– Я уже говорила, что знаю, о чем с вами беседовала милиция, – продолжала Катя. – Об этом мне уже не надо рассказывать. Скажите, а не приходил ли к Ладожским кто-то, кого вы хорошо знаете?
Соседка покачала головой:
– Нет. Но я об этом уже упоминала.
– Знаете, один писатель считал, что есть люди-невидимки, – проговорила журналистка. – Это слуги, почтальоны и подобные им работники сферы обслуживания. Они тоже могут совершать преступления, но когда свидетели вспоминают о том, кто еще находился в квартире жертвы или приходил к ней, о них они забывают. Возможно, кто-то подобный наведывался и к вашим соседям.
Симонова задумалась:
– Нет, девушка, не припоминаю. Почтальонов точно не было. Сейчас и электронная почта есть, и СМС. Таксистов тоже к этой братии отнесем?
– Конечно.
Людмила Васильевна поправила прическу:
– И их не было. Никого не было.
Зорина прищурилась:
– Странно.
– Ничего странного не вижу, – отозвалась соседка. – Игорь и Татьяна нелюдимами слыли. Игорек в отца, Ивана, пошел. Тот тоже…
– Вы его знали?
Людмила Васильевна кивнула:
– Очень хорошо, как и его покойницу-жену. Интересно, но это мы с мужем посоветовали им приобрести участок для дачи в этой местности. Однажды Иван приехал сюда по делам, и ему тут понравилось: лес, речка, воздух свежий. Мы в тот год уже строились, и он подошел к нашему забору и спросил:
– А что, дачники, хорошо здесь? Тихо?
– Тише некуда, – ответил мой муж. – Этот район, не знаю почему, мало кого привлекает, а места тут знатные. Я и на рыбалку хожу, и на охоту.
– Клюет? – поинтересовался Иван. – Я сам рыбак и охотник.
– Закиньте удочку и увидите. На прошлой неделе огромного сома вытащил.
Ладожский улыбнулся:
– Тогда скоро я к вам жену привезу. Понравится ей – дело решеное. Соседями будем.
И точно, сначала привез он свою Зинаиду, ей тут тоже приглянулось, а потом они и участок здесь взяли, и строиться начали. Правда, в те времена не позволяли шибко размахиваться. Да все равно Иван хоромы отгрохал по тем временам. Второй этаж, поди, тогда только у него был. А уж подвал просто знатный. Старик любил вино делать, а его женушка – консервы. И чего только в том подвале не было! Видимо, деньги имелись у него, и немалые. Говорил, что рабочий человек, а там кто его знает… Тогда простому рабочему такие дома и не снились, – она перевела дыхание и поправила подсиненные волосы, чуть растрепавшиеся на ветру. – Неприятный человек, вот что я вам скажу. Никаких соседских отношений у нас с ним не имелось. Он хоромы отгрохал и спрятался в них, как в крепости. Вечно всех сторонился, и нас в том числе. После первого знакомства так больше по-человечески и не поговорили. Иван всегда словно боялся чего-то, все считали – воров. Сразу забор построил деревянный, но такой добротный! Наверное, капиталы охранял. В городе у него квартира была двухкомнатная, мне Зинаида как-то раз сказала. Иван как дачу построил, туда больше и не ездил, окончательно сюда переселился. А там вроде Игорек жил. При отце он не шибко сюда наведывался. А после его смерти ему тоже здесь приглянулось. Начал дом перестраивать по своему вкусу, но подвал не тронул. И зачем ему такой огромный? Урожаи они не собирали, закруток не делали. И вообще, жили они с Татьяной в основном в городе, но выходные и праздники здесь проводили.
Катя внимательно слушала Людмилу Васильевну. Она еще не знала, пригодятся ли ей эти сведения, являются ли они ценными. Допустим, отец Ладожского тоже был нелюдимым и ни с кем не общался – что с того? Отгрохал большой по тем временам дом – это тоже ни о чем не говорит. При строительстве уделял внимание подвалу – возможно, семья хотела лакомиться консервами.
Симонова намеревалась еще что-то сказать, однако из дома послышался хриплый мужской голос:
– Люда, накрывай на стол! Сколько тебя можно ждать!
– Иду, – отозвалась женщина. – Муж зовет. Пора мне. Ну, удовлетворила ваше любопытство? Для статьи материала хватит? А уж подробности расследования у полиции узнаете.
– Удовлетворили, – улыбнулась Катя и вытащила визитку. – Людмила Васильевна, у меня к вам огромная просьба. Если вы что-нибудь вспомните – обязательно позвоните, – вежливо попросила журналистка.
Людмила Васильевна развела руками:
– Конечно. Но вы скажете, когда статья будет? Я своему старому покажу. Будет знать, как меня клушей обзывать.
