– Да, необходимо, – подтвердил Даль. – Пожалуйста, садитесь.
– Кто такой Дженкинс? – спросил шепотом Керенский, воспользовавшись паузой.
– Я слушаю, – оповестил Полсон, а взгляд его то и дело, будто помимо воли, упирался в Хестера.
– Мистер Полсон, мистер Вайнштайн, у нас была весомая причина отправиться в путешествие во времени и прибыть сюда. Мы хотим убедить вас закрыть шоу.
– Что? – поразился Вайнштайн. – Почему это?
– Потому что, если оно не закроется, мы умрем. Мистер Вайнштайн, всякий раз, когда вы убиваете второстепенного персонажа в сценарии и он умирает в сцене, игравший его актер просто уходит со съемок пообедать. Но в нашем мире умирает человек. По-настоящему. А убивают кого-нибудь в каждой серии.
– Не в каждой, – возразил Вайнштайн.
– Джимми? – попросил Даль.
– По сей день выпущено шесть сезонов «Хроник „Интрепида“», всего сто двадцать восемь серий, – поведал Хэнсон. – В девяноста шести из них гибли члены экипажа «Интрепида», один или более. В ста двенадцати сериях прямо или косвенно изображалась смерть. Вы убили по меньшей мере четыреста членов команды. Плюс к тому вы изображали гибель звездолетов, атаки на обитаемые планеты и эпидемии на них. Счет выписанных вами смертей идет на миллионы.
– И это не считая врагов, – добавил Даль.
– Их смерти лишь незначительно увеличат приведенную выше оценку, – возразил Хэнсон.
– Он основательно изучил ваше шоу, – заметил Даль, адресуясь к Вайнштайну.
– Я не виноват в этих смертях! – воскликнул сценарист.
– Вы написали их, – отрезала Майя.
– Не все! Над сериалом работают и другие сценаристы.
– Но вы же ведущий сценарист, – вставил Хестер. – Все сценарии поступают к вам на одобрение.
– Мы не хотим обвинять вас в убийствах, – вмешался Даль. – Вы же не могли знать. С вашей точки зрения, вы всего лишь сочиняли сценарий. Но для нас изображаемое вами – реально.
– Да как это вообще возможно? Как могут наши выдумки влиять на вашу реальность? Это же нелепость!
– Нелепость? – Хестер фыркнул. – Добро пожаловать в нашу жизнь!
– Вы что имеете в виду? – спросил изумленно Вайнштайн.
– Думаете, наша жизнь имеет хоть какой-то смысл? Вы сунули нас во Вселенную, где по космическим станциям бродят роботы-убийцы с гарпунами! О, сколько смысла в роботах-убийцах с гарпунами!
– Или ледяной акуле, – добавила Дюваль.
– Или борговианских земляных червях, – вставил свое Хэнсон.
Вайнштайн предостерегающе поднял палец:
– За борговианских червей я не в ответе. Я тогда провалялся две недели с птичьим гриппом. Сценарист, писавший про Борговию, обожает «Дюну». К тому времени, когда я вернулся, было уже поздно. Наследники Херберта нас чуть живьем не съели.
– Нам пришлось лезть в черную дыру, чтобы попасть сюда! – поведал Хестер и ткнул пальцем в Керенского. – Нам пришлось похитить этого пришибленного ублюдка, чтобы обезопасить себя, потому что он – главный герой и не может умереть вне экранного времени! Только подумайте: ради него изменяются законы физики!
– Но это не спасает меня от постоянных увечий, побоев и ран, – вмешался Керенский. – Я все удивлялся, почему со мной случается столько плохого. Теперь понимаю: по крайней мере один главный герой должен страдать. И это, скажу вам, скверно!
– Вы даже лечите его на удивление быстро, чтоб поскорее снова отметелить, – заметила Майя. – Знаете, как-то это жестоко.
– А ведь есть еще Ящик, – сообщил Хэнсон, указывая на Даля.
– Ящик? – удивился сценарист, послушно взглянув на энсина.
