Он напряг воображение и представил лицо Ирины. Открытое, сдержанно улыбающееся. С большими голубыми глазами. Сделать это было совсем нетрудно. Виктор постоянно думал о ней. Вот она лучезарно смотрит на него, и в душе начинает подниматься непонятно откуда взявшаяся радость, постепенно наполняя тело каким-то новым, незнакомым зарядом энергии.
…Откуда ему знакомо это лицо? Кто она? Эта женщина… И почему опять раскалывается голова?
Крики, суета. Выворачивая душу, ревет сирена «скорой»…
Нет! Я не хочу!.. Не хочу!.. Это больно!..
Виктор лихорадочно сорвал с себя импульсный адаптер. Его словно вновь ударили кувалдой по голове. Где он? Ах да, он у себя дома. Он начал запускать свою программу. Но потом что-то не сладилось, и он сорвал адаптер. Почему он его сорвал?
Надо попробовать еще раз. Он попытался собраться и взять себя в руки. Но ничего не получалось. Мысли метались, наталкиваясь друг на друга как тяжелые бильярдные шары. Виктору даже показалось, что ему слышится их реальный тупой, но отчетливый звук.
Колебания рассеялись сами собой, когда раздался звонок в дверь. Это вернулся со школы Мишка, коротко и как обычно дежурно бросил ничего не значащее «привет» и плюхнулся в своем углу за компьютер. Вскоре возвратилась теща и, как всегда, принялась ворчать. Видно, красоту ей восстановили не в том объеме, на который она надеялась. Не заставила себя ждать и Женька, прибежавшая на перерыв. Скинув пальто, она устремилась на кухню разогревать обед.
Пожалуй, впервые за последнее время Широков обрадовался этой домашней суете. Она отвлекала.
– Тобой тут делегация из Москвы интересовалась, – неожиданно перебила ход его мыслей Маргарита Павловна.
– Какая еще делегация, мама? – без сожаления оторвавшись от тарелки, буркнул Виктор.
– А я почем знаю? Сказали, что искали на работе, но ты же сегодня дома. Ты ведь у нас гений с заштопанными носками. Ты можешь позволить себе ходить на работу, когда захочется, – саркастически заметила теща. – Мы в советское время такого себе позволить не могли.
– Кто хоть спрашивал, назвался?
– Если бы я не спросила, может, и не назвался. Какой-то Амиртаев и еще Духон какой-то.
– Эти?.. – безучастно как бы уточнил Виктор. – Будут еще звонить, скажите им, что заболел.
– Не учи ученого, – важно заявила теща. – Я так и сказала. Нынче же с вашего брата больничный лист не требуют.
С трудом дождавшись, когда все заснут, Виктор осторожно взял ноутбук и вышел на кухню. Теперь или никогда!
Здесь было на удивление тихо, не сопела под носом Женька, лишь изредка за окнами шуршали шины редко проезжающих мимо машин. Но Широков вскоре перестал слышать и это. Он все дальше и дальше погружался куда-то, в созданную его руками и воображением новую материю. Там были свои звуки, запахи, настроения.
В воздухе повис аромат знакомых духов. Из окон доносилась приятная музыка, тоже до боли знакомая. Виктор понял, что прогуливается по набережной курортного городка. Только почему вокруг звучит чужая речь, кажется, французская? Ведь он никогда не был во Франции. Он повернул голову влево и поймал в морской глади тысячи бликов закатного солнца. Ленивая морская гладь…
Вот его руки коснулась легкая, невесомая ткань, а ей вслед Виктор ощутил трепетное прикосновение женского плеча. Ему не надо было поворачивать голову, чтобы понять, кто с ним рядом. Он чувствовал – это Ирина. Она шла рядом и улыбалась. Неподдельное счастье светилось у нее на лице. Ирина была одета в короткое белое платье, открывающее загорелые стройные ноги.
Она шла, слегка выгибаясь, и на обнаженном плече он открыл для себя маленькую черную родинку. Ему вдруг до сумасшествия захотелось уткнуться в нее и поцеловать. Словно угадав это желание, Ирина теснее прижалась к нему.
– Я все время думаю, что бы было с нами, если бы ты не зашел в тот день в агентство? Или если б тебя там встретил кто-нибудь другой, а не я? Неужели мы бы никогда не встретились?
– Мы не могли не встретиться. Потому что я всю жизнь искал и ждал тебя. И знал, что встречу.
Виктор склонил голову и зарылся лицом в ее белокурые волосы, жадно вдыхая их свежий аромат, отдающий морем и солнцем. Он почувствовал прикосновение теплых женских губ и услышал прерывистое дыхание. Она бережно провела маленькой ладонью по его щеке, а в ответ Виктор сжал Ирину в объятиях. Ее тело дрожало от страсти. Он ощутил, как в нем нарастает сладкая мучительная боль, ищущая выхода, чтобы выплеснуться наружу, растворив в себе волнения и суету.
