– О нас? – переспросила Светлана. – Андрюша, нас нет уже очень и очень давно. И это произошло не тогда, когда я ушла, а гораздо раньше, когда ты пристрастился к игре. Ты отодвинул нас с сыном на второй план, перестал замечать, перестал участвовать в семейных делах. Тебя просто не было! Не было, когда требовалась помощь, когда мы действительно нуждались в тебе, понимаешь?
– Прости меня, пожалуйста, Светка…
– Прости? И это все, что ты можешь сказать? Ладно, я прощаю тебя, Андрюша, но это не повод, чтобы вернуться. Я больше не доверяю тебе. Мы не можем на тебя положиться, потому что не знаем, когда ты снова отправишься играть.
– Я больше не играю, – перебил жену Андрей.
– Похоже на то, – внимательно вглядываясь в его лицо, пробормотала Светлана. Андрей был чисто выбрит и хорошо подстрижен. Под его глазами залегли темные круги, но Светлана понимала, что они говорят не о бдениях за карточным столом, а скорее о переживаниях.
– Ты записался к психиатру? – спросила она.
– Да, – кивнул Андрей, – как ты и советовала. И еще я выкупил нашу машину.
– Как тебе удалось за такой короткий срок?
– Друзья помогли.
– Что ж, я за тебя рада, правда! Надеюсь, ты справишься.
– Я думал, ты скажешь «мы справимся», – пробормотал он.
– Видишь ли, – после недолгой паузы начала Светлана, – многое изменилось. Я тоже изменилась, как ты правильно заметил, стала самостоятельной – жизнь заставила, Андрюша. Я так привыкла во всем полагаться на тебя, что совершенно забыла, что и сама кое на что способна. Мне нужно было прокормить ребенка, нашего с тобой сына.
– Ты устроилась на работу? – спросил Андрей.
– Да. Как и тебе, помогли друзья. Я работаю в банке.
– Тебе нравится?
– Я устроилась по специальности – редкая удача. И да, мне очень нравится, Андрей! Нравится, что я больше ни от кого не завишу.
– Но я вовсе не возражаю против того, чтобы ты работала, – заметил он.
– А раньше возражал. Вспомни, какие баталии мы вели, пока я наконец не сдалась и не осела дома в четырех стенах, как квашня. У меня не было интересов, кроме твоих, друзей, кроме твоих, и никаких обязанностей, кроме одной – ждать тебя с работы и варить борщи.
– Но я думал, это тебя устраивает, – удивленно воскликнул Андрей. – Ты ведь не жаловалась!
– Не жаловалась, потому что не хотела усложнять нам жизнь. Ты много работал, сильно уставал, и я не хотела уподобляться сварливым женам, которые встречают мужей визгливыми воплями и скалкой. Но ты никогда не спрашивал, чего хочу я сама. Тебе было комфортно, сытно и спокойно, и ты полагал, что я должна радоваться этому вместе с тобой? Я молодая женщина, образованная, неглупая, а ты сделал из меня домашнюю рабыню.
Андрей растерялся от потока упреков, он привык видеть жену спокойной и всем довольной. Оказывается, Светлана скрывала от мужа свои чувства только потому, что не хотела нарушать мир в семье?
– Нет, я тебя не обвиняю, ты не подумай, – продолжала между тем она, пытаясь смягчить сказанное. – Сама виновата. Помнишь, я ведь пыталась найти себе место? Ты вроде не возражал. Однако как только подходило время относить документы, ты тут же находил предлог, почему не стоит этого делать. То у тебя на службе срочный заказ, и сына некому будет отводить в школу и забирать. То в квартире ремонт, и нужно за рабочими присматривать. Да ты тысячи причин отыскивал, только бы не позволять мне выйти на работу!
Андрей отказывался признавать ее правоту, но не мог найти аргументы в свою защиту. Да, он считал, что место жены дома, а что в этом плохого? Тысячи женщин с радостью воспользовались бы такой возможностью!