Катя махнула на прощанье и пошла к остановке. Пока информация, которой поделилась соседка убитых, ни о чем не говорила. Женщина посмотрела на часы и решила навестить мужа. Она проголосовала, и маршрутное такси вскоре уже мчало ее к отделу.
Глава 3
Павел и Константин сидели в кабинете и пили чай. Увидев Зорину, они приветливо улыбнулись.
– Проходи, Катюша, – пригласил ее Киселев. – Попей с нами чайку.
– При одном условии, – согласилась журналистка. – В нашей редакции все гудят про Ладожских. Поделитесь новостями?
– Я тебе уже все рассказал, – Константин помрачнел. Он прекрасно знал свою женушку. Если Катя проявляет такой интерес к следствию, значит, жди ее расследования. А это означало: ко всем прочим проблемам прибавится еще одна – беспокойство за жену.
– А почему тебя это волнует? – спросил Павел.
– Потому что все спрашивают у меня, – ответила Катя. – Они ведь думают, что я в курсе всех деталей, – она немного помолчала и добавила: – Можете ругаться сколько угодно, но я сегодня побывала на месте преступления и беседовала с соседкой Симоновой.
Скворцов и Киселев переглянулись:
– С Людмилой Васильевной?
– Вот именно.
Константин побагровел и собрался сказать что-то не очень приятное для супруги, но Павел его опередил:
– И что она тебе сообщила?
– Ничего нового, – отмахнулась журналистка. – Да вы не бойтесь, ребята, я не буду проводить свое расследование. Просто мне хотелось бы знать немного больше, чем мои коллеги. А тайну следствия я тоже умею хранить. Заболотный уже принес вам заключение?
Киселев протянул ей лист:
– Читай.
Почерк у Михайловича напоминал почерк Ленина, но Зориной все же удалось разобрать:
«Смерть наступила после огнестрельного ранения грудной клетки вследствие повреждения сердца и аорты. Выстрел произведен из охотничьего ружья, принадлежавшего хозяину, с расстояния полтора-два метра. Заряд – крупная дробь. При обследовании помещений дома отпечатков пальцев не обнаружено», – она положила лист на стол. – Так все-таки ограбление?
Скворцов запустил пятерню в светлые волосы:
– Сейчас обсуждаем это с Павлом. Понимаешь, похоже на обыск, который носил целенаправленный и специфический характер. Преступник залез не только в шкафы, сервант, он взломал паркет и даже подоконники.
– Наверное, искал тайник! – вырвалось у Кати.
– Мы тоже об этом думали, – заметил Павел.
– Тогда именно вы и должны его найти! – от волнения Зорина раскраснелась. – Вполне возможно, у убийцы или убийц были неверные сведения, и они ничего не обнаружили.
Киселев подался вперед:
– Ты хочешь сказать, тайник был не обязательно в доме?
– Вот именно, – поддакнула журналистка.
– А ведь верно, – подал голос Константин. – Любой преступник начал бы обыск с дома. Каждый держит свои ценности поближе к себе, так, во всяком случае, логично рассуждать. Но, может, Ладожский это предвидел и устроил тайник в другом месте?
– В саду, например, – бросил Павел и пристально посмотрел на супругов. – И чтобы проверить наши предположения, нужно поехать к Ладожским. Ну, ребята, вперед?
Муж и жена переглянулись:
– Вперед.
Киселев встал со стула:
– Тогда я к Кравченко за разрешением на проведение обыска. А вы пока поворкуйте, голубки.
Когда приятель скрылся за дверью, Константин поднялся и подошел к жене.
– Я соскучился, – зашептал он ей в маленькое ухо. – И по тебе, и по домашним обедам.
– По своим голубцам, – усмехнулась Зорина.
– А по ним особенно.
– Если вечером выберешься на ужин, ты их получишь, – пообещала женщина.
Скворцов смешно сглотнул:
– Уже слюноотделение.
Катя улыбнулась и с любовью посмотрела на мужа. Она была знакома с ним с детства, и Костик всегда слыл большим любителем именно этого кулинарного блюда. Его мама, Полина Андреевна, часто готовила сыну его обожаемые голубцы. Теперь эта обязанность перешла к Зориной.
– Постараюсь к ужину освободиться, – пообещал Скворцов и крепко обнял супругу: – Как мне с тобой повезло, Катюха. Ты терпишь своего муженька, который днями пропадает на работе.
– Я знаю, на какой работе ты пропадаешь, – кивнула журналистка. Она собиралась еще что-то добавить, но в дверь влетел запыхавшийся Киселев.
– Ребята, Кравченко дал разрешение. Вот теперь можем ехать с чистой совестью. Сомов и Прохоров к нам уже на месте присоединятся. Они сейчас в том районе.
Оперативники и журналистка вышли из кабинета и бодро зашагали к машине Константина, припаркованной на стоянке возле отдела. Вскоре красная «девятка» понеслась к дачному поселку.
