Они вернулись в Англию – не без приключений, поскольку по пути умудрились отстать от поезда и нагонять его на такси. К счастью, Розалинда выздоровела, жизнь снова наладилась, а вскоре, к радости Агаты, и Макс приехал в гости…
Делать вид, что ты что-то знаешь, труднее, чем это узнать.
Летом 1930 года Макс Мэллоуэн сделал Агате Кристи предложение.
Сначала она была в шоке, потому что как-то не думала об этом, да и вообще не собиралась больше выходить замуж. К тому же Макс был младше ее на пятнадцать лет – что подумают люди?
Действительно, ее родня встала на дыбы. И причина была именно в возрасте. Со всех остальных сторон Макс был подходящей кандидатурой – из приличной семьи, серьезный, с хорошей профессией. Но он учился в колледже на одном курсе с племянником Агаты, Джеком! Ни Джек, ни Мэдж не могли с этим смириться. Они считали его сухим скучным карьеристом, нацелившимся на доходы Агаты от писательской деятельности (а они были уже немалые).
Зато Розалинда отнеслась к такой перспективе достаточно равнодушно, даже заметила, что из всех поклонников матери этот ей нравится больше всех, потому что играет с ней в теннис, и его любит их собака.
В конце концов и сама Агата стала находить больше аргументов за, чем против: «Да, он намного моложе меня, но у нас так много общего. Он тоже не любит веселых вечеринок и танцев – с другим молодым человеком мне было бы трудно держаться на равных, но не с Максом. А по музеям я могу ходить не хуже любого другого».
Осенью того же года они поженились и прожили вместе сорок шесть лет, до самой смерти Агаты.
Мой муж – археолог, для него женщина чем старше, тем интереснее.
После свадьбы Агата с Максом отправились в путешествие по Югославии и Греции.
Все шло прекрасно, они наслаждались греческими храмами и вообще были в полном восторге от поездки, но внезапно Агата слегла с тяжелым кишечным заболеванием. Дело осложнялось тем, что Макс был обязан уехать, чтобы подготовить дом для археологической экспедиции и, главное, «обеспечить строительство новой столовой и ванной для Кэтрин», которая, как уже говорилось, заправляла на раскопках всем и всеми.
Агата настояла, чтобы он поехал, а не мучился чувством невыполненного долга. Сама она осталась отдыхать и поправляться. Макс все время слал ей телеграммы, а ванну от раздражения сделал такой тесной, что все равно ее потом переделывали.
Конечно, Агата продолжала писать, ну а Макс мужественно взялся читать ее книги, хотя никогда не интересовался детективами, да и вообще беллетристикой. «В качестве моего мужа, он стоически выполнял эту обязанность… – посмеивалась Агата. – В конце концов эта добровольно возложенная им на себя повинность ему даже понравилась». Сама она продолжала относиться к своему занятию не слишком серьезно, хотя оно было основным источником доходов их семьи: «Когда я заполняла анкету и добиралась до графы «род занятий», мне и в голову не приходило написать что бы то ни было, кроме освященного веками: «Замужняя дама». Я была замужней дамой, таков был мой статус и род занятий».
Человеческая природа везде одинакова.
Агата Кристи говорила, что после второго замужества писала книги в основном «урывками, между делом».
«У меня никогда не было собственной комнаты, предназначенной специально для писания, – вспоминала она в автобиографии. – Впоследствии это создало массу неудобств, поскольку любой интервьюер всегда первым делом желал сфотографировать меня за работой. «Покажите, где вы пишете свои книги».
– О, везде!
– Но у вас наверняка есть постоянное место, где вы работаете.
У меня его не было. Мне нужен был лишь устойчивый стол и пишущая машинка». К тому времени она в основном писала на машинке, хотя по традиции первую главу всегда записывала сначала от руки. Машинку она перетаскивала туда, куда хотела, как сейчас делают с ноутбуками – то на столик в спальне, то на обеденный стол, то еще куда-нибудь.
«Домашние обычно замечали приближение у меня периода писательской активности: «Глядите, миссис снова села на яйца»… – шутили они. – Они всегда знали, когда я была «на сносях», смотрели на меня с ожиданием и убеждали закрыться где-нибудь в дальней комнате и заняться делом.
Многие друзья удивлялись: «Когда ты пишешь свои книги? Я никогда не видел тебя за письменным столом и даже не видел, чтобы ты собиралась писать». Должно быть, я вела себя, как раздобывшая кость собака, которая исчезает куда-то на полчаса, а потом возвращается с перепачканным землей носом».
