Вы могли бы себе представить, что не успели в Париже ни-че-го? Я тоже не мог до недавнего времени. Но факт остается фактом: ваш старый знакомый Интеграл – он же Ильяс Рунце, он же Игорь Михайлович Свиридов – в последний свой приезд в Париж даже не заглянул по традиции в Лувр, не посидел за чашечкой кофе на террасе Гранд-отеля напротив Опера́. Не выпил пару стаканчиков молодого шабли на углу бульвара Клиши и Пигаль.
А все потому, что Мацкевич срочно отозвал меня в Москву.
К собственному удивлению, нашел я его на больничной койке травматологического отделения института Склифосовского. Мацкевич в горизонтальном положении?! Рука в неестественной позе, вся в скобах смотрит вправо, а нога – в аналогичных скобах – подвешена чуть ли не на метр над кроватью.
– Что случилось, Леонид Сергеевич? – как можно обеспокоеннее спросил я. – А где же следы бандитской пули? Как вы сейчас себя чувствуете?
– Все шутишь. Молодец. А за меня не беспокойся, – через «не могу» улыбнулся Мацкевич. – Поправляюсь. Но пока беспомощен, как котенок. Собственно, молодой человек, потому тебя и вызвал.
– Что, театр военных действий переносится в Россию? – спросил я.
– Театр – это всегда, где ты. Вспомни свое «катание» в Давосе. Хорошо, что еще жив остался, – не упустил случая подколоть меня Мацкевич.
– Один – один в вашу пользу, – быстро согласился я, дабы не продолжать злополучную тему моего позорного падения на лыжной трассе в Давосе на виду у мировой компьютерной интеллигенции. Хотя может ли вообще быть «компьютерная интеллигенция»? Научная? Да! Литературная? Да! Но компьютерная? Может, лет через сто? Когда вся остальная вымрет…
– О чем ты думаешь, Игорь? Лучше дай воды испить, век не забуду, – продолжал ерничать Мацкевич.
Воды я ему, конечно, дал. Но не стал скрывать недовольства. Мало того что оторвали от дел, так еще ерничают.
– Так все-таки что случилось? Неужели поскользнулись на паркете, товарищ полковник?
По какой-то едва уловимой гримасе больного я понял, что Мацкевич стесняется того, что с ним произошло.
– Да вот, на старости лет решил заделаться филером.
От удивления у меня чуть не отвалилась челюсть.
– Как это вас угораздило? Какая в этом была необходимость? Или решили тряхнуть стариной?
– Попал в точку. В начале своей карьеры я действительно короткое время служил в «наружке». Можно сказать, подрабатывал. Гадкая, скажу тебе, работёнка. Но вот пришлось вспомнить, и результат налицо. Точнее, на ноге и руке.
По глазам Леонида Сергеевича легко было прочитать, что он не заметил, что сказал глупость. Еще бы! Кто, собственно, сидит перед его кроватью на продавленном стуле? Разве «наружка» – не моя основная работа?! Выслеживать, фиксировать, записывать… Ну и совсем немного анализировать то, что удастся собрать в папочку материальных доказательств.
– Так что случилось? – опять спросил я. – И кто вам нужен? Рунце? Свиридов? Интеграл?
– Ты мне здесь нужен именно как Свиридов. А теперь, товарищ Свиридов, по делу.
Я приготовился внимательно слушать.
Скупо Мацкевич рассказал, как взялся выйти на след некой молодой особы – той самой виртуальной музы заочно известного мне компьютерщика Широкова. А по ходу заодно сообщил, что произошло с его сыном. И как все эти события связаны с нашим, теперь уже, получается, общим расследованием.
– Даже не знаю, что сказать, – после некоторого раздумья произнес я. – Вы вызвали меня для того, чтобы найти эту женщину? Признаться, никогда не думал, что придется заниматься подобной ерундой. Как-то все странно выглядит, Леонид Сергеевич. Вы не находите? Сначала подряжаете меня на якобы серьезное дело. Понимаю, под угрозой интеллектуальное будущее чуть ли не всего человечества. Спору нет, благородная миссия… А когда я начинаю наконец-то чувствовать отдачу, получать результат, вы поручаете мне разыскать какую-то проститутку. И я опять вынужден согласиться. Как же?! Потому что вроде как знаю, что Мацкевич попусту стрелять из пушки по воробьям вряд ли бы стал.
– Ты правильно понимаешь, Игорь. У нас почти как по Достоевскому: будущее человечества и какой-то пацан, которого буквально распилила пополам какая-то гребаная компьютерная программа. А в ней как раз и действует та самая виртуальная бабенка, чей прототип ты просто обязан отыскать.
