– Теперь и я буду знать. – Хестер тяжело выдохнул. – У меня перед глазами стоят картины. Понимаешь? Живописные. Полнометражные. Они никогда не покинут меня. Всю мою жизнь. Из-за тебя.
– Эту сторону Керенского мы определенно не видели раньше, – сказал Даль. – Я и не думал, что его интересуют мужчины.
– Это не так, – возразил Хэнсон.
– Ты не понял, что происходило последние два часа? – изумился Хестер. – Не слышал, как все тряслось и скрипело?
– Джимми прав, – поддержала Дюваль. – Его не мужчины всегда интересовали, а он сам. А теперь появилась возможность, хм, развить интерес.
– Ы-ы-ы, – скривился Хестер.
– А ты бы не захотел, представься возможность? – спросила Дюваль.
– Я бы не захотел, – отрезал Даль.
– Мы уже выяснили, что ты ханжа, – заметила Майя.
– Твое очко! – усмехнулся Даль.
Дверь лифта открылась, и вышел Кори, сопровождаемый Керенским. Марк подошел к Далю.
– Мне нужен твой номер. Я позвоню, когда договорюсь о встрече.
– Конечно.
Даль продиктовал номер, и Кори занес его в адресную книгу.
– Хочу, чтобы вы уяснили, – проговорил Марк, окинув друзей взглядом, – устраивая эту встречу, я серьезно рискую своей задницей. Если вы учините что-нибудь, угрожающее моей карьере, клянусь, я отыщу вас и буду мучить до конца жизни. Понятно?
– Предельно, – подтвердил Даль. – Спасибо!
– Я не ради тебя стараюсь, а ради него. – Кори кивнул в сторону Керенского.
– Все равно спасибо.
– А если кто-нибудь спросит, почему вы помогали мне залезть в машину прошлой ночью, так это меня аллергия на танины в вине из «Вайн-клаба» скосила.
– Что же еще? – подхватил Даль.
– Вы же понимаете, это правда. На всякое бывает аллергия.
– Несомненно.
– Вы, случаем, не видели, снимал ли кто, когда меня запихивали в машину? – осведомился Кори.
– Кажется, была пара-тройка человек, – признался Даль.
Кори вздохнул:
– Танины. Не забывайте про них.
– Никогда!
Затем Кори подошел к лейтенанту и с чувством обнял. Тот пылко ему ответил.
– Как жаль, что у нас так мало времени! – воскликнул Кори.
– И мне! – воскликнул Керенский.
Они снова стиснули друг дружку, затем расцепились, и Кори покинул лобби. Лейтенант поспешил следом.
– Ух ты! – выговорил Хестер. – Как тебя, однако, угораздило…
Керенский остановился и резко повернулся к нему:
– И как мне это понимать?!
– Я не осуждаю, нет, – поспешно заверил Хестер, разведя руками.
– Не осуждаешь чего? – свирепо воскликнул Керенский, затем окинул взглядом остальных и спросил сурово: – Вы все думаете, что я занимался сексом с Марком?
– А разве нет? – поинтересовалась Дюваль.
– Мы разговаривали!!! Это был самый удивительный и замечательный разговор за всю мою жизнь. Я будто встретил брата, которого у меня никогда не было.
– Анатолий, брось, – махнул рукой Хестер. – Мы все слышали скрипы и плюхи.
– Марк просто потерял равновесие, надевая брюки. Встал на одну ногу, покачнулся и упал, вот и все.
– Ну да, – поспешил согласиться Хестер. – А я и не подумал.
– Господи боже мой! Ну вы и народ! Ничего лучшего со мной в жизни не происходило, я говорил с человеком, который по-настоящему меня понимает – по-настоящему, можете представить? А вы все думаете, будто я занимался каким-то трансвременным инцестуозным онанизмом. Спасибо огромное за то, что нагадили на самое лучшее и светлое в моей жизни! Да меня от вас тошнит!
Он гневно затопал прочь.
– Э, это было забавно, – заметила Майя.
Керенский гневно притопал обратно и ткнул пальцем в сторону Майи:
– Между нами все кончено!
