Первыми над городом появились «Хейнкели» из KGr.100, сбросив на него осветительные и зажигательные бомбы, четко обозначив цель для последующих бомбардировщиков. Объекты и сектора столицы были поделены между эскадрами. Так, KG55 «Грайф» бомбила Кремль, здание ЦК ВКП (б) и МОГЭС, KG53 «Легион Кондор» – Белорусский вокзал, один из авиационных заводов, центральный аэродром и фабрику имени Клары Цеткин, KG4 «Генерал Вефер» наносила удар по западным и северным районам столицы. Бомбардировщики шли над городом на высоте 2000–4000 м и даже ниже. В итоге многие из них попали в самую гущу световых прожекторных полей, после чего долгое время обстреливались зенитками и подвергались атакам истребителей. Неожиданностью было также большое количество висящих повсюду аэростатов. Однако все это производило скорее большой зрительный эффект, нежели свидетельствовало о сильной ПВО.
Вилли Хауг так описывал происходящее: «Перед нами в темноте раскинулась Москва. Альтиметр показывает высоту 1200 м. Оборона оказалась слабее, чем мы ожидали. Первые прожекторы на подступах к Москве. Они, как пальцы, шарят через темную ночь. Тем не менее лучи прожекторов не затронули нас… Я насчитал где-то 50– 100 огней. Это не то, что мы ожидали и про что нам говорили на брифинге перед полетом, однако мне все равно неприятно это скопище лучей… А это что такое перед нами? Прожекторы ярко освещают какой-то самолет. Сразу несколько лучей поймали машину. Взяв бинокль, я увидел, что это Не-111 с нашими товарищами на борту. Он делает дикие оборонительные маневры, чтобы вырваться из тисков «светильников». Но напрасно.
Тем временем мы поднялись до 1700 м и достигли окрестностей Москвы. Внизу мы видим страшные пожары и зенитный огонь из всех стволов. Вот один прожектор затрагивает нас, но вскоре теряет. По нам стреляют зенитки. Впереди, слева и справа совсем рядом взрываются зенитные снаряды»[97].
Советские зенитчики умели стрелять в основном методом заградительного огня, то есть не целясь в конкретный освещенный самолет, а попросту беспорядочно палили в тот или иной сектор неба. Тем не менее огромное количество разрывов на разных высотах производило сильное впечатление, особенно на малоопытных пилотов.
Низ фюзеляжа и плоскостей у Не-111 «А1+АВ» Хауга, как и все у всех самолетов группы, специально перед налетом на Москву был окрашен в черный цвет. Пролетая между лучами прожекторов, пилот не раз мысленно поблагодарил гауптмана Будера, который инициировал подобную окраску. Хауг считал, что именно благодаря ей прожектористы не могли поймать его. Сбросив бомбы на цель, пилот перевел «Хейнкель» в пологое пикирование. Скорость при этом возросла до 500 км/ч, а двигатели начали буквально «скулить». Снизившись до 300 м бомбардировщик, пролетая прямо над крышами домов, вскоре вышел из зоны зенитного огня. После пяти минут подобных виражей опытный Хауг развернул машину и вскоре лег на западный курс.
Фельдфебель Хавигхорст вспоминал: «Скоро мы увидели 10–20 прожекторов, создававших световое поле. Попытки обойти его не удались: прожекторов оказалось много слева и справа. Я приказал поднять высоту полета до 4500 м и экипажу надеть кислородные маски. Внезапно по нашему самолету открыла огонь русская зенитная артиллерия. К счастью, она стреляла неточно, но плотность разрывов была высокой.
Когда наш самолет вплотную подлетал к Москве, мы увидели под собой Ju-88 из другого соединения – он готовился пикировать на город. Собирались освободиться от своего бомбового груза и мы. В это время раздался взволнованный голос радиста:
– Внимание, аэростаты!