– Вы сами-то себя слышите, товарищ полковник? Не будь вы больны, я бы посмел вытряхнуть из вас подобную достоевщину. Чую, кто-то вас все же вдохновил на это. Уж не новый ли знакомец – банкир или писатель? Мне, по правде, все равно кто.
– Ну а если все равно, то не будем терять времени и зря сжигать эмоции. Давай ближе к делу, философ.
– Это вы и «давайте». Вопрос первый. Имеет ли место случайная авария, или вас таким способом предупредили, что не надо совать нос, куда не следует?
– Ерунда! – Попытавшись приподняться на койке, Мацкевич махнул здоровой рукой. – Я отслеживал Широкова, – ну, в надежде, чтобы выйти на его пассию, – ну и не успел, как говорится, вовремя тормознуть. Меня и сшибли. Хорошо еще, что цел остался. Обошлось. – Леонид Сергеевич уныло оглядел больничную палату, потом перевел взгляд на свои конечности, понимая, что «обошлось» весьма относительно.
– Итак, мы считаем, что ваша авария чистая случайность, – уточнил я, хотя для себя сделал соответствующую зарубку в памяти – надо еще проверить.
– Не считаем, а так и есть. Вот так, Игорь.
Спустя час, который я еще провел у бывшего начальника, в голове появилась некоторая ясность, что делать и кого искать. Широков сам облегчил мне задачу. Круг его интересов за пределами своего института на поверку оказался настолько беден, что я даже уже хотел его пожалеть. Институт – дом. Дом – институт. Ну какая, к черту, может быть жизнь у человека?! Но то, что рассказал Мацкевич, вкупе с тем, что уже частично разведал сам, никак не вязалось с пресной жизнью компьютерного гения. Каша вокруг него заварилась нешуточная.
Да, забыл сказать, что, оказавшись в Москве, ни к себе домой, ни в отель, я не поехал, а кинул свои скромные пожитки у Ленки в квартире почти у кольцевой дороги. И только после визита к Мацкевичу понял, что сделал непростительную глупость. Отсюда вести Широкова, если он вдруг объявится в столице, или даже пройти по местам его последних наездов сюда будет крайне затруднительно. Только дорога из госпиталя сюда заняла добрых полтора часа…
«Не нуди! – приказал я сам себе. – Лучше думай, размышляй, сопоставляй». Итак, Мацкевич что-то говорил о круизе, в который собрался Широков. О каком-то океанском круизе. Мечта, так сказать, чуть ли не всей жизни. Что-то в этом есть. Ниточка? Веревочка? А может, и целый канат? Впрочем, узнать об этом можно, лишь потянув за ниточку. Неужели Мацкевич не догадался? А если и догадался, то элементарно не успел заняться. Чего, кажется, проще? Если мы ищем пассию, которая произвела неизгладимое впечатление на компьютерщика, причем настолько, что ее образ воплотил в своей гениальной программе, то она должна быть где-то к нему очень близко. На работе? Вряд ли. Кто там может поразить его тонкое воображение?! Подруга жены? Но у Широкова с моралью вроде пока в порядке. Нет, это должно быть как озарение. Только новая встреча. Только столбняк! Таких мужиков, как Широков, влюбить в себя можно только через столбняк! Чтоб до беспамятства. А где у нас работают такие девушки? Не в продуктовом же магазине?!
– Лена? Ты где? Явись! – крикнул я в пространство размером в пятьдесят два квадратных метра.
– Что еще? – неласково спросила она.
– Не могла бы ты подсказать, любовь моя, где сейчас в Москве трудятся красивые девушки? Ну, так, чтобы «ох» или «ах»!
– Красивые девушки больше по домам сидят, а в свет выплывают по вечерам. Зачем тебе понадобились красивые девушки?
– Дела! И все-таки. На какой службе они могли бы сосредоточиться?
– Там, где ума особо не надо. Скажем, в элитных магазинах. В салонах красоты. В турфирмах. В фитнес-клубах, наконец. Да мало ли еще где…
– Тогда ответь сразу еще на один вопрос. Много ли в Москве туристических агентств, занимающихся океанскими круизами?
Глаза Ленки полезли на лоб. Я и забыл, что уже года три она мечтает отправиться со мной в круиз. И непременно к норвежским фьордам.
Ленка сделала многозначительную паузу, как бы что-то взвешивая.
– Неужели ты наконец решился позвать меня в круиз?
– Ну, что-то в этом роде, – уклонился я от прямого ответа.
Всегда надо оставлять надежду любимой женщине. Если бы моя подружка не была той, кто она есть, на меня бы обрушился фонтан восторгов, поцелуев и прочих дамских штучек, выражающих восторг.
– Ну-ну, – сказала она довольно холодно. – Свежо предание…
– Ты не ответила на мой вопрос, дорогая.
