Она стремительно приближалась, и скоро всем стало ясно, что к месту общего сбора под искореженным деревом приближается Пал Палыч Звягинцев. Картина его пришествия выглядела совсем уж фантастической: мощный зад Звягинцева скрывал несчастную «ледянку», и казалось, он просто таранит им снег.
— Тебе это ничего не напоминает, Лелишна? — захихикала Инка.
— А что это должно мне напоминать?
— высокохудожественный фильм "Отель «У погибшего альпиниста». Примерно так же там передвигались инопланетяне.
— Инопланетяне передвигались на роботах, а не на собственной заднице, — поправил Инку педантичный Марк. — А в общем, ты права. Очень похоже.
Звягинцев лихо подкатил к сосне и даже умудрился не врезаться в нее. Остановившись, Пал Палыч даже не подумал подняться: он достал из кармана бутылочку и опрокинул в пасть последние сиротливые капли.
— Ну что? — наконец спросил он.
— Все в сборе. Только вас ждем, шеф, — сказал Влад. — Вам помочь?
— Да нет, не нужно.
Звягинцев с трудом поднялся и тотчас же принялся организовывать следственные действия и раздавать указания.
— Значит, вы утверждаете, что от этого места взяли влево?
— Да.
— И дошли до скал? — Звягинцев махнул рукой в сторону близких скал.
— Да. Там я сняла лыжи и понесла их в руках.
— А вы где нашли потерпевшую? — обратился Звягинцев к Ионе, напрочь игнорируя Влада.
— Мы шли с противоположной стороны. От «Розы ветров».
— Ну что ж, дислокация ясна. Идемте.
…Лыжи нашлись через полчаса. Собственно, даже искать их не пришлось — стоило только углубиться в каменный лабиринт. Они стояли на том самом месте, где Ольга их и оставила: только снег слегка припорошил их.
— Никому не подходить! — зычным голосом крикнул Звягинцев; он отправился к скалам первым, на ходу почесывая отбитую на склонах задницу. — Только потерпевшей.
Почему он так упорно называет ее потерпевшей? Ольга поморщилась. «Опознать потерпевшую, установить личность потерпевшей» — от всего этого за версту несло формальдегидом медэкспертизы и безымянной могилой в северной части городского кладбища.
Теперь, когда она была так близко от пещеры с ее страшной начинкой, колени Ольги подломились. Марк попытался поддержать ее.
— Обопрись на меня, кара! — прошептал он.
Ольга с благодарностью взглянула на него.
— Я помогу.
— Только потерпевшей! — Голос Звягинцева остановил Марка так же, как свист хлыста останавливает лошадь.
— Ничего, Марк, я сама. — Она ободряюще улыбнулась.
Звягинцев ждал ее у камней.
— Ну, — нетерпеливо спросил он, — это место?
— Да. Вот здесь я сидела… Только почему-то не осталось следов.
— Снег, ничего не поделаешь. Долго здесь сидели?
— Я не знаю… У меня не было часов.
— Просто сидели, и все?
— Нет. Я выкурила сигарету.
Звягинцев, до этого зорко вглядывавшийся в утомительно-белый снег, с трудом нагнулся, покопался в наметенном за ночь сугробе и поднял вымокший крошечный окурок.
Затем достал из бездонных карманов пальто очки, одна дужка которых была перетянута бечевкой. Водрузив очки на мясистый нос, он поднес находку к глазам.
— Та-ак… Сигареты «Мальборо». Ваши?
— Да. Я курила «Мальборо».
— Вот и ладушки. Значит, место вы признаете. Свои лыжи признаете?
— Да.
— Окурок тоже?
— Да что вы в самом деле?!
Звягинцев снял очки и снова бросил их в карман. После чего попытался поковыряться в носу, из которого во все стороны торчали жесткие черные волосы.
— Тогда приступим ко второй части, — строгим голосом сказал он. — Значит, вы утверждаете, что совершенно случайно наткнулись на какой-то лаз, который привел вас в пещеру, набитую трупами…
Суконный, протокольный язык Звягинцева делал происходящее ирреальным, как будто речь шла о краже банки финской горчицы в супермаркете.
— Ну, давайте показывайте ваш лаз.
Ольгу не пришлось просить дважды. Она присела на корточки и принялась шарить у основания скалы. Через пять минут Звягинцев участливо спросил:
— Ну что? Нашли?
— Нет.
— Значит, нет. Днем найти не можете, а в темноте нашли? — В голосе Звягинцева Ольге послышались уничижительные нотки.
— Помогите мне! — сжав зубы, сказала она. — Я же точно помню, что лаз был именно здесь!
— Похоже, что он сильно уменьшился с тех пор, как вы его нашли, а9 Что-то вы напутали, дама.