Разговоры изобретены для того, чтобы мешать людям думать.
В 1928 году по роману «Убийство Роджера Экройда» был поставлен спектакль «Алиби».
Адаптировал роман для сцены популярный драматург и режиссер Майкл Мортон. Увидев первый вариант, Агата Кристи была в ужасе – Пуаро сделали молодым красавчиком, в которого влюблялись все встречные девушки. После долгих препирательств ей удалось отстоять своего прежнего Пуаро, но пришлось пожертвовать своей любимой героиней – сестрой доктора, Кэролайн, которую сделали молодой девицей и придумали ей роман с Пуаро.
Спустя много лет Агата описала похожие споры между драматургом и писателем в романе «Миссис Макгинти с жизнью рассталась». «Вы не представляете, какая это мука, – жаловалась ее героиня миссис Оливер, – кто-то берет твоих героев и заставляет их говорить то, чего они никогда бы не сказали, делать то, чего они никогда бы не сделали. А начинаешь возражать, в ответ одно: «У театра свои законы»… А молодой драматург ей отвечал: «Ариадна, дорогая, ведь я уже все вам объяснил. Это не книга, дорогая вы моя, а пьеса! Значит, зрителя нужно развлечь, дать ему что-то романтическое. И если мы создадим напряжение, антагонизм между Свеном Хьерсоном и этой – как ее зовут? – Ингрид… понимаете, получится, что они вроде и противны друг другу, но в то же время их друг к другу безумно тянет…»
В финале этого романа Агата Кристи мстительно сделала драматурга безжалостным убийцей. А в жизни стала писать пьесы сама, никому больше не доверяя.
Как обычно бывает стыдно мужчинам, когда женщины загоняют их в угол.
В 1931 году Агата Кристи побывала в СССР.
Она навещала мужа на раскопках, а потом они вместе вернулись в Англию, но почему-то в этот раз через Советский Союз, хотя там даже ни одного британского консульства не было. В своих мемуарах она никак не комментировала такой странный выбор маршрута.
Из Багдада в Персию они добрались на самолете одной из первых гражданских авиалиний – одномоторном с одним пилотом. Неудивительно, что пассажиры чувствовали себя отчаянными храбрецами.
Потом они сели на пароход до Баку, хотя все знакомые их дружно отговаривали и пугали всякими ужасами. Ничего из этих ужасов не сбылось, но путешествие и правда оказалось странным. «Взойдя на борт, обнаружили такое разительное отличие от Персии и Ирака, какое трудно себе представить, – писала потом Агата Кристи. – Во-первых, на пароходе было безупречно чисто, как в больнице, как в настоящей больнице. В каютах стояли высокие железные кровати, на них лежали жесткие соломенные тюфяки, покрытые чистыми простынями из грубой хлопковой ткани; в каждой каюте был простой жестяной кувшин и таз. Члены корабельной команды напоминали роботов – все под два метра ростом, светловолосые, с безразличным выражением лиц. Они обращались с нами вежливо, но так, словно на самом деле нас там не было…
Баку очень напоминал Шотландию в воскресный день: никаких уличных развлечений, большинство магазинов закрыто, в двух-трех открытых – длинные очереди. Люди терпеливо стояли за какими-то непривлекательными товарами».
Женщина, напичканная политикой, похожа на чучело, вроде детской лошадки.
Существует версия, что Макс Мэллоуэн был британским шпионом.
Правда, она держится всего на двух моментах – выборе им странного маршрута через СССР и особенностями их с Агатой пребывания в Батуми.
В Баку не было ничего необычного – их встретил представитель «Интуриста», и они все время были под его присмотром. Билеты до Батуми Агата купила сама – люди в очереди у кассы пропустили ее вперед. Она, кстати, вообще отметила, что люди в Баку были очень вежливые, улыбчивые и доброжелательные.
В поезде с ними оказался человек, говоривший по-немецки – возможно случайно, а возможно и нет. А вот в Батуми, по словам Агаты Кристи, их никто не встретил, и они несколько часов мотались по городу в поисках гостиницы. Безо всякого сопровождения. Не просто странно, а очень странно для Советского Союза 30-х годов.
