По дороге Себастьян думал о докладе Хоффмайстера. «Новая интерпретация Копенгагенской интерпретации». Эти яйцеголовые совсем свихнулись. Наверняка какой-нибудь умник уже строчит доклад «Новая интерпретация Кельнской интерпретации Копенгагенской интерпретации». Он лично совершенно не нуждается в интерпретациях. Иногда факты надо просто принимать такими, каковы они есть. Всё. Точка.
Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. От Анны пахло свежестью. Духи или туалетная вода? Он представил себе, как кладет Анне руку на колено, как его палец скользит вверх по бедру, приподнимая край юбки. А Анна, не отрываясь, смотрит ему в глаза. Возможно, стоит попытаться. И лучше сделать это прямо сейчас. Но тут машина начала замедлять движение. Они приехали, проклятье, уже приехали. А он — полный идиот.
Дом профессора находился в часе езды от отеля. Коттедж окружала изгородь из кустов шиповника. Широкая подъездная дорога огибала аккуратно подстриженную лужайку. В открытую дверь гаража был виден черный лимузин. Анна остановилась рядом с крыльцом, и они вышли из машины. Себастьян поймал себя на том, что хочет положить девушке руку на плечо. Не как соблазнитель, просто друг. Ей сейчас не помешала бы дружеская поддержка.
Анна нажала кнопку звонка, дверь отворилась и Себастьян увидел, как бледнеет лицо коллеги. Он поддержал ее за локоть, но она, кажется, даже не заметила этого.
Ситуация стала невыносимой. Решительно. Дженет мне изменяет. И с кем? С доктором Бауманом, этим дипломированным ничтожеством — он держится в университете только благодаря покровительству декана. Они познакомились на вечеринке, которую я же и устроил летом. Дженет даже не пытается скрыть эту связь, вероятно, надеясь на развод. Тогда она могла бы тратить мои денежки вместе с Бауманом. У меня есть план. Правда, трудновыполнимый.
Анна приглушенно вскрикнула, но тут же глубоко вздохнула и снова обрела контроль над собой.
Перед ними в дверях стоял профессор Хоффмайстер. Живой и невредимый. Он удивленно вскинул брови и повернулся к Себастьяну:
— Простите, чем могу быть полезен?
Себастьян показал ему свое удостоверение. Профессор изумился еще больше.
— Отдел убийств? Комиссар? Кого-то убили? — Он отступил на шаг и пристально вгляделся в стоящую на пороге пару. — И похоже того, кого я знаю. Иначе вы не приехали бы ко мне. Не так ли?
Себастьян боялся, что Анна просто сбежит, но она лишь сглотнула и хрипло произнесла:
— Мы… мы еще точно ничего не знаем. Не могли бы вы показать свое удостоверение и ответить на пару вопросов?
— Конечно. — Профессор достал из внутреннего кармана пиджака пластиковую карту и протянул ее Анне.
Она бросила короткий взгляд на фотографию и отдала карточку Себастьяну.
Это был тот самый документ, который они недавно извлекли из пиджака, висевшего на спинке стула. Себастьян мысленно простонал. К некоторым вещам никогда не привыкнешь. Он достал из кармана мини-сканер и поднес к штрих-коду на карточке. Сканер одобрительно загудел. Удостоверение было подлинным. Себастьян взглянул на профессора. Несомненно, стоящий перед ним мужчина похож на мертвое тело, лежащее сейчас в номере отеля, словно брат-близнец. Та же короткая бородка, тот же широкий нос, высокие скулы. Тот же костюм и даже те же коричневые полуботинки.
— Что вы делали в последние несколько часов? — спросил Себастьян.
На самом деле это его не сильно интересовало, скорее, он задал вопрос для Анны.
— Я? — Профессор нахмурился. — Понимаю, так положено… Ну что ж… — Он потер лоб. — Сегодня утром я делал доклад на пленарном заседании Международного конгресса по проблемам симметрии. Я ночевал в отеле. Это может показаться странным, ведь я живу неподалеку. Но мне нужно было подготовиться к докладу, а я строго разделяю личную и профессиональную жизнь и никогда не работаю дома. Здесь мне просто не удается сосредоточиться… Итак, я переночевал в отеле и работал над докладом вчера вечером и сегодня утром. Доклад прошел с большим успехом. Затем я вернулся в номер, собрал вещи и поехал домой. Но почему вы об этом спрашиваете? Теперь я, кажется, тоже имею право удовлетворить свое любопытство. Вы меня в чем-то подозреваете?