Ольга вспыхнула:
— Напутать можно с начислением пени за электроэнергию! И с установлением отца будущего ребенка.
— Не только. — Звягинцев пожевал губами.
— Я же точно помню это место! — в отчаянии воскликнула Ольга.
— Ну, успокойтесь! Вы переволновались, я могу это понять. Женщина, застигнутая ночью в горах, — вещь сама по себе малоприятная, от вас потребовалось исключительное напряжение сил… Так что нервный срыв — это дело вполне естественное и понятное. Но здесь климат хороший, так что отдохнете, наберетесь сил. Тем более что у вас такой замечательный муж. Вон как о вас печется…
— Вы считаете меня сумасшедшей?
— Боже упаси! — Звягинцев даже закашлялся. — Как вы могли такое подумать?
— Могла! — Ольга с ненавистью посмотрела на Звягинцева. — Валяйте, скажите мне это в лицо — Не имею права. Вы — наши гости, а недостатки гостей «Розы ветров» не принято обсуждать. Это первое правило обслуживающего персонала.
Лучше бы он промолчал. Его слова ударили Ольгу наотмашь: конечно же, ее рассказ о пещере, да еще с комментариями Марка, и не мог быть воспринят иначе. Теперь этот старый хрыч раззвонит всем, что она страдает яркими галлюцинациями, что несколько человек отправились на поиски неизвестно чего только потому, что вздорной бабе привиделся кошмар…
Она села в снег, продолжая шарить руками у подножия скалы.
— Этого не может быть! Я же точно помню… Он был здесь, был, был… Помогите мне, черт возьми!
— Вас это успокоит?
— Да.
Звягинцев осторожно опустил свою тушу рядом с Ольгой, и сразу же в нос ей шибанул крепкий запах спиртного.
— А не лакать спиртное на работе не входит в правила обслуживающего персонала? — мстительно спросила Ольга. — Каким-нибудь вторым пунктом?
Звягинцев ничего не ответил.
Вместе они прочесали подножие скалы и соседние скалы: сантиметр за сантиметром, разбрасывая рыхлый снег. После десяти минут бесплодных поисков они снова присели отдохнуть — инициатором этого отдыха выступил Звягинцев. Угнездившись в снегу, как в какой-нибудь императорской ложе императорской оперы, Звягинцев вынул из кармана пачку «Беломора», выбил из нее две папиросы, одну протянул Ольге:
— Перекурим это дело?
— Я не курю «Беломор», — надменно сказала Ольга.
— Я тоже не курю. С некоторых пор. На трубку перешел — и экономнее, и приятнее для окружающих Но, к сожалению, табак у меня кончился, а за новым нужно в город ехать. Пока оказии не получается… Так что приходится довольствоваться «Беломором».
Ольга отвернулась: выслушивать старого болтуна было выше всяких сил. Но Звягинцев не отставал. Запустив руку в карман пальто, он вытащил липкую мятую карамельку «Барбарис», всю в табачных крошках и с приклеившимся, невесть откуда взявшимся куском трамвайного талона. Звягинцев талон оторвал, но не совсем удачно: часть его намертво приросла к аляповато-красной обертке.
— Вот, возьмите конфетку.
— Спасибо, не надо.
— Возьмите, не обижайте старика, — просительно сказал Звягинцев.
Ольга мельком взглянула на него: старый, толстый, страшно запущенный человек. В конце концов, он согласился отправиться с ней сюда, да еще маленький отряд сколотил. А мог бы послать ее с самого начала…
— Спасибо, — Ольга взяла несчастную карамельку, но есть ее не стала, а сунула в верхний накладной карман комбинезона. — Я потом съем… Правда.
— Ну что? — спросил наконец Звягинцев. — Может быть, хватит на сегодня?
Ольга прислонилась к камню и положила голову на колени: ничего она не найдет, теперь это стало окончательно ясно. Но ведь произошедшее этой ночью было реальностью.
Или все-таки нет?
И правы все — Марк, толстяк Звягинцев, Иона, Инка…
Она приоткрыла дверь в свое собственное, доставшееся по наследству сумасшествие и начала потихоньку обживать его.
Пантеон умерщвленных ледяных богов — он стоит на центральной площади в городе ее душевной болезни. Так мало похожем на Венецию. Она устроится гидом в местном туристическом бюро. И даже будет получать крошечное жалованье и талон на бесплатные обеды… Город ее душевной болезни — звучит неплохо, как раз в стиле Сесара Вальехо…
— Идемте, — мягко сказал Звягинцев. — Не стоит сидеть на снегу, простудитесь.
— Вы не верите мне?
Звягинцев дипломатично промолчал.
— Мне важно знать, хоть кто-нибудь верит мне? Я не могла это придумать, поймите! Мой мозг не настолько изощрен…
Ольга осеклась.
Ее сон.
