— Ну и как тебе аудиенция?
— Хорошо, что вы меня подготовили, сэр. Все было так, как вы и предупреждали.
— Ты кивал и был послушным мальчиком?
— О да, сэр, и, похоже, я ему понравился, потому что он ставил меня в пример этому майору.
— По какому поводу?
— А вот этого я не понял…
Они вышли к парковке, где их ожидала машина с водителем.
Погода была хорошая, и не хотелось никуда торопиться.
— Он все время называл меня лейтенантом, сэр…
— Значит, тебе повезло, ведь в лучшем случае ты стал бы им только через год. Как приедем, пойду в строевую и потребую, чтобы на тебя начали оформлять документы, пока генерал ничего не забыл.
— Спасибо, сэр.
— На здоровье. Чего-нибудь по делу из него выудил?
— Все началось с этого Отто Тирбаха, сэр. Если узнать, кто его запустил, может, что-то и получится.
— Тирбаха запустил Блинт Лупареску, это уже известно точно.
— А он что говорит?
— Он не говорит, он отмазывается.
— А если его арестовать?
— Арестовать? А повод? На измену это не тянет, скорее всего, придурок вредит нам по глупости.
— А если частным образом? — улыбнулся Марсель.
— Как это?
— Ну, у вас же есть оперативники. Поставить им хорошей выпивки, взять ответственность на себя и захватить этого Лупареску. Пусть отвезут его в заброшенный сарай и бьют морду, пока не скажет правду. Если он сделал это по глупости — сразу признается.
Капитан Форт засмеялся и погрозил Марселю пальцем.
— А ты далеко пойдешь, Горнел. Может, неспроста тебе это лейтенантство в руки свалилось, а?
— Я буду стараться, сэр.
— Старайся. Ты что-нибудь слышал про полковника Танжера?
— Нет, сэр. А кто это?
— Один хороший спец. И очень независимый. Начальство его не любит, но считается с ним, поскольку обойтись без его услуг не может.
— А чем он нам может помочь?
— Я немного знаком с ним, но самое главное — у него полно информации по тардионским агентам в нашем регионе. Вот к нему мы и обратимся, когда более менее разберемся, с чем имеем дело.
49Звонкий металлический звук заставил Джека приоткрыть глаза и прервать удивительный и странный сон про кота — как будто бы они с ним вели разговор о курице.
Деталей Джек не помнил, но запомнил, как выглядел этот кот — совсем не так, как их Ренегат — короткошерстный, нервно-прыгучий, с подозрительным внимательным взглядом.
Собеседником Джека был кот высокой пушистости, серого дымчатого цвета.
Когда остатки сна улетучились, Джек открыл глаза шире и увидел рядом с собой поцарапанный журнальный столик, невесть как оказавшийся в расположении части. Поверх него в качестве скатерти были уложены три салфетки, а на них стояли три тарелки, два стакана и пластиковая хлебница.
И еще стеклянная, под хрусталь, сахарница с блестящей ложечкой в люке.
Нет, слово «люк» Джек отмел, все же это посуда, а не хозяйство Берта Тильгаузена.
«Ложечка в крышечке со специальным отверстием» — да, так значительно лучше.
Решив проблему, Джек улыбнулся, совсем как тот кот, с которым беседовал пару минут назад. Затем, по привычке, мысленно пробежался по самым неотложным делам на сегодня, и… оказалось, что таковые отсутствуют. Нету не только дел неотложных, но и вообще никаких. Джек ничего не помнил.
Это наблюдение его не испугало, а, напротив, позабавило. Сейчас он выйдет в коридор, встретит кого-то из знакомых, и они вместе над этим посмеются.
Джек выпростал из-под одеяла ноги, сел и обнаружил, что абсолютно наг, хотя обычно спал в трусах и майке.
Мало того, на правом бедре, на пояснице и левой лопатке он обнаружил здоровенные куски какой-то голубой ткани, которая была наклеена на него без единой морщинки и ощущалась, как вторая кожа.
— Ё-мое! — воскликнул Джек, разом вспоминая все, что с ним произошло за последнее время.
Он посмотрел на принесенный завтрак, где присутствовали все возможные варианты кормежки — две разные каши, два йогурта с разными фруктами, кофе с молоком и чай с лимоном и сахаром.
— Старость не радость, — непонятно к чему сказал Джек и решил, что такой завтрак может съесть только полноценный человек, а для этого следовало умыться.
Подойдя к шкафу, он открыл его и поразился: все его вещи были на месте. Ну почти на месте, некоторые стопки белья находились не там, где он обычно их клал, но и на этом спасибо, ведь он был готов жить в шалаше по соседству с казармой. Шутка.
