– Останови это!.. Найди… способ…
– Обещаю!
– Хорошо, – выдохнул Финн и умер.
Абернати склонился над Далем, чтобы оторвать от мертвеца. Теряя сознание от боли, энсин замахнулся – но не попал, потому что провалился в черноту еще до того, как его кулак приблизился к лицу капитана.
Глава 13
– Скажи мне, как это остановить! – взмолился Даль.
Дженкинс, конечно же знавший, что Даль собирается навестить убежище, смерил энсина взглядом.
– Выглядишь вполне здоровым. Это хорошо. Жаль твоего Финна.
– Ты знал, что с ним приключится?
– Нет. Тот, кто пишет эту херню, не присылает мне сценариев на утверждение. Серия с Финном вышла ну совсем никакая. Подумать только, Джер Вестон годами ходил с биобомбой в голове, ожидая встречи с капитаном Абернати, виновным в смерти отца Вестона в разведмиссии двадцать лет назад. И вдруг совсем не связанный с Вестоном политический инцидент, и Джер тут как тут. Чертова халтура!
– Ну так скажи мне, как прикрыть эту лавочку!
– Ты не сможешь. Прикрыть ее нереально. Остается лишь прятаться.
– Прятаться – не выход.
– Еще какой! – возразил Дженкинс и развел руками – посмотри, мол, по сторонам.
– Это выход только для тебя! Мы все не можем зашиться во внутренности звездолета!
– Есть и другие способы. Спроси о них свою бывшую начальницу, Коллинз.
– Она в безопасности, пока о ней печешься ты. И лишь пока ты не отлучишься по нужде.
– Так собирай друзей и валите с «Интрепида».
– А толку? Джер Вестон убил восемнадцать членов команды «Нанта» своими вооруженными тележками. То есть «Нант» отнюдь не был застрахован от чертовщины на «Интрепиде». Целая планета пострадала от чумы, чтобы мы смогли в последний момент сделать лекарство для Керенского. Целая планета! И ты здесь не в безопасности.
– Ошибаешься. Я тут в порядке.
– Ты пока в порядке, потому что погибла твоя жена, а ты был всего лишь деталью ее антуража. Но что случится, если сценарист чертова шоу вспомнит о тебе?
– Не вспомнит.
– Ты уверен? На «Нанте» Джер Вестон использовал твою хитрость – прятался на стоянке для тележек. Там мы его нашли – и взяли. Какой бы халтурщик ни писал для прошлой серии, теперь он знает: служебные коридоры можно использовать в качестве тайного убежища. Как думаешь, скоро он вспомнит о тебе?
Дженкинс не ответил. То ли его задело упоминание о жене, то ли он и в самом деле задумался, попал ли уже в перекрестие сценаристского прицела.
– Опасность грозит каждому! – объявил Эндрю. – Ты потерял жену. Я – друга. Ты сказал, что и я, и все мои друзья умрем ради драматического эффекта. А я добавлю: то же самое произойдет с тобой. Прячься не прячься – не поможет. Дженкинс, ты просто оттягиваешь исполнение приговора. И, бессильно дожидаясь его, ютишься, будто крыса, в переборках.
Дженкинс окинул взглядом свое убежище:
– Не сказал бы, что будто крыса.
– И ты счастлив так жить?
– Я не был счастлив с тех пор, как погибла жена. Ее смерть и подтолкнула меня к проверке статистики, к наблюдению за странностями на «Интрепиде» и к самому логичному выводу про то, что мы – часть телешоу. Ее смерть открыла мне глаза: моя жена умерла ради яркого момента перед рекламным роликом. Она была статистом. Пешкой. Ей посвятили, наверное, секунд десять экранного времени. Никто из смотревших ту серию уже и не помнит мою жену и не знает, что ее звали Маргарет и она любила белое вино больше, чем красное. И что я предложил ей руку и сердце на газоне перед домом ее родителей на семейной вечеринке. И что мы прожили вместе семь лет до того, как халтурщик-сценарист решил убить ее. Но я помню о ней.
