Я не Василиса, гореть ей в аду.
А пока – до ада – просто пошла она на…
* * *Мозги Кате стряхнули куда основательнее, нежели я ожидал. Двое суток она не выходила из спальни, лежала, свернувшись калачиком, на кровати, боролась с непрекращающейся тошнотой и просила меня не включать свет. Левая сторона лица у нее оплыла и почернела настолько, что на него было страшно смотреть. За все это время мне лишь раз с превеликим трудом удалось уговорить Катю похлебать пустого бульона. Ее тут же вырвало, и больше с едой я к ней не приставал. Так же как не настаивал и насчет врача. Хватило одного разговора, который состоялся, как только я привез Катю к себе. Она уже не могла идти самостоятельно, ее качало, как пьяную, и пришлось от машины до квартиры вести ее, надежно обняв за талию. Мне стало страшно.
– Тебе нужен доктор, детка. Тебе надо сделать рентген.
– Мне нужно просто прилечь, – чуть слышно ответила Катя. – И никаких докторов.
– Послушай, так нельзя, дорогая. А если у тебя сломана какая-нибудь лицевая кость? А если у тебя разовьется опухоль мозга…
– Прошу тебя, Денис, – простонала она. И повысила голос: – Очень прошу тебя. – И прокричала почти истерически: – Умоляю! Не говори мне больше ничего про врачей! Я не желаю в больницу! Я не хочу, чтобы меня беспокоили! Чтобы осматривали! Чтобы куда-то везли! Чтобы просвечивали рентгеном! Чтобы кантовали с каталки на каталку! Мне нужен покой! Только покой! И я отлежусь. Но, пожалуйста, не трогай меня!
Я и не трогал. Не беспокоил. Позвонил Латыниной:
– На работе меня завтра не ждите. Послезавтра, наверное, тоже. Справитесь?
– Конечно. А ты собираешься сидеть с этой… с Катериной своей?
Ольга даже не попыталась скрыть ревнивую – более того, откровенно неприязненную – интонацию, с которой задала этот вопрос.
– Да, буду сидеть с Катериной! – довольно жестко отрубил я. И не без пафоса добавил: – Кстати, не только моей, но и нашей. Она, между прочим, пострадала за «Объект насилия»! За рейтинг! За наше общее дело! Или ты забыла про корпоративную солидарность?
Никогда не лезущая в карман за словом Латынина на этот раз почему-то не нашла, что ответить. Сварливо фыркнула:
– Нет, не забыла! До свиданья, Забродин. Лечи девочку. И ни о чем не беспокойся, на работе все будет о\'кей. – И повесила трубку.
А я расстроенно вздохнул: «Ну вот. Сначала разрыв с Василисой. Теперь натяг с Ольгой. И чего ж они, бабы, все такие проблемные? Или, наоборот, проблемный я? Просто этого за собой не замечаю?
Скорее, именно второе», – пришел я к выводу и отправился проведать тихо страдавшую в темной комнате Катю.
…Она поднялась с постели только на третий день, в пятницу. Первым делом приняла душ. Потом без особого аппетита поклевала на кухне салатик и, закутавшись в плед, устроилась перед телевизором. А я тихо порадовался: девочка на глазах приходила в себя. Все хорошо!
В том числе и на работе.
Василиса, отгуляв выходной и наигравшись в боулинг со своим всесторонне правильным Мишей, со свежими силами взялась за насильников и хулиганов и за две ночи – со среды на четверг и с четверга на пятницу – пополнила лицевой счет сразу на нескольких супостатов: эффектно разогнала группу сексуально озабоченных прыщавых тинейджеров, начистила рупор решившему затащить ее в кусты алкашу и подралась с ментами, попытавшимися запихать ее неизвестно за что в свой «луноход». Последнее приключение грозило закончиться для девочки со светлыми волосами большими проблемами, но в тот момент, когда на нее уже наставили пистолет и собрались защелкнуть на запястьях наручники, на месте событий появился Олег и язвительно объяснил, что весь этот беспредел транслируется в режиме он-лайн по НРТ. Ментов как ветром сдуло меньше чем за минуту. А за рейтинг ночных эфиров нашего канала можно было больше не беспокоиться.