– Когда вы вписываете что-нибудь антинаучное, разрешается проблема так: мы суем ее в Ящик и тот выплевывает решение в наиболее драматичный момент, – пояснил тот.
– Но я никакого Ящика не описывал!
– Но вы пишете антинаучную чушь, причем постоянно. Оттого и Ящик.
– Кстати, вас учили в школе азам естественных наук? – осведомился Хестер.
– Я окончил Оксидентал-колледж! Там очень хорошие курсы по естественным наукам.
– Возможно, они там и есть. Но кажется, вы их не посещали, – заметила Дюваль. – Скажу вам по секрету, наша Вселенная – жутко несуразное место.
– В других фантастических сериалах есть научные консультанты и советники, – сказал Хэнсон.
– Но это же фантастика! Хоть и научная, все-таки фантастика!
– Это плохая научная фантастика, – припечатал Хестер. – А нам приходится в ней жить!
– Ребята, давайте не будем уклоняться от основной темы, – попросил Даль.
– А что за основная тема? – осведомился Полсон. – Вы сказали, у вас идея, которую вы хотите обсудить, а пока всего лишь донимаете моего главного сценариста.
– Я даже испытываю легкое чувство вины, – признался Вайнштайн.
– Не стоит, – сказал Даль. – Повторю: вы не могли знать. Но теперь вы знаете, откуда мы и почему явились остановить ваш сериал.
Полсон открыл рот – должно быть, чтобы возразить и привести целый ряд причин, по которым сериал остановить невозможно и немыслимо. Но Даль поднял руку, предупреждая возражения.
– Но сейчас, когда мы увидели и немного поняли здешнюю жизнь, я уяснил: вот так взять и остановить шоу невозможно. Отправляясь сюда, мы многого не знали. А теперь я понимаю: закрывать сериал нет нужды, потому что его можно обратить нам на пользу. И вам тоже.
– И как же? – спросил Полсон.
– Чарльз, ваш сын в коме.
– Да.
– И он не выйдет из нее.
– Нет, – подтвердил Полсон спустя минуту и отвернулся.
На глазах его заблестели слезы.
– А ты и не говорил, – удивился Вайнштайн. – Я думал, еще осталась надежда!
– Нет. Доктор Ло мне вчера сказал, что снимки мозга показывают постоянное ухудшение. Все хуже и хуже. Сейчас жизнь в его теле поддерживают только аппараты. Мы ждем, пока соберется вся семья, чтобы попрощаться. А тогда попросим, чтобы аппараты отключили. – Он посмотрел на сидящего молча Хестера, затем на Даля. – И чего же вы хотите? Как это касается моего сына?
– Чарльз, я думаю, мы можем спасти его, – ответил Даль.
– Скажите же как!
– Мы возьмем его с собой – на «Интрепид». Там его вылечат. Наша медицина может гораздо больше вашей. А если и не сможет, то у нас есть Сюжет. – Энсин указал на сценариста. – Мистер Вайнштайн напишет сценарий для серии, в которой Хестер будет ранен, но спасен, доставлен в лазарет и подвергнут срочному лечению. Терапия успешна, Хестер выздоравливает. Ваш сын выздоравливает.
– То есть вставить его в сериал – в этом ваш план?
– В этом. Почти.
– Почти? – нахмурился Полсон.
– Есть определенные проблемы с логистикой. А еще, если можно так выразиться, с телеологией.
– Что за проблемы?
Даль посмотрел на Вайнштайна, тоже нахмурившегося.
– Кажется мне, и вы сейчас о них подумали.
– Ну да, – ответил тот и указал на Хестера. – Прежде всего их окажется двое в той вселенной.
– Так придумай, как это обыграть, – подсказал продюсер.
– Я-то придумаю. Но ведь выйдет неестественно и вообще несуразно.
– А раньше вам это мешало? – осведомился Хестер.
– Но если в той вселенной их двое, значит здесь – ни одного, – заметил сценарист, проигнорировав колкость. – Если оба исчезнут, некому будет сниматься.