– Думаешь, она была бы рада узнать, как ты теперь живешь?
– Я думаю, она бы поняла. Я ведь спасаю жизни людей.
– Спасаешь жизни некоторых людей, – указал Даль. – Это игра с нулевым выигрышем. Кому-то все равно приходится умирать. Твоя система оповещения спасает нескольких ветеранов, но зато делает вероятнее гибель новичков.
– Везде есть риск.
– Дженкинс, как долго вы с женой прослужили на «Интрепиде» до ее гибели?
Тот уж открыл рот, чтобы ответить, но так и не сказал ничего.
– Ведь недолго?
Дженкинс мотнул головой и отвернулся.
– Здешняя команда выяснила, что происходит, еще до тебя. Может, они не пришли к тем же выводам, что и ты, но наверняка заметили странности и прикинули свои шансы на выживание. А теперь ты даешь старожилам лучшее средство и стимул делать с новичками то же самое, что эти самые старожилы учинили с твоей женой.
– Думаю, тебе лучше уйти, – выговорил Дженкинс сдавленно.
– Дженкинс, да послушай ты меня! Невозможно прятаться! И убежать нельзя. От судьбы не убежишь. Если Сюжет существует – а мы с тобой знаем, что он существует, – у нас просто нет свей воли. Рано или поздно Сюжет придет за каждым. И использует как захочет. А потом мы все умрем. Как Финн. Как Маргарет. Это неизбежно, если мы не остановим Сюжет.
Дженкинс наконец обернулся – в глазах его блестели слезы.
– Эндрю, скажи, ты верующий?
– Ты же знаешь мою историю. Да, я верующий.
– И как же ты еще можешь верить?
– Ты о чем?
– Мы оба знаем, в этой вселенной бог – простой телехалтурщик. Он сценарист в паршивом научно-фантастическом сериале, он дважды два сложить не умеет. Как можно верить в Бога, зная такое?
– Потому что это не Бог.
– Значит, ты думаешь, что бог – это продюсер или президент телекопорации?
– Кажется, наши представления о Боге немного расходятся. И я считаю, что наша участь – не Божественный Промысел. Если это телешоу, то его придумали и делают люди. Кто бы это ни делал с нами, они – нам подобные. А это значит, мы можем остановить их. Просто надо выяснить, как именно. Дженкинс, ты должен выяснить.
– Почему я?
– Потому что ты знаешь сериал, в который мы попали, лучше всех. Если есть выход, логическая дыра, тонкое место, лишь ты можешь его отыскать. И быстро. Потому что я не хочу, чтобы от руки бесталанного сценариста гибли мои друзья. И когда я говорю про друзей, я имею в виду и тебя.
– Можно просто взорвать «Интрепид», – предложил Хестер.
– Не сработает, – отрезал Хэнсон.
– Конечно сработает! – заупрямился Хестер. – Бу-бух! Вот вам «Интрепид», вот вам телешоу!
– Шоу не про корабль, а про его обитателей, – заметил Хэнсон. – Про капитана Абернати и его команду.
– Про некоторых ее членов, во всяком случае, – добавила Дюваль.
– Про пятерых главных героев, – поправился Хэнсон. – Если взорвать корабль, они просто перейдут на другой. Более совершенный. Назовут его «Интрепид-А» или вроде того. Такое случалось на других научно-фантастических шоу.
– А, так ты у нас исследователь шоу? – осведомился Хестер насмешливо.
– Да, – ответил Хэнсон серьезно. – После произошедшего с Финном я пересмотрел все научно-фантастических сериалы, какие смог отыскать.
– И что выяснил? – спросил Даль, уже рассказавший другу о результатах встречи с Дженкинсом.
– Что Дженкинс прав.
– Мы таки в телешоу? – спросила Дюваль.
