РАССОЛЬНИК. У него груз лежит. Надо поехать, забрать и отвезти клиентам.
БОРЩ. Что за груз?
РАССОЛЬНИК. Груз особенный. Про пастуховскую коллекцию слыхал?
БОРЩ. Кто не слыхал.
РАССОЛЬНИК. Это она самая.
БОРЩ. Правда?
РАССОЛЬНИК. Век говядины не есть. Ее повезешь. Если б не питерские гады, я б сам это сделал. А тут... теперь уж не до чего. Я думал сперва Царской Ухе скинуть, потом узнал, что ты прикандохал. Тебя я лучше знаю. У тебя получится. Так что давай. Завтра оторвешься.
БОРЩ. Завтра?
РАССОЛЬНИК. Да, завтра. Форточка откроется, сделаешь ноги. Пойдешь с балластом. Радары уже настроены. С коридором все в норме. Мы экошвайнов крупно зарядили, они все для тебя сделают.
БОРЩ. Балласт мужской или женский?
РАССОЛЬНИК. Женский. Возьми бабу без масти. На выходе сбросишь.
БОРЩ. Мясное слово?
РАССОЛЬНИК. Наклонись ко мне (шепчет ему на ухо).
БОРЩ. А что ему вообще передать?
РАССОЛЬНИК (тяжело дышит). Передай... передай... (кричит) питерских - на ножи! На ножи! На ножи, блядь! Ааааа! Бляди! На ножи! (Кричит и стонет.)
БОРЩ. Прощай, Рассольник (встает и уходит).
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена I
Бетонная стена, окружающая лагерь. Два жонглера, обвешанных аппаратурой, под двумя широкими металлическими зонтиками подводят Борща и Ларису к стене.
ПЕРВЫЙ ЖОНГЛЕР. 26, 28, 30. Переходи на С.
ВТОРОЙ ЖОНГЛЕР. Есть на С.
ПЕРВЫЙ ЖОНГЛЕР. 32, 34, 36. Допуск.
ВТОРОЙ ЖОНГЛЕР. Есть допуск.
ПЕРВЫЙ ЖОНГЛЕР. Руки вверх.
Борщ поднимает руки вверх. Лариса вопросительно смотрит на него.
БОРЩ. Руки вверх, дура!
Лариса поднимает руки вверх.
ПЕРВЫЙ ЖОНГЛЕР. 38, 40, 42. Форточка.
ВТОРОЙ ЖОНГЛЕР. Есть форточка.
ПЕРВЫЙ ЖОНГЛЕР. Пошли!
Лариса, Борщ и жонглеры проходят сквозь стену.
ПЕРВЫЙ ЖОНГЛЕР (облегченно). Отбой.
ВТОРОЙ ЖОНГЛЕР. Есть отбой.
Борщ достает сигареты, протягивает жонглерам. Они закуривают. Борщ вынимает пачку денег, считает.
ЛАРИСА. Так... надо же бежать!
БОРЩ. Расслабься, дура. Они нас уже не видят (дает деньги жонглерам).
ПЕРВЫЙ ЖОНГЛЕР (считает). Что-то маловато.
БОРЩ. Когда проводник прыгнет, получишь остальные.
ПЕРВЫЙ ЖОНГЛЕР. Ты что, нам не веришь?
БОРЩ. Давай, не тяни резину.
Жонглеры быстро манипулируют с приборами. Появляется голый проводник.
ПРОВОДНИК. Еб твою мать, неужели Борщ?
БОРЩ. Здорово.
ПРОВОДНИК. Куда в этот раз?
БОРЩ. Куда подальше.
ПРОВОДНИК. Ну а все-таки?
БОРЩ. Ты мастер вопросы задавать.
ПРОВОДНИК. Ладно, молчу.
Борщ дает деньги первому жонглеру и начинает раздеваться.
БОРЩ (Ларисе). Раздевайся.
ПРОВОДНИК. А ей зачем? Она же балласт.
БОРЩ. Раздевайся, я сказал! А ты не лезь не в свое дело.
Борщ и Лариса раздеваются догола.