Я приказал сбросить бомбы, и, как только мы повернули обратно, радист сообщил о приближении вражеского истребителя. Русский ночной истребитель (у них вообще не должно было существовать подобных) атаковал нас сверху слева. Радист открыл огонь, и к нему тотчас присоединился бортмеханик. Тогда истребитель был подбит и, загоревшись, перешел в пикирование. Это был первый истребитель, сбитый нашим экипажем»[98].
Однако, несмотря на то что налет пошел не совсем по плану, многие экипажи все же выполнили поставленную задачу. При этом «Юнкерсы-88», невзирая на зенитный огонь, даже атаковали цели с пикирования. В ходе бомбардировки в Москве возникло 1166 пожаров, в том числе на оборонных объектах – 36, на объектах военных ведомств – 70, на объектах железнодорожного транспорта – 8, на хозяйственных объектах – 241 и в жилом секторе – 660. Пострадали и такие важные заводы, как авиационный № 1, на территорию которого упали 4 крупные фугасные бомбы и 173 зажигалки.
II./KG55, невзирая на сильный зенитный огонь, все же смогла поразить Кремль. Ее командир Эрнст Кюль лично контролировал работу экипажей, описывая на высоте 1500 м круги над центром города. При этом летчики отчетливо видели, как по ним с земли стреляют четырехствольные пулеметы «Максим», не причинявшие, впрочем, никакого вреда «Хейнкелям». Одна бомба SC500, сброшенная с Не-111 из II./KG55, попала в Большой Кремлевский дворец, пробила перекрытие в Георгиевском зале, воткнулась в пол и не взорвалась. В 30 м от здания, в Тайницком саду, взорвалась вторая бомба. Кроме того, в разных частях Кремля попадали термитные зажигалки типа В1. Фугасная бомба крупного калибра попала в дом № 10 на улице Моховой, недалеко от Кремля. В результате один подъезд полностью обрушился, в подвале были завалены несколько десятков людей.
Во многих местах города были выведены из строя водопровод, газопровод и линии электросети. Бомба, сброшенная «Хейнкелем» из KG53, разрушила водопровод большого диаметра на площади Белорусского вокзала. Вода мощным потоком устремилась к станции метро, где укрывалось несколько тысяч женщин и детей. Люди вынуждены были в панике выбегать на улицу и искать другие укрытия. На самом вокзале и прилегающих железнодорожных путях возникли огромные очаги пожаров, полыхавшие до утра. На всю столицу разносился ужасающий грохот взрывающихся вагонов с боеприпасами и цистерн с горючим.
Всего в ходе первого налета на Москву были сброшены 104 т фугасных бомб, в том числе несколько SC2500, а также 46 тысяч килограммовых зажигалок. По официальным данным, пострадали 792 человека, из них 130–150 погибли. Противовоздушная оборона столицы оказалась более или менее эффективной. Зенитная артиллерия выпустила 29 тысяч снарядов всех калибров, а ночные истребители совершили 173 самолето-вылета. В итоге были сбиты, по разным данным, от пяти до семи немецких бомбардировщиков, один из которых не смог дотянуть до линии фронта и совершил вынужденную посадку в районе Витебска.
Но большинство самолетов благополучно вернулись на свои базы. Вилли Хауг заканчивал свой рассказ о первом рейде на советскую столицу: «Мы вздыхаем с облегчением, когда пересекаем линию фронта. После почти пяти часов полета мы в конечном итоге безопасно приземляемся обратно в Минске – Дубинской»[99].