Словно прочитав его мысли, Светлана сказала:
– Я была счастлива, несмотря ни на что. Но когда ты, можно сказать, бросил нас на произвол судьбы, увяз в долгах, я поняла, как много потеряла, идя у тебя на поводу. Если бы я работала, то могла бы рассчитывать на собственные силы. Но ведь ты всегда казался мне таким надежным, Андрей!
Голос Светланы сорвался, она замолчала и только бездумно помешивала остывший кофе, к которому так и не притронулась за время разговора. Андрей собрался с духом. Господи, как же тяжело признавать свою неправоту! Наверное, он надеялся увидеть жену другой – несчастной, потерянной, разбитой, как он сам. Тогда он мог бы повести себя благородно, подставить ей сильное плечо, позволить выплакаться и забрать домой. Но Светлана прекрасно справляется без него! И это он, Андрей, вынужден выступать в роли просителя, умоляя жену вернуться. Это ему придется доказывать, что он достоин ее доверия!
– Светка, – начал Андрей и закашлялся, слова застревали у него в горле. – Светка, дай мне шанс, пожалуйста! Мы сможем снова стать счастливыми, как раньше. Ты можешь продолжать работать, и я готов взять на себя часть забот по дому, только не надо вот так сразу рубить сплеча…
– Не знаю, Андрюша, – покачала головой Светлана. – Я еще не разобралась в своих чувствах.
– Но ведь у нас сын! – в отчаянии перебил жену Андрей.
Светлана удивленно посмотрела на него.
– Я же не собираюсь препятствовать вашим встречам. Ты можешь приходить в любое время, но почему-то до сих пор ни разу не появился.
Андрей и в самом деле не пытался увидеться с собственным ребенком. Не потому, что не скучал, а потому, что не хотел, чтобы тот увидел отца таким – неприкаянным, неопрятным, со слезящимися от бессонных ночей глазами.
Заметив растерянность на лице мужа, Светлана смягчилась.
– Я пока не готова вернуться к тебе, – сказала она. – Но мы… мы могли бы попытаться начать с чистого листа. Не знаю, сколько времени это займет…
– Сколько бы ни заняло! – Андрей стиснул руку жены, лежащую на столе. – Я готов ждать так долго, как нужно. Наша семья стоит того, чтобы за нее бороться.
Андрей за всю жизнь со Светланой ни разу не произносил подобных речей, поэтому то, что муж сказал сейчас, видимо, возымело действие.
– Позвони мне, – сказала Светлана, взглянув на часы – те самые, что Андрей подарил ей на пятую годовщину свадьбы. Часы были золотые, с четырьмя бриллиантами, очень дорогие. Перехватив его взгляд, Светлана улыбнулась – впервые за время беседы.
– Твой подарок. Раньше они не очень-то были мне нужны, ведь я сидела дома. Зато теперь я без них как без рук! Все, побежала, еще в булочную надо заскочить.
– Я тебя подброшу, – вскочил Андрей.
– Я работаю на той стороне площади, – покачала головой Светлана. – Здесь пять минут пешком.
Она легко встала со стула и, кивнув на прощанье Андрею, легкой походкой направилась к пешеходному переходу. Он провожал жену взглядом, пока ее не закрыл проходящий автобус «Интуриста». Когда автобус проехал, Светланы уже не было, она затерялась в толпе людей, идущих с обеденного перерыва.
Андрея переполняла тоска. Вроде бы все более или менее определилось, но что-то не давало ему покоя. Новая Светлана тревожила его, заставляла задуматься, смогут ли они снова жить вместе. Что изменится в их отношениях?
Однако не только это мучило Андрея. Он прекрасно помнил, как именно получил назад квартиру и машину. Ничто в мире не дается просто так, и рано или поздно придется расплачиваться. Но если он сейчас станет размышлять еще и над этим, у него просто лопнет голова!
