцем своим!..
– Да ладно! – не поверила Садовникова.
– Зуб даю! В бухте Рануэй остановились. В старинном замке.
Как нельзя кстати Чарли тему поднял!
– А это не там, где башня сторожевая? – как могла небрежно, поинтересовалась Татьяна. – Не форт, а одинокая такая, высоченная?..
– Ох, девчонки, кретинки топографические! Что ж вы вечно все путаете! – заворчал парень. – Башня та вообще на другом побережье. Нехорошее место, рядом не селится никто. И охраняет его оборотень.
– Это как?
– Я сам не видел, но люди болтают: у него даже зубы – словно клыки…
«Тот самый, наверно, глухой дворецкий, про которого мать говорила. Тот, кого убили. Мирослав убил».
– А на что тебе башня-то сдалась? – Чарли ловко извлек из ведра ласты, протянул Татьяне: – Держи. Идеально по твоей ножке. Я размер определяю с точностью до десятой дюйма!..
– Да, подойдут, – рассеянно кивнула она. – Я просто проезжала мимо той башни. Ну и подумала: интересное какое здание, наверно, там музей. Свернула, подъехала, позвонила, но мне никто не открыл.
– Придумала тоже – неизвестно куда ломиться! Нет там никакого музея, – пожал плечами абориген. – И вообще ничего нет. Хозяйка американка. Купила ее несколько лет назад – за каким хреном, неизвестно. Ремонт не сделала. Приемов не устраивает. Сама приезжает редко.
– А башня действительно старая? Еще времен пиратов, да? – заинтересованно спросила Татьяна.
– Да. Тех же времен, что форт Джеймс, наш главный форпост, – важно, будто о личной собственности, ответствовал Чарли.
– А клад в ней есть?
– Ты тупая, что ли, совсем? – издевательски хмыкнул парень. (Таня, впрочем, не обиделась.) – Клады пираты на необитаемых островах зарывали, не здесь. – И понизил голос: – У нас знаешь что болтают? Будто у этой американской хозяйки в башне – мавзолей.
– Что?
– Муж, говорят, у нее был любимый. А когда умер – она его, как вы, русские, своего Ленина, забальзамировала. И держит в башне. Любуется.
– Ужас какой!
– Но я думаю, гонят люди, – снисходительно изрек Чарли. – Да и климат у нас для мавзолея не подходящий. Слишком жарко.
И отвернулся от Тани к пожилой американке, залучился неизменно широкой улыбкой:
– Мадам, прекрасно выглядите! Что вам сегодня угодно? Коктейль, шезлонг? Мою любовь?..
– You’re kidding[16]! – ласково рассердилась старушка.
Таня махнула Чарли и вышла на пляж.
Продолжала размышлять: что ж за башня таинственная? Что в ней искал Мирослав? И, главное, зачем потащил с собой мамулю, ни о чем ее не предупредив?..
«Надо хотя бы узнать, как ту загадочную американку зовут, – решила она. – Кто она по профессии?.. Чарли, наверно, знает. Расспросить его, что ли?»
Нет, лучше не надо. Рискованно. Он и так взглянул на нее вроде бы настороженно, когда она про башню упомянула.
Последний заплыв – и прочь с Карибов!
Таня натянула маску – ласты действительно оказались точно по ноге – и кинулась в изумрудное теплое море. Почти сразу же увидела редкую даже здесь водную черепаху. Погналась быстрыми гребками за ней. И, конечно, не видела, как из бунгало торопливо вышла Юлия Николаевна. Воровато огляделась и поспешила к рецепции, где ее уже ждало такси.
* * *Таня плавала почти час. Потом еще немного понежилась под закатным солнцем в шезлонге, выпила коктейль. Уезжать уже завтра было жаль – на родине сейчас, в феврале, хорошего мало. Прогноз погоды сообщал: в Москве – около нуля, осадки, северный ветер. И еще пару месяцев ждать, когда хотя бы снег стает. Садовникову прежде никогда не расстраивало ненастье, когда торчишь на работе сутками, даже удобно, что за окном уныло. Никаких искушений. Но совсем другое дело изнывать от безделья в слякоть и дождь одной в пустой квартире.