В пятницу я позвонил Даниле и поинтересовался, что сделали с трофейным «Гранд Чероки»?
– Как что? – удивился такому вопросу телохранитель. – Оформили на себя.
– Так просто? Без каких-то проблем?
– А что могут быть за проблемы? Действительно, что могут быть за проблемы у могущественной Организации?
– А кавказы те? Не звонили? – спросил я. – Олег, вроде, оставил им телефон.
– А как же, звонили. Забили стрелу. На нее ездил Антон. Не знаю, о чем они там толковали, но джип теперь наш. А хачики, кажется, должны еще денег. Ну, в смысле, Кате должны. За подбитый глаз и сотрясение мозга. Впрочем, я толком не в курсе. Свяжись с Борщ, она все расскажет подробнее.
Я послушался совета и следующие десять минут провел за разговором с Татьяной Григорьевной. Которая не только не испортила, как обычно, мне настроение, а наоборот вознесла его на заоблачные вершины.
Обалдевший, я положил трубку и с блаженной улыбочкой на устах отправился в гостиную, где перед телевизором томилась Катя.
– Детка, хочешь, я тебе сейчас скажу такое, что у тебя сразу пройдет голова, и ты забудешь про свой синяк?
Катерина повернулась и смерила меня пустым взглядом.
– Говори.
– Помнишь джип, который забрали у тех кавказцев?
– Смутно, но помню. Большой такой. Черный. Блестящий.
Я загадочно улыбнулся.
– С хозяевами этого джипа вчера встречался Антон. Ну, тот, с которым мы были в «Цыганской мызе».
– Я его помню. Дальше что? – исполненным безразличия тоном поторопила меня Катерина.
– Антон потолковал с теми кавказами, выкатил им предъяву за то, что хотели тебя похитить и стряхнули тебе мозговые извилины. В общем, на этот «Гранд Чероки» эти шакалы больше не претендуют.
– И флаг им в руки. Дальше что?
– Он теперь твой, этот джин. Сейчас ему подрихтуют разбитую задницу и оформят его на тебя. Сдавай на права и катайся.
Катя округлила глаза и как-то нелепо икнула. – Надеюсь, Денис… ты… это… не шутишь?
– Нисколечко.
Кажется, быстро переварить своим больным мозгом это известие Катя была не в состоянии. Наморщила лобик. Надолго задумалась. А потом выдала второй раз подряд:
– Денис, ты не шутишь? Я рассмеялся:
– Да не шучу же! Все на полном серьезе. Джип твой.
– А сколько он стоит?
Я не знал, сколько он стоит. Мог только предполагать.
– Полета килобаксов. Где-то так.
– И зачем он мне, такой дорогой? – улыбнулась Катя. Впервые улыбнулась за последние трое суток! – Лучше бы отобрали у этих хачей не джин, а квартиру. Хотя бы однокомнатную. Осточертело жить с предками! Скажи, Денис, а ведь скоро ты меня выставишь?
– Скоро меня самого отсюда выставят, детка. Как только закончится ремонт в моей халупе, – ответил я, печально подумав, что уже настолько привык к роскоши этих трехуровневых хором, что даже не представляю, как теперь смогу жить в двухкомнатной малометражке. Без джакузи. Без японского садика на крыше.
По соседству с Василисой, черт побери!
– А жаль, – вздохнула Катя. – Здесь так прикольно. – И снова уткнулась безразличным взглядом в экран телевизора.
Показывали очередной сериал с набившим оскомину сюжетом об отчаянных предприимчивых бизнесменах и мешающих им делать бизнес бандитах. Катерина пялилась в экран и вряд ли понимала, что такое сейчас смотрит.
О чем-то размышляла, если, конечно, уже была в состоянии о чем-либо размышлять.
– Кать, о чем задумалась? – Я взял пульт, перещелкнул программу. Катерина на это даже не обратила внимания. – Ка-а-ать!
– Да так, ни о чем, – вздохнула она. – Грустно, что ты меня скоро выставишь.