– Вполне логично, – согласилась Дюваль, и лейтенант утопал прочь.
– Не премину заметить, что я оказался прав, – не преминул заметить Даль после минутной паузы.
Дюваль шагнула к нему и стукнула по голове.
Глава 19
Личный кабинет Чарльза Полсона находился в Бербанке, за пределами студии, в здании, где помещались три другие продюсерские компании, два агентства, стартап в стиле хай-тэк и благотворительный фонд по борьбе с молочницей. Контора Полсона располагалась на четвертом этаже, друзья поднялись на лифте.
– Не стоило мне жрать тот последний буритто, – заметил Хестер, входя в кабину, и на лице его отобразилась страдальческая гримаска.
– Говорил я тебе – не ешь! – назидательно заметил Хэнсон.
– А еще ты говорил, что в двадцать первом веке работают законы о еде, – парировал тот.
– Вряд ли закон защитил бы тебя от третьего буритто с мясом. Не в еде дело, а в ее количестве.
– Мне в туалет надо.
– А потерпеть нельзя? У нас, кажется, важная встреча, – проворчал Даль.
Лифт достиг четвертого этажа.
– Если я не найду туалет, вряд ли вы обрадуетесь моему присутствию на встрече, – предупредил Хестер. – Может случиться страшное. Даже очень.
Дверь открылась, все пятеро вышли наружу. Хестер завидел на полпути к офису мужской туалет и быстро, хотя и несколько скованно, зашагал туда.
– Как думаешь, надолго он? – осведомилась Дюваль. – Встреча через минуту.
– У тебя были когда-нибудь неприятности с буритто? – спросил энсин.
– Нет. Судя по Хестеру, мне серьезно повезло.
– Думаю, он надолго, – определил Даль.
– Но мы ждать не можем, – напомнил Керенский.
– Не можем, – согласился Даль.
– Ребята, вы идите, а я останусь и присмотрю за Хестером, – предложил Хэнсон. – Мы будем в приемной.
– Уверен? – спросил на всякий случай Даль.
– Конечно. Мы с Хестером просто зрители на вашей встрече. С таким же успехом можем сидеть, листая журналы. Всегда забавно почитать сплетни трехвековой давности.
– Ну ладно, – улыбнулся Даль. – Джимми, спасибо!
– Ты уж сообщи нам, если у Хестера взорвутся кишки, – попросила Дюваль.
– Первой узнаешь, – пообещал Хэнсон, направляясь к туалету.
Секретарша «Полсон продакшн» тепло улыбнулась Керенскому.
– Привет, Марк! Я так рада тебя видеть!
– Э-э, угу, – откликнулся Керенский.
– У нас встреча с мистером Полсоном, – поспешил на помощь Даль. – Назначенная. Марк договаривался.
– Конечно, – подтвердила секретарша, глянув на экран компьютера. – Вы мистер Даль?
– Да, я.
– Присаживайтесь пока, а я сообщу о вашем приходе, – посоветовала секретарша, снова лучезарно улыбнулась Керенскому и позвонила боссу.
– Кажется, она с тобой заигрывает, – заметила Майя.
– Она думает, что заигрывает с Марком, – указал Керенский.
– Наверное, у них интрижка, – предположила Майя.
– Не стоит продолжать, – посоветовал лейтенант.
– Всего лишь пытаюсь смягчить боль разрыва местью.
– Мистер Даль, Марк, мэм! – позвала секретарша. – Мистер Полсон готов принять вас. Следуйте, пожалуйста, за мной.
Она провела их по коридору к обширному кабинету, где за большим столом сидел Полсон. Он сурово глянул на Керенского.
– Я полагал, что буду говорить с твоими знакомыми, а не с тобой. Ты должен быть на работе!
– Я и так на работе!
– Это не твоя работа. Твоя – на студии. На съемках. Если ты не там, мы не снимаем. Если мы не снимаем, мы тратим зря время и деньги. Студия и «Корвин» уже насели на меня, потому что в этом году мы выбились из графика. И ты мне вредишь!