– Найдем нового актера, похожего на Мэттью, – предложил Полсон.
– Но тогда возникнет проблема, на какого из, э-э…
Сценарист посмотрел на Хестера, и тот подсказал: «Хестеров!»
– Да, на какого из Хестеров подействует наше средство. Кроме того, признаюсь сразу: я представления не имею, как действует это чудное колдовство со сценариями. Но во всяком случае, я бы не использовал подменного Хестера, поскольку непонятно, как подмена скажется на исцелении твоего сына. Он, может, станет на себя не похож.
– Именно, – подтвердил Даль. – Поэтому мы предлагаем другое решение.
– Я остаюсь здесь, – сказал Хестер.
– То есть вы остаетесь, притворяясь моим сыном, – резюмировал Полсон. – Изображаете чудесное исцеление. Затем мы делаем серию, в которой вы играете роль вместо моего сына и вас исцеляют по сценарию.
– Почти, – согласился Хестер.
– Все «почти» да «почти»! – фыркнул Полсон. – Что теперь?
Даль снова посмотрел на сценариста и попросил объяснить коллеге.
– О боже мой! – Вайнштайна передернуло. – Это вы про атомы?
– Атомы? – удивился продюсер. – Какие, к черту, атомы?
Вайнштайн схватился за голову.
– Так глупо, – пробормотал он себе под нос. – Чарльз, когда мы написали серию про путешествие Абернати и прочих назад во времени, мы и придумали про атомы. Что их атомы будут оставаться здесь всего шесть дней, а потом вернутся к своей временной линии. В будущее.
– Ник, я понятия не имею, о чем ты! Скажи на нормальном человеческом языке!
– Это значит: если мы останемся в этом времени больше чем на шесть дней – умрем, – пояснил Даль. – А мы тут уже третий день.
– Соответственно, если Мэттью перенесется в их время, у него тоже будет шесть дней, а потом он умрет, – добавил Вайнштайн.
– Что за идиотская выдумка?! – взорвался продюсер. – Какого хрена ты это вставил?
– Да разве я мог представить, что когда-нибудь придется вот так говорить про эти несчастные атомы? – ответил он жалобно. – Господи, Чарли, мы же просто пытались вытянуть ту серию. Надо было вогнать их в раж. Показать опасность. Тогда все казалось к месту.
– Ну так перепиши! Новое правило: люди путешествуют во времени как хотят и сколько вздумается.
Вайнштайн посмотрел на Даля умоляюще.
– Уже слишком поздно, – сказал тот, правильно истолковав взгляд сценариста. – Это условие уже действовало, когда мы вернулись во времени. Вдобавок мы сейчас не на экране. Мы живем вне Сюжета, а значит, даже если написать новое, оно не сработает, поскольку мы не на съемках. Закон шести дней не обойти.
– Они правы, – заключил Полсон, указывая на делегацию с «Интрепида». – Дерьмовый ты придумал мир.
Вайнштайн потупился.
– Он не знал, – вступился Даль. – Нельзя его винить. Он нам нужен, так что, пожалуйста, не увольняйте его!
– Увольнять я его не собираюсь, – заметил Полсон, все еще не сводя глаз со сценариста. – Я хочу знать, как исправить все это дерьмо!
Тот открыл рот, закрыл, открыл снова и обратился в растерянности к Далю:
– Я был бы признателен, ну, за помощь…
– Хорошо. Но план покажется вам, так сказать, немного безумным.
– А все, что тут было сказано раньше, думаете, не казалось? – спросил обреченно Вайнштайн.
– Хестер остается здесь, мы забираем вашего сына. Возвращаемся в наше время и Вселенную. Но он, – Даль указал на сценариста, – пишет, что улетел с нами Хестер. Нам не придется провозить двоих Хестеров или протаскивать его тайно. Он должен быть центром событий. И мы будем звать его по имени. По полному имени. Его зовут Джаспер Аллен Хестер.