Андрей расплатился с официанткой и поднялся из-за стола. Нужно вернуться в офис и закончить кое-какие дела. В кармане он нащупал несколько тысячных купюр. Вполне должно хватить на пару партий в покер.
Алена лежала в постели и смотрела в потолок. Медсестра, как обычно, принесла снотворное, чтобы она приняла его перед сном.
Алену занимали мысли о муже. А еще ей не понравилось, как повел себя Антон во время их последней встречи, особенно во время сегодняшнего телефонного разговора. Он мог бы проявить побольше сочувствия! Кажется, он принял сторону Юрия? Господи, да ведь она тоже на его стороне, просто… Она ведь любит его и так боится потерять! Алене так нужна поддержка друга, а Антон неожиданно самоустранился. Надо бы позвонить маме, все ей рассказать. В смысле – абсолютно все. Элеонора Григорьевна сильна в такого рода делах. Ее глубокий, хорошо поставленный голос заставляет людей, помимо собственной воли, прислушиваться к тому, что она говорит. Алена так и не сумела добиться того, чтобы и ее голос звучал так же убедительно!
Юра приходил утром. Алена понимала, что это всего лишь дежурный визит. Из чувства долга или просто потому, что он привык за долгие месяцы навещать ее в больнице. Но все скоро изменится. Юра никогда не сможет ее бросить.
Алена вяло улыбнулась самой себе. Анжела неожиданно стала ее союзницей. Она и сама не прочь заполучить Юрку, но – фигушки ей. Старовата. Или у них все же что-то было за время Алениного отсутствия? Похоже, Анжела чувствует себя виноватой. Откуда взяться чувству вины, если между ними ничего не произошло?
Однако та, другая… Она только и ждет, чтобы Юра освободился от Алены раз и навсегда. Но этого не будет, не будет никогда!
На лице молодой женщины появилась удовлетворенная улыбка. Кажется, пора принимать лекарство.
Анжела положила трубку. Ее губы искривились в довольной улыбке: Роман нашел то, что от него требовалось. Теперь она, возможно, получит ответ на давно мучивший ее вопрос. Способ, который выбрала Анжела, нельзя назвать честным, но ведь Римма сама напросилась – почему она не была с племянницей откровенна? Старая кошелка что-то скрывает, а Анжела не любит, когда от нее утаивают информацию.
Сделав массу телефонных звонков и разобрав бумаги, она вдруг почувствовала тревогу. Что же ее беспокоит? Ах да, непривычная тишина. Обычно она слышит, как Мила трещит по телефону или общается с пробегающими мимо сотрудниками. Кто-то смеется, жужжит факс у секретарши на столе, в общем, жизнь бьет ключом, и Анжелу никогда не беспокоит этот рабочий шум. Скорее наоборот, он создает ощущение бурной деятельности, подтверждает, что фирма работает, движется, дышит, словно живой организм, мозгом и сердцем которого является Анжела. Но сейчас она не слышит ни звука!
Анжела подняла трубку:
– Мила, зайди-ка.
Впервые за время работы у нее секретарша медлила. Она появилась в кабинете только спустя три-четыре минуты. Анжела устремила на нее недоуменный взгляд.
– Вы что там, поумирали все? С утра такая тишь, будто начался сезон отпусков. Насколько я помню, до августа еще далеко!
– Извините, – вздохнула Мила. – Такое несчастье…
– Какое несчастье? – встрепенулась Анжела. – Почему я не в курсе?
– Да мы всего час назад узнали.
– Говори толком, что происходит!
– Алена, жена Юрия Димитриади…
– Знаю я, кто такая Алена!
– Умерла!
Анжела некоторое время смотрела на Милу не мигая. Потом глубоко вздохнула и откинулась на спинку кресла.
– Как… как же так? – пробормотала она. – Ведь она же выздоравливала!
