Смотреть на лицо Тильды неловко. Джанис исцелил ее раны, но остались уродливые багровые шрамы. И глаз…
Среди воинов моего отца был лейтенант Липпи — кривой на один глаз ветеран. Вместо того, чтобы носить повязку, он заказал марунским стеклодувам стеклянный глаз. Очень похожий на настоящий, но страшный, неживой. Я помню, как при разговоре дергалась щека лейтенанта в нервном тике, шрам через пол лица шевелился, точно живой, а глаз сидел в глазнице недвижно, замерший в одной точке, и всегда смотрел сквозь собеседника, словно пытался разглядеть что-то недоступное простым людям. Он ярко отблескивал в солнечный день, и огонь факела рождал в его глубине кровавые блики.
Липпи в Кастелло ди Нава многие побаивались. Поговаривали, что он не чужд колдовству.
Черный и пустой зрачок Тильды заставляет вспомнить о лейтенанте.
Даже если забыть о шрамах, в чертах лица гостьи есть неуловимая неправильность. В глазах ли, слегка раскосых, вытянутых к вискам, в высоких скулах или остром подбородке с ямочкой ощущается что-то инакое.
И волосы странного фиолетового цвета. Я никогда не слышала о людях с фиолетовыми волосами.
— Скажи, — нерешительно начинаю я, — откуда ты родом?
— Хансинор, — говорит она с явной гордостью. — Двор Льдов и Туманов. Мой род уже пять поколений служит великому князю Трудгельмиру.
Для меня все, кроме названия столицы Ундланда, звучит полнейшей тарабарщиной, и она, видно, понимает это по моему растерянному лицу:
— Я — фэйри, девочка.
Вот теперь я выдыхаю и гляжу на нее во все глаза. Фэйри! До этого я только слышала о фэйри от старой Розы и Элвина.
И долго думала, что все истории про них — не более чем сказки.
— А Ринглус?
— Монгрел. Полукровка, — поясняет она на мой недоуменный взгляд. — Отец — фэйри, мать — человечка.
— А… Элвин?
— Неужели он ничего не рассказал тебе?
От ее историй о битве и гибели богов голова идет кругом. Не хочется верить словам фэйри, но и не верить не получается. Если боги уже сотни лет, как мертвы, то кому мы возносим молитвы, во чью славу жжем свечи и благовония в храмах?
А мой самоуверенный и циничный хозяин! Неужели он действительно избранник-Страж, призванный остановить Хаос?
Вот откуда у него та чудовищная сила, что позволила ему уничтожить армию у замка моего отца.
Боги могли бы найти кого получше для этой работы. Защитник мира не должен быть таким жестоким себялюбцем.
Наш разговор прерывает возвращение Элвина. Маг непривычно мрачен, уезжал он в куда более добром расположении духа. Он приветствует Тильду кивком и останавливает на мне хмурый взгляд.
— Пойдемте со мной, сеньорита.
Я пугаюсь, как всегда, когда он так смотрит, но не подаю виду. Следую за ним в часовую комнату.
— Давно хотел вам показать… — он останавливается в дверях. — Это еще что за грисковы шутки?
— О чем вы?
Он подходит к часовому механизму, проводит рукой по полированной бронзе, поворачивается ко мне.
— Ваших нежных ручек дело, сеньорита?
Это он только сейчас заметил? Прошло уже больше недели с тех пор, как брауни по моему приказу счистили прозелень с бронзовых шестеренок.
— Нет. Ну при чем здесь я? Должно быть, дом сам привел себя в порядок. Это же обычное дело, когда сами собой прочищаются камины, и исчезает пыль.
— Наверное, я должен сказать спасибо?
— О, не стоит затруднять себя, мой лорд. Уже то, что вы заметили мои труды, само по себе великая награда.
Он верно понимает насмешку и стискивает челюсть:
— Хватит, Франческа!
— «Хватит» что? — спрашиваю я с самым невинным видом, внутри проживая неподдельное злорадство. — Вы хотели что-то показать, мой лорд?
— Забудь, — бурчит он и уходит, испортив миг торжества.
Отвратительно! Почему он всегда умудряется оказаться победителем? Вместо того, чтобы радоваться, как я уела мага, я весь остаток дня слоняюсь по дому и гадаю, чего же такого он хотел мне показать.
Элвин
Надо же было так сглупить. Зла не хватает.
И ведь как знал, как чувствовал — нельзя оставлять развалины больницы надолго без внимания. Но Джанис был на редкость убедительным, когда говорил про отдых. И я действительно адски вымотался. Так, что засыпал на ходу.
И все же не стоило его слушать. Сколько раз убеждался — все доктора в душе паникеры.
