– Виталик? – Лиля, худенькая брюнетка с озабоченным лицом, пригласив посетителя войти в комнату, бросилась застилать продавленную широкую тахту, пряча под клетчатый плед комочки мужских носков, какие-то блузки-кофточки. – Он живет у своей подружки Тани. Здесь почти даже и не бывает. Пока она не появилась в его жизни, он жил как бич: ел что придется, деньги, немалые, как мне кажется, сорок тысяч, что мы ему платили, утекали сквозь пальцы, как говорится… А уж когда она приехала, сразу взяла все в свои руки. И Виталика прибрала, и денежки тоже. Уверена: для него так даже лучше. Она барышня неглупая, сразу видно, думаю, она и работу ему нашла, и вообще у них все хорошо!
Из рассказа Лили выходило, что Таня (фамилию девушка не знала) – подружка Виталика, приехала к нему сюда, в Москву, из Ивановского, из-под Ярославля, откуда и он сам, и его мать родом. И сразу взяла парня в оборот. Сначала вместе с ним здесь жила, в одной из этих двух комнат, готовила ему, стирала. Кассиршей в соседний магазин устроилась. А потом, когда поняла, что, пока она в своем магазине сутками торчит, Виталик все денежки пропивает и по Москве болтается без дела, решила взять его в клещи. Нашла где-то за городом недорогую дачу, сняла ее и отвезла туда Виталика. И с тех пор сама регулярно, каждый месяц пятого числа, приезжает за квартирными сорока тысячами, контролирует эту дворницкую (которую упорно называет квартирой) и всячески демонстрирует, что она здесь хозяйка.
– Так она сдает вам обе комнаты? – не понял Седов.
Личность Тани-кассирши заинтриговала. Тем более что хозяйкой этой квартиры она почувствовала себя как раз с апреля этого года. То есть когда пропал Федор Белов. Или – Виталий Белов?
Оля, подружка Тани, рассказывала, что Виталик прилип к Тане как банный лист, все за деньгами к ней приезжал. А Лиля рассказывает, что Таня приехала к Виталику…
Необходимо было срочно встретиться с Татьяной еще раз. Но и уходить, не осмотрев комнату, где жил когда-то Виталий Белов, Игорь тоже не собирался.
– Ключ? Нет, ключа от комнаты нет, – ответил на его вопрос, как бы открыть комнату хозяев, Саша-поэт. – Но там, знаете ли, такой хлипкий замок, что открыть его очень просто. Особенно если для вас это так важно… Что-нибудь случилось, ведь так? Что-нибудь с Виталиком?
– Почему вы так думаете?
– Не знаю… Чувствую, – ответил, пожимая плечами, Саша.
Седов прошел по темному коридору, повернул налево и увидел массивную, грубо выкрашенную темно-коричневой краской дверь. Попытался открыть ее сначала ножом, потом просто навалился на нее плечом и выбил замок. Дверь распахнулась. Саша, как-то незаметно оказавшийся рядом, услужливо щелкнул выключателем…
30. Зоя
Вероятно, в каждой женщине заложен артистический талант. Но в тот момент, когда я подыгрывала Грише, во мне говорила не актриса, нет. В ту минуту я вдруг с отчаянием поняла, что могу потерять все, поэтому на какой-то миг просто представила себе вариант другой своей жизни при других обстоятельствах – если бы, к примеру, Гриша на самом деле решил попросить Федора соблазнить меня ради зачатия ребенка. Конечно, в реальных декорациях эта игра выглядела весьма цинично и кощунственно. Да и вообще многое в свете этих трагических событий, связанных со смертью Феди, воспринималось нами – мной, Гришей и Аликом – жестоко и отвратительно. Но сама судьба, казалось, подыграла нам, когда на сцене один за другим начали появляться люди как бы случайные, которым предложили опознать тело Федора, и все они его не опознали ! Словно кто-то свыше внушил им благородную цель – спасения нашего семейства.
Но до спокойствия было еще далеко.
