Жинесте слушал Поля, не говоря ни слова. Он только наблюдал за ним через толстые линзы очков в стальной оправе, подобранной под цвет его волос. Поль рассказывал, избегая поднимать глаза. Он упорно рассматривал пену в своём бокале.
— Выбрось всё это из головы, — посоветовал Жинесте. — Иначе персонажи твоего бреда перейдут в твоём сознании в реальность. Это неплохой способ не разрывать связи между сном и явью, и всё же ты должен так сделать. Можно подумать, в глубине души этот бред тебя устраивает…
— Примерно то же самое говорил мне Карлен, но он ошибается.
— А я считаю, что он прав. Вот тебе уже два человека, чьё мнение противоречит твоему. Во всяком случае, в отношении Дармона могу тебя заверить, что его досуг уже занят Мариеттой.
— Сама она об этом ничего не говорила.
— Ей нечего было тебе сказать. Нечего.
— Тогда почему же она пригласила меня к себе?
— А почему ты предложил ей провести вечер вместе?
Поль промолчал.
— Есть ещё одна сторона этого вопроса, — продолжал Жинесте. — На моей памяти ты никогда не проявлял себя ревнивцем. И вот теперь… После этого… происшествия. Тебе бы стоило над этим задуматься.
— Я и так всё время думаю.
— Да, но мысли у тебя нездоровые. Нужно всё это забыть.
— Ты — и вдруг стоишь за амнезию?
— Ты прекрасно знаешь, что амнезия бывает целительной.
Поль усмехнулся:
— Повязка на душу? Благодарю покорно. У меня нет души.
Жинесте допил своё пиво.
— Ты говоришь это сейчас. Но берегись: от таких вот праздных шатаний в голову и лезут мысли о душе. И отделаться от них нелегко.
* * *
Было около одиннадцати часов. Поль возобновил своё бесцельное блуждание по городу. Он размышлял над тем, как воспримет его отсутствие Изабелла.
Утомившись, Поль сел на скамейку. На него наваливалась дремота. Он не стал прогонять её и уснул, свесив голову на грудь.
Проснувшись, Поль обнаружил, что лежит в кровати. В комнате было темно, лишь из приоткрытой двери проникал свет. Во рту был мерзкий привкус. До ушей долетали обрывки разговора. Поль неуклюже поднялся, пошарил рукой по стене, включил свет и увидел себя в большом настенном зеркале. Он был в тёмном костюме, слегка помятом от лежания, и белой рубашке с бабочкой.
Поль приблизил к зеркалу искажённое лицо. Чтобы не упасть, ему пришлось упереться в стену рукой. Он был пьян. Пошатываясь, повернулся, чтобы оглядеть комнату, и нахмурился. Эта роскошная обстановка что–то ему напоминала.
Стараясь ступать прямо, Поль вышел из комнаты. Он оказался в уже знакомой ему прихожей. Пока приглаживал взлохмаченные волосы, откуда–то появился большой чёрный пёс и встал на задние лапы, положив передние ему на грудь. Поль едва не упал.
— Куше, Альбер, — глухо скомандовал он.
Альбер отступил, глядя на него с недоумением. Поль же взирал на него с ужасом.
— Так и есть, я снова влип… — пробормотал он.
Однако выпитый алкоголь придал ему смелости. А кстати, какой алкоголь? За весь вечер он выпил полбутылки вина с Мариеттой и бокал пива с Жинесте. За какой вечер? Когда? А скамья, на которой он заснул, — где она? А всё остальное?
Поль пересёк прихожую, сопровождаемый Альбером, который путался у него под ногами. Его появление в гостиной не прошло незамеченным: входя, он с грохотом натолкнулся на дверной косяк.
— Да вот же он! — воскликнул Дармон, полулёжа в кресле со стаканом в руке.
Поль блуждающим взором обвёл присутствующих; Изабелла в узком красном платье с вызывающим разрезом; Жинесте и его жена Каролина, одетые поскромнее; Мариетта в необычном одеянии китаянки; наконец, Дармон в тёмном, как и у него самого, костюме.