Было потеряно не так много времени, всего ночь, но ее хватило. К утру, когда после похорон я отправился к бывшему госпиталю, оказалось, что ночью на развалинах орденской резиденции случился пожар. По воспоминаниям очевидцев, он вспыхнул будто сам собой и продолжался почти до рассвета. Горели развалины, горели подвалы глубоко под землей. Камень спекся до однородной угольно-черной массы и еще дышал жаром, медленно остывая
И вот что характерно — ни одно из соседних зданий огонь не затронул. Отнюдь не усилиями пожарной команды с несчастной парой бочек воды. Зеваки, суеверно крестясь и ежась, вспоминали, как пламя и не пыталось покинуть отведенных ему пределов. Ровная, словно циркулем очерченная граница, отделившая горелый камень от просто лишь слегка закопченной мостовой застыла безмолвным свидетельством правдивости их рассказа.
Очень знакомая картина. Почти то же самое, только в ином масштабе, я устроил в холмах Ува Виола.
Качественная зачистка любых улик и свидетельств. Я позорно проспал возможность взять за жабры таинственного лорда-командора.
Хорошо, что вчера, по настоянию Ринглуса, мы достали тело Сэнти. Девочка заслужила нормальное прощание, а не братскую огненную могилу рядом с культистами.
Пнув обгоревший камень и плюнув на пепелище, я отправился домой — выполнять данное самому себе обещание по поводу пленницы. Но норма разочарований на день была не выполнена, и Франческа поспешила это исправить.
После веселых новостей я и так был малость не в духе. А сеньорита еще и устроила одну из своих пантомим. Я понял: будем продолжать, и не сдержусь — сделаю что-то, о чем потом опять буду жалеть.
Поразительно. Вот как она каждый раз умудряется делать из меня подонка, а из себя — несчастную жертву?
Позже я остыл. Взглянул, во что превратился Старина Честер всего за две недели. И устыдился.
Где были мои глаза? Франческа, как минимум, заслуживала искреннего «спасибо». Ума не приложу, как она заставила брауни работать на совесть. Я вот никогда не умел добиться таких результатов.
Они же тупые! «Они» — в смысле, брауни. Невероятно тупые. Сколько ни объясняй, все равно сделают неправильно и криво. Я уже через две минуты общения с безмозглыми вулями готов швыряться огненными шарами.
Нет, Иса, например, умеет обращаться с полуразумными созданиями Изнанки. Они всегда ходят у нее по струнке. Ну так на то она и княгиня. Как-то не ждал от обычной человеческой девчонки таких талантов.
Надо поблагодарить, что ли.
Франческа
— Нет, я ничего не слышал о других пленниках, — задумчиво говорит Ринглус. — И не видел никого, кроме Тильды.
Я подслушиваю, затаившись меж книжных шкафов в облике кошки. Так лучше слышно, а меня сложнее заметить.
Они опять совещаются вчетвером. Обсуждают культистов и дальнейшие планы. Я знаю, что это не мое дело, но не могу удержаться, чтобы не подслушать.
Интересно же!
По библиотеке, заглушая прочие запахи, плывет одуряющий дух липы и чабреца. Джанис не любит вино, особенно с утра. Предпочитает травы.
— Плохо, — хмурится Элвин. — А ты, Тиль?
Фэйри качает головой, и маг еще больше мрачнеет:
— Смешно. Мы вроде как победили, а толку с этой победы…
— Почему это для тебя так важно? — спрашивает Джанис. — Ты же выполнил обет.
— Ни гриска я не выполнил! Обрубил щупальца спруту, а саму гадину не тронул.
— Собираешься признаться в этом Марцию Севрусу?
— Неа. Что я — дурак, что ли? — Элвин невесело ухмыляется. — Надеюсь, князь Церы сочтет развалины резиденции достаточным доказательством. Ну какая же изумительно хитрая сволочь…
— Это ты о ком? — Тильда подносит к губам чашечку из тонкого фарфора, чтобы отхлебнуть ароматный отвар.
— Да о лорде-командоре, о ком же еще! Как изящно обрезал все ниточки, гад! Вы его в глаза не видели, культисты мертвы, а от резиденции не осталось даже пепла, — Элвин в ярости бьет кулаком по креслу. — И я так и не понял, к чему все это! Зачем нужна была кровавая баня в Цере?
— Ты уничтожил их лаборатории, — пожимает плечами Джанис. — Это уже немало. Чтобы воссоздать Орден, потребуется не один десяток лет, а люди смертны и живут совсем недолго.
— Предлагаешь сидеть на месте и ждать, что время доделает за меня работу, — маг тяжело и пристально смотрит как раз в тот угол, где я спряталась. Я знаю, что вряд ли он меня видит, но все равно съеживаюсь и отступаю.
Джанис улыбается:
— Предложил бы. Но ты никогда не умел ждать.