– Да. И он прав не только в этом. Мы и в самом деле в плохом телешоу. Насколько я могу судить, это скверное и откровенное подражание тому сериалу, про который говорил нам Дженкинс.
– «Звездные войны», – поспешил вставить Хестер.
– Нет, «Звездный путь», – поправил Хэнсон. – Были и «Звездные войны», но это другое.
– Как бы то ни было, наше шоу не только плохое, а вдобавок краденое, – отозвался Хестер. – Жизнь моя стала еще чуточку бессмысленнее.
– Но зачем делать скверную кальку с чужого телесериала? – удивилась Дюваль.
– В свое время «Звездный путь» был очень успешным, – ответил Хэнсон. – Кому-то пришла в голову мысль снова использовать старые идеи. Они хорошо работали прежде, значит могут сработать и сейчас. Люди будут с удовольствием смотреть то, что с удовольствием смотрели раньше. Как-то так.
– Ты наше шоу отыскал в своих расследованиях? – осведомился Даль.
– Нет. И вряд ли смог бы. Когда делают научно-фантастический сериал, фактически выдумывают новую временную линию, стартующую перед началом производства. То есть «прошлое», соответствующее сериалу, не может включать наш сериал.
– Потому что тогда не избежать рекурсии и метасюжетности, – добавила Дюваль.
– Да, но вряд ли они о таком задумывались, – заметил Хэнсон. – Просто хотели сделать шоу максимально реалистичным в своем контексте, а реалистичности нельзя добиться, если телешоу показывает свое же собственное прошлое как телешоу.
– Знали бы вы, как не нравятся мне наши разговоры, – возмутился Хестер.
– Они никому не нравятся, – сказал Даль. – Но обсуждать надо.
– Не обобщай, – упрекнула его Дюваль. – По мне, так интересно.
– Интересно было бы вести этот разговор в кубрике, напихавшись дурью, – возразил Хестер. – Говорить такое после смерти друга не слишком забавно.
– Ты все еще переживаешь из-за Финна? – спросил Хэнсон.
– Ты все еще переживаешь из-за Финна? – спросил Хэнсон.
– Конечно! А ты нет?
– Помнится, ты не слишком ладил с ним, когда вы прибыли на «Интрепид», – заметил Даль.
– Я не утверждаю, что он мне всегда нравился. Но здесь у нас лучше пошло друг с другом. К тому же он из нашей компании, свой. Жаль его. И я переживаю.
– А я переживаю из-за того, что он меня вырубил таблеткой! – буркнула Дюваль. – И из-за того, что я осталась и выжила. Если бы не таблетка, может он бы и не погиб.
– А ты могла бы и погибнуть, – напомнил Даль.
– Если б сценарист не вписал мою кончину в серию, может, и не погибла бы.
– Но ведь гибель Финна была прописана, – заметил Хэнсон. – Ему обязательно следовало оказаться в той каюте, причем именно в момент взрыва бомбы.
– Помните, я говорил недавно, что разговоры ваши идиотские? Так вот, сейчас идет именно такой разговор! – произнес Хестер зло. – Терпеть ненавижу!
– Пардон, – отозвалась Дюваль.
– Джимми, ты сказал, что, когда шоу началось, оно создало новую временную линию, – сказал Даль, не обращая внимания на Хестера, в отчаянии воздевшего руки. – Ты можешь определить, когда именно это случилось?
– Какой нам прок от этих знаний? – спросил Хэнсон.
– Просто любопытствую. Мы находимся на временной линии, ответвившейся от «обычной реальности» – чем бы эта «реальность» ни была в данном случае. Интересно знать, когда произошло ветвление.
– Трудная задача. С нашей точки зрения, в нашей временной линии никаких перегибов и ветвлений нет. Нам сравнивать не с чем. Мы видим лишь наше время и наш мир.
– Можно поискать момент, когда в нашем мире начала происходить уж совсем несусветная чушь, – предложил Хестер.