Потери люфтваффе составили три бомбардировщика, еще несколько получили повреждения, но все же смогли дотянуть до своей территории. Ночными истребителями был сбит Не-111 командира 4-й эскадрильи KG55 обер-лейтенанта Хармса. Do-17Z «5К+ЕТ» лейтенанта К. Кухна из 9-й эскадрильи KG3 был подбит летчиком-испытателем Марком Галлаем из 2-й отдельной истребительной авиаэскадрильи ПВО Москвы. Он несколько раз атаковал в ночном небе «Дорнье», после чего противник с резким креном вывалился из лучей прожекторов и устремился к земле. Кухну удалось дотянуть до Витебска, однако до линии фронта бомбардировщик все же не долетел и совершил вынужденную посадку на советской территории. Летчик попал в плен. На допросах Кухн сделал все возможное, чтобы скрыть выполнявшееся им задание, заявив, что в задачу экипажа входила только разведка. Пилот также заявил, будто в их отряде настолько все засекречено, что он не знает даже, кто командует группой[100]. Еще один Не-111, сбитый зенитками, рухнул на Красную Пресню.
Готовясь к следующему удару, немцы быстро изменили тактику. Высота полета была увеличена настолько, чтобы бомбардировщики проходили над поднятыми над столицей аэростатами и на максимальной дальности действия прожекторов, что должно было непременно снизить эффективность последних.
В ночь на 23 июля люфтваффе совершили второй массированный налет на Москву, в котором участвовали 115 бомбардировщиков. На город были сброшены 98 т фугасных бомб и 34 тысячи килограммовых зажигалок. На сей раз зенитная артиллерия и ночные истребители сбили пять самолетов, что составило 4,3 % от участвовавших в налете. Однако помешать удару они не смогли, все бомбардировщики прошли над целью в боевом порядке и поразили большинство из намеченных объектов. От взрывов и возникших пожаров пострадали 63 предприятия и 96 жилых домов. Сильные разрушения получили фабрика имени Свердлова, Пресненский машиностроительный завод, завод газоаппаратуры и др. Сильные пожары полыхали в столице до самого утра. Одна фугасная бомба пробила перекрытие тоннеля на перегоне «Смоленская» – «Арбат», другая попала в эстакаду метромоста неподалеку, а третья разорвалась у входа в вестибюль у Арбатской площади. Наибольшие жертвы вызвала паника, возникшая на лестнице эскалатора. II./KG55 снова наносила удар по Кремлю и Красной площади. На сей раз цель поразили 76 бомб различного типа, загорелся один из корпусов больницы имени Боткина.
В ночь на 24 июля немцы произвели третий и последний массированный налет. 125 самолетов сбросили около 140 т фугасных и зажигательных бомб. На этот раз пострадали такие важные промышленные объекты, как авиационный завод № 1 имени Авиахима, машиностроительный завод № 4, завод № 28 и др. Прямыми попаданиями фугасок были разрушены Театр имени Вахтангова и фабрика «Мосфильм». Бомбы попали даже в расположенный на Красной площади ГУМ, а также в Кремлевскую больницу. При этом, несмотря на сильный заградительный огонь и многочисленные вылеты ночных истребителей, все «Хейнкели», «Юнкерсы» и «Дорнье» вернулись на свои аэродромы.
Командование люфтваффе не испытывало особого энтузиазма от налетов на советскую столицу. Армейские части, рвавшиеся в глубь страны, буквально заваливали штабы воздушных флотов заявками на уничтожение тех или иных целей. Бомбардировщики требовались повсюду, а в то же время атаки Москвы не приносили никакой ощутимой пользы, кроме пропагандистского эффекта. Поэтому собранная с большим трудом авиационная группировка стала постепенно растаскиваться, а предназначенные для нее экипажи часто отвлекались для других целей.
Иногда вылеты выполнялись, по сути, одиночными машинами. Так, в ночь на 25 июля три Не-111 из I./KG28 сбросили на Москву семь фугасных бомб. В результате был разрушен дом № 24 на Большой Коммунистической улице. При этом летчики 6-го иак ПВО доложили о трех сбитых самолетах, а зенитчики еще о двух. Получалось, что немцы потеряли больше машин, чем участвовало в налете! Однако на самом деле все «Хейнкели» благополучно вернулись на свои базы.