Журнальный столик был уставлен бутылками и стаканами. Остатки яств на большом овальном столе чуть поодаль свидетельствовали об обильном ужине. Мысли Поля сосредоточились на Дармоне, как кристаллы инея на сетке дерева.
— Дармон!… — выговорил он, тяжело ворочая языком. — Сейчас я скажу тебе, кто ты есть!
Он запнулся. Ему вдруг представилась вся нелепость ситуации. Между ней и теми подозрениями, которые он, справедливо или нет, питал по отношению к Дармону, пролегали световые годы.
Дармон поднялся. Его тоже изрядно шатало.
— Послушайте все, — провозгласил он, — лестное мнение обо мне моего друга Поля!
Поль изловчился налить себе в стакан томатного соку. Он было поднёс его к губам, но потом поставил на стол и плеснул водки.
— Неплохо! — одобрил Жинесте. — «Кровавая Мэри» быстро приводит в чувство!
Поль выпил свой коктейль. Дармон, устав ждать, плюхнулся назад в кресло. Мариетта смотрела на Поля с улыбкой. Тот отставил стакан.
— То, что я имею против Жака, — заявил он, — я имею против вас всех. Я сыт по горло вашими идиотскими шутками!
В наступившей тишине Поль пожал плечами.
— Да, — подтвердил он. — Напичкать меня чёрт знает чем, привезти в снятую специально квартиру… Разыграть целый спектакль…
Тишина заметно сгустилась. Поль обратился к Изабелле:
— Тебе снова одолжили этого мальчишку… как бишь его, Венсана? Или на этот раз ты решила ограничиться собакой?
Изабелла, бросив на остальных отчаянный взгляд, поднялась и пошла к Полю.
— Тебе нужно полежать ещё, — сказала она. — Ты нализался вдрызг. — Издав принуждённый смешок, она добавила: — Не волнуйся, мы все тоже!
Поль оттолкнул её. Сориентировавшись, он направился к двери в детскую и шумно её распахнул. Венсан спал в своей кроватке. Ковёр вокруг неё был усеян игрушками. Поль затворил дверь.
— Вы не упустили ни одной детали, — заявил он.
Раздался звонок. Поль вышел в прихожую:
— Ага! Ещё шутники!
Он отпер дверь. Вошёл улыбающийся Карлен.
— Бр–р–р! Ну и погодка!
Поль машинально помог ему снять пальто. Карлен подошёл к остальным гостям, налил себе фужер шампанского.
— Что это с вами со всеми? — удивился он. — Уж не будете ли вы дуться на меня за то, что я опоздал к ужину?
Раздались протестующие возгласы. К нему подошёл Поль.
— Бенуа, вы виноваты больше всех. Уже второй раз за неделю вы устраиваете мне приступы амнезии. Но больше этот номер не пройдёт.
Карлен бросил на него быстрый взгляд.
— Если вы имеете в виду ваш первый приступ, — сказал он, — то я напомню вам, что с того времени минул уже год.
Поль пожал плечами. Он повернулся к Мариетте.
— И с вами мы ужинали тоже год тому назад? — саркастическим тоном спросил он.
Мариетта несказанно удивилась:
— Вы подразумеваете сегодняшний вечер?
— Нет, вчерашний. Посмотрим, не подвержены ли и вы амнезии.
Мариетта обменялась взглядами с приглашёнными.
— Но вы же отлично знаете, что вчера я была во Франкфурте! Вы сами меня туда отправили улаживать дела с производством нашего препарата.
Поль прикусил губу.
— И вы все, разумеется, это подтверждаете?
Снова воцарилось молчание. Карлен направился в прихожую и снял с вешалки пальто.
— Загляните ко мне завтра, Поль.
Он махнул на прощание рукой и ушёл.