В глазах ненадолго потемнело, но Джек встряхнул головой и, подхватив полотенце, трусы и зубную пасту с новой щеткой, выскочил в коридор, где было совершенно пусто. Джек без проблем добрался до умывалки, а спустя десять минут, бодрый и благоухающий мятой, снова оказался в коридоре.
— Опа! А ты кто такой? — спросил он, увидев незнакомое лицо.
— Рядовой Бойт, сэр. Ренди Бойт, — ответил тот, слегка оробев.
— Ренди, как ты относишься к гречневой каше с маслом?
— Вообще-то я полчаса как с завтрака, сэр.
— Но ты не выглядишь новобранцем, Ренди…
— Я понимаю, сэр. Одну порцию одолею без проблем.
— Ну тогда милости просим в мой люкс.
Джек распахнул дверь в кубрик, впустил гостя и, взяв стул, поставил поближе к журнальному столику, а сам вернулся на кровать.
— Вот твоя — гречневая с маслом, а это мне — рисовая…
— Любите рисовую, сэр?
— Ренди, убери это «сэр», а то я сблевану прямо в твою тарелку.
— Извините… Извини, брат!
— Это другое дело! — повеселел Джек и, выхватив из хлебницы кусок белой булки, принялся есть вприкуску с теплой рисовой кашей.
— Я возьму чай, сэр?
— Ренди!
— Ну да… Короче, так, камрад, чай мой, а ты как хочешь!
После этих слов Бойт с Джеком хохотали минут пять, пока, откашлявшись, не вернулись к завтраку.
— Я хочу, чтобы ты понял, Джек, нам про тебя здесь такого порассказали, что, увидев тебя вживую, хочется упасть на колени и ждать распоряжений, понимаешь?
— О да! У нас любят все приукрасить!
— Но я-то человек бывалый, я сразу въезжаю, что к чему, а наш молодой, Чилатс, так тот всему верит!
— Молодые самые доверчивые, — согласился Джек, налегая на кашу.
— Ну вот, например, гонят про то, что Джек Стентон, то есть ты, заказал гранатометы повесить на «таргар». Сам-то я этот «таргар» вживую не видел, только на картинке, но я понимаю, что пара гранатометов для него как вражеские фугасы. Одной пули или осколка достаточно, чтобы вся эта кавалерия превратилась в дым! Вот что про тебя брешут, Джек!
— Ну… вообще-то, Ренди, когда часто ходишь в рейды с большими машинами, а у тебя только пушка двадцать три миллиметра, начинаешь чувствовать себя каким-то статистом, понимаешь? Парнем, который записывает происходящее, но повлиять ни на что не может. И тоща появляется мысль, а что, если…
— То есть гранатометы на твоем «таргаре» — это не туфта? — уточнил Бойт, не попадая в рот ложкой.
— Желание быть полезным оказалось выше собственной безопасности.
— Так… — произнес Бойт, медленно пережевывая кашу. — То есть на твоем «таргаре» действительно стоят пехотные гранатометы?
— Ну да. По крайней мере стояли, пока я не попал в госпиталь арконов.
— Хорошо, тогда вот этот случай. Говорят, будто ты стрелял в арконских фламмеров из револьвера и всех их распугал! Ну уж это-то форменная туфта, разве не так?
Джек вздохнул. Ему казалось странным, что столь очевидные вещи требуют какого-то объяснения.
— Видишь ли, Ренди, люди куда шустрее роботов, что бы там ни говорили. И вот ты наводишь на них пушку, а они — шмыг и спрятались за бетоном. А по тебе сечет крупнокалиберный, который нужно подавить. Ты на него отвлекаешься, а эти опять выныривают, и у каждого на плече по трубе сто двадцать миллиметров, а то и все двести. Понимаешь, к чему я?
— Отступать надо, — резюмировал Бойт, завороженный ярко обозначенной картиной боя.
— В том-то и дело, что отступление одного — крах всего десанта. А ведь мы не землей пришли, нас грузовик сбросил и дожидается неподалеку, барражирует над ямой, понимаешь?
— Нет.
— Шаг в сторону, камрад, и враг порежет твой транспорт, значит, ты уже никуда не денешься, понимаешь?
— Хреново это. Совсем никакого выхода.
— А выход есть — мой револьвер на цепочке. Я толкаю ногой дверцу, выставляю руку и кладу мерзавцев, как в тире, — бах, бах, бах, бах! Понимаешь?
— Вот это да! Разве такое возможно?
— Наверное, нет, но в бою возможно, Ренди.
— Ну, блин! — Бойт закинул в рот последнюю ложку гречневой каши и откинулся на спинку стула, задумчиво прожевывая. — Совсем ты меня загонял, выходит, все про тебя правда?
— Я не знаю, что тебе рассказывали.