В ночь на 26 июля в налете на Москву приняли участие только I./KG28 и II./KG3 – всего не более десяти машин. По данным службы МПВО столицы, на город было сброшено 22 фугасные и 100 зажигательных бомб. В результате были разрушены железнодорожные пути и платформа на станции Сортировочная, а также сгорел склад толевого завода. Людские потери составили 13 человек убитыми и 26 ранеными. Как и в прошлый раз, части ПВО намного преувеличили и масштабы налета и собственные достижения. Согласно им в налете участвовало 120 самолетов, «следовавших восемью эшелонами», но к городу якобы «прорвалось» не более шести – восьми машин[101]. Это была в общем-то стандартная схема приписок, когда брали примерно реальное число пролетевших над объектом самолетов, потом прибавляли к ним сто – сто двадцать, после чего вырисовывалась «победа».
Во время налета вблизи Ju-88A-5 Вильгельма Бендера из 5-й эскадрильи KG3 «Блиц» разорвалось несколько зенитных снарядов. При этом сам пилот получил осколочные ранения в спину и левое плечо. Подбитую машину с парашютами в панике покинули командир-штурман обер-лейтенант Р. Гуль и радист. Однако Бендер, несмотря на серьезное ранение, все же сумел справиться с управлением и, преодолев немалое расстояние, утром 26 июля приземлился на брюхо на своем аэродроме Орша-Зюд[102].
В ночь на 27 июля на задание отправились 65 бомбардировщиков, которые сбросили на Москву тяжелые фугасные бомбы и порядка 150 зажигалок разной конструкции. Ими были полностью или частично разрушены обувная фабрика, электромашиностроительный завод «Динамо», заводы № 93, 239, ремонтная база Наркомата обороны № 1 и 10 жилых домов[103]. 31 человек погиб, почти 300 получили ранения и контузии. Этот факт, во-первых, лишний раз показывает, что целями авиаударов были только военные объекты, попадания в жилой сектор носили случайный характер. Во-вторых, несмотря на сильный заградительный огонь, экипажи самолетов сбрасывали «груз» не по площадям, а на конкретные цели в черте города. Вылет прошел без потерь.
На следующую ночь во время очередного налета на Москву разбился Не-111 лейтенанта Шварца из 3-й эскадрильи KG55. Правда, причиной значится отказ двигателя[104].
В ночь на 1 августа небольшая группа немецких самолетов в условиях сильной облачности совершила очередной налет в рамках операции «Клара Цеткин». При этом если в предыдущие дни самолеты шли на столицу с северо-западного, западного и юго-западного направлений, то в этот раз заход на цель осуществлялся с юго-востока, со стороны Коломны. В 22:43 в столице была объявлена воздушная тревога, однако ни прожектористы, ни поднятые по тревоге 23 истребителя ПВО не смогли обнаружить противника. Целью налета был Государственный подшипниковый завод ГПЗ-1, расположенный на юго-востоке Москвы недалеко от ЗИСа. Это был единственный в СССР производитель подшипников для всей авиационной и танковой промышленности. Таким образом, маршрут полета был выбран не случайно!
Директор ГПЗ-1 A.A. Громов вспоминал: «В одну из последних июльских ночей вражеские самолеты сбросили на завод тяжелые фугасные бомбы. Одна из них упала где-то вблизи главного корпуса. Последовал оглушительный взрыв, и все кругом окуталось едким дымом. Взрывной волной разрушило одну из стен. Из разорванных водонапорных труб хлынула упругая струя воды. Мы устремились к месту взрыва. Под ногами хрустели осколки стекла. Бездыханная женщина лежала неподалеку. Эта была первая жертва фашистской бомбардировки. В те дни все мы стали солдатами одного фронта…» От возникших пожаров также пострадали жилые бараки и овощехранилище, расположенные рядом с предприятием[105].