Пусть тело погибшего человека не опознали, это не Федор, пусть…
Однако Алик с Гришей ждали (я это знаю) результата экспертизы, которую назначил следователь Седов, основываясь на скупых ДНК-материалах, взятых из осиротевшей, пустой и пыльной (так я ее, во всяком случае, представляла) квартиры Федора: «…волосы с его расчески, грязные ушные палочки из мусорной корзины, пластырь с пятном крови, срезанные ногти…» (из фантазий-предположений нашего всезнающего Алика).
И если окажется, что ДНК образцов, взятых из квартиры Федора, совпадают с ДНК трупа, то нам всем конец.
Гриша как-то очень вовремя «нашел» в лабораторном сейфе свой пропавший пистолет, и Седов лично изъял его и тоже, как мы предполагали, отправил на экспертизу.
Но нет пули, нет и дела, так шептал, словно молитву, Алик… А пулю он выбросил.
Между тем в квартире жил и потихоньку рос маленький Федор. Он, словно чувствуя мою тревогу, часто плакал, требовал к себе внимания. А может, он знал неким божественным младенческим ведением, что его окружают убийцы его отца…
Частный детектив Глеб Ефимович (Ефимыч), нанятый Аликом следить за странной девушкой Таней, «подружкой» Федора (при одной мысли, что у Федора мог быть еще кто-то, меня коробило и трясло, я злилась, несмотря на то что его уже не было в живых!), время от времени докладывал о результатах своей работы. Выяснил, что Таня снимает квартиру вместе с девушкой Олей, с которой работает в супермаркете, но часто наведывается на улицу Бахрушина в маленькую и очень странную квартирку на первом этаже, где живет молодая семейная пара. Таня обычно проводит там не больше часа и уходит.
Татьяна Тихонова, выяснил Ефимыч, родом из села Ивановское Ярославской области. Оттуда же родом и Федор Белов – тот самый Федор, которого разыскивает Алик. И который – предположительно – находится в Сургуте.
Детектив, с присущим ему желанием выполнить работу как можно качественнее, успел побывать в Ярославской области и навестить единственную оставшуюся в живых родственницу Федора – его двоюродную бабушку Анастасию Аркадьевну Белову, которая на вопрос, где Федор? – с уверенностью ответила, что он в Сургуте, работает, даже прислал ей два раза по двадцать тысяч рублей (!!!).
На вопрос детектива, знает ли она что-нибудь о Татьяне Тихоновой, Анастасия Аркадьевна сказала, что Татьяна давно уже уехала из Ивановского, подалась в Москву, устроилась на работу, снимает квартиру. Замуж пока не вышла.
– Через пару дней, я думаю, – докладывал Алику приятным мягким голосом Глеб Ефимович в кухне, где Зоя кормила его пельменями, – отыщется ваш друг. У меня в Сургуте есть человечек, он кого хочешь найдет, хоть вошь в чужом в кармане. Так что не переживайте, разыщем мы вашего Федора.
Присутствовавший при этом разговоре Гриша старался вообще не смотреть на сыщика. Он до смерти измусолил в сметане последний пельмень, но так и не съел – аппетит пропал.
Происходили странные вещи, открывались какие-то новые факты, и все волшебным образом шло к тому, что постепенно интерес следователя Седова к нашей семье угаснет. Алик, нашедший выход на Седова через своего однокурсника (сына оперативника, работавшего на Седова), узнал, что Игорь Львович всерьез занялся Татьяной Тихоновой. Он начал ее подозревать в убийстве однофамильца Федора, Виталия Белова, земляка Федора! Мотив вырисовывался самый банальный – в течение восьми последних месяцев (как раз столько времени прошло с исчезновения неблагополучного, нигде не работавшего Виталия; о том, что прошло столько же времени с момента гибели Федора, нам не хотелось вспоминать) Татьяна Тихонова на правах хозяйки дворницкой забирала у жильцов арендную плату. Пока что набежало триста двадцать тысяч рублей, а Клондайк этот обещал быть неиссякаемым!