Лицо Анны порозовело. Она сжала руки и ответила сухо и отрывисто:
— Нет. Ничуть, Но мы должны задать еще несколько вопросов и попросить вас сдать анализ на ДНК. Это чистая формальность. Конечно, вы можете отказаться, но… мы были бы очень признательны.
Профессор пожал плечами:
— Нет проблем. Я честный человек, и мне нечего скрывать.
Анна достала из автомобиля набор для проб, отдала профессору ватную палочку и, после того как он поскреб ею свою десну, упаковала материал в стерильную пробирку.
— И последний вопрос, профессор. Нет ли у вас брата-близнеца?
— Я единственный ребенок в семье, и моя мать умерла вскоре после моего рождения. Печальная история. Если хотите, можете запросить документы, которые подтвердят мои слова.
— Думаю, в этом нет необходимости, — произнес Себастьян. — Простите, что отняли у вас время.
Когда они сели в машину, комиссар обернулся. Профессор, стоя в дверях, поднял руку, как будто хотел позвать их назад. Но потом, очевидно, передумал и скрестил руки на груди.
— Это неправильно, — пробормотал Себастьян.
Анна вскинула голову.
— Да, точно. Мы видим тело, лежащее на полу, и через несколько минут тот же человек открывает нам дверь. Что-то здесь определенно неправильно. Спорю на миллион, что ДНК-тест окажется идентичным. Или господин профессор солгал нам насчет близнеца, или у нас большие проблемы.
— Да, — вздохнул Себастьян. — Огромные.
Я занимаюсь исследованиями времени. Я говорю это каждому, кто спрашивает о моей работе. Это звучит значительно и загадочно, а потому все довольны. Но это ложь. Ведь на самом деле времени нет. Прошлое, настоящее, будущее — это лишь иллюзия. Нет никакого «хода времени», не зависимого от нас. Это мы сами движемся. Мы перемещаемся между вероятностными состояниями, словно между параллельными мирами. И не ощущаем этого, как не видим двадцать пятый кадр на кинопленке. Каждый раз, когда на квантовом уровне происходит какое-то изменение, меняется весь наш мир. Возникает новая реальность, в которой это изменение произошло, и в то же время старая реальность, где этого изменения не происходило, продолжает существовать как ни в чем не бывало. Можно сказать, что подобные метаморфозы происходят каждую секунду нашего субъективного времени, но мы ничего не замечаем.
Милая теория, не так ли? Она объясняет не только необратимость субъективного времени, но и примиряет теорию относительности с уравнением Дирака и имеет интересные следствия. Мне, к примеру, она подсказала способ отправить доктора Баумана туда, где ему самое место.
— Что-то нашла? — спросил Себастьян.
В лаборатории было душно, несмотря на то что форточка постоянно оставалась открытой. Здание было построено еще в пятидесятые, и сейчас здесь теснилось множество отделов. Новое строительство продвигалось медленно, и Себастьян не надеялся, что оно закончится на его веку. Но, по крайней мере, на техническое обеспечение жаловаться не приходилось.
Анна оторвалась от монитора, на котором сменяли друг друга разноцветные диаграммы, и крутанулась на стуле.
— Нет, ничего, — она вновь повернулась к компьютеру и щелчком мыши вывела на экран график. — Вот, смотри. Хоффмайстер закончил свой доклад в десять часов. Через несколько минут он уже вышел из зала.
На мониторе появилась запись с камеры наблюдения. Профессор покидал конференц-зал через главный вход. Таймер показывал 10:05.
— Странно, — произнес Себастьян. — Он даже не остался, чтобы ответить на вопросы и подискутировать с коллегами. В этом же самый смак для таких господ. Любимый десерт.
— Да, меня это тоже удивило. И тем не менее он ушел сразу, как только закончил читать доклад. И… знаешь что? Посмотри на его лицо. — Анна остановила запись и увеличила кадр. — Он выглядит каким-то… рассеянным. А может, скорее, наоборот — сосредоточенным. Как будто обдумывает очередное гениальное открытие.
Себастьян пожал плечами:
— Может, и так. В любом случае это не имеет отношения к делу. Продолжай.
— В 10:10 Хоффмайстер открыл электронным ключом дверь своего номера. В 10:15 он снова открыл ее. Должно быть, он выходил куда-то на короткое время. Возможно, взял газету в холле. Или просто выглянул за дверь, не знаю. А в 10:35 горничная нашла его в номере мертвым. Вот и все.
— А камера в холле?
— Бесполезно. Там было столько народа, что ничего невозможно понять. Профессор пару раз мелькнул на записи, но это все. Не ясно, когда он спустился в холл, сколько там находился, когда покинул отель.
— А камера в холле?