ПРОВОДНИК. Борщ, но мне балласт обязательно надо сбросить. У меня трехминутный прыжок с перегрузкой.
БОРЩ. Сбросишь, не бзди.
Неожиданно бьет жонглеров. Они падают.
БОРЩ (проводнику). Отправляй одежду.
ПРОВОДНИК. Чего-то я ни хуя не пойму.
БОРЩ. Тебе и не надо ничего понимать.
ПРОВОДНИК. Может, квадрат ты мне тоже не назовешь?
БОРЩ. 28 - 51.
Проводник и одежда исчезают. Борщ подхватывает тело одного из жонглеров, взваливает себе на спину. Появляется проводник.
ПРОВОДНИК. Готовы?
БОРЩ. Всегда.
Проводник, Лариса, Борщ с жонглером исчезают.
Сцена II
Интерьер дома, срубленного из громадных кедровых бревен. Мебель в русском купеческом стиле середины XVIII века. За столом сидит Рысь-На-Вертеле. Это грузный бородатый мужчина 65 лет. На столе стоит самовар. Рысь-На-Вертеле пьет чай. На лавках сидят его слуги-близнецы - Хлеб и Сало. Хлеб вырезает ножом ложку, Сало плетет лапоть. Посередине комнаты лежит одежда Борща и Ларисы. Появляются голые Борщ, Лариса и проводник. Сало и Хлеб бросают свою работу, выхватывают пистолеты, наводят на прибывших.
РЫСЬ-НА-ВЕРТЕЛЕ (прихлебывая чайиз блюдца). Ку-ка-ре-ку. Ки-ну-в реку. Если не те, кого жду (смотрит на гостей, встает, достает из кармана кожаный кошелек, кидает проводнику). Прощай, Харон Иванович.
ПРОВОДНИК. Будь здоров, Рысь-На-Вертеле (исчезает).
РЫСЬ. Ну?
БОРЩ. Кострец.
РЫСЬ (смеется). Голуба, мне твое мясное слово на хуй не нужно. Мне Рассольник нужен.
БОРЩ. Загнули его, Рысь-На-Вертеле.
РЫСЬ. Кто?
БОРЩ. Питерские. Баранья Котлета.
РЫСЬ. И как же они его загнули?
БОРЩ. Прислали ему ливерной колбасы, а в нее чего-то сыпанули. Он мне перед смертью это дело откинул. Мы через форточку оторвались.
РЫСЬ. Просто, как в сказке (смеется).
ЛАРИСА. Он правду говорит.
БОРЩ. Молчи, сука.
РЫСЬ (встает, подходит к ним, разглядывает Ларису). Что это ты сразу ей рот затыкаешь? По-твоему, если у нее наколок нет, значит она уже права голоса не имеет? (Ларисе.) Ты кто?
ЛАРИСА. Лариса.
РЫСЬ (смеется). А еще кто?
БОРЩ. Подавальщица она.
РЫСЬ (кричит). Я ее спрашиваю! Отвечай мне, рыбка.
ЛАРИСА. Я подавальщица.
РЫСЬ. Очень хорошо. Значит, вы вместе дернули?
ЛАРИСА. Да.
РЫСЬ. И зачем же ты ему понадобилась?
БОРЩ. Рысь, я сейчас все объясню...
РЫСЬ. Молчать! Ну отвечай, рыбка. Зачем повару в законе понадобилась в попутчицы подавальщица?
ЛАРИСА. Ну... я не знаю... наверное потому что... у меня это...
РЫСЬ. Что у тебя? Куча денег? Десять коров под кроватью?
ЛАРИСА. Нет. У меня это...
РЫСЬ. Что, это?
ЛАРИСА. У меня узко.
РЫСЬ. Что?
ЛАРИСА. У меня очень узко. Ему понравилось.
РЫСЬ. И поэтому он тебя взял с собой?
ЛАРИСА. Да, поэтому
РЫСЬ (смотрит на Борща). Это правда?
БОРЩ. Правда.