Подъехав к дому Ладожских, Костя лихо затормозил, и все трое вышли из салона и с удовольствием вдохнули свежий дачный воздух.
– Нормальные люди в это время уже на море, – уныло заметил Скворцов.
– А мы ненормальные, – парировала Зорина. – Только что бы без вашей работы эти нормальные делали?
– Не ссорьтесь, – вмешался Павел, хотя супруги и не думали ругаться. Он немного постоял перед калиткой и толкнул ее. – Смотрите, здесь кто-то есть. Интересно, кто?
На жалобный скрип калитки из дома вышла пожилая женщина в черном платке и по вымощенной битым кирпичом дорожке направилась к гостям. Чутье подсказало оперативникам, что это мать Татьяны.
– Здравствуйте, – обратился к ней Константин. – Мы из полиции, будем проводить обыск. Постановление у нас имеется.
Заплаканное лицо исказила гримаса боли. Густые темные брови чуть дрогнули.
– Догадалась, что вы придете, – ответила мать Татьяны. – Я сейчас других и не жду, – она посторонилась. – Проходите, смотрите.
– Как вас зовут? – спросила ее Зорина.
Тонкие бескровные губы чуть шевельнулись:
– Елена Матвеевна.
– Вы давно сюда приехали? – поинтересовался Скворцов.
– Полчаса назад, – пояснила мать Татьяны. – Цветы надо полить, в саду и доме убрать. Кстати, потом к вам в отдел собиралась.
– Ничего подозрительного не заметили?
Елена Матвеевна пожала плечами:
– Если вы надеетесь от меня получить важные сведения, то ошибаетесь. Зять мой всегда нелюдимым был, всех сторонился. Таня моя, напротив, полная ему противоположность. Гостей любила, компании. Такая хохотушка и болтушка была! А за него замуж вышла – и словно подменили мою девочку. Даже меня сторонилась. Не тянет меня сюда. Вот пройдет срок – и продам эту дачу. Детям на житье-бытье деньги нужны. Они же теперь сироты.
– Ну, это уж как хотите, – кивнул Скворцов. – Скажите, вы сами никого не подозреваете?
Мать Татьяны подняла брови:
– Да кого мне подозревать-то, если их приятелей я никогда в глаза не видала!
– А где ваша дочь и зять хранили деньги и ценности? – поинтересовалась Катя. – Если они всех сторонились и в гости никого не звали, может, боялись ограблений? Такие люди обычно прячут ценности в тайниках.
Женщина улыбнулась одними уголками потрескавшихся губ:
– Никаких тайников не было, это как пить дать. Зять еще шутил по этому поводу: «Храните деньги в сберегательной кассе, если они у вас, конечно, есть». Разумеется, деньжата у них водились, и они все на банковский счет складывали. Ну, а что касается ценностей… Игорь Таню мою ими не баловал. У дочери и было всего пара бриллиантовых колечек и сережки с бриллиантиками. Все в целости и сохранности… – она закрыла лицо и тихо заплакала.
Полицейские и журналистка переглянулись. Катя положила ей руку на плечо:
– Это огромное горе. Мы согласны с вами. Но мужайтесь и не забывайте, что вы теперь своим внукам и мать, и отец.
– Это точно, – отозвалась сквозь слезы Елена Матвеевна. Ей удалось справиться с собой, и она спросила: – Вы хотели еще раз осмотреть дачу?
– Да, – подтвердил Киселев.
– Ну тогда делайте это без меня, хорошо? А я на кухню пошла. Может, чаю хотите?
– Спасибо, нам дорога каждая минута, – отказался Константин. – Однако вас мы не отпустим. Вы должны присутствовать при обыске. И, если не возражаете, ваши соседи будут понятыми.
– Не возражаю, – удивленно проговорила женщина. – Но что вы собираетесь здесь искать?
– Вопреки вашим предположениям, Елена Матвеевна, мы думаем, что тайник на даче имеется, – объяснил Киселев.
Елена Матвеевна достала из кармана фартука чистый белый платок и вытерла глаза.
– Поступайте, как считаете нужным…
– Именно так и поступим, – Павел принял деловой тон. – Чтобы у вас не было сомнений насчет законности наших действий, разрешите предъявить вам некоторые документы. – Он достал из папки бумаги и протянул их Елене Матвеевне: – Перед началом обыска я обязан предъявить постановление на производство обыска. Обратите внимание на номер уголовного дела, указанного в постановлении. Кроме того, вам в будущем могут понадобиться данные моего удостоверения, если вы когда-нибудь захотите обратиться к адвокату.
– Зачем мне адвокат? – спросила мать Татьяны. – Я вам верю.