– Серьезных агентств раз, два и обчелся. Если тебе это действительно интересно, то отправляйся, пожалуй, либо в «Бриз», либо в «Розу Азура».
– Серьезных агентств раз, два и обчелся. Если тебе это действительно интересно, то отправляйся, пожалуй, либо в «Бриз», либо в «Розу Азура».
– Откуда ты все знаешь?
– Оттуда. Думаешь, всю жизнь буду ждать, когда ты меня позовешь? В конце концов, могу сама себя осчастливить, – решительно заявила Лена, и в этот момент я понял, что рано или поздно она так и сделает.
От нахлынувших эмоций я вскочил с дивана и принялся ее целовать.
– Оставь свои нежности до утра. Если не передумаешь. Вот удивительная штука, почти пятнадцать лет вместе, а время секса точно по расписанию. Ровно в восемь утра и только раз в неделю. Поэтому, наверное, мирно сосуществуем так долго. – Легко оттолкнув меня, она быстро оделась и отправилась на работу.
А я? Что, собственно, я? Если ход моих мыслей верен, то надо шерстить турагентства. Поразмыслив еще несколько минут, я набрал на мобильном номер Соколовского. Если не ФСБ, то кто еще сможет помочь мне в таком пустяке, как поиск по «базам» Широкова? А Соколовский на сегодняшний момент единственная официальная персона, с которой я уже контактировал по делу компьютерщика. К тому же кому как не мне было достоверно известно, что органы всегда держали туризм под своим контролем. В последние годы, правда, больше по инерции… Словом, я не сомневался, что подполковник Михаил Соколовский сумеет установить, в какое из агентств обращался гражданин Виктор Широков и кто с ним беседовал. Ну а если выяснится, что прекрасная незнакомка действительно там работает и давно занята в этой сфере, то не исключено, что ее досье имеется в комитетской картотеке. Контакты с иностранцами и прочие нюансы…
Легко дозвонившись до Соколовского, я коротко изложил ему просьбу, предварительно поинтересовавшись, в курсе ли он последних событий?
Тот даже обиделся на подобный вопрос.
– Вот уж не предполагал, что у вас могут быть какие-то сомнения. ФСБ искренне обеспокоено судьбой дубнинского объекта. Он нас очень даже интересует. Так что вы правильно обратились. Длинные уши наших рыцарей плаща и кинжала, надеюсь, будут вам весьма полезны, – съязвил он наигранно официальным тоном.
– Имеющий уши да услышит, – в тон ему парировал я.
– Ладно, не будем пикироваться, – отъехал Соколовский. – Молодчина! Вы взяли верную точку отсчета. А я, признаться, не додумался. Все, оказывается, так просто…
– У вас, коллега, много тем, над которыми надо думать одновременно, а у меня всего одна. Так, когда можно ждать ответа?
– Как только, так сразу. Ждите.
Я вернулся на диван и закурил очередную сигарету. А этот Широков, которого поначалу я воспринимал как всего лишь скромного сумасшедшего, похоже, оказался шкатулкой с многочисленными сюрпризами. Столько же людей из-за него суетятся?! И судя по всему, если верить Мацкевичу, не только у нас в стране. Его информация о том, что заказ на компьютерную программу пришел из-за границы, меня действительно сильно озадачила. Что, если во всей этой истории с ноутбуком Даконто главное не ноутбук, а как раз эта самая программа? И именно она объединяет сюжеты, которыми он занимается почти год, в один большой детектив. Так что Широков неожиданно выплыл на поверхность, словно гигантский айсберг. И никому – ни Мацкевичу, ни писателям, ни ему, Интегралу, – пока не удалось до конца изучить даже верхнюю его часть, нелепо торчащую над водой. Что же за айсберг этот Широков? Ненормальный фанат, осененный божьей искрой, или одаренный профессионал с вполне естественными странностями? А его программа? Вконце концов, любая компьютерная программа лишь копирует тайные механизмы человеческого мышления, по которым люди живут, поддаваясь порокам или, наоборот, преодолевая их. И не приведи господь, чтоб было иначе. Что еще с Мацкевичем обсуждали в больнице? Да, вспомнил. Он неожиданно спросил мое мнение, может ли Широков стать жертвой собственной программы?
– Вопрос не по адресу, он больше предназначен для ученых или ваших приятелей-писателей…
– А ты что думаешь? – настаивал Мацкевич. – Мне важно твое мнение.
Видимо, для него вопрос был суперпринципиальным.
– Люди одинаковы по своей природе и легко поддаются влиянию подобных игрушек, – осторожно, чтобы не показаться в глазах уважаемого человека дураком, заметил я.
– Ну и что?.. Что дальше?