– Мистер Полсон, возможно, вам следует позвонить на площадку и спросить, там ли Марк Кори, – примирительно предложил Даль.
Продюсер воззрился на него, словно впервые увидел:
– Мы, кажется, прежде встречались. Вы кто?
– Я Эндрю Даль, – ответил энсин, отодвигая стул и садясь, жестом указывая Дюваль сделать то же самое. – А это Майя Дюваль. Мы служим на «Интрепиде».
– Тогда и вы должны быть на съемках!
– Мистер Полсон, рекомендую вам позвонить на студию и спросить, там ли Марк Кори, – повторил энсин, уже настойчивее.
– Он здесь! – воскликнул продюсер, указав пальцем на Керенского.
– Нет, он не здесь. Именно потому мы и пришли говорить с вами.
Полсон прищурился:
– Похоже, вы просто зря тратите мое время.
– Господи боже! – воскликнул в отчаянии Керенский. – Да позвонишь ты на чертову студию?! Марк там!
Полсон замер на секунду, пристально глядя на Керенского, затем снял трубку телефона и нажал кнопку.
– Привет, Джуди! Ты на съемках? Да, в порядке. Марк Кори в студии?
Полсон снова замер, глядя на лейтенанта.
– Хорошо. Как давно он там?.. Да нет, нормально. Он сегодня странно себя ведет? На себя не похож? Нет?.. Да, все в порядке. Нет, я не хочу поговорить с ним. Спасибо, Джуди.
Он повесил трубку.
– Это мой распорядитель на шоу, Джуди Мелендез, – пояснил он. – Сказала, Марк на съемках с самого грима, с половины седьмого.
– Благодарю! – воскликнул Керенский.
– Ладно, понял, – отозвался Полсон. – И кто тогда, черт возьми, ты? Конечно, Марк тебя знает, иначе бы не устроил встречу. Ты не его близнец – у него нет братьев. Так кто ты? Дядя? Племянник? Хочешь попасть в шоу? Все из-за этого?
– А вы берете родственников на шоу? – спросил Даль.
– Не то чтобы мы об этом усиленно распространялись… хм, берем. В прошлом сезоне я взял своего дядю. Он мог потерять страховку от Гильдии киноактеров, потому я дал ему роль адмирала, пытавшегося подвести Абернати под трибунал. Я и сыну дал небольшую роль…
Он внезапно смолк.
– Мы слышали о вашем сыне, – сказал Даль тихо. – Нам очень жаль.
– Спасибо, – сказал Полсон, и его будто подменили – вместо напористого продюсера за большим столом оказался маленький усталый человек.
– Простите, – выговорил он наконец. – Это нелегко перенести.
– Я и представить не могу, как вам тяжело, – посочувствовал Даль.
– Ваше счастье!
Полсон взял со стола фотографию в рамке.
– Глупый мальчишка! Я же говорил ему: осторожнее с мотоциклом в дождь!
Он повернул на секунду фото к гостям – в камеру улыбался парень в байкерской кожаной одежде.
– Никогда он меня не слушал…
– Это ваш сын? – спросила Дюваль, протягивая руку.
– Да. Мой Мэттью, – ответил продюсер, вручая фото. – Только получил магистерскую степень по антропологии, а потом вдруг ему захотел попробовать себя в актерском деле. Я ему и говорю: «Если ты хотел актером стать, зачем я платил за твою учебу в колледже?» Но все-таки я устроил его на шоу. Дал пару эпизодических ролей. А потом…
– Энди, – произнесла тихо Дюваль и передала фото Далю.
Подошел Керенский и глянул на фото.
– Вы шутите?
– Что? – спросил Полсон, глядя в недоумении на гостей. – Вы его знаете? Вы знакомы с Мэттью?
Все трое посмотрели на продюсера.
– МЭТТЬЮ!!! – истошно завопила женщина в холле.
– О черт! – охнула Майя, вскочила из-за стола и бросилась вон.
За ней кинулись лейтенант с энсином.
В приемной секретарша вцепилась в Хестера, рыдая от счастья. Хестер стоял в глубоком смятении, облапленный и стиснутый.