– Ой, Анжела Игоревна, – затараторила Мила, усаживаясь на стул. – Вам, наверное, тяжелее всех это слышать, ведь вы столько сделали для Алены! Это совершенно неожиданно, все так говорят, но я толком ничего не знаю. Юра позвонил Лене Голицыну и просил передать, что не появится сегодня, потому что у него умерла жена… Не представляю, что могло произойти, ведь на вечеринке, что вы устраивали, Алена казалась такой веселой и вполне здоровой!
Анжела надолго задумалась, бессознательно покусывая кончик карандаша.
– Слушай, может, помощь требуется? – спросила она. – У тебя есть номер мобильного Юры?
Девушка кивнула.
– Позвони ему. Если что-то нужно, мы организуем.
– Спасибо, Анжела Игоревна, – с чувством произнесла секретарша. – Вы ну просто очень хороший человек! Что бы там ни говорили.
– А что говорят? – перебила Милу Анжела.
– Да так…
– Нет уж, давай, раз начала!
Секретарша помялась, потом сказала неохотно:
– Говорят, что вас только бизнес интересует. Что вам наплевать, что с сотрудниками делается, если дело не страдает.
– Интересно, – пробормотала Анжела задумчиво. – Интересно, как много нового можно узнать о себе из случайно вырвавшегося слова.
– Но я никогда так не думала, – принялась оправдываться Мила. – Я правда…
– Да я тебя не обвиняю, – усмехнулась Анжела. – К тебе претензий нет. Как, впрочем, и ни к кому другому. Пусть думают, что им заблагорассудится, но сплетни распускать я не позволю. Поэтому сделай милость, о своих переговорах с Юрием Димитриади не распространяйся. Не хочу, чтобы знали о моем участии в этом деле.
– Это так благородно, – пробормотала Мила. – Я пойду?
– Иди, иди, – кивнула Анжела. – И раз уж Юрия нет, позови Данилина, пусть отчитается о проделанной работе. Бумаги может взять у Димитриади в столе. Да, и держи меня в курсе насчет Юры. Мы должны помочь ему всем, чем сможем, ведь такое горе случилось.
Благоговейно пятясь к двери, Мила удалилась из кабинета.
Павел Иванович Курепов неподвижно восседал за столом. Его немигающий взгляд заинтересованно ощупывал лица людей, сидящих напротив на расстоянии вытянутой руки. Элеонора Григорьевна Серпухова. Лет пятьдесят пять – пятьдесят семь. Лицо с остатками былой красоты, выражение горестное и одновременно решительное. Очевидно, женщина привыкла командовать. Олег Петрович Серпухов, мужчина чуть за шестьдесят, высокий и крепкий, несмотря на преклонный возраст. Несчастье не сломило его жену, но сказалось на нем – он сгорбился и опустил широкие плечи.
Майор Курепов пытался понять, не совершает ли он ошибку, выслушивая этих людей. Возможно, это обычные семейные разборки? То, что между отцом и матерью покойной нет согласия, не давало ему покоя. В таких ситуациях родственники сплачиваются, поддерживают друг друга. Но не в этот раз.
Павел Курепов был следователем, что называется, от бога. Он занимался этим двадцать пять лет и, в отличие от коллег, не стремился делать карьеру. Он просто работал, вернее служил. Награды и чины находили его не так быстро, как других, но у Курепова не было оснований жаловаться: в то время как его соратники ломали копья, стараясь выслужиться перед начальством, он делал свое дело. Счастливо женат больше двадцати лет, трое взрослых детей и скромная, покладистая жена, всегда радостно встречавшая его дома. С таким надежным тылом Курепов мог не беспокоиться, что новое назначение обойдет его стороной.
Среднего роста, с седыми, коротко подстриженными волосами, Курепов обладал довольно невыразительным лицом. Именно такое впечатление обычно создают идеально правильные черты, за которые взгляду нет возможности зацепиться. Но первое впечатление мгновенно испарялось, стоило майору устремить на собеседника свои внимательные ярко-голубые глаза с редко мигающими веками. Фирменный взгляд Курепова был в управлении притчей во языцех, о нем ходили легенды, и практиканты толпились в коридоре в надежде поймать этот взгляд хотя бы мельком и оценить его силу.
Сейчас Курепов медленно переводил глаза с одного из Серпуховых на другого, пытаясь определить, насколько искренни родители Елены Димитриади.
– Товарищ… гражданин следователь, – заламывая руки, говорила между тем Элеонора Григорьевна. – Вы должны мне поверить! Аленушка выздоравливала, прогнозы врачей были самыми что ни на есть благоприятными. Она не могла умереть ни с того ни с сего. Лечащий врач говорит, что не было ни одной причины…
– Ваша дочь, если не ошибаюсь, страдала от рака крови? – впервые подал голос Курепов, и муж Серпуховой встрепенулся.
– Совершенно верно, – ответила за него Элеонора Григорьевна. – Но я же говорю вам, что она практически выздоровела!
– Вы настояли на вскрытии, хотя к таким больным, как ваша дочь, эта процедура нечасто применяется? – продолжал спрашивать майор.
– Да, потому что считается, что причина смерти очевидна, – подтвердил Олег Петрович.
– Ничего не очевидна! – вскричала Элеонора Григорьевна, устремив на мужа сердитый взгляд. – Роберт Георгиевич говорит, что все шло прекрасно. Алена не могла умереть от рака: рака больше не было!
– Что показало вскрытие? – поинтересовался Курепов. Его голос звучал спокойно, контрастируя с эмоциональностью Серпуховой. Родственники редко с легкостью смиряются с потерей близких, а если так, то следует искать преступника среди них. Но майор по-прежнему не был уверен, что дело стоит открывать.
– Патологоанатом колеблется в указании причины смерти, – вмешался в разговор Серпухов.
– Вот поэтому и необходимо провести повторную экспертизу, как же ты не понимаешь?! – возмутилась Элеонора Григорьевна.
– Значит, ты хочешь, чтобы нашу дочь резали вдоль и поперек? – с горечью спросил ее муж.
– А ты, судя по всему, желаешь, чтобы убийца остался безнаказанным.
– Так, – прервал переговоры супругов Курепов, – вот с этого места поподробнее, если можно.
До сих пор ни о каком убийце речи не шло, и Курепов полагал, что проблема в том, что родители покойной подозревают врачебную ошибку.
– Замолчи, Эля, – предупреждающе поднял руку Серпухов.
– Дело в нашем зяте…
– Я сказал – замолчи!
– Но я же не обвиняю Юру…
– Ты именно это и делаешь! Ты пытаешься навесить на парня убийство Алены. Да как у тебя язык-то поворачивается?
– Ты сам говорил…
– Послушайте! – Спокойный голос Курепова прозвучал достаточно громко, чтобы Серпуховы прекратили ссориться.
– Если вы хотите, чтобы я вас выслушал и принял меры, – продолжал майор, – успокойтесь, пожалуйста. Сначала я хочу, чтобы Элеонора Григорьевна рассказала о своих подозрениях, а потом вы, Олег Петрович, выскажете собственные возражения.
Курепов знал, как его коллеги ненавидят подобного рода дела. Если есть труп с явными следами насильственной смерти – это одно дело. Другое – когда жертва умирает вроде бы от естественных причин. Родственникам кажется, что смерть дорогого человека несправедлива, поэтому им легче поверить в убийство, чем в то, что он сам оставил их так неожиданно. Однако за годы работы у Курепова выработалось своего рода чутье. Как хорошая ищейка, он чуял криминал, и сейчас его ноздри трепетали в предвкушении именно такого случая. То, что Серпуховы не соглашались друг с другом, только усиливало подозрения. Похоже, отец целиком на стороне зятя, а мать отчего-то ему не доверяет. Пресловутый синдром злой тещи или что-то другое?