На следующий день они также самостоятельно отправились искать корабль, на который у них были билеты, побродили по городу и вернулись в гостиницу, где им, разумеется, тут же дали провожатого и даже говорившего по-французски. Правда, как раз в этом не было ничего странного – он был из «бывших». «Всю дорогу он ворчал на правительство, – вспоминала Агата Кристи, – и мы начали немного нервничать, поскольку вовсе не желали критиковать власти страны, где не было даже английского консульства, которое могло бы, случись что, вызволить нас из беды».
На следующий день они также самостоятельно отправились искать корабль, на который у них были билеты, побродили по городу и вернулись в гостиницу, где им, разумеется, тут же дали провожатого и даже говорившего по-французски. Правда, как раз в этом не было ничего странного – он был из «бывших». «Всю дорогу он ворчал на правительство, – вспоминала Агата Кристи, – и мы начали немного нервничать, поскольку вовсе не желали критиковать власти страны, где не было даже английского консульства, которое могло бы, случись что, вызволить нас из беды».
В конце концов супруги Мэллоуэн благополучно покинули СССР. А вот вопрос, что они там делали, занимает любителей конспирологических теорий до сих пор.
Чуть-чуть злословия придает жизни пикантную остроту.
Свои книги Агата Кристи обдумывала много лет.
Из-за этого она обычно даже не помнила, когда был написан тот или иной роман – в ее голове они существовали задолго до того, как воплощались на бумаге. «Идеи возникают у меня в голове в самые неподходящие моменты, – говорила она, – когда иду по улице или с пристальным интересом рассматриваю витрину шляпного магазина. Вдруг меня осеняет, и я начинаю соображать: «Как бы замаскировать преступление таким образом, чтобы никто не догадался о мотивах?» Конечно, конкретные детали предстоит еще обдумать, и персонажи проникают в мое сознание постепенно, но свою замечательную идею я тут же коротко записываю в тетрадку.
Пока все чудесно – но потом я непременно теряю тетрадку».
Потеря тетради не была трагедией – если сюжет уже сложился в голове, Агата Кристи обходилась без набросков. Если же идея еще не оформилась, то она ее благополучно забывала, а когда через несколько лет находила старую тетрадь, сочиняла на основе старых записей что-то совершенно другое.
Идеи она брала повсюду. Так, например, оригинальное алиби для романа «Смерть лорда Эджвейра» она придумала, посмотрев спектакль, где актриса мгновенно перевоплощалась из одного образа в другой. Неудивительно, что ее не мучил страх исписаться, преследовавший многих писателей: «Писание книг – моя постоянная, надежная профессия. Я могла придумывать и кропать свои книжки, пока не спячу, и никогда не испытывала страха, что не смогу придумать еще один детективный сюжет».
Женщины не умеют ждать, помните об этом.
Кроме Пуаро и мисс Марпл у Агаты Кристи было еще несколько постоянных персонажей.
Некоторые из них играют вспомогательную роль – это Гастингс, инспектор Джепп и мисс Лемон, которые обычно выступают в качестве «свиты» Пуаро. Но суперинтендант Баттл, полковник Рейс, супруги Бересфорды (Томми и Таппенс) и в какой-то степени миссис Оливер – вполне самостоятельные детективы.
Все они, кроме миссис Оливер, были придуманы очень рано, еще тогда, когда Агата Кристи работала на «Бодли Хэд».
Первыми появились Томми и Таппенс, ставшие героями второго написанного Агатой Кристи романа «Тайный враг». Время от времени Агата Кристи к ним возвращалась, и последняя книга с ними вышла за три года до ее смерти. Томми и Таппенс не оставались неизменными как Пуаро и мисс Марпл, они были ее ровесниками и вместе с ней взрослели, рожали детей, а потом старели.
Потом в «Мужчине в коричневом костюме» появился агент британской разведки, мужественный и привлекательный полковник Рейс. Впоследствии он еще в двух романах помогал Пуаро и в одном искал преступника сам.
И наконец в «Тайне замка Чимниз» вел расследование суперинтендант Баттл – единственный из детективов Агаты Кристи, занимавшийся не частной практикой и не любительским сыском, а служивший в полиции. Он стал героем пяти романов, в одном из которых – «Карты на стол» – действовал вместе с Пуаро и Рейсом.
Ложь открывает тому, кто умеет слушать, не меньше, чем правда. А иногда даже больше!
В некоторых детективах Агаты Кристи появляется ее самопародия, миссис Оливер.
Ариадна Оливер – знаменитая писательница детективов, которая обожает яблоки, изъясняется немного косноязычно и известна всем благодаря огромному количеству романов про сыщика-иностранца. Агату Кристи в этом шарже не узнал бы только слепой.