— Бесполезно. Там было столько народа, что ничего невозможно понять. Профессор пару раз мелькнул на записи, но это все. Не ясно, когда он спустился в холл, сколько там находился, когда покинул отель.
— Звучит паршиво. Что-нибудь еще?
— Нож можно без труда купить в любом магазине. На нем только одни отпечатки пальцев. Профессорские.
— Профессорские?
— Ага. То есть это его нож. Убийца следов не оставил.
— Странно, — повторил комиссар.
Анна усмехнулась.
— Самое необычное впереди. Так и не понятно, кем был убитый при жизни. Очевидно, это не профессор Хоффмайстер, но тогда его брат-близнец, потому что их ДНК идентичны.
Себастьян покачал головой.
— Я в это не верю.
— В анализ ДНК?
— В то, что у Хоффмайстера есть, а вернее, был брат-близнец.
— Почему?
— Просто предчувствие. Давай проверим.
Анна вздохнула:
— Я уже проверяла. Ты прав. Роддома, больницы, страховые кассы, школы: нигде никаких свидетельств существования Хоффмайстера-два. Кажется, он материализовался в номере отеля непосредственно за секунду до того, как получил удар ножом в спину.
— Я так и знал, — сухо сказал комиссар.
Голос Анны зазвенел:
— Так и знал? Может, ты еще понимаешь, что все это значит, раз ты такой умный и прозорливый? Бывают убийства без трупа, но еще не бывало убийств с живым трупом. Кто-то явно лишний — либо мертвец, либо живой. Это бессмыслица. Абсолютная бессмыслица… Что будем делать?
Себастьян сосредоточенно рассматривал свои ногти. Ход событий нельзя было изменить. Анна хотела получить ответ и имела право на это. Она храбро билась над разгадкой, и он должен ей помочь. Вот только будет ли она благодарна? С другой стороны, если просто приказать ей забыть все, что она видела в последние несколько часов, она точно никогда ему этого не простит.
— Мы поступим так, как всегда делаем в подобных случаях, — произнес он наконец, пристально взглянув Анне в глаза.
В сущности, все просто. Если существует множество реальностей, то можно выбрать ту, в которой обстоятельства сложились наиболее удачным для меня образом. Например, где доктор Бауман никогда не рождался. Постепенно эта мысль стала казаться мне не глупой, а, наоборот, очень соблазнительной.
Как это работает, мне так и не удалось понять до конца. Но у меня будет полно времени, чтобы осмыслить технические детали. Главное, прыжок в параллельную реальность возможен. Кстати, почему бы таким образом не выхватить Нобелевку прямо из-под носа у этого американского кретина — профессора Норманна? Разумеется, его можно было бы просто убить. Но это слишком хлопотно: Америка далеко, а за убийства сажают в тюрьму. Вместо этого я всего лишь выбрал другой мир, где не было никакого профессора Норманна, и премия досталась тому, кто ее действительно заслужил, то есть мне. Только вот проблема: в этом мире уже был профессор Хоффмайстер, а два Хоффмайстера для одного мира — это слишком много. Один из нас должен уйти. Технически это было несложно — как-никак я лучше всех на Земле знал свои привычки. А самоубийство ненаказуемо.
Я запланировал прыжок на время Конгресса по симметрии. На докладе я огорошил моих коллег парой смелых гипотез и, пока они растерянно мычали и блеяли, поспешил в свою комнату. Только тут я вспомнил, что забыл дома нож, с помощью которого собирался наполовину редуцировать популяцию Хоффмайстеров в дивном новом мире. Но быстро сообразил, что так даже лучше. Я сел в кресло, закрыл глаза и сконцентрировался.
Как я уже говорил, все это, в конечном счете, просто. Сила ума способна преодолеть время и пространство, особенно если ум гениален и четко сознает свою цель. Думаю, буддийские монахи могли бы кое-что об этом рассказать, если бы проявили склонность делиться своими секретами.
Но когда дверь номера внезапно начала открываться, я понял, что в моем плане был некий изъян, о котором я не подумал.
Зрачки Анны расширились.
— Что значит «как всегда поступаем в подобных случаях»?
Себастьян не ответил. Он стоял у полки, постукивая пальцами по корешку папки. «Может быть, еще слишком рано для этого разговора? — думал он. — Может, Анна еще слишком молода?» Ему самому понадобилось время, чтобы смириться с положением вещей. Он так до конца и не понял, почему это происходит. Он только знал, что проблема существует и ее надо решать, хотя, видит Бог, это не доставляло ему ни малейшего удовольствия. А еще меньше удовольствия было в том, чтобы растолковывать все Анне.