– На нас смотрят. Это неприлично, – попыталась отстраниться она, но не очень настойчиво, чтобы это случилось.
– Ну и пусть смотрят. Нас же тут никто не знает.
Они слились в долгом поцелуе. Еще мгновение, и все вокруг померкнет. Ноги стали подкашиваться, теряя опору. Виктор посмотрел по сторонам, но рядом не было ни одной скамейки, чтобы на нее опуститься. Небо, земля, море уже вращались в стремительном вихре, темп которого безудержно нарастал. Какая-то сила подхватила его и понесла в гигантскую воронку. Виктор почувствовал, что возвращается в пустоту…
Зачем он закричал?!
– Что с тобой, дорогой?
Рядом с кухонным столом стояла заспанная жена.
– Ничего. Заснул.
Он был полностью опустошен.
– Что это у тебя на голове? – спросила Женька.
– Новые наушники. Музыку слушал.
Виктор сдернул с головы адаптер, отер пот со лба, с трудом встал и, покачиваясь, направился к холодильнику, где, как он помнил, оставалась початая бутылка водки. Он плеснул в чашку граммов сто и залпом опрокинул в себя.
Широкову нестерпимо захотелось назад. Туда, к Ирине Солье, к лепечущим по-французски загорелым туристам, к чистому лазурному небу. Уйти с головой и больше оттуда не возвращаться. Ни на кухню, ни в институт, ни к этому писателю Духону.
Деньги. Заказчик. Деньги…
Зачем же себя обманывать? Ведь и ежу понятно, что он не дожил, не дочувствовал ту, настоящую, далекую счастливую жизнь, сорвавшись на полпути, как птица на взлете. И именно эта незавершенность давила, угнетала, разливалась ломящей болью по всему телу, особенно отдавая чуть пониже живота. И он будет терпеть эту боль? Что ему мешает выстроить все так, как это много раз рисовалось в смелых фантазиях? Ведь он чувствует, знает, в конце концов, он уверен, что виртуальное пространство подвластно ему, доступно, и уж там-то он в силах изменить свою судьбу. Как того пожелает!
Где-то под утро, завершив коррективы, Виктор незамедлительно нажал на кнопку пуска. Нажал с такой страстью и одержимостью, что заломило указательный палец, пробуравивший кнопку keyboard.
– …Куда ты пропал? Я вся извелась, – Ирина действительно выглядела обеспокоенной. Из ее широко раскрытых голубых глаз мощными брызгами вырвалась неподдельная тревога.
– Я искал тебе подарок в память о нашей встрече, и вот смотри, что я нашел! – Виктор вынул из кармана скромное коралловое ожерелье. – Смотри, в нем отражается знойное солнце.
– И море тоже. – Ирина подхватила его слова. – Ты слышишь звуки самбы?
– Слышу, – выдохнул он, хотя на самом деле он уже ничего не слышал и не чувствовал, кроме закипающей в его теле крови.
Почему-то они теперь оказались не на набережной, а в гостиничном номере, неуловимо чем-то смахивающем на его собственную квартиру. Видимо, всепоглощающее нетерпение подсознательно привело их прямо к кульминационной точке.
– Позволь, я надену его на тебя, – попросил Виктор, и Ирина послушно повернулась к нему спиной, застыв в ожидании у зеркала.
Он медленно обвил ожерелье вокруг ее нежной длинной шеи, замкнул застежку, но рук не убрал. Ее глаза, отражающиеся в зеркале, в которое они теперь смотрели оба, наполнились мучительной мольбой. Она умоляла, желала, требовала, чтобы он немедленно разрушил последний условный барьер, разделяющий их тела.
Виктор нежно поцеловал ее в мочку уха. Ирина задрожала от переполнившей ее нежности, на мгновение сжалась, потом вдруг решительно повернулась к нему и распрямилась словно пружина. Ее набухшие от едва сдерживаемого вожделения губы легким касанием прошлись по его лицу и требовательно уперлись в судорожно сжатый рот. От ее страстного прикосновения Виктор ощутил необыкновенный прилив сил. Обретя вдруг непривычную уверенность, он столь же страстно ответил ей. Они, казалось, застыли так на целую вечность.
Ирина решилась первой. Прерывисто и часто дыша, она стала сползать все ниже и ниже, пока ее голова не уткнулась в его затвердевший, как никогда не бывало с Женькой, член.