А однажды вечером раздался звонок в дверь. Алик пошел открывать и вернулся очень бледный, с пакетом в руках. На коричневой бумаге черными чернилами было написано «Семеновым». Печатными буквами.
Мы с Гришей не успели даже слова сказать, как Алик развернул пакет – там были деньги. Пятьдесят тысяч долларов. Алик присвистнул.
Мы заперлись на все замки и просидели на кухне чуть ли не до утра, пытаясь понять, что это за деньги и от кого они.
– Кто-то от нас чего-то хочет, – сказал Гриша. – Или считает, что мы должны, увидев эти деньги, сразу все понять. Но я лично ничего не понимаю!
– Или кто-то тебе должен был эти деньги, – предположила я, очень смутно представляя себе, кто и за что мог так по-крупному задолжать моему мужу.
Понятное дело, что не могли мы не вспомнить нашего ныне покойного соседа, который вроде бы что-то знал или, во всяком случае, подозревал и поэтому, по одной из версий, имел наглость пугать и шантажировать Гришу, требуя денег.
– Мне кажется, я знаю, что нам всем нужно сделать, чтобы нас наконец оставили в покое, – сказал Алик. – Не знаю, как вы, а я уже устал всего бояться! Па, ты ни в чем не виноват! Ты поступил правильно, выстрелив в Федора. Я на самом деле так считаю. Тот, кто сделал нечто подобное, достоин презрения, поэтому мы не должны его жалеть. Не знаю, как ты, Зоя, но я испытываю к нему именно такие чувства!.. Но сейчас не об этом. В сторону лирику! Не сегодня завтра будут готовы результаты экспертизы, которая укажет на то, что ДНК человека, проживавшего в Кузьминках (я имею в виду квартиру Федора), и ДНК трупа совпадают. То есть подтвердится тот факт, что в лесу в Пущине было закопано все же тело застреленного Федора Белова, нашего друга и твоего любовника, Зоя… И вот тогда нам всем не поздоровится! И дело, которое сейчас по каким-то причинам временно затихло-заглохло, будет возобновлено. В Сургуте его, понятное дело, не найдут. И Седов снова постучится в нашу дверь…
– Ты предлагаешь нам троим бежать из Москвы? – устало проговорил Гриша. – А что, давайте махнем на острова! Дом-то мы так и не купили, все деньги целы, вот они… Я-то на Гавайях смогу продолжить свои разработки, без средств мы уж точно не останемся…
– Нет, я не это хотел предложить.
– Ты хочешь «найти» Федора?! – догадалась я. – То есть найти парня, который хотя бы отдаленно смахивал на Федора? И которого мы, предварительно нарядив в фуфайку вахтовика, показали бы Седову? Вот, мол, слава богу, Федор-то нашелся!
– Ну да, – неуверенно, словно озвученная мною идея сразу же показалась ему бредовой, пробормотал потерявший весь свой оптимизм Алик.
– Мысль неплохая, можно было бы найти симпатичного блондина, который сыграл бы его роль. Такие сюжеты – нектар для романтичных натур. Но как же быть с ДНК? Сделать так, чтобы этот парниша «наследил» в Кузьминках?