«Что за жизнь! – начала растравлять себя Татьяна. – Годы идут, работы нет, семьи нет…»
Сколько у нее было блестящих возможностей, головокружительных приключений. Шансов выйти замуж за миллионера, стать хозяйкой своего бизнеса. Но поди ж ты: умудрилась остаться офисным планктоном.
«И даже любовь – пусть бестолковая, несчастная – случилась не у меня, а у мамани. А я – позор! – веду себя как настоящая клуша. Паинькой пью воду в Карловых Варах, здесь, на Антигуа, маму пасу… Топлю печаль в коктейлях».
Таня сердито отодвинула пустой бокал. Тут, на карибском курорте, много одиноких старух: греют косточки, балуются ромом, кокетничают с Чарли, местным жиголо. Неужели и ее ждет подобная перспектива? Это если еще повезет и будут деньги на счастливую старость. Российские-то пенсионеры в большинстве вынуждены каждую копейку считать, какие уж тут Карибы.
«Все. Вернусь в Москву – начну мужа искать. И еще обязательно заведу пенсионный счет. И…»
Закончить планов громадье она не успела. Вдруг услышала у самого уха восторженный возглас:
– Belissimo!
Обернулась, увидела – вездесущий Чарли. С чего это он по-итальянски заговорил?
А тот смотрит на нее влюбленным взором, продолжает бормотать – уже на английском:
– Таня! Я вообще тащусь! Ты должна ему – сказал бы – пятьдесят баксов… Нет, ладно: просто поцелуй его!
– О чем ты? – чуть раздраженно вымолвила она.
– О, милая Таня! Не злись! – Абориген молитвенно сложил руки на груди. – Удостой его хоть взором!..
И потянул ее за собой через пляж, привел под стены кафе (там уже толпилось человек десять вездесущих американских туристов). Громогласно воскликнул:
– Разошлись все! Героиня явилась!
Толпа послушно раздалась, и Садовникова увидела: из влажного песка в натуральную величину выложена женская фигура. Небрежно, в позе Данаи, облокотилась на локоть, лицо величественно, задумчиво и – очень знакомо…
Старички одобрительно загудели, Таня же в изумлении присела перед скульптурой на корточки. Творец, конечно, ей немного польстил, но в целом – это она! И хороша, черт возьми!.. Пропорции изумительны, черты лица гармоничны.
– Вау! – выдохнула девушка.
– Вы должны немедленно снять купальник, – встрял какой-то шустрый старичок, – чтоб мы полностью оценили сходство!..
Получил от своей пожилой спутницы ощутимый пинок и виновато умолк.
А Таня уже нашла глазами скромного, худощавого, бледнолицего юношу, что стоял чуть в стороне. Вот он, скульптор, – ошибиться невозможно. Все они, творцы, одинаковые – тощие, с чуть сумасшедшим взглядом.
Подошла, произнесла сухо:
– Спасибо, конечно. Но вы могли бы, прежде чем ваять, у меня разрешения спросить.
Парень виновато развел руками, ответствовал на приличном английском:
– Какой смысл? Ты бы все равно не позволила! Да, кстати. Меня Дэном зовут. А тебя? – И улыбнулся весьма нахально.
Чарли же суетливо предложил:
– Таня, если тебя ломает, мы можем ее одеть. Или прикрыть. Хочешь, я паранджу принесу?
– Слушай, исчезни, а? – поморщилась она.
Сделала шаг к скульптуре.
– О, нет, не разрушай! – взмолился Чарли. – Давай хоть фотку сделаем! Вас вместе!
– …Обнаженных! – добавил тот же озабоченный старичок.
И снова получил тычок от своей бдительной спутницы, по толпе понеслись смешки.
Скульптор беззлобно хмыкнул:
– Вот придурки!
И обратился к Татьяне: