Марьям взглянула на большой портрет, висящий на голой, окрашенной в темно-синий цвет стене. Красивая женщина с орлиным носом и темными пронзительными глазами с укоризной и легкой насмешкой смотрела на нее с картины. Черные волосы женщины покрывал цветастый тюрбан, а красивая грудь ясно вырисовывалась под тканью белой блузки. Все, кто когда-либо видел этот портрет, полагали, что на нем изображена Марьям. Она не считала нужным их разубеждать, но эту картину ее отец-художник писал с настоящей Тамары, ее матери. В молодости Тамара славилась красотой. В их таборе находилось немало мужчин, желающих сделать девушку своей женой, но она всем отказывала. Цыганская жизнь Тамару не устраивала, и она не собиралась до конца дней обслуживать своего мужчину, как это принято у цыган. Она стремилась к другой жизни, протекающей за пределами цыганского поселка. Так, однажды встретив начинающего художника Бориса, Тамара, ни секунды не колеблясь, покинула табор. Ее пытались вернуть, но Тамара оставалась непреклонной: она сама выбрала себе судьбу, и никто не мог заставить упрямицу передумать.
Надо сказать, что за десять лет супружества Тамара ни разу не пожалела о своем выборе. Ее жизнь с Борисом не была безоблачной, но вполне ее устраивала. Они не бедствовали, но и не жировали. Борис работал оформителем и пытался выставлять свои картины. Больших денег его творчество не приносило, но Тамара была довольна. Она знала, что никто и никогда не будет любить ее так, как Боря.
Однако счастье длилось недолго. Художник заболел, и через три месяца Тамара схоронила мужа. Ей пришлось самостоятельно заботиться о выживании – своем и малолетней дочери Марьям. Тамара и думать не думала, что придется вернуться к цыганским занятиям, но жизнь распорядилась иначе. В табор возвращаться она не пожелала и стала заниматься магией на дому. Вскоре Тамара приобрела славу сильной колдуньи, и люди пошли к ней косяками. Она хорошо ставила диагнозы, хотя сама не пробовала лечить, справедливо полагая, что официальная медицина справится с этим лучше нее. Тамара гадала на картах, предсказывала судьбу, искала пропавших, но никогда не переходила грани, отделяющей верующего человека от бога. Она не занималась приворотами или отворотами, предпочитая не искушать судьбу и не тешить дьявола.
Беда обрушилась на Тамару, как всегда, неожиданно: артрит скрутил ее за какие-нибудь два-три года. Из цветущей, полной сил женщины она превратилась в согбенную старуху. И тогда на помощь пришла Марьям. К тому времени ей исполнилось двадцать пять, она унаследовала от матери яркую внешность, уверенные манеры и проницательность. Все, кроме самого главного – магического дара. Из-за того, что Тамара наотрез отказалась, подобно другим магам и колдунам, иметь собственный «магический салон», Марьям пришлось смириться, что сеансы будут проходить в квартире, доставшейся им с матерью от отца. Однако возникла проблема. У Тамары имелся определенный круг клиентов, которые привыкли ходить именно к ней. Появление новой «колдуньи» взбудоражило бы их и заставило задавать вопросы, куда подевалась старая. Узнай они, что женщина, заговаривавшая их болезни и учившая жизни, вдруг сама стала жертвой серьезного недуга, могло отвадить клиентов, ведь большинство из них свято верили, что Тамара неуязвима. Ее внешний вид после болезни тоже изменился, и демонстрировать «колдунью» в таком состоянии было бы не совсем мудро. Тамара, долгие годы бывшая кормилицей большой семьи, куда входили Марьям, ее муж, обычно безработный, их дети, очень переживала из-за внезапно навалившегося бессилия.
«Наверное, я что-то делала не так, – бывало, говорила она, сидя в своем кресле и слегка покачиваясь. – Неужели все, чем я занималась, дела богопротивные? Я думала, что помогаю людям. Очевидно, я ошибалась!»
Марьям не могла видеть мать в таком состоянии. Поняв, что та никогда не станет прежней, она решила прибегнуть к хитрости. Поначалу Тамара сопротивлялась. Затем, поняв, что выход, который предлагает дочь, – их единственный способ выжить, она сдалась. Предстояло сделать из Марьям Тамару. Немного профессионального макияжа, и молодая женщина превратилась в собственную мать, благо они были похожи.
После этого мать принялась учить дочь приемам работы с клиентами. Тяга Марьям к спецэффектам немного смущала Тамару, но, в конце концов, почему бы нет, если это работает? И она простила Марьям огромный хрустальный шар, купленный в китайском магазине, а еще благовония и масла, в большом количестве льющиеся во время сеансов. Две видеокамеры, расположенные над входной дверью и в той комнате, где усаживали клиентов, были результатом кипучей деятельности новой «Тамары». Даже ее идея выкрасить пол и стены в черный цвет не вызвала у матери отторжения. Теперь дочь стала хозяйкой положения – спасибо ее деловой хватке, – материальное положение семьи быстро улучшилось.
Длительное отсутствие Тамары объяснили просто: она провела некоторое время в Тибете, перенимая секреты буддийских монахов. Люди склонны верить самым абсурдным историям, если они кажутся им мистическими. Так случилось и на этот раз. То, что колдунья помолодела лет на двадцать, не вызвало у ее постоянных клиентов ни малейшего удивления, ведь всем известно, что Тибет творит чудеса.
Так и получилось, что после пяти лет успешной работы «Салона магии Тамары» Марьям с семьей перебралась в богатый особняк в районе Шувалова, где проживали новые богачи да городская правительственная элита. В том кругу никто и не догадывался о том, каким именно бизнесом занимается симпатичная мать семейства. Сама Марьям и ее муж старались не общаться с соседями – высоченные заборы это позволяли. Когда речь все-таки заходила о занятиях Марьям, она предпочитала уклончиво сообщать, что владеет сетью салонов. Это воспринималось как само собой разумеющееся: салоны красоты – бизнес благородный и достойный уважения.
Со временем Марьям удалось открыть несколько салонов магии, где она развернулась на широкую ногу. Мать не знала о том, что на ее дочь работает немало «магов» и «колдуний», которых она собирала, разъезжая по городам и весям. Не все они были теми, за кого себя выдавали, но дело приносило доход. Марьям не говорила матери правду, так как знала, что та будет против. Тамара полагала, что залог успешного бизнеса – честность. Марьям же хорошо усвоила, что главное – маркетинг, а результат «магии» в основном зависит от самовнушения. Подобно матери, она не бралась за невыполнимые дела и не лечила от рака и бесплодия. Однако Марьям давно занималась тем, что в народе называют приворотом и отворотом, поскольку быстро сообразила, что грех отказываться от самых востребованных услуг в угоду душевному спокойствию.
Ни разу с тех пор как мать отодвинулась на второй план, Марьям не охватывало такое бессилие, какое захлестнуло ее сейчас, после разговора с Тамарой. Наверное, она переоценила свои силы и напрасно не послушалась старой колдуньи. Марьям с самого начала удивилась сопротивлению, которое вызвало у матери дело Анжелы, но тогда она не придала этому большого значения – подумаешь, очередные причуды больной старухи. Но теперь Марьям стало страшно. Наверное, она влезла туда, куда ей соваться не следовало. Мать выполнила ее просьбу скрепя сердце, только из-за того, что у дочки возникли временные материальные трудности. Марьям не сообщила Тамаре, что трудности эти возникли потому, что ее сотрудники провалили несколько дел и некоторые клиенты отказались от их услуг. Тамара впервые в жизни пошла наперекор собственным принципам и совершила недопустимое – попыталась лишить человека воли и привязать его к той, которая за это заплатила. Марьям знала, что, если бы мать захотела, этот Юрий – или как там его – приполз бы к Анжеле на четвереньках и улегся на коврике у ее двери. Однако Тамара не желала заходить настолько далеко. Она лишь подтолкнула парня к этой женщине, но он упорно сопротивлялся. Этого было достаточно, чтобы понять – еще немного, и кто-то пострадает из-за борьбы человека с самим собой. Этого старая колдунья допустить не могла.
– Что ты предлагаешь? – спросила Марьям, уставившись на портрет матери. Свет двух толстых свечей, стоявших под ним на тумбочке, озарял лицо колдуньи. Марьям показалось, что на губах матери появилась кривоватая улыбка, словно она знала нечто, что дочери недоступно. В последнее время она ловила себя на мысли, что ей легче беседовать с портретом матери, чем с самой Тамарой – временами та становилась прямо-таки невыносимой.
Марьям отвернулась от портрета и оглядела себя в большом, в полный рост, зеркале, стоящем в дальнем углу комнаты.
– Я – Тамара, – произнесла она неуверенно. – Тамара – это я. Я – колдунья, я могу все, меня все знают. – Теперь ее голос звучал сильнее, тверже. Постепенно возвращалось обычное самообладание.
Со стула поднялась уже не Марьям, не владеющая даже простейшим гипнозом, а гордая, уверенная в себе цыганская колдунья и прорицательница Тамара.
Со стула поднялась уже не Марьям, не владеющая даже простейшим гипнозом, а гордая, уверенная в себе цыганская колдунья и прорицательница Тамара.
Антон сидел напротив кровати Алены и слушал ее, подперев рукой подбородок. Она была расстроена. В последнее время Антон часто видел ее такой. Казалось бы, выздоровление должно принести только радость, но его школьная подруга выглядела подавленной. Что бы Алена сказала, узнай она о происшествии на вечеринке, устроенной Анжелой?! Разумеется, Антон не собирался ей ничего рассказывать.
– Я не представляю, что делать, Антоша, – жаловалась Алена. – Все разладилось, все! Юрка на меня почти не смотрит. Да, он все так же заботлив, постоянно спрашивает, как я себя чувствую, и все такое. Но он больше не любит меня, понимаешь? Совсем не любит!
– Ты драматизируешь, – попытался успокоить Алену Антон. – Все не так плохо, просто ваши отношения требуют работы…
– Работы? Да о какой работе ты говоришь, когда речь идет о любви?! – взорвалась Алена. – Я хочу обратно моего мужа! Человек, которым стал Юра, совершенно другой, чужой!
– Может, вам следует расстаться? – осторожно предложил Антон. Заметив испуганный взгляд Алены, он быстро добавил:
– На время, разумеется. Ты скоро вернешься из больницы. Почему бы не отправиться прямиком к родителям? Они только обрадуются. Вы с Юрой разберетесь в своих чувствах…
– Да мне незачем разбираться в своих чувствах! – закричала Алена, сжав кулаки, и на ее глазах выступили слезы. – Я прекрасно знаю, что чувствую. Ничего не изменилось для меня: я его люблю, это он больше не любит, и я не знаю, как жить дальше!
– Юрка тоже переживает, – мягко сказал Антон. – Не меньше тебя, уж будь уверена.
– У него есть другая женщина? – вдруг спросила Алена, и Антон на мгновение растерялся. Сцена на балконе ресторана мгновенно встала у него перед глазами.
– Что ты молчишь? – подозрительно сказала Алена. – Я права?
– Помилуй, откуда мне знать. То есть не думаю, что это так. Юра слишком занят, чтобы с кем-то встречаться.
– О, занятость еще никому не мешала, – горько прошептала Алена.
Она закрыла лицо руками и сгорбилась на кровати. Сейчас Алена напоминала маленькую нахохлившуюся птицу под дождем, такой несчастной она выглядела. Однако когда она отняла ладони, в ее глазах больше не было слез. И выражение лица изменилось, теперь ее лицо напоминало холодную маску.
– Только он не сможет бросить меня, – сказала Алена на удивление спокойно. – Юра не такой человек, чтобы оставить свою несчастную, слабую жену, верно?
Антон по-новому взглянул на Алену. Он даже снял очки, подумав, что зрение начинает его обманывать. К сожалению, его слух не мог ошибаться.
– Юрка никогда меня не бросит, – продолжала Алена, слегка покачиваясь, сидя на кровати. – Если только я сама ему не позволю. А я никогда не позволю, слышишь? Я не отпущу моего мужа! Он останется со мной навсегда. Я что-нибудь придумаю, я изменюсь, стану такой, какая ему нужна…
Антон словно впервые видел Алену. Раньше он не замечал в ней такой агрессивности, целеустремленности, и эта перемена испугала его. Антон понял, что Алена не шутит – она и в самом деле собиралась удерживать Юру возле себя всеми возможными способами. Может, она способна даже симулировать болезнь, только чтобы муж по-прежнему оставался привязанным к ней!
Раньше Антону казалось, что из двоих его друзей именно Алена нуждается в защите. Теперь он готов был изменить мнение: помощь, похоже, требуется Юре!
Антон медленно шел к машине. Остановился на парковке, понял, что не может сейчас сесть за руль. Порывшись в бардачке, он достал свой НЗ – пачку «Аль Капоне». Вытащил одну сигарету, чиркнул зажигалкой и с наслаждением втянул ноздрями ароматный дым.
Антон бросил курить десять лет назад. Тогда они с Юркой поспорили, что он не сможет этого сделать. Антон смог, а Юра даже не пытался, сколько Антон ни пытался заставить друга последовать своему примеру. Теперь же ему было просто необходимо выкурить сигарету, а то и две, чтобы мысли встали на место. Выходя из Алениной палаты, Антон оглянулся. Молодая женщина сидела на застеленной кровати, подобрав под себя ноги и уперев подбородок в колени. В такой позе она выглядела юной и незащищенной, и эта незащищенность обычно заставляла Антона сочувствовать Алене и принимать ее сторону в любом споре. Теперь же он посмотрел на нее другими глазами и… пришел в ужас! Как же он, психиатр со стажем и огромной практикой, не понял того, о чем Юрка давно догадался? В слабости Алены скрывалась сила, и она умело использовала свою слабость, чтобы манипулировать людьми! Ее родители срывались с места и немедленно устремлялись на помощь бесценной дочке, стоило ей только тихонько пискнуть в трубку об очередной ссоре с мужем. Они начинали урезонивать Юру, бесцеремонно вмешивались в жизнь молодых супругов, словно они по-прежнему были школьниками и нуждались в воспитании. Конечно, родители Алены – хорошие люди. Окажись они менее лояльными, ее брак с Юрой давно бы распался. Или нет?
Пепел сигареты обжег Антону пальцы, и он, отбросив сморщенный окурок, достал следующую. Пресловутая слабость Алены стала цементом, склеившим их с Юрием отношения. Она нуждалась в опеке и заботе, плакала по каждому поводу, а потом так мило просила прощения, что только человек с каменным сердцем не простил бы ее. Притворялась ли Алена? Антон считал, что нет. Ее поведение было искренним, иначе он давно почувствовал бы обман. Осознавала ли она, что делает с окружающими, в особенности с мужем? Ответ напрашивался сам собой, но Антон боялся произнести его вслух. Это означало бы, что советы, которые он давал Алене, были направлены против Юрки, а все, что он говорил своему самому верному товарищу, постепенно уничтожало его морально.
Алена вовсе не была тонкою рябиною, прижимающейся к дубу, прячась от непогоды, как в старой русской песне. Она была ядовитым плющом, обвившимся вокруг молодого дерева, душащим его и препятствующим его росту. Этот плющ не осознавал своего губительного влияния, но от этого оно не становилось менее страшным. Алена действовала исключительно в своих интересах. Как только она понимала, что перешла грань, немедленно и с легкостью просила прощения. Она винила себя в ссорах с Юрием, и это заставляло его ощущать собственную вину. В последнее время их отношения строились на этом чувстве, а Антон упрямо игнорировал очевидное. Болезнь дала Алене преимущество, которого у нее не было раньше, – теперь, до самой ее смерти, Юрка оказывался крепко-накрепко привязан к жене. Выздоровев, Алена почувствовала, что лишилась этого преимущества. Она не могла не радоваться тому, что жизнь продолжается, но теперь бывшая умирающая стала уязвимой, Юра мог наконец уйти с сознанием исполненного долга. А вот этого, как Антон понял из беседы с Аленой, она допускать не собиралась!
Докурив третью сигарету, Антон почувствовал, что туман в голове рассеялся. Он забрался в машину и включил зажигание. Теперь Антон точно знал, что ему следует делать.
Андрей допивал вторую чашку эспрессо, когда наконец увидел Светлану. Она не опоздала, просто он пришел раньше. Встреча с женой заставляла Андрея нервничать, словно на первом свидании. Разговор предстоял не из приятных. Андрей это предвидел, но не ожидал, что изменения, произошедшие со Светланой, так на него подействуют.
Она шла по улице летящей походкой. Такую походку у нее он не видел ни разу с тех пор, как они поженились. Так двигается женщина, полностью уверенная в себе.
Андрей с самого начала поставил себя как глава дома, и Света безропотно ему подчинилась. У него имелись все основания для этого, ведь именно он зарабатывал на жизнь, а жена занималась домом и созданием уюта. Экономическое образование, которое она получила в университете, так и не пригодилось, зато оно давало Андрею повод гордиться женой. Сколько Андрей помнил, Светлана предпочитала юбки или платья, и только на дачу к родителям позволяла себе надеть джинсы. Сегодня ее стиль радикально изменился. Элегантный брючный костюм лилового цвета облегал фигуру, на ногах красовались туфли на высоком каблуке. Раньше Светлана почти не пользовалась макияжем. Теперь же, благодаря умело наложенной косметике, ее лицо приобрело выразительность, которой было лишено прежде.
– Привет, – без улыбки сказала Света, усаживаясь за столик под зонтиком. – Выглядишь неплохо.
– А ты выглядишь просто потрясающе! – убитым голосом ответил Андрей. – Ты изменилась – к лучшему, разумеется.
– Ты позвал меня, чтобы поговорить об этом?
Раньше Светлана ни за что не позволила бы себе прервать мужа, особенно когда он явно пытался сделать ей комплимент. Да, она определенно изменилась, и Андрей признался себе, что произошедшие перемены его тревожат.
– Нет, – сказал он. – Я хотел поговорить о нас.
– О нас? – переспросила Светлана. – Андрюша, нас нет уже очень и очень давно. И это произошло не тогда, когда я ушла, а гораздо раньше, когда ты пристрастился к игре. Ты отодвинул нас с сыном на второй план, перестал замечать, перестал участвовать в семейных делах. Тебя просто не было! Не было, когда требовалась помощь, когда мы действительно нуждались в тебе, понимаешь?