РЫСЬ(после паузы). А вот это уже хорошо. Это гораздо лучше (берет Борща за плечи). Знаешь, мне эти мясные слова, пароли, цифровые коды и кислотные метки на хуй не нужны. Я, друг любезный, по старинке люблю людям в глаза заглядывать. Вот в эти две дырки. Если в них хорошенько заглянуть, сразу все видно, что внутри - говно или перепела с трюфелями (берется руками за голову Борща, смотрит ему в глаза). Ну да... (Отходит, прищелкивает пальцами.) Хлеб! Своди их для начала в баню. Пусть смоют с себя экологически чистую лагерную пыль. А потом веди их в гардероб. Пускай нормально оденутся. Сало! Ступай на кухню, распорядись. Пусть приготовят гостевой набор. В девять вечера милости прошу в столовую.
Борщ, Лариса и слуги уходят.
Сцена III
Интерьер русской бани, стилизованный под старину: деревянные шайки, ведра и ковши, деревянное корыто с замоченными березовыми вениками, бочонок с квасом. Борщ лежит на полке. Лариса вынимает из корыта веник.
ЛАРИСА. И что, прямо бить?
БОРЩ. Да. Бей. Только сильно.
Лариса начинает неловко бить его.
БОРЩ. Только не по голове.
ЛАРИСА. А по чему?
БОРЩ. Бей сначала по жопе. А потом выше.
Лариса бьет его.
ЛАРИСА. Борщ, а этот Рысь-На-Вертеле, это тот самый?
БОРЩ. Что значит, тот самый?
ЛАРИСА. Ну, про которого я в газете читала?
БОРЩ (усмехаясь). И что же ты читала?
ЛАРИСА. Вообще-то не я читала, а отец. Нам вслух. Я читать не умею.
БОРЩ. Очень хорошо. И что же вычитал твой покойный папаша?
ЛАРИСА. Ну, там было написано, что Рысь-На-Вертеле - очень опасный преступник. Что он, когда еще был совсем молодым, украл из московского зоопарка рысь и зажарил ее на вертеле по старому-престарому рецепту какого-то князя. Поэтому его прозвали Рысь-На-Вертеле. И что он много раз сидел. А теперь он живет где-то в Сибири. Прямо в тайге и создает большую опасность для экологии. А найти его никак не могут.
БОРЩ. И чем же он так опасен для экологии? Бей по ногам теперь...
ЛАРИСА. Он руководит гастрономическими преступниками. Совершает разные преступления. А еще... он выращивает круглых поросят.
БОРЩ (притворно). Ой! И что же это такое - круглые поросята?
ЛАРИСА. Ну это когда новорожденного поросенка помещают в сферу, и он там растет месяц. И заполняет собой сферу. И становится круглым. А потом его режут и готовят в специальной круглой жаровне. И Рысь-На-Вертеле будто на этих круглых поросятах сделал кучу денег. Это правда?
БОРЩ. Правда.
ЛАРИСА. Значит, это он?
БОРЩ. Он.
ЛАРИСА. Ой, Борщ! А можно мне посмотреть на этих круглых поросят?
БОРЩ (слезает с полка). Знаешь, о чем я думаю?
ЛАРИСА. О поросятах?
БОРЩ. Не совсем. Я думаю о том, что, видно, мало тебя в лагере били.
ЛАРИСА. Почему?
БОРЩ (резко). Почему! Потому что знай свое место! Ты забыла, для чего я тебя вытащил из лагеря? Чтобы ты раз в сутки подставляла мне свои узкие места. Только для этого. Больше от тебя ничего не требуется. Будешь совать нос в чужие дела, вернешься в лагерь (наливает себе кваса, пьет). Я вообще с тобой рискую. Взял бабу не в масти. Поварской закон это не одобряет. Хорошо, что Рысь меня понял. Ну... что я люблю узкие. А если бы нет? В общем думай, прежде чем куда-то сунуть свой нос (гасит свечу). Иди сюда. Дай руки. Обопрись здесь. Ближе ко мне. Ноги сюда. Всунь сюда пальцы. Глубже. Еще глубже. Двигайся. Небыстро.