Люди в пещере были похожи на людей из ее сна: не чертами мертвых лиц, нет… А тем ужасом, который исходил от них.
Все очень просто. Так же просто, как и старая теория старых психиатров: любой человек безумен в своих снах, он безнаказанно совершает алогичные поступки и легко мирится с ирреальностью сновидений. Безумие снов забавляет, кажется невинной шуткой, тем более что ровно в восемь утра прозвонит будильник.
А если не прозвонит?
Если они так и не смогут выйти из своих снов? Как не вышла она сама… Неужели она обречена бродить в лабиринте сиреневых сумерек и каждый раз натыкаться на куски льда, бывшие когда-то людьми?..
Ольге стало страшно.
— Вы не слушаете меня. — Звягинцев настойчиво теребил рукав ее куртки.
— Простите.
— Думаю, вам стоит забыть об этом прискорбном случае.
С кем не бывает… Вы, наверное, переутомились.
— Я не знаю… Может быть.
— Во всяком случае, программа-минимум выполнена: лыжи мы все-таки нашли. Идемте, обрадуем всех остальных.
Ольга внимательно посмотрела на Звягинцева — старый подвыпивший бульдог оказался удивительно тактичен, он выбрал самый щадящий вариант: найдены дорогие лыжи богатой туристки, причем довольно оперативно…
— У вас есть книга жалоб и предложений? — неожиданно спросила Ольга.
— Не понял?
— Хочу вынести вам благодарность в связи с удачным завершением игры "Найди «Radarc». Вы не возражаете?
— Лучше угостите меня пивом как-нибудь. Я иногда захаживаю в «Ричард Бах».
«Сто против одного, что ты торчишь там каждый вечер!»
— Хорошо, я угощу вас пивом. Как-нибудь. Еще раз простите за беспокойство. И забудьте то, что я наплела вам про пещеру. Похоже, я действительно была не в себе.
— Уже забыл, — с готовностью сказал Звягинцев.
Ольга поднялась и побрела к группе искателей приключений, поджидающих их под сосной.
— Ну как? — нетерпеливо спросил Марк.
— Все в порядке, — потухшим голосом сказала Ольга. — Твои семьсот долларов найдены. Можешь не волноваться.
— А… То, о чем ты рассказала? Пещера, факелы…
— Боюсь, ты был прав. У меня было временное помутнение. Я вела себя просто глупо.
— Ты вела себя выше всяких похвал, кара. Нужно забыть это, как страшный сон…
— Разве можно забыть страшный сон? Я хочу в коттедж, Марк. Хватит с меня этих дурацких скал и этого дурацкого снега.
— Все будет, как ты хочешь, кара.
…Они вернулись в коттедж вдвоем. Инка отправилась кататься (не пропадать же таким великолепным солнечным дням, такому великолепному, такому ухоженному снегу! И вы присоединяйтесь, не будьте идиотами). Звягинцев, Влад и Иона исчезли, как и полагается исчезать обслуживающему персоналу — незаметно.
Остаток дня Ольга пролежала в кровати, свернувшись клубком и односложно отвечая на вопросы Марка. Ни ночь, проведенная в горах, ни бессмысленный вояж к скалам даром не прошли, и ко всем свалившимся на нее неприятностям и несчастьям добавилась еще одна: Ольга простудилась и почти не могла говорить. Вызванный по этому поводу врач порекомендовал постельный режим в течение нескольких дней, компрессы на горло и прочие радости народной медицины (мед, молоко, прополис — ну и гомеопатия, друзья мои, гомеопатия). Пунктуальный Марк выполнил все наставления врача, достал мед, молоко и даже скормил Ольге пол-упаковки какого-то новомодного средства против ангины. Он, в отличие от беспечной Ольги, всегда брал с собой в поездки маленькую походную аптечку. Ольга безропотно выпила молоко, которое ненавидела с детства, и смирилась с компрессом. Только горчичники вызвали глухой протест, но и здесь Марк сумел сломить ее сопротивление:
— Ты не должна так легкомысленно относиться к своему здоровью, кара.
Ольга кивнула головой — ей было больно: и глотать, и говорить.
Ближе к вечеру забежала Инка, оставив за порогом компанию молодых людей спортивно-кобелиного типа.
— Я иду развлекаться, — радостно сообщила она. — Катаем шары на деньги. Вы как?
— Ольга заболела, — сдержанно сказал Марк, а Ольга показала на обмотанное горло: не могу говорить…
— Ну, ты даешь, Лелишна! — искренне огорчилась Инка. — Нашла время! Как будто у тебя в Москве не будет времени валяться с ангиной. Значит, вы сознательно бросаете меня в лапы насильников, эксгибиционистов, вуайеристов и любителей чужих хорошеньких жен?
— Откуда такой букет, милая? — Марк презрительно выгнул губы.