Я промолчал. «А может, и нет.
С Василисой посрался конкретно. Латынина фыркает и все активнее предъявляет претензии на меня – начинает реально раздражать. Одним словом, все катится к тому, что скоро останусь один в своей свежеотремонтированной квартирке. Как та старуха у раздолбанного корыта.
В такой ситуации глупо было бы отталкивать от себя Катю. Такую правильную. Такую воспитанную. Такую домашнюю.
Хм, с фиолетовым бланшем под глазом».
Я вышел из гостиной и, оставив Катерину один на один с телевизором, поднялся на крышу.
Моросил дождь. Было холодно и неуютно, но я не спешил убираться из садика в теплую комнату. Облокотился о парапет, ограждающий крышу, посмотрел вниз. На расстоянии десяти этажей от меня – разноцветные зонтики и блестящие от влаги машины.
Тоска!..
Я смахнул воду с одного из пластиковых кресел, устроился в нем, достал из кармана халата сигареты. …Проклятая питерская погодка… Было, о чем поразмыслить. «Выставлю Катю? …Б-р-р-р! А может, и нет!
Такую воспитанную. Такую домашнюю…»
Глава 6 ФУГАСЫ-ВОНЮЧКИ «АМЕРИКАНСКИЙ СКУНС»
На следующий день, в субботу, придя к выводу, что Катя уже может вполне обойтись без меня, я отправился на работу.
На следующий день, в субботу, придя к выводу, что Катя уже может вполне обойтись без меня, я отправился на работу.
Ночью погода заложила резкий вираж и развернулась точно на 180 градусов. Если вчера вечером моросил дождь и без теплой куртки показаться на улице было нельзя, то уже утром столбик термометра перевалил за 20-градусную отметку, на небе не наблюдалось ни облачка, и все указывало на то, что день выдастся теплым и солнечным. Оно и к лучшему. Насколько я знал, на сегодня была запланирована операция на Апрашке – Апраксином рынке, старейшей и самой популярной барахолке Санкт-Петербурга. Чем лучше погода – тем больше там будет народа; чем больше народа – тем выше шансы на то, что подстава удастся.
В студии, не заходя к себе в кабинет, я первым делом сунулся в монтажку. Приветственно хлопнул по плечу Диму – дежурного режиссера, пожал руку нахально рассевшемуся на моем персональном «электрическом стуле» Никите.
– Не понял! Что за дела? Ну-ка брысь с командирского места.
Выпускающий криво ухмыльнулся и послушно встал.
– Как Катерина, Денис?
– Поправляется, – лаконично проинформировал я.
– Она все еще у тебя?
Он был чересчур любопытным, этот Никита. Задавал вопросы, без которых вполне можно было бы обойтись.
Я неохотно кивнул:
– У меня.
– То-то Латынина третий день злая.
Я об этом догадывался и без добровольных осведомителей.
– Она у себя?
– Только что объявилась, – сообщил выпускающий. – Сегодня будем делать сюжет на Апрашке.
– Я знаю.
– Айрат и Максим уже выехали. Я кивнул: «Замечательно!»
Айрат был одним из наших актеров, Максим – оператором.
– Через час, пожалуй, начнем, – продолжал докладывать обстановку Никита. И ехидно поинтересовался: – Не желаешь заглянуть к Оленьке? – Как же он мне за какие-то пять минут надоел!
– Не желаю. Нервы дороже. – Я подкатил на стуле к селектору, надавил на кнопочку. – Лучше пообщаюсь с ней на расстоянии.
Напротив бирки «ведущ.» загорелась красная лампочка.
– Что, Никита? – отозвалась Латынина.
– Не Никита это.
– А-а-а… Здравствуй, Забродин. – Бесцветнейшим тоном! – С выходом на работу тебя, дорогой. Как подопечная? Оклемалась чуток?
– Ага. Оклемалась.
– И слава богу. Извини, мне сейчас некогда. Потом поболтаем. – Ольга произнесла это так, что понял бы и дебил: «потом болтать» у нее нет никакого желания. И отключилась.
