Дом был попроще, чем тот, в котором жили Якименко, но тоже неплохой. Я набрала номер квартиры на домофоне и стала ждать. Дверь открыли, не спросив, кто я и что мне надобно. Пожав в некотором удивлении плечами, я поднялась на третий этаж и позвонила в дверь под номером семнадцать. Из-за железной двери не доносилось ни звука, сколько я ни прислушивалась.
Я хотела позвонить еще раз, но тут дверь открылась и я увидела девчонку с карими глазами и копной непослушных волос, они свивались кольцами и при этом торчали в разные стороны. Я дала бы ей лет тринадцать, от силы четырнадцать, это могла быть не Катя, а ее младшая сестра, и я спросила:
– Катю можно увидеть?
– Вы кто? – испугалась девчонка и даже попятилась, но вдруг опомнилась и попыталась закрыть дверь, однако я ей этого не позволила. – Вы кто? – повторила она. – Я думала, мачеха вернулась, ключи забыла...
Чего вам надо? Я вас не знаю.
Я достала из кармана удостоверение (похоже, у меня их действительно целая коллекция) и показала ей.
Удостоверение ее отнюдь не успокоило, даже наоборот.
– Из милиции? Зачем? Что я такого сделала?
– Уверена, что ничего, – ответила я, нахально внедряясь в холл и закрывая дверь. – Где мы могли бы поговорить?
– В моей комнате, – пробормотала девочка и пошла, то и дело оглядываясь.
В комнате она устроилась на кровати, забравшись на нее с ногами, и уткнулась в подушку, которую прижимала к груди. Смотрела она не на меня, а куда-то в пол. Не дожидаясь приглашения, я устроилась в кресле.
– Я ищу Юлю Якименко, – сообщила я со вздохом. Девочка испуганно подняла голову.
– Я ничего не знаю. Я болею, я вообще из дома не выхожу.
Насчет болезни она говорила правду, вид у нее в самом деле был не очень. Лицо изможденное, а взгляд какой-то затравленный.
– Вы когда в последний раз виделись с Юлей? – спросила я.
– В пятницу. В школе.
– А после школы?
– После школы не виделись.
– Катя, не ври мне, ладно? – ласково попросила я. – Дело серьезное. Ее нет дома уже пятый день. Ты знаешь, где она?
– Нет, – вздохнув, покачала головой девочка, на этот раз я ей поверила.
– Тогда расскажи, что произошло в субботу.
Она не отвечала довольно долго, я не торопила ее.
– Я с парнем поссорилась, – сказала она.
– С Владиком?
Катя вроде бы удивилась, потом кивнула.
– Да. Мы хотели на дискотеку, а он с друзьями на рыбалку смылся. Я разозлилась.
– Он тоже в вашей школе учится?
– Нет, в двадцать пятой. Живет рядом, в одиннадцатом доме. Я его давно знаю. Мы... у нас серьезные отношения... Правда, что сейчас можно выходить замуж уже в четырнадцать? И родители не имеют права помешать?
– Я думаю, без согласия родителей в четырнадцать лет замуж выходить не стоит, – мягко заметила я.
– Мне скоро шестнадцать. Я хочу уйти отсюда. – Она вдруг заплакала, уткнулась в подушку, вздрагивая всем телом. – Она меня ненавидит, она только рада будет...
– Это ты о мачехе? – Девочка кивнула, вытерла лицо ладонью и вновь уставилась в пол.
– Я всегда во всем виновата. Всегда.
– В чем, по ее мнению, ты виновата на этот раз? – осторожно поинтересовалась я. Катя опять испугалась, взгляд затравленно заметался, она облизнула губы и попросила:
– Ничего ей не говорите. Пожалуйста.
– Давай вернемся к субботе. Итак, Юля собиралась встретиться с подругой. С тобой?
– Да.
– Вы поссорились с Владиком...
– Поссорились. И у Юли, было скверное настроение. Кот опять к ней цеплялся на перемене, шуточки отмачивал. Свинья. Все они свиньи. Я их ненавижу. Если бы я могла... если бы у меня были деньги... я бы уехала далеко-далеко и всю жизнь прожила одна, завела бы собаку...