— Не, ну я и сам вижу, что правда, а это даже хорошо, что все так получилось, я ведь опасался, что меня в роте за дурачка держат.
— Я не знаю, что тебе рассказывали.
— Не, ну я и сам вижу, что правда, а это даже хорошо, что все так получилось, я ведь опасался, что меня в роте за дурачка держат.
— Молодец. А теперь что понял?
— Теперь понял, что я сам себя за дурака держал. Смешно даже.
50После завтрака в компании Ренди Бойта Джек почувствовал себя в порядке и, проверив, как держатся пластыри, надел новое обмундирование и пошел осматриваться.
Погода была хорошая, по небу плыли белые облака. В городке бросились в глаза более густая и более зеленая, чем на прежнем месте, трава, крепкие деревца и кустарники, которые были посажены примерно в тех же местах, что и во всех других городках, где бывал Джек. Воздух здесь имел другой запах, в нем было больше сырости, больше ароматов земли и травы, чем на прежнем месте, где пахло пылью, горькой полынью и машинным маслом. Впрочем, маслом, как обычно, пахло из техпарка, двор которого был им просто залит. Здесь с этим оказалось не лучше, но на прежнем месте солнце раскаляло политый маслом двор так, что он благоухал на весь городок, а здесь было прохладнее.
Именно в парк Джек намеревался наведаться в первую очередь, чтобы повидаться с Бертом Тильгаузеном и выяснить судьбу «таргара». По пути ему то и дело попадались знакомые, которые радостно приветствовали его, поздравляли с возвращением и так крепко жали руку, что она скоро стала побаливать.
В парке было хорошо и привычно — механики бегали из ангара в ангар, таскали на тележках неподъемные агрегаты, ругались, смеялись, а по монорельсам, скрипя несмазанными колесиками, выкатывались платформы с электрическими лебедками.
— Джек, ты уже оклемался?! — воскликнул выскочивший из ангара Тильгаузен.
— О, Берт! — обрадовался Джек, и они обнялись.
— А я вчера к тебе даже не стал подходить, была такая толчея, а ты так измотался в бегах…
— Измотался, — кивнул Джек. — Но сегодня уже в порядке. Док Брике поставил меня на ноги.
— Ну а в двух словах, как ты и где оказался?
— В двух словах — нашли в бессознательном состоянии, комбинезон был без опознавательных знаков, поэтому арконы забрали к себе. Сначала разыгрывал потерю памяти, потом сбежал. Наткнулся на «грея», запрыгнул в кабину, и вот я тут.
— Больно ловко у тебя по рассказам-то получается! — засмеялся Берт.
— Ты сам просил в двух словах…
— А мы туг все верили, что ты вернешься. И «таргара» твоего не бросали. Хочешь посмотреть?
— Конечно, хочу, я сюда за этим и пришел. А где мой трофейный?
— Там, в дальнем боксе отстаивается. «Греев» у нас в избытке, так что до него очередь не скоро дойдет, сейчас в ходу «гассы». У нас на них всегда дефицит. Да ты сам знаешь, что я тебе рассказываю.
Заметив какого-то механика, тащившего жестяную коробку, Берт прервался и крикнул:
— Ты куда это несешь?
— Пегас клепки наштамповал, велел в печку на отпуск отнести…
— А какие клепки, десятки?
— Нет, двенадцатые…
— А когда он собирается десятки штамповать, второй день обещает?
— Сэр, я ничего не знаю, я вообще подшивку делаю на четвертом стапеле. Он уже не едет совсем, ролики завалились…
— А кто четвертый стапель у предыдущей смены принимал?! Клорикс?
— Клорикс, сэр, только я вам этого не говорил. Можно я уже пойду?
— Иди… — досадливо отмахнулся Тильгаузен и вздохнул. — Прямо диверсанты какие-то, честное слово, а не боевые камрады… Ну ладно, идем, покажу тебе твоего красавца, уверен, ты его узнаешь.
51Джек узнал бы своего боевого друга и в более разобранном состоянии, но то, как выглядел сейчас «таргар», заставило его улыбнуться через силу.
Корпус машины был вывешен на талях, опоры и манипуляторы валялись у стены, и к ним еще не приступали — слишком много времени отнимал корпус, на котором виднелся широкий шов, частью зачищенный и зашлифованный.
— Не переживай, Джек. Радуйся, что не видел, как все это выглядело, когда нам его привезли с поля. Я плакал, честное слово, плакал, глядя на этот ужас, и даже не представлял, что с тобой произошло. Первая мысль — тебя просто испарило, прямое попадание снаряда большого калибра, и взрыв внутри кабины, такое часто бывает. Но когда заглянули внутрь, поняли, что это не так, внутри все было целым. И тогда у нас появилась надежда, что ты уцелел.
— Спасибо тебе, Берт…
— За что, приятель?