– Подкупить лаборантов! Хорошо заплатить…
– Я же говорил тебе, Алик, что мне надо было сразу во всем признаться, – заныл Гриша. – Мы бы наняли хорошего адвоката, и меня не посадили бы. И экспертизы пришлось бы делать другие – доказывающие виновность Федора… Ведь он поступил гадко, предал нас, проник в квартиру… – Гриша чуть не плакал. – Все, поздно! Теперь уже все поздно. Теперь, когда у нас все получилось, как-то образовалось, когда нас уже не трое, а четверо и нам бы жить да жить, мы каждый день думаем только о том, как бы меня не посадили!.. Я уже весь выгорел, меня почти нет…
– Постойте! – мне в голову вдруг пришла идея. – Вот вы все говорите: ДНК, ДНК… А кто сказал, что в квартире в Кузьминках жил именно Федор?! А может, там как раз жил тот, другой, пропавший… однофамилец его, земляк, Виталий, хозяин той квартирки на улице Бахрушина, которую все эти восемь месяцев посещала и «стригла» квартплату скромная провинциалка Таня Тихонова? Ведь он на самом деле куда-то исчез! Может, как раз он-то и уехал в Сургут, и неизвестно, найдут его там или нет. Но можно же представить, что именно его убили! А Татьяна узнала об этом и смекнула, что квартирантам незачем об этом знать, и сказала им, что Виталий живет теперь с ней и деньги за дворницкую они тоже будут отдавать ей…
– Хорошая идея, – согласился Алик. – Да только непонятно, зачем же она так активно занималась поисками Федора? Ведь это она написала заявление о его пропаже! Она, а не ты, понимаешь?! Хотя логичнее было бы, если бы именно ты, женщина, с которой у него был серьезный роман, на кого он потратил все свои деньги, обратилась в полицию с просьбой найти его…
– Да я бы так и сделала, – заплакала я, – если бы ты, Алик, не написал от его имени то злосчастное письмо! Да оно мне чуть сердце не разорвало! Мне разве могло тогда прийти в голову, что все еще страшнее, чем можно себе представить?! Что это именно Федор решил украсть все твои деньги, Гриша, и что ты убил именно его, отца моего будущего ребенка?! А ты, Алик, написал мне письмо от его имени, причем именно для того, чтобы я его не искала! Чтобы я разозлилась на него, обиделась…
– Скажи, ты до сих пор его любишь? – спросил меня Григорий. – И если бы он сейчас ожил, ты вернулась бы к нему?
– Гриша, пожалуйста, не мучай меня!.. Я так устала… Ты же прекрасно знаешь, что я люблю только тебя…
Я тогда и сама не знала, люблю я Гришу или нет. Просто он стал мне самым близким и дорогим человеком. Я растворилась в нем, доверилась ему, я внушила себе, что это он – отец моего маленького Феди, что мы – семья. Мне, кроме моего малыша, Гриши и Алика, никто не был нужен. Мы все хотели тогда одного – спокойствия!
В ту ночь, так ни о чем и не договорившись и ничего гениального не придумав, мы разошлись по своим комнатам. Федя, к счастью, вел себя спокойно. Только пару раз проснулся, но я быстро убаюкала его. Странное чувство я испытывала каждый раз, глядя ему в глаза. Словно именно я была виновата в том, что он никогда в жизни не увидит своего настоящего отца…
Он удивительным образом похож на Федора…
Утром, в семь часов, в дверь снова позвонили. Я замерла в дверях нашей спальни, в ночной рубашке, с Федором на руках. Меня затрясло. Неужели?! Неужели сейчас все и закончится? Гриша тоже остановился в нерешительности, не зная – то ли ему одеваться-собираться и, что называется, сухари сушить, вернее, укладывать их в рюкзак (знаю, что он втайне от нас с Аликом рюкзак все-таки собрал и спрятал его в шкафу, в самом низу, под пальто и шубами), то ли сделать вид, что ничего не происходит и никогда не произойдет…
И только Алик, сонный, в пижаме, уверенно подошел к двери и, даже не посмотрев в глазок (думаю, это был какой-то внутренний протест, мальчишке просто надоело всего бояться!), распахнул ее…
31. Следствие
На старом комоде в дворницкой стоял стакан, полный оплывших и почти сгоревших церковных свечей.
Рядом, на старой вышитой салфетке, граненая, тусклого стекла рюмка, прикрытая куском черного хлеба сверху.
Седов потрогал хлеб – он даже не успел засохнуть.
– Давно она здесь была? – спросил он, не оборачиваясь, зная, что поэт стоит позади, почти что дышит ему в затылок.
– Не знаю… Может, она днем заходила.
– Вы бы вышли отсюда. – Седов с трудом скрывал раздражение.