— Других мужчин не бывает. Если они, конечно, не идейные импотенты и не служители культа.
— Вот как?
— За исключением моего мужа, разумеется.
— Главное, чтобы ты помнила об этом, когда будешь ошиваться в кегельбане.
— Я никогда об этом не забываю, Марк, душка.
Дав несколько псевдомедицинских наставлений подруге и по случаю вяло подколов Марка (вот видишь, Марк, до чего ты довел красавицу-жену, готова ночевать под открытым небом, но только не с тобой в одной постели!). Инка умчалась, пообещав заглянуть попозже.
Ольга же безропотно пожелала Марку спокойной ночи и безропотно приняла снотворное.
— У меня болят глаза, милый…
— Это от солнца и снега. Нужно носить очки. Носи солнцезащитные очки для профилактики, и все пройдет. Договорились?
— Хорошо… И еще. Не сдавай меня в психушку, Марк! — жалобно попросила она, приняв таблетки; из обложенного горла вырвался только жалкий сип, бледное подобие голоса. — Пожалуйста, все, что угодно… Только не в психушку…
— Ну о чем ты говоришь? — Он обнял ее, и, странное дело, его объятия вдруг показались Ольге фальшивыми. Примерно с такой же страстью можно было бы обнять гремучую змею. И дождаться, пока завибрирует погремушка на кончике хвоста.
— Ты боишься меня, Марк? — с неожиданной тоской спросила она.
— Ну что ты, кара! Я боюсь за тебя.
— Нет, ты боишься меня, я вижу. Ты боишься, что со мной начало происходить то же, что и с моей матерью…
— Какие глупости, кара!
— Нет, не глупости… Ты можешь считать меня кем угодно: сумасшедшей, идиоткой, шизофреничкой, подверженной маниакально-депрессивным психозам. Достойной дочерью своей матери… Но это ничего не изменит. Эта пещера действительно существует. Я видела ее. Я спускалась туда. Это не было ни кошмаром, ни бредом.
Марк поморщился.
— Мы же договорились забыть об этой истории, кара.
— Я не могу забыть… Как можно забыть мертвых людей, которые там были? Если бы ты только видел этот ужас…
— Вот что. — Подбородок Марка стал жестким, а брови вытянулись в одну сплошную линию. — Я запрещаю тебе думать об этом. Иначе ты действительно сойдешь с ума.
Как же он отвратителен!
Почему раньше она никогда не замечала этого? На Ольгу вдруг накатила грохочущая волна ярости: она оглушала, она сбивала с ног, и противостоять ей было невозможно. Ольга даже сжала кулак, так ей захотелось ударить Марка по лощеной, чисто выбритой физиономии. Но волна отступила так же внезапно, как и появилась: она уползла в темный океан подсознания.
Ольга закусила губу: что же с ней происходит, в конце концов?..
* * *Васька так и не объявился.
Звягинцев вспомнил об этом лишь к вечеру, когда вернулся в свой номер вместе с упаковкой темного пива. Не снимая шляпы и пальто, он завалился на не убранную с утра кровать.
Тяжелый день, в бога душу мать, тяжелый день.
Несколько минут он тупо разглядывал таракана, который праздно шатался по столу, среди пустых бутылок, банок и немытых судков из «Ричарда Баха». «Ничего тебе не светит, дружище Биттнер, — с тайным злорадством подумал Звягинцев о таракане. — В этой келье знают толк в еде и подметают все до последней крошки».
Если бы кто-нибудь из слабонервных горничных увидел этого чертового таракана, то разразился бы большой скандал: в элитной «Розе ветров» царил культ чистоты. Но здесь — здесь была территория Пал Палыча Звягинцева, которую он пометил, как какой-нибудь шелудивый мартовский кот. На этой территории были расквартированы рота тараканов, взвод безобидных пауков-сенокосцев и даже отделение мышей. Впрочем, мышей в своем номере Звягинцев не видел, но смутно подозревал об их существовании.
Со всей этой фауной Звягинцев поддерживал состояние нейтралитета, вот и сейчас он проводил таракана глазами, даже не удосужившись прихлопнуть наглеца башмаком.
Тяжелый день, в бога душу мать, тяжелый день.
К тому же он оказался похерен из-за какой-то экзальтированной вертихвостки, утверждавшей, что ею были обнаружены семь обледеневших трупов.
Впрочем, приходится признать, что вертихвостка произвела на Звягинцева достаточно хорошее впечатление, несмотря на то что муж ее прозрачно намекнул на наличие у жены душевной болезни. При таких симптомах нужно в клинике неврозов сидеть, а не сшиваться по зимним курортам. А впрочем, черт их знает, этих «новых русских», похоже, что у них у всех крыши покосились. Зато смотрели на него как на плебея.