Отступаю еще глубже в лабиринт книжных шкафов, чтобы наткнуться спиной на что-то живое. От неожиданности подпрыгиваю на месте, с мявом взлетаю на верхнюю полку. Падают книги, испуганно пищит брауни с метлой в руке.
Удивленный голос мага:
— Франческа?
Все! Я попалась!
Жмурю глаза, пытаюсь отползти еще дальше, распластавшись пушистым ковриком поверх книг, сделать вид, что меня здесь нет.
Чужие руки вытягивают меня на свет. Вцепляюсь когтями в корешки книг, вниз летят жизнеописания полководцев Церы и история древней Альбы…
Элвин вздыхает:
— Идите сюда, сеньорита. Не надо прятаться. *
Он почти силой усаживает меня на диван рядом с собой. Я сижу, вся розовая от смущения. О боги, как стыдно-то! Все видели, что я подслушивала. Да еще в облике кошки!
Я немного стесняюсь своей второй ипостаси. В том, чтобы быть кошкой, есть что-то непристойное. Все равно, что ковырять в носу. Никто не захочет, чтобы его застали за этим занятием, да еще и поставили на вид.
От одобрительной улыбки Джаниса становится только хуже. Щеки полыхают сильней, чем после пощечины. Я кусаю губы и отвожу взгляд, внутренне проживая свой позор.
— Хотите трав, сеньорита? — светским тоном интересуется Элвин и, не дожидаясь моего ответа, наливает мне отвар.
Забиваюсь в самый угол дивана и пытаюсь закрыться чашкой от любопытных взглядов.
— Мы обсуждали уже знакомых вам любителей балахонов и хорового пения, — все так же преувеличенно любезно продолжает маг. — Кстати, вы случайно не знаете, где ваш братец собирался прятаться после побега?
Я качаю головой.
— И что — никаких догадок?
— Нет, — отвечаю я и разглядываю пушистый цветок липы на дне чашки с таким видом, будто никогда ничего интереснее не встречала.
— Тильда, я хотел бы, чтобы ты рассказала Франческе обо всем, что с тобой делали в подвалах Ордена.
— Зачем?
Меня мучает тот же вопрос. С чего бы это Элвину вспоминать о моем существовании и посвящать меня в свои дела?
— Надо.
— Кому надо? — зло спрашивает фэйри.
— Мне, — обрубает маг, и Тильда тушуется под его пристальным взглядом. — Ты мне должна. Сама признала. Сделай это, и мы в расчете.
Она качает головой:
— Слишком ничтожная услуга для Великого долга.
— А это уж мне позволь решать.
— Сейчас?
— Нет. Вечером. Или завтра. Сейчас мы с сеньоритой отправляемся в город.
От неожиданности я проливаю отвар на платье.
— Что?
Он подмигивает:
— Вы ведь любите гулять по магазинам, сеньорита? О чем я спрашиваю, все женщины это любят. У вас есть пятнадцать минут, чтобы собраться. И узнать мерки наших гостей.
— Мерки для чего? — с подозрением спрашиваю я.
— Для гроба, — в голосе мага слышится раздражение. — Франческа, ну не прикидывайся дурой. Для одежды, конечно. Мне нравится, как глупо смотрится Ринглус в камзоле Джаниса, но согласись — выйдет нехорошо, если он запутается в полах, упадет с лестницы и свернет себе шею.
— Привези мне ножи, — просит Тильда. — Ножи и шпагу. *
— Второй раз показывать не буду, — предупреждает маг и нажимает последовательно несколько заклепок на часовом механизме. С тихим щелчком отходит большое зубчатое колесо, открывая спрятанный внутри пружин и шестеренок тайник. Я заглядываю внутрь и не могу удержаться от потрясенного возгласа.
Тайник весьма велик. Не меньше пяти футов в высоту и ширину. И около трех в глубину. А внутри…
Золото. Золотые слитки, монеты, украшения. Солнце, преломляясь в витраже, бросает россыпь разноцветных зайчиков на сокровищницу. Свет играет на гранях драгоценных камней. Иные лежат просто кучкой, брошенные небрежно, точно стекляшки, каплями морской воды — сапфиры, крови — рубины, росы — бриллианты. Иные же украшают перстни и кольца. Взгляд выхватывает ожерелья, браслеты, жезлы в сияющем драгоценном многоцветье…
— На это можно купить город, — тихо говорю я.
Он пожимает плечами:
— Человеческий? Можно. Но нужно ли? Запомнила, как открывается тайник?
Запомнила. Это было несложно.
— Зачем? — спрашиваю я.
Он верно понимает вопрос.
— Считай, что это тебе на булавки. За хорошее поведение. И за то, что мой дом больше не похож на одну из этих ночлежек Ист-Уорфолл-Энда.
Я качаю головой:
— Это слишком много, мой лорд.