– Могу сообщить по секрету: это не так уж и весело, – заметила я, улыбаясь.
– Вы ничего не понимаете, – крикнула она в отчаянии и вновь собралась зареветь.
– Как я могу понять, если ты ничего не рассказываешь? Кот цеплялся к Юле, дальше что?
– Ну, я ее уговаривала не расстраиваться. Позвала ее на дискотеку, а Владик смылся. Все они козлы. Козлы и эгоисты. Я их ненавижу.
– Не увлекайся... То, что ты их ненавидишь, я поняла, вот за что, пока не ясно. – Она вновь испугалась и начала прятать взгляд, а я продолжила:
– На дискотеку вы пошли вдвоем?
– Да. В клуб «Марсианские хроники». Там обычно весело, а в субботу народу ни души, погода летняя, и все сдернули на природу. Надо было с Владиком ехать.
Юля предложила выпить, раз танцевать не с кем. Мы выпили, а потом пошли домой.
– Сразу домой пошли?
– Погуляли немного.
– Где?
– В центре... Шли пешком.
– Тогда выходит, что гуляли довольно долго. От клуба до центра не близко.
– Ну, может, мы на такси ехали, я не помню.
– Мне придется поговорить с твоими родителями, – вздохнула я.
– Зачем?
– К примеру, чтобы выяснить, в котором часу ты вернулась домой в субботу.
– Я не помню. Правда. Мы вышли из клуба, прогулялись, потом поехали домой.
– Вместе с Юлей?
– Нет. Ей в другую сторону. Я уехала, она осталась на площади.
– На какой площади?
– Там, где банк, – буркнула девочка.
– Ты имеешь в виду площадь Победы?
– Ну... да... – Катя вдруг насторожилась, к чему-то прислушиваясь. – Мачеха пришла, – захныкала она. – Не говорите...
Тут дверь открылась и женский голос произнес:
– Катюша, я виноград принесла... – Женщина заглянула в комнату и с удивлением уставилась на меня. – Здравствуйте.
– Здравствуйте, – кивнула я, разглядывая ее. Вот уж кто меньше всего походил на мачеху из детских сказок. Симпатичная молодая женщина с добрым лицом и лучистыми ярко-синими глазами. Смотреть на нее без улыбки было невозможно. Свободный брючный костюм не скрывал, что женщина вскоре станет матерью.
Пока я придумывала, что сказать, Катя заявила:
– Это из милиции.
– Из милиции? – удивилась женщина. На ее лице появилось беспокойство. Я протянула удостоверение и пояснила:
– Юля Якименко ушла из дома. Родители беспокоятся, не знают, где она. На звонки она не отвечает. Разумеется, они не заинтересованы в том, чтобы это событие стало достоянием гласности.
– Да, понятно. Катя, если ты знаешь, где Юля, надо обязательно рассказать...
– Я не знаю, – истерически закричала девочка и с рыданиями уткнулась в подушку.
– Катя, успокойся, пожалуйста, – бросилась к ней женщина, но та отстранилась и принялась выкрикивать что-то бессвязное.
– Лучше ее оставить на несколько минут, – заметила я. Женщина неуверенно кивнула и первой вышла из комнаты.
– Я ее мачеха, – сказала она, когда мы прошли в гостиную. – Ирина Михайловна, можно просто Ирина. Зря мы ее оставили одну...
– Так она быстрее успокоится. Истерики – дело обычное?
– К сожалению, да. Она очень переживала смерть мамы. И меня восприняла в штыки. Мы познакомились с Сергеем пять лет назад, он уже год был вдовцом.
Но из-за Кати первое время мы жили врозь. Потом я все-таки настояла... Теперь сама не знаю, может, не стоило...
– Отношения с Катей не сложились?
– Нет. Хотя я Очень старалась. А когда стало ясно, что у меня будет ребенок, она точно с цепи сорвалась.