Я сокрушенно покачал головой. Пожаловался:
– Все бабы будто свихнулись в последнее время. Никита, я тысячу лет не смотрел никаких новостей. Ничего там не говорили, что появился какой-нибудь новый вирус? Ну, тина птичьего гриппа. Только поражающий исключительно женщин. Точнее, их недоразвитую мозговую систему.
Я произнес это громко и смело, потому что в монтажке в этот момент были только мужчины. Которые дружно одобрительно хмыкнули. Они были со мной полностью солидарны.
– Про вирус не слышал, – рассмеялся Никита. – Впрочем, Оленьке, думаю, никакой вирус не нужен. Ее недоразвитая мозговая система повреждена безвозвратно еще в раннем детстве.
Я поморщился: нашему программному выпускающему только дай повод обосрать нашу ведущую; и наоборот. Нехорошо, когда существует подобный натяг в коллективе. Тем паче, между двумя ведущими специалистами.
– А кто еще свихнулся в последнее время, Денис? – продолжал доставать меня дотошный Никита. – Катя? Немудрено после такого нокаута.
Я отрицательно покачал головой:
– Катя как раз более или менее нормальная. Сидит себе скромненько перед телеком и ни хрена не врубается, что там показывают.
– Тогда Василиса?
– Да чё ты до меня докопался? – наконец не выдержал я. – Что с тобой сегодня такое, приятель? Раньше столько вопросов не задавал и за неделю!
Моя вспышка не произвела на выпускающего ровно никакого впечатления.
– Василиса, кстати, вчера перед выходом в город пыталась до тебя дозвониться. И жаловалась, что у тебя все время отключен телефон.
Вот это была для меня новость!
То, что не могла дозвониться – немудрено. Мобильник последнее время, и правда, был почти постоянно отключен. Просто последние трое суток я пребывал в слишком разобранном настроении, чтобы возникло желание с кем-то общаться. А чтобы узнать, как дела на работе, я сам звонил своей секретарше Ларисе. Ларисе – и только! Ну… еще – в порядке исключения – Котлярову, Даниле и Татьяне Григорьевне Борщ.
Итак, то, что Василиса не могла до меня дозвониться – немудрено.
А вот что ей вдруг понадобилось? Интересный вопрос. Какие-нибудь проблемы с ремонтом моей квартиры? Или решила пойти со мной на мировую? Разочаровалась во всесторонне правильном Мише?
– Пересечемся сегодня с ней вечером. На планерке перед «Объектом», – сказал я. – Там и поговорим.
– Не выйдет, Денис… – Зазвонил телефон, и Никита поднял трубку. – Да, Айрат… Уже на месте?.. Уже можете начинать? Как там обстановка?.. Отлично! Сейчас предупрежу Латынину и перезвоню. Через пять минут. – Он положил трубку и развернулся ко мне. – Так вот, сегодня не выйдет, Денис. Планерки не будет.
– Это почему же? – удивился я.
– Чтобы не тратить попусту времени. Сегодня будем снимать далеко. – Никита состроил не то загадочную, не то многозначительную гримасу.
– Далеко – это как?
– В Сестрорецке. Пусть Василиса прогуляется вдоль залива, подышит свежим морским воздухом.
– Вам что, Питера мало?
– Сегодня отличная погода, Денис. Много народу зависнет на пляже до воскресенья. У костров, в машинах, в палатках. Все пьяные. Представляешь, какой шанс нарваться!
Я согласно кивнул.
– К тому же, прекрасная натура. Природа. Финский залив… – Никита прервался на полуслове и потянулся к селектору. Надавил на кнопку «ведущ.»
– Чего еще, Забродин? – сварливым тоном ответила Ольга.
– Не Забродин это, а я. Оля, минут через десять запускаем Апрашку. Готова?
– Всегда готова.
– Скажи, чтобы не забыла включить микрофон, – влез в разговор я.
– Босс просит не забыть включить микрофон… Хорошо, скажу ему. – Никита развернулся ко мне, физиономия расплылась в ехидной улыбке. – Просила передать, чтобы ты катился к чертям. Ты прав, Денис. Наверное, какой-нибудь вирус. Вроде птичьего гриппа.