ЛАРИСА. Вот так?
БОРЩ. Еще медленней. Так хорошо. Представь ослиную голову в синем круге.
ЛАРИСА. Представила.
БОРЩ. Теперь кончай.
ЛАРИСА. А-а-а-а!
БОРЩ. О-о-о, блядь!
Пауза.
ЛАРИСА. Борщ, можно спросить?
БОРЩ. Попробуй.
ЛАРИСА. Почему ты всегда это делаешь в темноте?
БОРЩ. Считай, что по антиэкологическим соображениям.
Сцена IV
Столовая в доме Рыси-На-Вертеле. Рысь сидит за столом и налаживает большой деревянный рубанок. На столе лежит что-то, накрытое большой салфеткой. Позади Рыси стоят в ливреях Хлеб и Сало. Входят Борщ и Лариса. На них сложные кожано-меховые костюмы.
РЫСЬ (смотрит на них). Ну вот, другое дело. В таком прикиде и закусить не грех. Милости прошу.
БОРЩ. Рысь, может сперва о деле?
РЫСЬ. Ты, мил человек, не ломай мне традицию. Садись.
БОРЩ. И ей с нами тоже садиться? Она же без масти. РЫСЬ. Да начхать мне на масть. Мы не на поварской сходке. Садитесь, в ногах правды нет.
Борщ и Лариса садятся за стол.
РЫСЬ. Значит, Борщ и... как тебя, детка?
ЛАРИСА. Лариса.
РЫСЬ. Лариса. Вот значит, Борщ и Лариса. Моя жизнь полна неожиданностей. Она, сука полосатая, как зебра. И когда кончится одна полоса и начнется другая, никто не знает. А поэтому живу я каждый день, как последний. Основательно. Я все стараюсь делать основательно: готовить, есть, спать, срать, убивать. И принимать гостей тоже. И не потому, что вы мне дороги, а потому, что, может быть, вы мои последние гости. Понятно?
БОРЩ. Понятно.
РЫСЬ. А если понятно, давайте соответствовать. И чтобы без кислых физиономий, мрачных мыслей и глупых вопросов (прищелкивает пальцами). Поехали!
Сало подносит три рюмки водки.
РЫСЬ (поднимает рюмку). Чтобы масло не подгорало, чтобы молоко не убегало, чтобы тесто вовремя подходило...
БОРЩ (поднимает свою рюмку). Чтоб плита никогда не чадила, чтоб рыба не протухала...
РЫСЬ. И чтобы мясо... (смотрит на Ларису) чтобы мясо? ЛАРИСА. Чтобы мясо... это... (смотрит на Борща) было жирным?
БОРЩ. Дура.
РЫСЬ. Чтобы мясо, детка, меж зубов не застревало.
Пьют. Лариса давится, кашляет. Рысь кивает Хлебу, тот подходит, хлопает ее по спине.
РЫСЬ. И сразу по второй!
Сало подносит еще три рюмки с водкой.
РЫСЬ. За чистую посуду!
БОРЩ. За чистую посуду!
ЛАРИСА. За чистую посуду!
Пьют. Рысь щелкает пальцами. Хлеб снимает со стола салфетку. На столе тушка замороженной семги, зажатой в деревянные тиски.
РЫСЬ. Номер 1.
БОРЩ. Строганина!
ЛАРИСА. Что?
БОРЩ. Строганина.
Рысь строгает рубанком семгу. Хлеб и Сало подставляют тарелки, поливают строганину соусом, подают Борщу и Ларисе.
ЛАРИСА (пробует). Вкусно.
БОРЩ (ест). И почем в этих краях семга? Бьюсь об заклад, не меньше поллимона за кило.
РЫСЬ. Я же сказал, без глупых вопросов (строгает, пробует). Скажи лучше, что ты представляешь, когда ешь строганину?
БОРЩ. Рыбную ловлю зимой.
РЫСЬ. А я ветер над снегом. Колючий сибирский ветер.
БОРЩ. Давно не ел такой нежной семги. Просто во рту тает.
РЫСЬ. Как весенний воздух.