– Мой родной… Мой милый… Мой сильный… – шептала она, увлекая его к новым подвигам первородного таинства. – Я хочу тебя, хочу…
В поисках хоть какой-то опоры он сгреб Ирину в охапку и опустился с ней на кровать, затем не очень умело стал пытаться стянуть с нее одежду.
– Постой. Постой. Ты все порвешь, милый, – хихикнула Ирина, – я сама…
Уже через мгновение ему открылось поистине завораживающее зрелище, заставившее на миг остолбенеть. Упругое, атласное, безупречное, дышащее страстью тело готово было одарить неведомым доселе блаженством.
Виктор принялся стремительно скидывать с себя одежду, а затем, как животное, накинулся на нее, словно желая с лету, разом войти в ее манящую плоть.
– Постой, – сказала она, возможно, излишне деловито, по крайней мере, так показалось Виктору. – Теперь позволь я надену это на тебя.
В ее руках, откуда ни возьмись, оказался презерватив.
– Зачем? – по-детски спросил он. – Я люблю тебя. – Он хотел добавить, что они с Женькой никогда не пользовались презервативами, но вовремя опомнился.
– А как же безопасный секс, милый? Ты разве не смотришь телевизор?
– Не смотрю, – признался он, но это уже не имело никакого значения.
Она умело натянула презерватив и, обвив длинными, нежными, как шелк, ногами бедра Виктора, откинулась на спину. Ее плоть вновь изнывала от непреодолимого желания принять желанного гостя и отправиться вместе с ним к обманчивым вершинам ослепляющего счастья.
– Я не могу ждать… Возьми меня… Возьми, – простонала Ирина. От будничной деловитости в ее голосе не осталось и следа.
Он закричал от сладкой боли и восторга, когда ощутил себя в ее лоне, и вскоре волна подступающей к горлу истомы захлестнула обоих. Ирина прикрыла глаза и, откинув голову, содрогалась в такт его безумному натиску. Волосы разметались по простыне, ее руки сжимали груди, а он отталкивал их, потому что хотел сам владеть ими.
– Сейчас, сейчас… Еще немного… – умоляюще шептала она.
Виктор чувствовал, как от этих ее слов еще сильнее наливается силой, с трудом оттягивая последний свой триумф.
– Да… да… да!.. – уже кричала она. – А-а-а! – Она вдруг резко свела ноги вокруг его бедер и забилась в немых конвульсиях.
– Я пошел ко дну! – непонятно почему выкрикнул Виктор и, издав дикое рычание, резко избавился от непосильного груза, скопившегося в нем, казалось, за всю предшествующую жизнь.
Потом они долго обессиленно лежали на кровати не в силах вымолвить ни слова.
– Это было прекрасно! – наконец сказала Ирина.
– Это было прекрасно, – повторил вслед за ней Виктор. – Прекраснее самых смелых грез.
– Ты о чем, милый?
Женщина приподнялась на локте и долго рассматривала его, словно увидела впервые. Затем снова обняла и стала целовать всего, медленно и уверенно подбираясь к заветному корню.
«Женька никогда не делала это», – вдруг подумал он с великим сожалением и одновременно с этим испытал непреодолимое желание вновь овладеть телом женщины, готовой делать для него все. «И я сделаю для себя все», – опять подумал он и, решительно повернув возлюбленную на живот, не очень сноровисто прильнул к ней сзади. Она поощрила эти действия мгновенно расслабившимися ягодицами под его неожиданно ставшими хваткими ладонями. Она поощряет его! Нежные слова готовы были уже сорваться с его уст. Но тут в глазах его потемнело, и он почувствовал, что против воли стремительно уносится от нее. Остановись!
* * *Кухня показалась угрюмым склепом. Раздражающе тикали часы на стене. Едва слышно гудел процессор. Хотелось завыть от безысходности. Он уже не знал, чему верить и как дальше жить. Во всяком случае, совсем не так, как вчера, неделю, месяц, год назад.
Получилось!
Стоп! О чем он думал, отправляясь в тот мир?! Он же о чем-то думал. Он не мог еще думать, как там будет у него с Ириной. Он думал о чем-то земном и противном.
Точно, он думал о заказчике, о его деньгах.
Мысль о заказчике быстро отрезвила.
Что же, программа, безусловно, нуждается в доработке, особенно процесс перемещения в виртуальный мир и обратно. То, что он только что испытал, не многие сумеют вынести безболезненно. Но это уже дело техники. Главное, он убедился, что стоит на верном пути. Его труды не напрасны. Прочь все сомнения! Осталось немного. Завтра ночью он вновь испытает себя. Потом – долгожданный отдых, круиз, незабываемые впечатления. И они будут не виртуальными.
