– Нет, – мне становится дурно от понимания, что сам заварил эту кашу. – Там потайная кнопка есть. И это не кинжал. Это вибронож. Такие делали перед Упадком.
Рыжий уважительно качает головой:
– Учёный! Наверное, до фига знаешь.
– Знаю! – огрызаюсь в ответ. – К примеру, что дорога нам в Московию закрыта…
Но он меня не слушает. Идёт к химере, которая вновь обратилась в дерево, вытаскивает из-под неё ботинки и приносит их мне.
– А мне по фигу! – говорит Рыжий. – Я начало Тьмы ищу. Если хочешь, иди рядом.
Обуваюсь и вздрагиваю от сырости в ногах. Кажется, меня сейчас вырвет: ведь это был пот дружинника, которого Рыжий зарезал.
Или прибил дубинкой.
– Пожалуй, я с тобой, – говорю. – Вот только что мы жрать будем, Рыжий? И пить?
А он смеётся:
– Чудак! Это же Поле! Оно и кормит, и поит. Нужно только знать, с какой стороны к столу подойти. И как попросить.
– Но ты-то знаешь?
Кажется, у меня дрожит голос. Рыжий бросает мне лепиху охранника, пояс и дубинку.
– Ты тоже узнаешь, – говорит он. – Если, конечно, жить захочешь…
7. РЫЖИЙ ХОНДА
Да, братцы. Добрые дела – это, я вам скажу, не портки на солнце сушить.
Навязался же этот деп на мою голову!
Поначалу я даже обрадовался: четыре глаза лучше двух. Но когда через час взмок от неуклюжести Каина – проклял всё на свете. Прёт, не разбирая дороги. И ничего ему не указ. Когда он во второй раз в термитник угодил, я попросил его дышать мне в затылок. Шаг в шаг, след в след…
Ага! Так он на каждом десятом шаге об меня спотыкаться начал. То кусты шевелятся, то корневище за ним погналось. А потом упал на меня: на ровном месте споткнулся. Весело вам, да?
В болото такое веселье!
А торопился я, потому что хотел подальше уйти от города. На случай погони там, или какого преследования. Мало ли? И растительность моему желанию вполне способствовала: трава была невысокой и редкой. Видимо, здесь совсем недавно ураган отутюжил. Но ведь с этим гражданином «шире шаг» только под барабан и по асфальту… он так разволновался от нашей свободы, что в любую минуту мог в обморок хлопнуться. Или ногу сломать.
– Давай-ка, Каин, поужинаем, – сказал я после пяти часов движения. – Скоро отбой, самое время перекусить.
– Не хочу я ужинать, – ответил он с достоинством. – Скорее, наоборот… подождёшь? Надо бы шлак откинуть.
Забавный малый. Надо же, как дипломатично выразился: «шлак откинуть». Сразу видно, в школе учился. Я остановился: справа малинник, слева крапива. В километре, не дальше, по ходу движения зеленела рощица. Отсюда, конечно, не разобрать, но деревья кажутся настоящими. Вряд ли вот так, с ходу, на химер нарвёмся…
Я взмахнул дубинкой – хорошо! – тяжёлая. И вдруг увидел, что напарник мой недалёкий, цивилизацией ушибленный, уже возле малинника. Вот-вот в заросли войдёт.
– Стой! – закричал я. – Стой, дурак! Сожрёт!
Услышал он меня. Замешкался. А кустарник не сдержался: дёрнулся навстречу. Каин отпрянул, на задницу упал. Малинник клейкие побеги на него набросил, ноги опутал, к себе потянул.
Ох и завизжал этот парень!
А потом он меня удивил: лёжа на спине, разломил дубинку, и на обеих половинках клинки засверкали. Одно лезвие выронил, зато вторым в момент освободился. Я-то уже рядом был. Видел, как он усики отсекал. Вот только близко подходить не решился: человек с оружием – вопрос сложный, легко ошибиться. Особенно в Чистом Поле…
– Эта штука на меня кинулась! Почему не сказал?