– Джаспер? – заинтересовалась Дюваль.
– Не сейчас, – предупредил тот.
– Значит, мы назовем его Джаспер Аллен Хестер, – повторил Полсон. – И что с того? Он все равно мой сын, а не ваш друг.
– Нет. Если напишете, что он не ваш сын, значит он не ваш сын. Если по Сюжету он Хестер – значит он Хестер.
– Но… – начал было Полсон и осекся. – Ник, это же бессмысленно! Чертов бред!
– Бессмысленно, – согласился Вайнштайн. – Но в том-то и дело. Событие не обязано быть осмысленным. Оно просто должно произойти. – И добавил, обращаясь к Далю: – Вы злоупотребляете убогостью моего мира!
– Я бы, пожалуй, такие слова не использовал, но в общем вы правы, – подтвердил энсин.
– А как с атомами? – спросил Полсон. – Кажется, с ними были трудности?
– Если бы Хестер просто остался здесь, а ваш сын улетел, да, были бы, – объяснил Вайнштайн. – Но если мы напишем, что ваш сын здесь, а Хестер там, все атомы окажутся на своих местах, и никаких трудностей. Понимаешь?
– В этом и есть суть идеи, – подтвердил Даль.
– Она мне нравится! – воскликнул сценарист.
– И вы уверены, что она сработает? – спросил Полсон.
– Не уверены, – ответил Хестер.
Все посмотрели на него.
– Чему вы так удивились? Конечно, мы не уверены. Можно ведь и ошибиться. И в этом случае, мистер Полсон, ваш сын умрет.
– Но и вы умрете, – заметил продюсер. – А вы вполне здоровы.
– Мистер Полсон, дело в том, что, даже если бы ваш сын не попал в аварию и не оказался в коме, рано или поздно ему наскучило бы заниматься актерством, и вы немедленно умертвили бы меня. – Хестер указал на Вайнштайна. – Ну и он бы прикончил меня. Наверное, выдумал бы космического барсука или что-нибудь поглупее. Сейчас ваш сын в коме, то есть, возможно, я проживу еще немного, а потом вдруг окажусь на шестой палубе во время космического сражения и стану одним из безымянных бедолаг, кого выкинуло в пространство. Так или иначе, я погибну бессмысленно.
Он обвел взглядом всех сидящих за столом.
– А если я останусь и мне выпадет умереть, то, по крайней мере, я умру не зря – но ради спасения вашего сына. Значит, моя жизнь сгодится хоть на что-то. До сих пор за нею не водилось такого. А если все получится, мы оба с вашим сыном останемся в живых – никак иначе этого не добиться. В любом случае остаться сейчас здесь – это лучшее, что я могу сделать в своей жизни.
Полсон встал, подошел к Хестеру и рухнул на него, рыдая. Хестер, не зная, что делать, осторожно погладил продюсера по спине.
– Как мне благодарить тебя?! – выдохнул Полсон, когда наконец выпустил Хестера.
Затем посмотрел на остальных и выдавил:
– Как же мне вас отблагодарить?!
– Если уж говорить по существу, – сказал Даль, – я могу предложить кое-что.
Глава 21
Такси свернуло с бульвара Норт-Оксидентал на Истерли и остановилось у желтого бунгало.
– Прибыли, – объявил водитель.
– Можете подождать? – спросил Даль. – Я всего на пару минут.
– Только со счетчиком.
– Хорошо, – согласился Даль, выбрался из машины, прошел по мощенной брусчаткой дорожке к двери дома и постучал.
Почти сразу открыла женщина.
– Мне не нужны новые выпуски «Сторожевой башни».
– Простите?
– Или «Книга Мормона». Спасибо, конечно. Я благодарна вам за заботу. Но не стоит.
– Я и в самом деле хочу кое-что передать вам, но не то, что вы упомянули. Прежде всего ответьте, пожалуйста: вы Саманта Мартинес?
– Да.
– Я Энди Даль. Можно сказать, у нас с вами есть общий друг.