— Как давно ты в «убойном» отделе? — поинтересовался Себастьян.
— Восемь месяцев. А почему ты спрашиваешь?
— Есть пара вещей, о которых мы не рассказываем новичкам.
— Каких еще вещей? — голос Анны опасно зазвенел. — Например, как вы избавляетесь от неудобных трупов?
Себастьян глубоко вздохнул и кивнул:
— Например, это.
— Понятно, — Анна вскинула голову. — И что мы будем делать?
Себастьян снова помолчал, глядя, как девушка безотчетно сжимает и разжимает кулак. «Ты можешь сейчас встать и уйти, — подумал он. — Наверное, это будет самым разумным».
Но Анна в сердцах хлопнула ладонью по столу:
— Ну же, говори!
Себастьян снял с полки папку и протянул девушке.
— Вот, читай, — сказал он строгим тоном школьного учителя. — И будь внимательна: я показываю это только один раз.
И по тому, как коллега закусила губу, понял: проблемы не кончились, а, скорее, только начинаются.
На пороге стоял пожилой мужчина, немного сутулый и всклокоченный. Казалось, ему совершенно безразлично, как он выглядит. Поношенный темный костюм был великоват для его щуплой фигуры и явно знавал лучшие дни. Рубашка местами выбилась из брюк, но это его не смущало, равно как и трехдневная щетина на щеках. Увидев меня, он нахмурился, но других чувств не выказал. Я тоже не шевелился. Мне понадобилось время, чтобы узнать себя. Да, это был старина Арнольд Хоффмайстер, как всегда, полный гениальных идей и не подозревающий, что уже стал лишним в своем мире.
— Ты удивлен? — спросил я.
В тот же миг он открыл рот и произнес ту же фразу. Было так странно вслушиваться в двойное эхо идентичных голосов. Гость в поношенном костюме сделал шаг вперед, и я непроизвольно встал из кресла и шагнул навстречу. Мой и его мозг работали в унисон, нам одновременно приходили в голову одни и те же мысли, мы совершали одни и те же движения — словно оказались заперты в волшебной зеркальной комнате.
На самом деле выход из этой ловушки все же существовал. Наши личности не были полностью идентичны. Миры, в которых мы росли, отличались друг от друга, следовательно, отличался и наш опыт. Один из нас непременно окажется быстрее и решительнее другого.
В глазах моего противника я прочел, что ему в голову пришла та же мысль. Минуту мы стояли неподвижно, меряя друг друга взглядом. Внезапно он развернулся и бросился к журнальному столику. Очевидно, вспомнил о ноже. Но ошибся. У меня было преимущество: я оказался в комнате первым и успел обо всем позаботиться. И сейчас, не раздумывая ни секунды, я всадил ему нож в спину — так глубоко, как только мог.
Затем я поехал домой. Вернее, домой к моему двойнику — нобелевские лауреаты живут куда роскошнее, чем простые профессора. Ключи от машины и коттеджа я нашел в кармане покойного профессора Хоффмайстера.
Дома я первым делом просмотрел визитные карточки в столе. Как и следовало ожидать, никакого Баумана. Я закричал от восторга, однако, успокоившись, решил подвергнуть свою гипотезу более основательной проверке. И взял телефонный справочник. Там нашел фамилию Бауман. Пальцы у меня дрожали, когда я набирал номер. И внезапно услышал в трубке голос Дженет:
— Фрау Бауман. Кто это?
Она задыхалась, как будто только что взбежала по крутой лестнице на верхний этаж. Не говоря ни слова, я повесил трубку, бросился в кресло и расхохотался. Итак, все получили по заслугам. В этой реальности Дженет — жена Баумана, следовательно, я никогда не был связан с этой лживой сукой, а мои деньги в безопасности. Таков мир, в котором я теперь должен жить. Все складывалось просто великолепно. За одним маленьким исключением: в номере отеля осталось мое мертвое тело. Но я даже представить себе не мог, что с этим делать, а потому решил положиться на волю провидения.
— Ты что, разыгрываешь меня? — Себастьян впервые видел Анну в таком гневе.
Она была прекрасна и при этом совершенно права, но — увы! — ему было нечем ее утешить.
— Ты хочешь сказать… — продолжала девушка, — что такое случается не в первый раз? Что это уже не первый труп профессора Хоффмайстера и, возможно, не последний, а потому вы уже все продумали?! Ты хочешь сказать, что вы регулярно находите мертвых Хоффмайстеров, что это уже стало рутиной и никого не удивляет? Что же это, черт побери, значит? Цирковой фокус? Проклятое клонирование? Или мы все просто сошли с ума?