Поднялись Жинесте и Каролина. Их примеру последовали Дармон с Мариеттой. Все четверо со смущённым видом откланялись. Поль остался наедине с Изабеллой.
— Так, значит, — с усилием выговорила она, — ты не знаешь, что сегодня Венсану исполнилось шесть лет?
Она бросилась к нему в объятия. Совершенно сбитый с толку, Поль принялся её утешать.
Изабелла наконец овладела собой.
— И ещё ты забыл, — сказала она деланно жизнерадостным тоном, — что у нас теперь есть телевизор?
— Телевизор? — тупо повторил Поль.
Изабелла отворила дверцы какого–то шкафчика, за которыми обнаружился небольшой экран.
— Кстати, — сказала она, — сейчас время последнего выпуска новостей.
Она включила телевизор.
— Программа всего одна, не то что по радио. Но радио не даёт изображения!
— Да, — покорно согласился Поль, — радио не даёт изображения…
Говорить ему было трудно. Экран осветился. Поль узнал, что двадцатисемилетняя Франсуаза Саган[3] разводится, что во время мятежа в одной из тюрем Буэнос–Айреса убито сорок человек, что «Джоконду» в пластиковом футляре во избежание всяких неожиданностей выгрузили с лайнера «Франция» и стеречь её будет личная охрана президента Кеннеди, что в аэропорту Орли осуществлена управляемая с земли посадка «Каравеллы», что Хрущёв встретился с Тито на Украине, что в Алжире цены выросли вдвое, что на рассмотрение представлен проект Суда Государственной безопасности и что теперь французам, выезжающим за границу, разрешено менять на валюту 5000 новых франков вместо 3500.
Диктор пожелал им спокойной ночи, и на экране пошёл снег.
— Очень интересно, — пробормотал Поль.
* * *Они отдыхали от бурных ласк. Вокруг были темнота и тишина. Изабелла тихо проговорила:
Диктор пожелал им спокойной ночи, и на экране пошёл снег.
— Очень интересно, — пробормотал Поль.
* * *Они отдыхали от бурных ласк. Вокруг были темнота и тишина. Изабелла тихо проговорила:
— В твоей жизни кто–то есть.
Поль сказал чистую правду:
— Ты. У меня нет никого, кроме тебя.
— Нет, — возразила Изабелла. — Я уверена в этом. Не спрашивай почему. Я сама не знаю.
Она тоже говорила правду. Но как объяснить ей, что её соперница — она сама!
— Насчёт Мариетты я соврал, — произнёс Поль.
Изабелла повернулась к нему:
— Само собой, потому что вчера вечером мы были с тобой вдвоём. Но к чему эти… эти выходки?
— Знаешь, я был в стельку пьян… Я городил что попало.
— Человек никогда не городит что попало. Как раз когда он считает, что говорит что попало, он чаще всего и проговаривается.
— И о чём же я проговорился?
— Ты пытался отвлечь внимание, покрыть кого–то, говоря о Мариетте. Но как всё это выглядело неуклюже!
Поль не ответил.
— Я спрашиваю себя, — выговорила Изабелла после долгого молчания, — уж не симулируешь ли ты эти приступы амнезии…
Поль попытался прижать её к себе. Она отстранилась.
— Изабелла! — воскликнул Поль в отчаянии.
В ответ он услышал сдерживаемое всхлипывание.
* * *Ночью выпал снег. Венсан в пижаме разгребал ладошками белый покров на оконном карнизе. Он издавал повизгивания, в которых слышались и радость от возни со снегом, и жалоба на мёрзнущие руки. Вокруг него носился Альбер, с лаем отпрыгивая назад всякий раз, когда Венсан пригоршнями кидал в него это странное белое вещество.
— Венсан! — прикрикнула на него Изабелла, войдя в комнату и закрывая окно. — Посмотри, что ты наделал с ковром!
Венсан надулся.
Поль надевал пальто, когда Изабелла подошла к нему:
— Забудь о том, что я говорила тебе ночью. Я чувствовала себя такой несчастной…
Поль обнял её.