Самолеты эскадры KG53 «Легион Кондор», базировавшейся в Орше, чаще других продолжали участвовать в налетах на Москву. Причем 4 и 5 августа «Хейнкели», согласно хронике эскадры, атаковали некие «зондерцели». В первом случае таковой, вероятно, являлся авиазавод № 1 имени Авиахима. Во всяком случае, все сброшенные «Хейнкелями» зажигательные бомбы упали на территорию расположенного бок о бок с ним завода № 32 НКАП, занимавшегося выпуском авиационного вооружения, а также на соседние жилые кварталы.
Вечером 6 августа часть экипажей KG55 «Грайф» получили приказ совершить очередной налет на Москву. Альфреду Штробелю, летавшему на Не-111 «1G+CC», сообщили, что целью авиаудара снова будет Кремль, а ему самому предстоит лететь к объекту атаки в первой волне бомбардировщиков. Кроме того, среди целей налета значились промышленные и коммунальные предприятия «политического центра Советского Союза».
Полет над Березиной и Смоленском проходил в условиях плотной облачности, и у летчиков даже возникло сомнение, что им удастся выполнить задачу. Однако как только «Хейнкели» подошли к Москве, облака неожиданно рассеялись, и немцы отчетливо увидели перед собой огромный, скрытый во мраке затемнения город.
Альфред Штробель рассказывал: «Наш метеоролог снова был довольно точен в своих прогнозах, предсказав хорошую видимость над целью. Мы пролетаем над темным силуэтом Москвы. Нам надо отыскать красную штаб-квартиру в сети кварталов и улиц. Красные артиллеристы ставят перед нами железный занавес из снарядов. Не имеет значения! Мы поразим его!
Сейчас мы находимся на окраине города. Мы летим в первой волне. Три тяжелые зажигательные бомбы, которые мы сейчас сбросим, обладают очень большим эффектом. В них содержится лишь немного взрывчатки для разбрызгивания горючей жидкости. Две большие магистрали в Москве ведут от западной окраины до центра города и являются хорошим ориентирами. Мы знаем, где Кремль, мы найдем цель, обозначенную в полетном задании. Даже если мы над бурлящим котлом, а вокруг проходят очереди из блевотины[106] и лучи прожекторов». Вскоре впереди, прямо над центром Москвы, между аэростатами заграждения вспыхнули осветительные ракеты, сброшенные с цельфиндеров.
«Сейчас наши самолеты сбрасывают фугасные бомбы тяжелого калибра, и сразу же после этого следуют зажигательные бомбы для новых разрушений, – писал в рапорте Штробель. – Мы разворачиваемся домой, меняя курс, но нам еще приходится проходить через зенитный заградительный огонь, который предназначен уже для следующей волны немецких бомбардировщиков»[107].
Эскадрилье Штробеля действительно удалось поразить Кремль. Согласно советской сводке МПВО, в ночь на 7 августа на его территории разорвалось 67 тяжелых зажигательных бомб. Возникло несколько больших очагов пожаров, потушить которые удалось только к утру. Кроме того, в Москве были полностью или частично разрушены 4 предприятия и 15 жилых домов[108].
Среди многочисленных пилотов ночных истребителей, поднятых по тревоге в эту ночь, был и И-16 лейтенанта Виктора Талалихина из 177-го иап ПВО. Последний представлял собой типичный образ сталинского авиатора.
Начав в 1934 г. на Московском мясокомбинате, он быстро понял, что его призвание – быть летчиком. В ту эпоху это было обычное дело. Тысячи мальчишек и подростков, видя в небе пролетающие во время воздушных парадов самолеты, сразу представляли себя в их кабинах. Именно летчики в середине 30-х были главными героями и идеалами для подражания. Мечта Талалихина сбылась. В 1937 г. в возрасте 19 лет он поступил в Борисоглебскую военную авиационную школу летчиков, где и получил звание младшего лейтенанта. Во время советско-финской войны Талалихин совершил 47 боевых вылетов, и за ним числилось четыре финских самолета. Вскоре была и первая награда – орден Красной Звезды.