Но Ирина? А что, Ирина? При мысли об этой женщине сердце заколотилось так, что он на мгновение подумал: услышит жена. Но Женька уже вернулась в спальню, досматривать свои сны.
Виктор подтянул телефон и, не раздумывая, набрал номер Солье, который все это время помнил наизусть. Будь что будет! Но никто не отвечал. Он подождал минуту, потом позвонил снова. Молчание.
Когда, чуть позже, он позвонил уже в агентство, там любезно ответили, что Ирины Солье нет на месте, и вернется она не раньше чем через недели две. Широков даже не поинтересовался причиной ее отсутствия. Просто расстроился.
* * *Если бы в тот день Духон все-таки попал к Широкову домой и тот поведал о том, что у него «получилось!», обсуждение с Мацкевичем и Багрянским пошло по иному руслу.
– Сами того не подозревая, вы нам здорово помогли… – Обычно спокойного Леонида Сергеевича переполняла значимость того, что он хотел сообщить.
– Кому вам? – перебил полковника Багрянский, но тот сделал вид, что не услышал вопроса.
Впрочем, кому «им», могло стать понятно уже в следующее мгновение. Мацкевич продолжил:
– Если скажу, что ваш господин, компьютерный гений, с недавних пор под повышенным вниманием органов, вы не выпадете из кресел?
Его слова действительно произвели на Духона с Багрянским ошеломляющее впечатление. Но, как ни странно, град вопросов вслед за этим не последовал.
– Теперь понимаете, как вы нам здорово помогли господа-писатели. Некие структуры, подведомственные ФСБ, не так давно подкинули мне странное, как они сказали, даже деликатное задание. И ваш Широков, судя по всему, в нем значимая фигура.
– Широков? Значимая фигура? – не выдержал Багрянский. – Что, мир сошел с ума?!
– Не будем, как говорят в Одессе, обсуждать за весь мир. Но, должен сделать вам комплимент, товарищи. То, что показали в своих схемах наши аналитики и очень серьезные агенты, ведущие расследование, вы самостоятельно выстроили весьма близко к истине. А по Широкову, похоже, вообще продвинулись дальше наших людей. Кстати, как бы с ним познакомиться с вашей помощью. Так сказать, неформально.
Духон недовольно повел головой, словно отгоняя прочь дурные мысли.
– Так вы же слышали, Леонид Сергеевич, что он нас, мягко говоря, турнул. Не согласился встретиться.
– Ну, мало ли у человека какое настроение, – заступился за компьютерщика Мацкевич. – Что вообще может быть в голове человека, пытающегося создать этакое… Невольно, кстати, возникает вопрос: какова же истинная цена такой программки, над которой работает Широков? Боюсь, крыша поедет от запредельных цифр.
Духон спорить не стал.
– Попробуем еще раз напроситься на встречу. А пока подведем черту, господа. Человека, оказывается, можно погрузить в заранее обусловленную среду, и у него будет складываться полное ощущение того, что он реально в ней живет, чувствует, приобретает какой-то опыт. При таком раскладе ему можно вбить в голову все, что угодно. Каковы могут быть последствия?
– Вы имеете в виду, что человека нетрудно превратить в послушного робота, зомбировать? – скорее констатировал, нежели спросил Духон.
– Дорогие мои, не слишком ли вас занесло? – не выдержал Багрянский. – Если следовать вашей логике, то водородная бомба в сравнении с такой виртуальной программой просто отдыхает.
– Точно, отдыхает. Бомба покажется игрушкой, – не разделил его иронии аналитик. – И ведь насколько все проще: не надо ничего обогащать, концентрировать государственные ресурсы, никаких уранов и плутониев, синхрофазотронов, секретных заводов, безо всяких ядерных чемоданчиков и элементарного контроля. Хотя, возможно, мы и впрямь перегибаем?
– Для того чтобы понять, вам, Леонид Сергеевич, и вашим людям надо до конца в этом разобраться, – уверенно заявил Духон. – Только об одном прошу: информировать нас о всех шагах, предпринимаемых заинтересованными службами. Насколько это возможно, разумеется. Не открою большого секрета, у нас с Багрянским есть идея сделать на этом материале роман. Поэтому подробности нам просто необходимы.
– Пока нам практически не за что ухватиться, – задумчиво произнес Мацкевич, не заостряя внимания на щекотливой просьбе. – Не ставить же наружное наблюдение у дома Широкова? А в голову ему тоже не проникнешь. Не говоря уже о неведомом заказчике и его целях. Вот черти! Надо же было придумать такой примитивный способ передачи денег. Очень напоминает систему переводов на Востоке. Называется «хавала». Ее, кстати, успешно используют «Аль-Каида» и некоторые другие дружественные ей организации.