– Костя, беги к соседям, – повернулся Киселев к приятелю. – Отыщи нашу старую знакомую Людмилу Васильевну и муженька ее с собой прихвати.
– Хорошо.
Видимо, Скворцову удалось быстро уговорить супругов Симоновых. Минут через десять они уже стояли на участке Ладожских. Людмила Васильевна была как всегда элегантно одета, непонятно для чего, с тщательно уложенными подсиненными волосами. Ее муж в старой рубашке и потерых грязных брюках на фоне такой дамы сильно проигрывал. По всей вероятности, его оторвали от работы в саду. Вместе с ними в калитку зашли Сомов, Прохоров и Заболотный.
– Вот и пополнение, – обрадовался Павел. – А то нашей молодежи хорошо живется (при слове «молодежь» пожилой судмедэксперт комично сморщился). Чаи гоняют, пока мы здесь трудимся, – он подошел к Симоновым и разъяснил им права и обязанности. Те внимательно слушали.
– В общем, ваша задача – наблюдать за нашими действиями, – закончил майор. – А теперь пройдем в дом.
– Я останусь здесь, – Зорина присела на скамейку, стоявшую возле кривой маленькой березы.
– Как хочешь, – развел руками Киселев. – А вы, хозяюшка, – обратился он к Елене Матвеевне, – ведите нас в свои хоромы.
Все направились к дому. Катя, глядя на них, еще раз посочувствовала работе полицейских. Как часто им приходится делать неприятные для других людей вещи, например, сообщать о смерти близких или переворачивать в квартирах все вверх дном. Журналистка знала: она никогда бы не смогла присутствовать при обыске, побороть отвращение к этой процедуре. Ты словно врываешься в частную жизнь человека, которая в мирное время охраняется законом, лезешь в его тайны, ворошишь грязное белье. Нет, это выше ее сил, пусть ребята сами этим занимаются. Она закрыла глаза и мысленно представила, как полицейские начинают с туалета, ванной или душевой, где хозяева чаще всего прячут ценности. Потом они займутся шкафами и сервантами, а несчастная мать погибшей будет смотреть на вещи, которыми еще недавно пользовалась ее дочь, и глотать слезы. Женщина прислонилась затылком к прохладному стволу дерева и задумалась. Она вспомнила коллегу, просившего ее, впрочем, очень деликатно, держать его в курсе дела. Говорить ли о нем Костику? Наверное, не нужно. Она прекрасно осведомлена о тайне следствия, и, кстати, Чебриков тоже об этом знает. Конечно, поговорить с ним необходимо. Если его брат общался с покойным отцом Ладожского, именно общался, поскольку старик слыл нелюдимом, возмозжно, Чебрикову известны какие-либо факты из его жизни. Решено. Завтра же она с ним побеседует. Вдыхая теплый воздух, напоенный ароматами земли, цветов и плодовых деревьев, Зорина не заметила, как задремала. Она проснулась оттого, что Константин тряс ее за плечо:
– Катюша, тебе плохо?
Женщина открыла глаза и заморгала:
– Уже закончили?
Супруг вытирал потный лоб:
– Ага. Три часа трудились. Знаешь, в доме мы ничего не нашли. Теперь осмотрим сад.
– Приступим, – услышала она голос Павла. – Хозяйка и понятые, пройдите сюда, – Киселев указал им место, откуда действия полицейских хорошо просматривались, а сам подошел к лопатам, прислоненным к баку с водой, и выбрал одну. – Налетай, ребята. Не руками же рыть.
Полицейские взяли инструменты и побрели к большой яблоне, а журналистка решила пройтись по саду, чтобы размять затекшие ноги. Она вспомнила о даче родителей, где провела все детство, находившейся тоже в хорошем месте, с похожей природой – чистая речка, лес, в котором она собирала грибы с мамой и бабушкой. Зорина наморщила лоб. Подумала: как же долго она не навещала родные места! Нужно обязательно выбраться туда с Костиком, в крайнем случае одной, и помочь родителям. Нельзя же воспринимать дачу только с потребительской точки зрения, поглощая закрутки. Конечно, дачный участок у них намного меньше, чем у Ладожских, но зато более ухоженный. Отец посадил столько плодовых деревьев на несчастных шести сотках!
В отличие от него, Игорь и его жена Татьяна, видимо, не придавали большого значения садоводству. Катя насчитала всего три плодовых дерева на десяти сотках и три чахлые березки, неизвестно кем и для чего посаженные. Зато покойные или покойная явно питали слабость к цветам. Тут и там были разбиты клумбы, пестревшие разными знакомыми и незнакомыми растениями, издававшими такой аромат, что кружилась голова. Зорина подошла к полицейским и оперлась о толстый ствол груши, росшей возле яблони и тоже усыпанной желтыми плодами. На толстой ветке сидел воробей, не обращавший внимания на поиски и деловито чистящий клюв.