– Ревность, – пожала я плечами. – Катя очень любит отца?
– Наверное. Хотя последнее время, мне кажется, никого она не любит. Просто маленькая злая эгоистка.
Если так пойдет дальше, она доведет отца до инфаркта.
Извините. Что с Юлей?
– Ушла из дома. С Катей они подруги, поэтому вполне естественно...
– Да-да, я понимаю. Она вам что-нибудь рассказала?
– Так, кое-что, но я ей не верю. В субботу, по ее словам, они были на дискотеке. Не помните, в котором часу Катя вернулась домой?
– Конечно, помню. В половине седьмого утра. Мы всю ночь не спали, хотя должны были бы привыкнуть.
Отец раз двадцать звонил ей на мобильный, но он был выключен.
– Она как-то объяснила, почему не ночевала дома?
– Если бы это было в первый раз... – горестно усмехнулась Ирина. – Катя умудрилась превратить нашу жизнь в ад. Только не подумайте, что я жалуюсь.
– Отец пробовал с ней поговорить?
– Он чувствует себя чуть ли не преступником. Дает ей сумасшедшие деньги на карманные расходы, вместо того чтобы... Я не вмешиваюсь, потому что автоматически становлюсь виноватой. Я же мачеха, – невесело засмеялась она. – Но в субботу она превзошла саму себя. В буквальном смысле на ногах не стояла. Таксист, что привез ее, сказал, что подобрал Катю на площади Победы, она брела прямо по проезжей части. На счастье, смогла сказать, где живет. Человек, к счастью, попался хороший, родителей пожалел, отвез домой. Муж был в шоке. Пытался с ней поговорить, какое там.
В воскресенье отлеживалась. Мы решили оставить ее в покое, ей было очень плохо, даже врача намеревались вызвать. В понедельник Катя пошла в школу, хотя отец предлагал ей остаться дома. Домой пришла часов в пять, бледная, в ознобе, и я, честно говоря, испугалась. От врача отказалась, теперь сидит в своей комнате, плачет.
– Плачет?
– Да. Я боюсь... я боюсь, что ее изнасиловали. Напоили и изнасиловали. Муж разговаривал с Владиком, это ее парень, тот говорит, что они поссорились в субботу и с тех пор не виделись, на телефонные звонки она не отвечала. Такая депрессия на пустом месте не возникает. Должна быть причина. Поэтому я и решила... Но я даже не знаю, как сказать об этом мужу, тем более уговорить ее обратиться к врачу.
– А если ее депрессия как-то связана с исчезновением Юли? – высказала я свое предположение.
– Что вы имеете в виду?
– Если не возражаете, я задам Кате еще пару вопросов.
Я вернулась в комнату девочки, теперь она лежала на спине и таращилась в потолок.
– Ты вернулась домой уже утром, – сказала я, устраиваясь в кресле. – Так где вы были всю ночь?
– Это она вам сказала? Мачеха? Она нарочно. Она все врет. Вы что, не понимаете...
Я подошла, схватила ее за плечи и хорошенько встряхнула.
– Кончай строить из себя несчастную сиротку.
С твоей подругой беда. Я хочу ей помочь. Где вы были ночью? – Она попробовала сопротивляться, но быстро поняла, как это бесперспективно, и то, что ее вопли на меня не подействуют, поняла тоже. – Где вы были ночью? – повторила я.
– Не помню, – жалобно захныкала Катя. – Я не помню. Ну почему вы мне не верите?
– Потому что ты врешь. И я думаю, у тебя есть на это причина.
– Нет. Честно. Я не вру. Мы ушли из клуба, у нас была бутылка водки, мы ее в клубе купили. Во дворе выпили, потому что тошно было, скукота и день не задался. У нее Кот, у меня Владик, все так по-дурацки...
А больше я ничего не помню. Наверное, я уснула на скамейке. Когда пришла в себя, Юльки не было. Меня тошнило и вообще... Не помню, как добралась домой, помню только, что на такси. Я Юльке звонила в воскресенье, у нее мобила в отключке. В понедельник в школу она не пришла, и я испугалась. Я не знаю, где она. Честно не знаю. Я пить больше не буду, никогда, и школу прогуливать. Я стану хорошо учиться...