– Как ты определишь «несусветную чушь»? – возразила Дюваль. – Космические путешествия попадают в эту категорию? А контакты с разумными инопланетными расами? А квантовая механика? Я вообще не понимаю всякое квантовое дерьмо. По-моему, его точно сляпал неведомый халтурщик.
– Первым научно-фантастическим телешоу, какое я смог найти, было «Капитан Видео». Его транслировали в тысяча девятьсот сорок девятом году, – рассказал Хэнсон. – Первые серии «Звездного пути» появились спустя двадцать лет. Так что, скорее всего, наше шоу запустили где-то между концом тысяча девятьсот шестидесятых и две тысячи сто пятым годом, когда телевещание прекратилось.
– Изрядный промежуток, – заметил Даль.
– Но это если предполагать, что «Звездный путь» существовал на самом деле, – вставил свое Хестер. – Ведь куча развлекательных программ присутствует только на нашей временной линии. А она может начинаться и раньше «Звездного пути», а он может существовать лишь для того, чтобы, э-э, подразнить нас.
– Ну, вот вам и рекурсия, и метасюжет, – возмутилась Дюваль.
– И правда к тому же, – сказал Хестер. – Мы ведь уже выяснили: сценарий пишет полнейший засранец. Такое как раз засранец и напишет.
– Что правда то правда, – согласилась Дюваль.
– Эта временная линия – полное дерьмо, – подытожил Хестер.
– Энди, глянь! – позвал Хэнсон.
К столу подкатила грузовая тележка. В ее контейнере лежала записка. Даль взял ее, и тележка уехала прочь.
– От Дженкинса? – предположила Майя.
– Да, – подтвердил Эндрю.
– И что там?
– Дженкинс говорит, что придумал, как все изменить, – сказал Даль. – Он хочет поговорить об этом со всеми нами.
Глава 14
– Предупреждаю сразу: это похоже на безумие, – сказал Дженкинс.
– Поразительно! – воскликнул Хестер. – Ты считаешь, мы ждем от тебя чего-то другого?
Дженкинс кивнул – мол, твое очко. Потом изрек:
– Путешествие во времени.
– Путешествие во времени? – выговорил растерянно Даль.
Дженкинс кивнул и включил свой голографический дисплей, показывая временную линию «Интрепида» и ветвящееся дерево серий телешоу.
– Вот здесь! – указал он на узел ветвления. – Посредине того, что мне кажется четвертым сезоном сериала, Абернати, К’рооль и Хартнелл сели в шаттл и направились к черной дыре, чтобы использовать ее гравитационное поле, искажающее пространственно-временной континуум, для путешествия назад во времени.
– Да это вообще бессмысленно, – сказал Даль.
– Само собой. Это очередное нарушение законов физики, учиненное Сюжетом. Но суть не в том, что законы физики нарушились совершенно нелепым образом. Главное – наша троица сумела уйти в прошлое, причем в определенное время. Определенный год. Они прибыли в две тысячи десятый.
– И что? – осведомился Хестер.
– А то, что самая вероятная причины их прибытия именно в этот год – создание нашего телешоу.
– В научной фантастике люди постоянно путешествуют во времени, – добавил Хэнсон. – Писатели все время сталкивают персонажей со знаменитостями прошлого и вовлекают их в исторические события.
– В том-то и дело! – вскричал Дженкинс, тыча дрожащим пальцем в Хэнсона. – Если в шоу показывают возвращение в прошлое, причем в реальное, а не выдуманное прошлое, то путешествие привязывают к известному публике событию либо личности. Иначе ведь никакого интереса. Но если возвращают героев в современное публике настоящее, нет нужды привязывать их к общеизвестному. Достаточно показать настоящее и как персонажи на него реагируют! Вот такой зрелищный иронический эффект.