И мы громко расхохотались, повергнув в изумление всех, кто в этот момент находился в монтажке.
* * *– Внимание! Даем прямое включение «Подставы»! Всем службам! Выходим в эфир с прямым включением «Подставы»! – разнеслось по всему офису сообщение громкой связи.
«ВНИМАНИЕ! В ТЕЧЕНИЕ БЛИЖАЙШИХ ПЯТИ МИНУТ ОЖИДАЕТСЯ ПРЯМОЕ ВКЛЮЧЕНИЕ РЕАШТИ-ШОУ „ПОДСТАВА“! ВНИМАНИЕ! В ТЕЧЕНИЕ БЛИЖАЙШИХ ПЯТИ МИНУТ НАША ПРОГРАММА МОЖЕТ БЫТЬ ПРЕРВАНА ДЛЯ ПРЯМОГО ВКЛЮЧЕНИЯ РЕАЛИТИ-ШОУ „ПОДСТАВА“» — заскользила внизу плазменной панели, по которой сейчас транслировалась реклама, бегущая строка. Никита набрал номер Айрата.
– Ну, как вы?.. Включайтесь.
Через несколько секунд на режиссерском пульте ожили два монитора.
– Хорошо, сигнал супер!
– Интершум в норме, – доложил звукач.
– Отлично! Отли-и-ичненько… Айрат, готовность двадцать секунд. Даем заставку. Удачи. – Программный выпускающий положил трубку и кивнул выжидательно глядящему на него режиссеру. – Поехали, Дима!
На плазменной панели только что закончился рекламный блок, и на его место сразу же заступила мрачная восьмисекундная заставка «Подставы».
Я поудобнее устроился на своем «электрическом стуле».
– Пое-е-ехали…
«ПОДСТАВА». СЮРПРИЗ ДЛЯ КАРМАННИКА
Сюжет начинается с обоев: уносящиеся в бесконечность торговые ряды, заваленные вещевым контрафактом; народу много, но не толпа. Интершумом на видеоряд накладывается смазанный гул голосов – то, что принимает микрофон, закрепленный под воротничком рубашки Айрата, из нагрудного кармашка которой соблазнительно выглядывает уголок пухлого бумажника.
«Здравствуйте, здравствуйте, дорогие мои! С замечательным летним деньком вас, с прекрасной погодой, – звонким праздничным голосом поздравляет телезрителей Ольга. – Сегодня мы вместе с нашим актером отправляемся за покупками на Апрашку. И, если повезет, поглядим, чем такой шопинг может закончиться…»
Я, как обычно, наблюдаю за подставой по плазменной панели. Впрочем, сейчас мы работаем в прямом эфире даже без временного зазора, и нет большой разницы, следить ли за развитием событий по панели или по мониторам, на которые выводятся две картинки: одна с камеры, скрытой в очках Айрата; вторая с экстерьерной камеры Макса, которому предстоит снимать подставу со стороны.
«…Пожалуй, ни одно место так не располагает к тому, чтобы облегчить лоха на его кровные, – продолжает подводку к сюжету Ольга, – как вещевые и мелкооптовые рынки, где народишко шастает при деньгах, а скученность такова, что на лишний контакт или толчок никто не обращает внимания. Способствует также погруженность клиента в тяжкие думы о соответствии цен и возможностей, а также то, что его внимание полностью сконцентрировано на поиске потребного товара. В этом смысле Апрашка – воистину райский уголок для щипачей. Ко всем перечисленным кайфом добавляется и возможность удобного отхода по завершении операции. Условия настолько хороши, что дают возможность существовать самым сирым и убогим представителям этой славной профессии. Добытчики, находящиеся в хорошей форме и на пике своей карьеры, изымают деньги и ценности из карманов лохов, зелёная поросль резво тырит товары с прилавка, а ветераны движения и маргинальные личности, утратившие квалификацию из-за пагубных пристрастий, мрачно и нудно тянут колбасу и блоки сигарет из продуктовых сумок.