БОРЩ. Я слышал, что ты стихи пишешь.
РЫСЬ. Только во время еды! Белые стихи. Белые, как заливная осетрина (вытирает губы салфеткой). Перемена блюд!
Хлеб и Сало убирают рыбу, рубанок и тарелки.
ЛАРИСА. А больше нельзя? Я еще хочу!
Борщ толкает ее.
РЫСЬ. Детка, еда должна быть не только обильной, но и разнообразной.
ЛАРИСА (удивленно). Это кто сказал?
РЫСЬ. Я.
ЛАРИСА. Ой. Да вы и правда поэт!
РЫСЬ. Еще какой... Номер 2!
Хлеб и Сало вносят поднос с тремя серебряными розетками.
РЫСЬ. Освежить! (Поднимает рюмку с водкой.) Для непосвященных. Всякий смертный, поедающий жюльен из соловьиных языков, должен внутренне соответствовать прелести этого блюда. А именно: есть его так, как будто за спиной смерть и каждый глоток - последний. В противном случае это будет банальным поеданием мяса. Ваше здоровье, молодые люди!
Все пьют.
ЛАРИСА (берет ложечку и смотрит в розетку). Я вот это... что-то не поняла. Что вы там сказали про смерть?
РЫСЬ. Сало, объясни.
Сало вынимает пистолет, приставляет к виску Ларисы. Лариса недоумевающе смотрит на Рысь.
РЫСЬ. Ешь.
Лариса переводит взгляд на Борща.
БОРЩ. Ешь-ешь.
Лариса осторожно ест. Борщ и Рысь тоже едят.
РЫСЬ (быстро съедает жюльен). Ну и как?
БОРЩ. Пиздец всему! Блядь, никогда не ел ничего подобного. Кроме соловьиных языков здесь еще белые грибы, сметана, мука, мята, шафран и немного белого перца?
РЫСЬ. Сразу видно, молодой человек, что вы не романтик. Не сметана, а полуденные облака над березовой рощей, не мука, а песчаный плес у мелководной реки, не шафран, не перец и не мята, а букет полевых цветов в хрустальном бокале.
БОРЩ. Блядь, ты действительно поэт! Зачем же ты пошел в повара?
РЫСЬ. Хороший вопрос.
Лариса доедает жюльен и осторожно кладет ложку в пустую розетку. Сало убирает пистолет.
РЫСЬ. Ну?
ЛАРИСА. Это... вкусно.
Рысь и Борщ смеются.
РЫСЬ. Детка, это не просто вкусно. Это охуительно. Я могу поспорить с кем угодно на любой свой внутренний или внешний орган, что тебе никогда больше не придется есть жюльен из соловьиных языков (щелкает пальцами). Номер З!
Хлеб и Сало вносят три тарелки, накрытые серебряными крышками. Ставят на стол, снимают крышки.
ЛАРИСА (уже захмелевшая). Ой, что это? Яичница? РЫСЬ. Оленьи глаза, детка. Самое почетное блюдо у северных народностей. Блюдо, которым угощают дорогих гостей. Сначала гостей кормят оленьими глазами, потом предлагают им своих жен.
ЛАРИСА. У вас есть жена?
РЫСЬ. Жены нет. Я, птичка, больше мужское общество уважаю (гладит Хлеба по заднице).
ЛАРИСА. Значит, вы нам мужчин предложите?
БОРЩ. Я тебя выкину, дура!
РЫСЬ. Мужчин могу предложить. Причем в самых разнообразных вариантах (солит и перчит глаза). Освежить!
Сало подносит водку. Пьют.
РЫСЬ (проглатывает олений глаз). М-м-м... Лучше всяких устриц.
ЛАРИСА. А зачем вы их накрывали?
РЫСЬ. Чтоб не подсохли. Борщ сидит неподвижно.
РЫСЬ. Ты что, голубчик?
БОРЩ. Я никогда не слыхал про это блюдо.
РЫСЬ. Тогда загадай желание.
БОРЩ (встает, молчит, садится). Загадал.
РЫСЬ. Ну и славно.