Даль протянул ей коробочку.
Мартинес не взяла.
– Что там?
– Откройте и увидите.
– Простите, мистер Даль, но я отношусь с легким подозрением к мужчинам, являющимся ко мне домой субботним утром, спрашивающим мое имя и вручающим загадочные коробки.
– Логично, – согласился Даль, улыбнувшись.
Он открыл коробку и вытащил черную полусферу – голографический проектор. Активировал – и над полусферой соткалось изображение женщины, похожей на Саманту Мартинес. Она была в свадебном платье и стояла рядом с человеком, напоминавшим чисто выбритую копию Дженкинса. Даль зафиксировал изображение, позволяя Саманте рассмотреть его.
Она смотрела с минуту, затем пробормотала:
– Не понимаю.
– Да, это трудно понять.
– Вы пририсовали в «Фотошопе» мое лицо к картинке? Как у вас получается? – Она указала на замершее в воздухе изображение. – Это новый гаджет от «Эппл»?
– Если вы про изображение, то нет. Я не изменял его. Что же касается проектора, то он в некотором роде опытный образец.
Даль коснулся поверхности полусферы, и картинка сменилась – на ней Дженкинс и Мартинес счастливо смотрели друг на друга. Спустя пару секунд картинка изменилась снова.
– Не понимаю, – повторила Мартинес.
– Вы – актриса.
– В прошлом. Я снималась пару лет, ничего не добилась и теперь просто учу детей.
– У вас была небольшая роль в «Хрониках „Интрепида“». Вы ее помните?
– Да. Длиною в минуту экранного времени. Мою героиню застрелили.
– Это она. Ее звали Маргарет. Человек рядом с нею – ее муж.
Даль протянул проектор Саманте. Она приняла его, осмотрела снова и поставила на столик невдалеке от двери. Затем повернулась к Далю:
– Вы решили подшутить надо мной?
– Нет. Я не пытаюсь обмануть вас или заставить что-нибудь купить. Я уйду, и больше вы меня не увидите. Я всего лишь передал проектор.
– Не понимаю, – снова повторила Мартинес. – Почему у вас мои фотографии, причем на них я с кем-то, кого даже не знаю?
– Это не мои снимки, а его, – сказал Даль и протянул коробку от проектора. – Возьмите. Там письмо. Думаю, оно объяснит лучше, чем я.
Саманта вынула из коробки сложенный лист, исписанный густо и плотно.
– Это от него?
– Да.
– А почему он не здесь? Почему не вручил сам?
– Это слишком долго и трудно объяснять. Он не смог прилететь. Но если бы и смог, думаю, побоялся бы. Ему было бы нестерпимо больно видеть вас.
– Из-за нее?
– Да.
– Он хочет встретиться со мной? Это его способ представиться?
– Да, полагаю, это его способ представиться. Но боюсь, встретиться с вами он не сможет никогда.
– Почему?
– Ему нужно быть в другом месте. Очень далеко. Легче всего сказать именно так. Возможно, его письмо все прояснит.
– Прошу прощения за то, что без конца повторяюсь, но я все равно не понимаю. Вы появляетесь на пороге с фотографиями женщины, похожей на меня как две капли воды, говорите, что я играла ее в одноминутной роли в телесериале, а она мертва и ее муж шлет мне подарки. Вы понимаете, какую несете чушь?
– Я понимаю.
– Зачем мужу это делать? Какой смысл?
– Вас интересует мое мнение?
– Да.
– Он очень тоскует по жене. Горе вывернуло его жизнь наизнанку. Мне трудно объяснить, но для него то, что вы живы, означает: Маргарет не умерла насовсем. Для него она живет в вас. Потому он посылает Маргарет вам. Хочет отдать вам часть ее жизни, бывшую с ним.
– Но зачем?
– Чтобы она отпустила его. Чтобы наконец ушла. Он отдает ее вам, чтобы вернуть свою жизнь.
– Он сам это сказал?
– Нет. Но думаю, он поступил так именно потому.