— Брось. В мире Изнанки человеческие блестяшки мало чего стоят. Можешь брать сколько нужно, если взамен… — он замолкает, словно подыскивая слова.
Кажется, я знаю, чего потребует мой хозяин взамен.
Мужчины любят повторять, что все женщины — шлюхи, дело только в цене. Наверное, я должна гордиться, что он так дорого оценил меня.
Меня передергивает от отвращения. Боги, как все это мерзко. Мерзко и… мелко, да. Мне казалось, Элвин выше подобного.
Мне казалось, он хоть немного меня уважает.
Смотрю на камни и желтый металл в тайнике. Смешно. Разве честь купишь за деньги?
— Нет!
— Вот так сразу «нет»? Что, даже договорить не дашь?
— Зачем? — брезгливо отвечаю я. — И так все понятно. Я не буду твоей подстилкой.
На лице Элвина появляется оскорбленное выражение. Со словами «А, ну раз все понятно…» он захлопывает тайник и уходит.
Я остаюсь одна и внезапно чувствую себя полной дурой.
Маг ведь возмутился, совершенно точно возмутился в ответ на мои слова. Значит, не собирался предлагать ничего подобного? Или собирался, просто не ждал, что я сразу обо всем догадаюсь?
Нет, ну чего мне стоило все-таки дослушать до конца? Хотя бы точно знала, что делаю верный выбор.
Снова вспоминаются слова Джаниса. Сейчас мне как никогда кажется, что брат Элвина был прав, когда сказал, что я сама создаю свои несчастья.
Чем дольше я думаю об этой ситуации, тем больше убеждаюсь, что была неправа. К тому же меня мучает нешуточное любопытство. Поддавшись ему и мукам совести, я стучусь в комнату Элвина.
Он открывает и дарит мне язвительную усмешку:
— О, я смотрю, сеньорита передумала. Пришла согреть мне постель взамен на то рубиновое колье?
Еще полгода назад я приняла бы эти слова за чистую монету.
— Прости меня, пожалуйста. Я… не думала…
— Ничего, я привык. Это ваше обычное состояние, леди.
Я молчу, а он тяжело вздыхает:
— Я собирался показать вам путь на человеческую половину мира. Можете тратить там деньги на свое усмотрение. Вроде вам нужны были какие-то женские побрякушки. Взамен я хочу обещание не показываться на Изнанке без сопровождения, не ходить пешком в человеческий город, возвращаться домой засветло и не давать зароков на долг. Последнее вы и так не сможете сделать — зарок вправе дать только свободный, но не все маги в курсе нюансов. Иногда проблему проще предотвратить, чем решать.
— И все? — потрясенно выдавливаю я.
Зачем ему мои клятвы? Мог же просто приказать через ошейник.
Знакомая ухмылка:
— А вы чего ожидали, сеньорита Рино? Предложения раздвинуть ноги? Я бы купил вас, но отчего-то уверен, что вы не продаетесь. Я не прав?
Ударить бы его по губам за такие слова.
— Прав, — отвечаю я, пунцовая от его возмутительной прямоты.
— Ну, вот и ладушки. Рад, что мы все выяснили. Так что насчет обещания? *
За щербатой, словно погрызенной неведомым зверем аркой начинается волглая тьма. Я нерешительно заглядываю в проем, потом перевожу взгляд на припорошенный снегом камень в потеках наледи и поворачиваюсь к магу.
— Мне надо внутрь?
Он качает головой:
— Подожди. Сконцентрируйся. Ты должна увидеть два пути. Правый ведет на человеческую половину мира.
Я снова пробую, но ничего не выходит. Проем злорадно скалится, как бы говоря «Ты — бездарь, Фран. Никогда не научишься проходить сама, без провожатого. Так и будешь сидеть на Изнанке, пока не состаришься».
— Не получается, — почти со слезами на глазах признаюсь я.
— Первый раз всегда сложно. Иначе по Изнанке бродила бы толпа народу. Попробуй еще раз. Расслабься, расфокусируй взгляд. У тебя же два глаза.
Пробую снова и снова, но туннель все так же разевает черный зев, не желая распадаться надвое.
— Хорошо, попробуем другой подход. Закрой глаза.
Элвин подходит сзади, кладет руки мне на плечи, аккуратно заставляет сделать полшага в сторону. Горячий шепот на ухо:
— Иди! Глаз не открывай. Я буду рядом.
Кажется, там, куда я иду, должна быть стена, но я неожиданно расслабляюсь, доверяюсь его рукам и голосу. Делаю шаг. И еще шаг.
— Ты молодец. Мы у входа, — он нажимает мне руками на голову, заставляя опустить ее. — Пригнись!
Запах влажного камня. Сырой, чуть отдающий гнилью воздух касается лица. Мы вошли? Или еще нет?