Хэнсон, завидев троих товарищей, немедленно устремился к ним.
– Мы просто зашли. Зашли, и все! А она завизжала и чуть не перепрыгнула через стол. Что происходит?
– Кажется, мы нашли актера, играющего Хестера, – сообщил Даль.
– Хорошо. И кто он?
– Мэттью? – спросил вышедший в приемную продюсер.
Он последовал за визитерами посмотреть, в чем дело.
– Мэттью? МЭТТЬЮ?!
Полсон прыгнул к Хестеру, яростно стиснул его и принялся целовать в щеку.
– Этот актер – сын Чарльза Полсона, – договорил Даль.
– Который в коме? – уточнил Хэнсон.
– Он самый.
– Ох! Боже ж ты мой!
Все посмотрели на Хестера, прошептавшего беззвучно: «Помогите».
– Кто-нибудь, наконец, скажет им, кто такой Хестер на самом деле? – осведомился Керенский.
Он, Хэнсон и Дюваль посмотрели на Даля.
Тот вздохнул и шагнул к Хестеру.
– Ты в порядке? – спросил Даль у Хестера.
Оба сидели в палате частной больницы, где лежал Мэттью Полсон, утыканный трубками. Хестер молча глядел на своего двойника в коме.
– Да, я верный смертничек, – ответил Хестер.
– Хестер! – предупредил сурово Даль и встал посмотреть, близко ли к двери Чарльз Полсон.
К счастью, тот был далеко. Он ждал в холле вместе с Дюваль, Хэнсоном и Керенским. К Мэттью гостей пускали лишь по двое.
– Прости, – извинился Хестер. – Я не хотел выставлять себя засранцем. Просто… ну, ты знаешь, все теперь стало на свои места. Так ведь?
– О чем ты?
– Да обо мне. Ты, Дюваль, Хэнсон, Финн – вы интересные. У вас биографии. Занятное прошлое. Вас можно вписать в контекст и убить интересно. Финна ведь убил его давний знакомый? И тебя интересно убьют, когда вернешься на Форшан. Но во мне-то ничего занятного. Я обычный паренек из Де-Мойна со средним баллом «Б с минусом» в средней школе, решивший уйти во флот Вселенского союза, чтобы повидать Вселенную перед тем, как вернуться домой и остепениться. До «Интрепида» я был одним из множества одиночек-неудачников. А сейчас все становится на места, поскольку мне и не назначено быть кем-то особенным. Я и в самом деле статист. Добавление к сюжету, каким можно занять продюсерского отпрыска, пока тому не наскучит играться в актера и не захочется вернуться за докторской степенью. Даже единственное, что я могу делать – пилотировать шаттл, – и то ко мне пришло само собой, потому что в сцене нужен был тип, сидящий в пилотском кресле. Почему бы не посадить туда сынка? Пусть почувствует себя особенным!
– Мне кажется, это неправильно.
– А как иначе? Мое предназначение в жизни – заполнить место, ничего больше.
– Это вовсе не так!
– В самом деле? Кстати, не скажешь ли, как меня зовут?
– То есть?
– Как меня звать по имени? Ты – Энди Даль. Дюваль – Майя. Хэнсон – Джимми. Даже Керенский – Анатолий, черт возьми! А меня как по имени? Ты знаешь мое имя?
– Но у тебя оно есть! Я могу посмотреть в телефоне.
– Но ты ведь не знаешь его! Никогда не звал меня по имени. Мы – друзья, а ты даже не знаешь моего имени.
– Прости. Мне и в голову не приходило звать тебя не Хестер, а как-нибудь иначе.
– Я о том и твержу! Даже друзья не задумываются, как меня звать по имени. И это очень точно определяет мое место во вселенной. Точнее некуда.
Он снова уставился на Мэттью Полсона, лежащего в коме.
– И как твое имя? – спросил Даль осторожно.
– Джаспер.
– Джаспер…
– Родовое имя. Джаспер Аллен Хестер.
– Ты хочешь, чтобы я теперь звал тебя Джаспером?