— Мы слишком много выпили, — сказал он.
Поколебавшись, Изабелла спросила:
— Ты зайдёшь к Карлену?
— Нет, — ответил Поль. — Теперь это ни к чему. Всё хорошо.
Поцеловав жену, Поль вышел. Едва он оказался за порогом, как выражение его лица изменилось. В действительности всё шло хуже некуда…
* * *Поль прошёл мимо белого «дофина», даже не заметив его. Он высматривал синий «студебеккер».
Но «студебеккера» на улице не было. В конце концов Поль обратил внимание на «дофин». Дважды медленно прошёл рядом с ним, не веря своим глазам. Он всё ждал, что тыква превратится в карету, но это произошло, видимо, раньше, чем он оказался возле неё, и обратная метаморфоза привела всё в норму. Хотя какая тут теперь норма…
Перед тем как открыть дверцу, он пнул её ногой.
* * *Минос демонстрировал непонятное поведение, до сих пор не наблюдавшееся у обычных крыс. Он стоял у входа в лабиринт, не проявляя интереса к кусочку сыра, ждавшему его у выхода. По шёрстке Миноса пробегали быстрые волны, и лапки его время от времени подгибались. В конце концов он повалился на бок и принялся кататься по подставке, на которой стоял лабиринт.
— И ничего–то из него не выудишь, — изрёк Дармон. — Всё происходит у него в голове, а он у нас не красноречив.
— Надо будет перейти к опытам на человеке, — заключил Поль.
— Это опасно, — заметила Мариетта. — Мы же не знаем, что он ощущает.
— Во всяком случае, это безболезненно, — заявил Жинесте.
По всей видимости, действие препарата прекращалось. Вот уже Минос встал на лапы и преспокойно направился в лабиринт.
Поль подумал о свойствах С–24. А что, если новое вещество способно устранять последствия его приёма?
— Пожалуй, я попробую, — сказал он, посмотрев на часы.
Под встревоженными взглядами товарищей Поль проглотил щепотку белого порошка и сел в кресло. Началось ожидание.
* * *Поль наклоняется, чтобы поймать свой голубой целлулоидный козырёк, упавший в воду. Лагуна хороша своим спокойствием. Это словно солёное озеро, где можно барахтаться безбоязненно — глубина не больше чем по пояс. И ещё очень легко учиться плавать. Говорят, в ней опасно во время прилива из–за течений. Правда, похоже, что и во время отлива небезопасно — по той же самой причине. Впрочем, во время прилива лагуны просто нет, так что приходить сюда надо во время отлива и когда море спокойно.
Поль прилаживает козырёк, натягивая на голову белую резинку. И смотрит на Жаклин.
Ей всего четырнадцать лет, а ему уже пятнадцать. Но он тощ, как бродячий пёс, и вид у него всё ещё мальчишеский. Жаклин выглядит старше его на добрых три года. У неё коротко подстриженные каштановые волосы и голубые глаза, при виде которых у Поля перехватывает дух. Поль думает о ней все дни напролёт. Жаклин приезжает к деду с бабкой только на выходные. Она живёт в Либурне.[5] Поль проводит каникулы в Сулаке.[6]
Дед и бабка Жаклин живут в домике в ста метрах от пляжа и летом принимают у себя нескольких отдыхающих. С точки зрения Поля, они уже совсем старые. Но им самое большее по пятьдесят пять лет. Дед Жаклин — рыболов. Он приносит крабов, которых называет «сонями». Бабка же не видела моря лет десять. Зачем перебираться через дюны?