– Вот это бы не помешало, – кивнула я, поднимаясь. – Если ты врешь и с Юлей беда, это будет на твоей совести. Не думай, что с таким грузом удобно жить.
Я поспешно удалилась, чтобы еще чего-нибудь не сказать сгоряча.
Не успела я устроиться в машине и завести мотор, как увидела Свету Коршунову. Она перебегала дорогу, направляясь к дому, где жили Савельевы.
– Интересно, – пробормотала я, взглянув на часы. – До конца занятий девушка не высидела.
Я решила подождать ее, а чтобы ожидание не томило, позвонила Тагаеву.
– Рад тебя слышать, – заявил он. Тимур всегда так говорит, это у нас вроде пароля.
– Не спеши, – хмыкнула я, – в смысле радоваться, я с просьбой.
– Наконец-то. Ты никогда ни о чем не просишь, и это меня тревожит. Что я должен сделать?
– В твоем ресторане «живая» музыка, а у меня безработная скрипачка.
– О господи, другой просьбы у тебя нет? – вздохнул Тагаев.
– Нет, – ответила я. – А эту что, не выполнишь?
– Выполню, конечно. Правда, я понятия не имею, на кой черт мне скрипачка, но если тебе так хочется... присылай.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я.
– Ты помнишь, какой завтра день?
– Помню.
– Тогда до завтра, – сказал Тимур, и мы простились.
Я набрала номер Ритки, уж если выступать в роли Санта-Клауса, то по полной программе.
– Надо помочь одной беженке из Таджикистана, у нее нет каких-то документов. Деда просить или сама займешься?
– Чего его по пустякам беспокоить, – усмехнулась Ритка. – Диктуй фамилию, запишу на прием, здесь все и решим. Девчонка нашлась?
– Нет. Зато есть нехорошее, предчувствие.
– У меня будет полчаса свободного времени, выпьем вместе кофе? – спросила Ритка.
– Конечно.
– Тогда я перезвоню.
«Ну вот, сделала доброе дело, – похвалилась я самой себе. – Глядишь, на том свете зачтется». Обычно я только пакощу гражданам, потому теперь страшно собой гордилась. Даже настроение улучшилось. Может, открыть бюро добрых дел – и депрессухи как не бывало?
Тут из подъезда появилась Светлана, это отвлекло меня от приятных мыслей. Брови девицы были нахмурены, лицо сердитое.
– Навещали подругу? – посигналив и тем самым обратив на себя ее внимание, спросила я и распахнула правую дверь.
– Навещала. Что в этом особенного? – зло поинтересовалась девушка.
– Садитесь, я вас подвезу.
– Обойдусь. Не тратьте на меня свое время. Я ничего не знаю. Слышите, ничего. Меня там даже не было.
– Где? – невинно поинтересовалась я.
– Да пошли вы... – рявкнула девица и торопливо зашагала прочь. Я помахала ей рукой на прощанье.
Девчонки нервничают. Впрочем, повод для беспокойства налицо: подруга не ночует дома и не отвечает на звонки. Хотя, возможно, не отвечает лишь родителям, а подружки в курсе, где ее искать. Наверное, я бы так и решила, если бы не истерика Кати и страх в глазах Светы, хотя, по ее же собственным словам, «ее там не было». Где там? На скамейке в парке? Что-то девчонки скрывают и это «что-то» их здорово беспокоит.
Можно было бы понаблюдать за Светой, но вряд ли это даст результат, девчонка хитрая, и я ей явно не понравилась. Встречаться с Юлей сейчас она поостережется, проще позвонить и предупредить, что ее ищут.
Вот только не ясно, от кого или чего девочка прячется.
Если в парке что-то произошло, разумнее вернуться домой под защиту родителей. Это для меня разумней, а в их возрасте... Надо полагать, я старею, шестнадцатилетние девчонки кажутся мне несмышлеными детьми.