ЛАРИСА. А можно и я загадаю?
БОРЩ. Тебе не положено.
РЫСЬ. Я разрешаю.
ЛАРИСА (встает). Я хочу... никогда не попадать в лагерь, много денег и чтоб меня любили, а еще хочу...
БОРЩ. Одно желание, дура, одно!
РЫСЬ (смеется). Садись, детка. Все сбудется. Хлеб, освежи! И сразу подавай супчик. А глазками мы будем водочку закусывать.
Пьют. Хлеб приносит суп.
РЫСЬ. Раковый суп, милости прошу. За супчиком и поговорить не грех (ест). Я тебе сначала, дорогой Борщ Московский, отвечу на твой вопрос.
БОРЩ. На какой, Рысь?
РЫСЬ. Почему я стал шеф-поваром, а не поэтом. Знаешь, если бы мне задал его простой повар, а не повар в законе, я бы сначала попросил Хлеба и Сало выебать его в жопу, а потом пустил бы ему пулю в затылок.
БОРЩ. Зачем так круто?
РЫСЬ. Затем что вопрос серьезный. Да ты ешь спокойно. Для твоего статуса это вполне корректный вопрос.
ЛАРИСА (разглядывая содержимое тарелки). Разве раки в Сибири водятся?
РЫСЬ. В Сибири все водится. Кроме экошвайнов. На их ебаных экологически чистых вертолетах они сюда не долетают. Ну да речь не об них (откладывает ложку). Сегодня у меня легкая ностальгия.
БОРЩ. Это что, изжога?
РЫСЬ (смеется). Почти. Самое интересное, что я действительно когда-то хотел стать поэтом. Или, вернее, уже был им. Я учился в Цюрихе на филфаке. И писал стихи. Мне было 22 года.
ЛАРИСА. Ой, когда ж это было?
РЫСЬ. Давно. Когда еще можно было войти в кафе и заказать стейк с кровью.
ЛАРИСА. Не верится даже... Какой суп вкусный! Скажите, а этот суп...
Борщ толкает ее. Она замолкает.
РЫСЬ (разглядывает свою ложку). Да. Действительно очень давно. Тогда еще вся эта зеленая сволочь тихо ползла к власти. Их душеспасительные речи про озоновый слой, про китов и песцов вызывали умиление. Но уже тогда они крепко сидели почти во всех парламентах. До полной зеленой победы оставалось четыре года. В Цюрихе все было очень мило. Даже слишком мило (декламирует):
Стерильный город
Чистых тротуаров
И правильных людей
Кокаиновая пыль
На приборной доске мерседеса
Кожаные брюки
Моей богатой подруги.
ЛАРИСА Это стихи?
РЫСЬ. Да, детка. Это стихи. Вот. Студентки, дискотека, библиотека. Трава. Очень мило. До того самого дня. 28 сентября 1995 года. Такой солнечный сентябрьский денек. Попил я кофе и пошел в университет. Ну и взял пакет с мусором, чтобы заодно выбросить. Захожу в наш двор. Там всегда стояли два контейнера - для мусора и для бутылок. Вдруг вижу - десять вместо двух. И на каждом написано, что туда бросать: бумагу, пластик, пищевые отходы, стекло, металл, кости птиц и животных, дерево, химикаты, текстиль и обувь. Ну я рассмеялся, бросил, как всегда, бутылки в "стекло", а пакет с мусором в первый попавшийся контейнер, и пошел в университет. А вечером ко мне пришла полиция. Им настучала соседка с первого этажа. Мне вручили квитанцию на 50 франков штрафа. И сказали, что от правильной сортировки мусора зависит благополучие их страны. И что если я в дальнейшем буду пренебрегать сортировкой, меня могут выселить. Тем более, что я иностранец. Они ушли. Я стоял у окна с ебаной квитанцией в руках и смотрел во двор. На эти десять контейнеров. Вокруг них как раз суетился какой-то жилец. Он обслуживал эти контейнеры, соображал, что куда положить. И вдруг я понял что-то важное. Что человеку пиздец. Человек больше не мера всех вещей.