— За то, что верил, что я вернусь.
— Тут все верили… — отмахнулся Берт и отвернулся, чтобы скрыть проступившие слезы. Потом откашлялся и, снова нацепив улыбку, повернулся к Джеку.
— Самое главное, приятель, не железо, мы его поправим, сам знаешь, здесь работают специалисты высшего класса. Самое главное — это перспектива, развитие, понимаешь? Стой здесь, сейчас я тебе покажу…
С этими словами Тильгаузен нырнул в свою каморку и, немного пошумев там, разбрасывая железки, вышел с двумя большими, похожими на трубы конструкциями.
— Что это, как ты думаешь?
Джек силился понять, но до него не доходило.
— Пощупай, прикинь, куда эта штука могла бы пригодиться…
Джек взялся за край трубы, потер ее пальцами.
— Похоже на керамическую броню дэ-шесть.
— Правильно мыслишь! Мы сами сварили и закрепили, теперь даже на дэ-семь потянет.
— Похоже на кожух… Защитный кожух!
— Теплее, Джек, теплее, — улыбался Тильгаузен. — Но куда годятся такие небольшие защитные кожухи, Джек, тем более что их два?
— На гранатометы? — неуверенно произнес Джек.
— На гранатометы! Правильно! Вот тут впереди еще будут шторки, так что твои гранатометы на ушах «таргара» будут закрыты, и никакие пули и осколки им теперь не страшны! Можешь смело атаковать арконов!
— Здорово, Берт! — воскликнул Джек, и они снова обнялись. Джек уже прикидывал, какие выгоды сулит эта доработка, и вспомнил, как нервничал, атакуя противника, который бил по нему из бортовых крупнокалиберных пулеметов. Тогда лишь чудо спасало его от детонации, а теперь будет спасать прозорливый гений Берта Тильгаузена.
— Ой, а что это такое? — спросил Джек, услышав звук, который стал заглушать шум электромолотков, точильных кругов и особенно шумных клепальных автоматов.
— Так, ё-мое, это же «середняк» с нашим десантом возвращается, как я мог забыть?!
И они выскочили из ангара, как и три десятка механиков, побросавших работу и вышедших встретить боевую смену.
52«Середняк» заходил со стороны солнца, и никто, кроме Джека, не заметил, что из-под сорванного люка под левым шасси вырывается пламя и белый, перемежающийся зелеными искрами, дым.
— Пожарный расчет на площадку! Четвертая степень опасности! — заорал Джек, действуя как автомат.
Услышав команду, дюжина механиков, составлявших две пожарные команды, рванулись к стеллажам, и через десять секунд по двору техпарка зазмеились рукава шлангов, а на пожарных столбах взревели пенные генераторы.
Пена ударила в землю задолго до посадки геликоптера, но пилоты с облегчением перевели дух — их проблемы видели и их встречали.
— На одном моторе идет! — закричал кто-то позади Джека.
«На одном», — согласился тот, видя, как болтает корпус транспорта от нехватки тяги.
Геликоптер жестко ударился о землю, его чуть повело в сторону, но пилоты вовремя сбросили обороты, и ошметки пены взлетели в воздух, когда пенные генераторы дали полную мощность.
Гора пены быстро затопила геликоптер до половины, потом генераторы отключились, и стало видно, что возгорание ликвидировано.
Не испугавшись растекавшейся жижи, Джек сам полез под днище и лично убедился, что очаги погашены, а заодно обнаружил, что корпус вертолета продырявлен в нескольких местах и обшивка сильно посечена осколками.
После этого Джек выбрался из-под транспорта и перевел дух.
— Эй, я тебя совсем потерял! — услышал он голос военфельдшера Брикса. — Я уж думал, ты снова пропал, разве можно так пугать своего дока?
— Извините, док, вы так хорошо меня починили, что я уже в полном порядке.
В этот момент стали размыкаться замки, высвобождая боевые машины из зажимов.
Первым, короткими шажками, из-под брюха десантной машины выбрался «чино», на котором не было живого места. Он был весь покрыт ссадинами от осколков и подпалинами от взрывчатки, однако его навесная броня осталась целой.
За ним показался «гасс». На нем обнаружились две подпалины, и обе оказались следами от бронебойных снарядов. Щит навесной брони был расколот в двух местах, тем не менее «гасс» вышел своим ходом, без дыма и хромоты.
Третьим показался «грей». Этот не пострадал совсем, но больше других был разукрашен травяным соком, остатками веток и кустарников, оставивших в его узлах целые букеты.
Из кабины геликоптера выбрались два пилота и пошли по опадавшей пене, исследуя корпус машины. Тем временем прибывшие с задания роботы встали на разгрузку, опустили кабины, и их пилоты выбрались наружу.