Поль смотрит на Жаклин. Чувство, которое он к ней испытывает, сродни волнам, когда на них закручиваются барашки. Это чувство ему уже знакомо. Он питал его к соседке по лестничной площадке три года тому назад. Ту тоже звали Жаклин. Ей было двенадцать лет. Но ей нравился малолетний вожак шайки, орудовавшей на пустыре у бедняцких кварталов. Удалось перехватить письма, которые она ему писала и которые начинались так: «Мими, любовь моя». Мими тоже было двенадцать лет. Но он метко кидал камни. В том числе и в Поля, с восьми лет носившего очки. Мими разбивал их трижды. Но Полю везло: ни разу осколок не попал в глаза.
Это чувство делает его рабом второй Жаклин. Её он забавляет. Она соглашается гулять с ним в вечерней прохладе сосен. Поль слышит шорох иголок под ногами. Словно идёшь по скрипучему снегу. Он никогда не забудет, как пахнут сосны.
И сразу же наступает завтра. Поль уезжает. Каникулы кончились. Во дворе, у деревянной калитки, он целует Жаклин в обе щеки. Всё произошло так молниеносно, что Поль не успел подготовиться к прощанию. Ему дали конфету. Кто, когда — он не помнит. Но эта конфета растягивает ему щёку, мешает. Поцелуй с Жаклин выходит неловким, смешным, детским. Неудавшийся поцелуй. Последний.
Поль вернулся в Коломб, в свою конуру. Он слушает новенький радиоприёмник. По «Радио–Сите» передают матч. Поль переключается на «Радио–Пари». Бетховена он не узнаёт, но находит музыку прекрасной. Такой же, как Жаклин.
Он тихонько плачет и меняет волну. По «Пост–Пари–зьен» — речь Леона Блюма. Поль возвращается на «Радио–Пари» и погружается в безбрежную печаль.
* * *Поль очнулся окружённый друзьями. Лицо у него было залито слезами. Смутившись не меньше Дармона и Жинесте, он вытер глаза, ополоснул лицо под краном. Его оставили в покое, во взгляде у него было странное выражение.
— Это как после С–24… — начал он.
Дармон перебил его:
— Ты даже не шевелился. После С–24, уж поверь мне, было совсем не так…
— Я приготовила ларгактил,— сказала Изабелла. — На случай, если…
Поль решил всё–таки продолжить свой рассказ. Голос его дрожал.
— Я понял, почему Минос так себя вёл… Он пережил эпизод из своего прошлого. Он был в трансе… Так что это было?
— «Мемо–2», — мгновенно напрягшись, ответила Изабелла. — Ну… наш «мемо–2», твой и мой.
— Именно так, — подтвердил Жинесте. — Это вы его получили.
— «Мемо–2»… — протянул Поль.
— «Мемо–1» назывался наш «меморил». Это лучше, чем С–23, С–25 и так далее. Это звучит уже коммерчески! — закончил за него Дармон.
— Точно, — согласился Поль с ничего не выражающей улыбкой на губах.
Прийти в себя. Как можно быстрее прийти в себя.
— Ну что, — сказал он, — это вещество не имеет ничего общего с «меморилом». Оно не облегчает воспоминание. Скорее переносит субъекта в прошлое. В его прошлое. Человек не вспоминает. Он находится там. Наедине со своей реальностью.
— Но С–24… — начала было Мариетта.
— С–24 — это тупик, — с горячностью перебил её Поль. — Можно оказаться в теле далёкого предка. Тут другое дело. Речь идёт о прошлом данного субъекта.
Он посмотрел на часы.
— Во сколько я принял «мемо–2»?
— Я отметила, — сказала Мариетта. — В десять двенадцать.
— Сейчас десять двадцать, а я… скажем, пробудился самое меньшее четыре минуты тому назад. Таким образом, в течение четырёх минут мне снова было пятнадцать лет. Это процесс галлюцинаторного типа, но обусловленный исключительно активацией памяти. Никакого сна, никакого бреда, никаких фантасмагорий. Одно только реальное прошлое, переживаемое повторно. Со всем его чувственным миром. Звуки, цвета, запахи, ощущение текущего психологического времени, планы, воспоминания, вкус пищи… Настоящее, но настоящее, почерпнутое в прошлом.