– Черт возьми, нет! Кому понравится, когда его зовут Джаспер? Гребаное нелепое имя.
Даль попытался подавить смешок, но не смог. Хестер улыбнулся.
– Я буду звать тебя Хестером. Но знай: про себя я буду в это время говорить «Джаспер», – пообещал Даль.
– Ну если тебе так хочется, пожалуйста.
– Джаспер, Джаспер, Джаспер!
– Ну ладно. Хватит. Ненавижу убивать людей прямо в больнице.
Оба посмотрели на Мэттью Полсона.
– Бедный парнишка, – вздохнул Хестер.
– Твой ровесник.
– Но я, наверное, его переживу. Так что у нас по-разному.
– Наверное, да.
– Проблема в том, что мы сейчас в двадцать первом веке. Если бы подобное случилось в нашем мире, мы бы его мигом подлатали. Энди, я к тому, что с тобой произошло столько всякого ужасного, а ты жив!
– Я жив потому, что не пришло еще мое время умирать. Ситуация как с Керенским и его удивительной способностью к регенерации. Сюжет нас и губит, и лечит.
– А разве важно, почему так происходит? Энди, послушай: если ты при смерти и вдруг выжил, исцелился благодаря совершенной фантастике – неужто переживаешь из-за фантастичности излечения? Да тебе наплевать! Ведь ты живой. Сюжет нас гробит, когда ему нужно. Но и в этом есть свои плюсы.
– Ты минуту назад страдал, что ты никто, полный ноль, и все из-за Сюжета, – заметил Даль. – Я подумал, что ты к нему не пылаешь большой любовью.
– Я и не говорил, что пылаю. Но думаю, ты забываешь о важнейшем. Сюжету до меня нет дела. А значит, из нас двоих только я не приговорен к ужасной гибели на потеху публике.
– Хорошо подмечено.
– Наше с тобой шоу дерьмовое. Но иногда и в дерьме есть польза.
– Пока оно нас не прикончит.
– Не прикончит тебя, – напомнил Хестер. – Я-то могу выжить.
Он показал на распростертого Мэттью и добавил:
– Если б он жил в нашем мире, мог бы выжить.
Даль не ответил. Хестер оторвал взгляд от больного, посмотрел на друга. Тот задумчиво глядел на Хестера.
– Что такое?
– Думаю.
– О чем?
– Как извлечь пользу из Сюжета.
Хестер поморщился:
– И конечно же, не без моего участия?
– Да, Джаспер. Именно так!
Глава 20
Чарльз Полсон зашел в комнату, где сидели пятеро с «Интрепида».
– Простите, что заставил ждать, – извинился продюсер и указал на вошедшего следом. – Вы хотели видеть ведущего сценариста – вот и он. Знакомьтесь, Ник Вайнштайн. Я объяснил ему, что происходит.
– Привет, – поздоровался Ник, оглядывая астронавтов. – Ух ты! Чарльз и в самом деле не шутил!
У всех пятерых отвисли челюсти.
Первым молчание нарушил Хестер.
– Ничего себе сюрприз! – пробормотал он.
– Что за сюрприз? – осведомился сценарист.
– Мистер Вайнштайн, вы когда-нибудь снимались в эпизодической роли в своем шоу? – спросил Даль.
– Однажды, несколько сезонов тому назад. Потребовался живой манекен для сцены похорон, меня сунули в костюм и приказали опечалиться. А в чем дело?
– Мы знаем человека, которого вы играли. Его имя – Дженкинс, – пояснил энсин.
– В самом деле? – сценарист улыбнулся. – И какой он?
– Он – полоумный депрессивный затворник, до сих пор горюющий о смерти жены, – сообщила Дюваль.
Вайнштайн перестал улыбаться.
– Простите.
– Вы, однако, выглядите более опрятно, – заметил Хэнсон в качестве утешения.
– Думаю, обо мне такое говорят впервые, – отозвался Вайнштайн, указывая на свою бороду.
– Вы говорили, вам необходимо побеседовать со мной и Ником, – напомнил Полсон.
– Да, необходимо, – подтвердил Даль. – Пожалуйста, садитесь.