Однако такие детишки вполне способны наломать дров.
* * *Ожидая звонка от Ритки, я съездила к Валентине, не застала ее дома, оставила записку. Как раз и Рита позвонила. Времени у нее было мало, кофе решили выпить в конторе. Двигая в сторону приемной, я встретила Деда.
– Ты ко мне? – спросил он.
– Нет. К Рите. Надо посплетничать.
– Раз уж ты здесь, выпьем кофе в баре. Оттуда позвонишь Рите, она спустится.
Я согласно кивнула, и мы отправились в бар. Разумеется, я ожидала, что Дед захочет мне что-то сказать, и то, что сделать это он задумал в неформальной обстановке, меня только настораживало. Сейчас начнет вещать о нашей ответственности перед народом, необходимости помнить о том, что мы всегда на виду, а многочисленные враги только и ждут случая... Время от времени приходится все это выслушивать, в такие минуты я откровенно скучаю, а Дед, конечно, злится. Но в этот раз о делах или об одном-единственном деле, которое он доверил мне, Дед говорить не пожелал.
– Думаю махнуть куда-нибудь на выходные, – заявил он. – Не хочешь присоединиться?
– Если будет время, – кивнула я. Дед поднял брови, собираясь выразить недоумение отсутствием того, чего, по общему мнению, у меня завались, но тут, должно быть, вспомнил, что дал мне работу. – Созвонимся в пятницу, – предложила я.
– Что там с девочкой? – все-таки спросил он.
– Пытаюсь ее найти. Скажи, все дети так надоедливы и беспокойны в этом возрасте или бывают исключения?
– Откуда же мне знать? Достоверно могу сказать лишь одно: в шестнадцать лет ты была прелестным ребенком, умной, доброй и очень веселой. Я помню, как ты смеялась, просто так, оттого что светит солнце.
– По-моему, это признак идиотизма, ты не находишь?
– Признак идиотизма шляться по кабакам в компании пьяного дегенерата и делать наколки на руках.
– Коля практически не пьет, – вступилась я за своего друга.
– Тогда ему стоит за тобой приглядывать.
На счастье, в баре появилась Ритка, и Дед оскудел словами, по-настоящему так и не успев разойтись. Ритка не торопясь приблизилась, Дед джентльменски пододвинул ей стул и поспешил откланяться.
– Воспитывал? – заговорщицки спросила Ритка.
– Не успел. Сегодня мне везет.
– Дед надеется, что ты вернешься. Сегодня сам сказал мне об этом. Ты же знаешь, не очень-то он любит откровенничать, а тут прямо так и заявил... он в тебе очень нуждается. Может, правда перестанешь дурака валять и вернешься на работу?
– Может, ты лучше заткнешься? – внесла я встречное предложение, и Ритка поспешила сменить тему.
– С женой Якименко встречалась?
– Имела удовольствие.
– Психушка по ней плачет. Как-то назвала меня «милочкой». Представляешь?
– Надеюсь, ты ей мозги вправила?
– Уж можешь мне поверить. Дама сразу почувствовала недомогание и из приемной свалила. О своем муже говорит так, точно он господь бог, совершенно помешалась на его положении. Если дядя слетит с насиженного места, ее хватит удар.
– А он слетит?
– Вне всякого сомнения. Дед им недоволен. А если Дед недоволен, значит, пакуй чемоданы.
– Ага, – согласилась я. – Или гроб заказывай.
Ритка поморщилась, потому что служила Деду верой и правдой, и хоть в сердцах порой могла высказаться нелицеприятно (разумеется, с глазу на глаз), критики в его адрес не выносила, но мне прощала, иначе с кем же ей сплетничать?
– Якименко эта мегера подцепила в институте, она там работала лаборанткой. Дура дурой, а хватило ума у жены отбить. Говорят, она спала со всеми, когда муж делал карьеру, от начальника до его шофера, по принципу авось пригодится, а муж делал вид, что ничего не знает. Та еще парочка.