– То есть если в шоу персонажи переносятся в прошлое и там встречают исторических личностей, то это и для зрителей прошлое. А если не встречают, то для зрителей это настоящее, – глубокомысленно заключила Дюваль.
– Более или менее, – согласился Дженкинс.
– Хорошо, конечно, понимать, как работает телешоу, – возразила Майя, – но какой нам с того прок?
– Если мы отправимся в современность телешоу, то сможем отыскать способ его остановить! – воскликнул Даль.
Дженкинс улыбнулся, подняв палец.
Дюваль посмотрела на них растерянно.
– Энди, объясни мне, пожалуйста, – попросила она. – Сейчас все выглядит так, будто вы с Дженкинсом чокнулись одновременно.
– Все очень разумно! – воскликнул тот. – Мы знаем время, когда делается наше шоу. Его «современность». Знаем, как отправиться в это время. Значит, можем прибыть в него и остановить людей, делающих сериал.
– Если шоу прекратится, прекратимся и все мы! – возразил Хестер.
– Нет, – опроверг его догадку Даль. – Мы ведь продолжаем существовать, даже когда не нужны для Сюжета? И эта временная линия существовала до того, как в нее вторгся Сюжет.
Он замолчал и посмотрел на Дженкинса.
– Я ведь прав?
– Возможно, – ответил тот.
– Возможно? – завопил Хестер, вдруг чрезвычайно разволновавшийся.
– Проблема существования нашей временной линии с философской точки зрения весьма интересна и нетривиальна. Возможно, наша линия существовала и раньше, а Сюжет лишь использовал ее. Но Сюжет мог и создать ее в моментальном акте творения – заодно с ее историей. Потому нам, ее обитателям, прошлое кажется реальным, – изрек Дженкинс. – По сути, это следствие сильного антропного принципа…
– Дженкинс! – предупредил Даль.
– Хм, поговорим об этом в следующий раз, – заключил тот, уловив намек. – В общем, вывод такой: существовала наша линия до Сюжета или нет, сейчас она существует и устойчива, даже когда Сюжет не управляет ею.
– Ну ладно, – согласился Хестер.
– Возможно, – добавил Дженкинс.
– Мне очень хочется швырнуть в него чем-нибудь тяжелым, – пожаловался Хестер Далю.
– Лично я за то, что мы существуем и будем существовать и без шоу, – поспешил заверить тот. – Потому что в противном случае мы все равно обречены. Я прав?
Несогласных не отыскалось.
– Тогда я вернусь к своему предложению отправиться в прошлое, остановить шоу и вернуть «Интрепид» в состояние обычного корабля. Он больше не будет фокусом Сюжета, а мы не будем пешками с биографией.
– И мы не умрем, – заключила Дюваль.
– Все умрут, – поправил ее Дженкинс.
– Вот так новость! Спасибо! – фыркнула она. – Я имела в виду, мы не умрем ради выдоха аудитории.
– Наверное, нет, – согласился Дженкинс.
– Но если мы и в самом деле в телесериале, остановить его будет непросто, – сообщил Хэнсон, глянув на Даля. – Энди, любое успешное шоу стоит немалых денег – как и хорошая театральная постановка в наши дни. Речь идет не только о самом шоу, но и о смежных продуктах, включая сувениры, символику и прочее.
– Они продают пластмассовые статуэтки в виде твоего любовника, – поведал Хестер Майе.
– Да, а в виде тебя никто продавать не станет, – огрызнулась Дюваль. – Потому что в нашей Вселенной их никто не купит.
– То есть если мы отправимся назад во времени и отыщем людей, производящих сериал, то, возможно, и не сумеем остановить их, – гнул свое Хэнсон. – Наверняка там замешаны большие деньги.
– А у нас есть альтернатива? – возразил Даль. – Если останемся здесь, придется покорно ожидать своей смерти по Сюжету. Шансы на отмену шоу невелики, но они все же не равны нулю. Даже такие шансы лучше, чем неминуемая зрелищная гибель.