– А то! Как я понимаю, вопрос неспроста. Тут дело даже не в Широкове, – в жизни было немало случаев, когда открытие убивало собственного творца. Как говорится, знали, на что шли. Другое дело – его сын. У молодых подкожный жир тонок. А тут не требуется особых усилий, важно лишь правильно направить «мышь» да нажать нужную клавишу. Компьютер начисто отбивает у молодых потребность в социальных навыках. В итоге он живет как без прививок: любая зараза ему не просто противопоказана – может оказаться смертельной. Простите, полковник, понимаю, что говорю банальности. Но вы хотели услышать мои мысли? Теперь услышали.
Мацкевич излишне внимательно посмотрел на меня, а я этого не люблю. Но и отворачиваться было неприлично.
– Действительно, зачем социальные навыки тому, кто может вполне без них обойтись? Тем более работая, скажем, в хорошо организованной корпорации? Человек там и так превращается в робота, от которого требуется лишь четкое исполнение его обязанностей. А остальное корпорация решит за него.
Теперь настала моя очередь удивляться. Уж не на ФСБ ли намекал отставной полковник? Честно говоря, я мог бы согласиться, но с одной оговоркой. Где это в нашей бывшей конторе он усмотрел хорошую организацию работы? Зачем себя обманывать…
– А не кажется ли вам, Леонид Сергеевич, что мы слишком далеко вышли за рамки темы Широкова и его программы? – спросил я, невольно продолжая прощупывать шефа. То, что он шеф, хоть и бывший, – это я за ним всегда признавал.
– Ну, можно пойти еще дальше, если, например, на месте корпорации представить государство. Как наше.
Высоко загнул Мацкевич!
– Почему нет? Но не хотите ли вы сказать, уважаемый начальник, что государство создает лишь видимость личной свободы граждан? Если спросить меня, то любое государство склонно подавлять ростки свободолюбия граждан. Это упрощает управление обществом. Вообще, любая массовая идеология, в том числе идеология технического прогресса, лишает человека собственного «Я».
Хорошо, что у нас с техническим прогрессом худо. Особенно в мозгах.
– Прогресс в наших головах – я имею в виду массу – еще и не ночевал, – согласился Мацкевич. – Это и опасно, когда при той же компьютерной грамотности из человека пытаются сделать робота.
В принципе интересная постановка вопроса! Во всяком случае, нам удалось сохранить хоть какие-то осколки нравственности, если не в глобальном, то хотя бы в бытовом понимании. Между тем нравственность – это главное, что отличает человека от робота.
– Точно! А компьютерная программа, которую выродил Широков, по-видимому, полностью безнравственна. И, скорее всего, даже сам разработчик того не понимает.
…Звонок мобильного телефона вернул меня к действительности. Надо же, куда занесло, лежа на диване. К земле. К земле надо поближе!
– Это «наблюдатель», – доложил голос в трубке. – Ваш подопечный, по достоверным данным, назавтра отпросился с работы. Можно предположить, что поедет в столицу. Его сослуживцы показывают, что он всегда так делает, когда собирается в Москву.
– Понял. Спасибо, – коротко ответил я. – Держите меня в курсе.
Он позвонил утром ни свет ни заря и, увы, не вовремя. Мы с Ленкой еще не успели как следует насытиться друг другом после долгой разлуки. Услышав мое раздраженное: «слушаю», которое скорее звучало, как «какого черта», «наблюдатель» сразу приступил к делу.
– Веду объект от Дубны. Подъезжаю к Кольцевой. Пробки. Поэтому счел необходимым поставить в известность заранее. Чтобы успели нас перехватить ближе к центру.
Дождался. Как парню объяснить, что я почти у МКАДа, но с другого боку? Да и нужны ли ему мои объяснения?
– Оставайтесь на связи. Выезжаю, будете корректировать маршрут.
Не заходя в спальню, я быстро оделся.
– Что происходит? – недовольно спросила Ленка.
– Работа, не обижайся. Созвонимся.
– Хорошо, – зевнула она.
Наверняка еще продрыхнет с полчасика. Для Лены сон – святое. Куда выше секса. Что в данный момент кстати. Втиснувшись на сиденье старенькой «лады», я набрал номер «наблюдателя».
– В каком направлении вы движетесь?
– Вроде в центр. С Дмитровки пока не сворачиваем.
На максимально возможной скорости я помчался по Ленинградке в сторону центра.
– Свернули на Новослободскую, – через минут десять доложил «наблюдатель».
Если они проехали Дмитровку без остановки, то остается одно агентство. Как его? «Роза Азура». На Петровке, – сделал я несложное вычисление. – И ради этого пустяка меня надо было отзывать из Парижа?! Я к тому времени проехал Пушкинскую площадь. Черт! На Петровке одностороннее движение. Придется поворачивать на Неглинную, а там вечные пробки.