Любопытный поэт! И вообще, поэт этот его почему-то раздражал. Он не понимал – как можно вообще «складывать» стихи? Стихи – он был твердо в этом уверен – это всегда ложь. Потому что невозможно облечь мысли в строгую форму слов и уложить их в рифму, на то они и слова, ведь каждое слово – со своим окончанием. Если подгоняют рифму, значит, подгоняют и смысл. А это ложь. И вообще, поэзия – чушь! Вот девчонка – переводчицей работает, здесь все понятно. За это ей и деньги неплохие платят. С одного языка на другой… А поэты – бездельники!
Но на самом деле он злился, конечно, не на поэта Сашу, а на тихую подлую провинциалочку Танечку Тихонову, которая тайком приходит сюда, чтобы замолить свой страшный грех… Убила земляка – и теперь, помолившись за его душу, живет на принадлежащие ему денежки… Сучка!
Поэтому и не опознала его с самого начала. Сказала, что это Федор Белов!
Виталий Белов… Федор Белов… Ерунда какая-то! Может, это вообще один и тот же человек?!
Эх, и фотографии-то нет! Хотя…
Он глазам своим не поверил. Вот же она, фотография, на комоде, прислоненная к зеркалу! Что ж, это меняет дело!
Он взял снимок, вышел с ним в коридор и вновь столкнулся с Сашей-поэтом.
– Это он? – Он помахал фотографией перед близорукими глазами поэта. – Виталий?
– Да, он. Точно он. Можете у кого угодно спросить, хоть у соседей… И Лиля подтвердит. Это Виталик.
– Какого он был роста?
– Примерно метр шестьдесят. Мелкий. Щуплый… Нос картошкой, в веснушках, правда, на фотографии их не видно… губы толстые. И волосы почти белые… Если бы не его русский деревенский нос, его можно было бы принять за эльфа…
Седов усмехнулся. Ну, конечно, эльф. Только эльфов ему и не хватало в этом диком деле!
– Отлично.
Следователь позвонил своему начальнику и объяснил ему суть дела. Надо проверить ДНК человека, проживавшего здесь, и сравнить ее с ДНК «лесного» трупа.
Дожидаясь приезда экспертов, он внимательнейшим образом осмотрел комнату. Старая, с выцветшими обоями и выщербленным паркетом. Диван, узкая кровать в углу, стол, старые венские стулья. Здесь давно никто не жил. Не готовил, не убирал. В узком шкафу валялись старые свитера, вытертые джинсы, рваные носки, грязные кроссовки… Окна мутные от грязи, все в мушиных точках.
Убила – и приходила сюда свечки палить, молиться, тихая такая… Тихонова… Подходит ей фамилия.
У нее пистолет откуда-то нарисовался, похоже? Но где же она его раздобыла?
Так, Седов, сказал он себе, успокойся, все! Какая же она убийца, если на нее ничего нет? Мотив… Деньги? Да парень мог просто исчезнуть, вот она потихоньку, не афишируя это, и прибирала денежки. Воспользовалась ситуацией. Да так многие бы сделали! К тому же он и сам-то не гнушался «пастись» у своей землячки, кормиться за ее счет, просить у нее деньги. Соседка ее по квартире, подружка, рассказывала, как он тянул с Татьяны деньги. Ишь собака… Господи, и это – люди?! И это – мужик?! Вместо того чтобы работать… Н-да, дела-а…
Прямо с улицы Бахрушина он поехал в супермаркет, где работала Тихонова. Забрал ее с рабочего места, кассу закрыли.
Разговаривал он с ней в машине. Задавал ей массу вопросов. Выяснил: да, пропал Виталий, а она стала забирать квартирные деньги. Она расплакалась и спросила, не преступление ли это, не посадят ли ее?..
– Зачем ты написала это заявление – мол, пропал Федор Белов?
На этот вопрос она так и не ответила. Разрыдалась с новой силой, у нее началась истерика. Седов уже совсем ничего не понимал!
– Кто такой этот Федор Белов?! – еле сдерживаясь, грозно спросил он.
– Я не знаю… – захлюпала она носом. – Я его… придумала!
– Ты что, дура полная?! Придумала Федора?! Но почему же ты не искала Виталия Белова? – заорал Седов.