Впервые миссис Оливер выведена в романе «Карты на стол» (1936), где сходится за бриджем с Пуаро, инспектором Баттлом и полковником Рейсом. А всего она появлялась в семи романах и двух рассказах.
Миссис Оливер постоянно рассуждает о трудностях писательского ремесла, часто уносится мыслями в дебри своего очередного романа и временами так запутывается в придуманной интриге, что не знает, как выпутаться. А еще она жалуется на дотошных читателей, которые любят выискивать в ее романах ошибки.
В «Картах на стол» она произносит целый монолог: «Вообще-то говоря, я ничуть не забочусь о точности деталей. Не вижу большой беды, если немного напутала в титулах полицейских, назвала автоматическое ружье револьвером, вместо «фонограф» написала «диктограф» и описала яд, от которого герои книги умирают, произнеся одну лишь предсмертную фразу. Уж что, на мой взгляд, действительно важно, так это количество жертв! Если действие становится скучноватым, то еще немножко крови наверняка внесет оживление. Если кто-то что-то хочет рассказать, его убивают первым. Нечто подобное встречается во всех моих книгах, конечно, приправленное каждый раз чем-нибудь новеньким».
Никто не ссорится со своим хлебом с маслом.
Агата Кристи придавала большое значение моральным вопросам в своем творчестве.
Аморальность была для нее совершенно неприемлема, и она считала это совершенно естественным. «Детектив – рассказ о погоне; в значительной мере это моралите – нравоучительная сказка: порок в нем всегда повержен, добро торжествует, – говорила она. – Во времена, относящиеся к войне 1914 года, злодей не считался героем: враг был плохой, герой – хороший, именно так – грубо и просто. Тогда не было принято окунаться в психологические бездны. Я, как и всякий, кто пишет или читает книги, была против преступника, за невинную жертву».
А на склоне лет она сетовала: «Кто бы мог подумать, что настанут времена, когда книги о преступлениях будут провоцировать тягу к насилию и приносить садистское удовольствие описаниями жестокости ради жестокости? Резонно было бы предположить, что общество восстанет против таких книг. Ничего подобного – жестокость стала сегодня вполне заурядным явлением».
Беспокоила ее и набирающая популярность тенденция оправдывать негодяев: «Никто не чувствует смертельной муки жертвы – все жалеют убийцу: ведь он так молод. Почему его не казнят? Мы ведь убиваем волков, а не пытаемся научить их мирно ладить с ягнятами». Воспитанная в суровые викторианские времена, пережившая две мировые войны, королева детектива не была заражена гуманностью ради гуманности и стремлением всех оправдать. И в ее романах преступники никогда не уходили от наказания.
Жертвы интересуют меня больше, нежели преступники.
В 1932 году Агата Кристи отправилась с мужем на раскопки в Ниневию.
В этот раз для них обоих многое было в новинку, потому что Макс перешел из экспедиции Вули в экспедицию Кэмпбелл-Томпсона, так что пришлось привыкать к странностям нового начальника.
Агата Кристи стойко переносила бездорожье, тяжелый климат и постоянную занятость мужа. Единственная «роскошь», которую она себе позволила на раскопках – это купить хороший дорогой стол: «Писать книжки – моя работа, – говорила она, – для которой требуются соответствующие орудия: машинка, карандаш и стол, за которым можно сидеть».
Уезжала она оттуда вполне довольной: «В первый же сезон жизнь на раскопках мне понравилась необычайно. Я полюбила Мосул; искренне привязалась к Си-Ти и Барбаре; успешно завершила убийство лорда Эджвейра и преследование его убийцы».
Впечатление подпортило только знакомство накануне отъезда из Багдада с очаровательным любезным немецким директором Багдадского музея древностей. Когда при нем упомянули о евреях, он резко изменился в лице и сказал: «Возможно, у вас евреи не такие, как у нас. Они опасны. Их следует истребить! Ничто другое не поможет!»
«Я уставилась на него, не веря своим ушам, – вспоминала Агата Кристи. – Но он имел в виду именно то, что сказал. Тогда я впервые столкнулась с ужасом, который позднее пришел из Германии. Для тех, кто много путешествовал, думаю, кое-что было ясно уже тогда, но обыкновенным людям в 1932–1933 годах явно недоставало способности предвидеть».
Есть вещи, которые – когда в конце концов убеждаешься в них – повергают в отчаяние.
В 1932 году Макс Мэллоуэн впервые рискнул провести собственные раскопки.