– Ты о лезвиях тоже помалкивал, – напомнил я, поднимая брошенный им клинок. – В дубинке ещё что-нибудь припрятано?
– Больше ничего, – пробурчал он. Но я видел, что он уже пришёл в себя и хорохорился больше от пережитого страха, чем от злости. – Если бы ты сказал о кустах, ни за что бы к ним не подошёл.
«Если бы ты сказал о клинках, – подумал я, – ни за что не пустил бы тебя за спину».
– Кто же знал, что ты в малинник попрёшься?
– А куда? В бурьян, что ли?
Я бросил взгляд на крапиву и заскучал. Исчезли последние сомнения в том, что гражданин умрёт в ближайшие два-три отбоя.
– Нет, – сказал я. – В крапиву было бы ещё хуже. В Поле это не так делается.
– А как ЭТО делается в Поле? – скривился Каин.
– Для начала давай-ка отойдём от малинника.
Он посмотрел на кусты и попятился.
– А теперь покажи этот фокус с дубинкой. Только медленно! С платком я не справился.
Оказалось, нужно было одновременно надавить на скрытые под упругой поверхностью кнопки, расположенные на обоих концах оружия. Лезвия прятались в ножнах-рукоятях встречным надавливанием до щелчка.
– Так что там с уборной? – напомнил Каин, приплясывая.
Я дважды разобрал-собрал его дубинку и только тогда посоветовал:
– Вот прямо здесь и садись. Только дерьмо нужно прикапывать. Чтоб по его запаху никто на наш след не вышел. Грунтом-пылью забросай и травой укрой…
Я отвернулся и «разломил» дубинку. Отличная сталь! Отблески солнца заставляют болезненно щуриться. Лезвие отливает голубой волной, и кромка заточена чисто, без царапин. Было бы чуть изогнуто – хорошая замена серпам. Только рукоять чересчур длинная, почти древко! И к прямым клинкам придётся приспосабливаться…
Сзади завозился Каин. Чуть обернувшись, я разглядел у него в руке широкий лист лопуха.
– Только не вздумай чистить этим задницу. Если, конечно, не хочешь подсадить клеща в кишечник.
– А чем? – заволновался Каин. – Чем чистить?
– Если заранее чистый лист не выпаривал, то лучше майкой.
– Майкой?! – В его голосе послышалось негодование культурного человека. – Шутишь?
– Подумаешь… После отбоя будем переходить реку. Пока до середины доплывёшь, само отстирается. И не натрёшь ничего.
На самом деле мои пояснения ничего не значили. Что Каина нужно срочно вернуть в город, я уже понял. Но как это сделать? Не возвращаться же самому?
– А какого депа ты за мной увязался? – спросил я, когда он оправился и мы двинулись дальше. – Я ведь далеко иду. Очень далеко.
– Ты меня пригласил.
– Пригласил? – Я задумался. Пожалуй, некоторые мои слова и вправду можно было принять за приглашение. – Я ошибся, Каин. Мне и в голову не приходило, что ты такой неприспособленный.
Он попытался что-то ответить, но я продолжил:
– Ещё не поздно повернуть. Если прямо сейчас пойдёшь обратно – будешь жить.
– Глупости. Жить или умирать, не мы решаем.
– Надеешься на своего Бога?
– Это и твой Бог, Рыжий. Это Он думает, кем тебе быть: странником или трупом.
Я ухмыльнулся и промолчал: не ссориться же по таким пустякам?
– У меня было место в лавке, – продолжал Каин. – Были соседи, приятели. Меня уважали. Но вот Бог сделал так, что теперь мне нужно идти. Если я вернусь, меня убьют. Поэтому я пойду с тобой.
– У вас есть Переходы, – напомнил я, вглядываясь в неясные тени приближающейся рощи. – Забейся в какую-нибудь дыру. Начни всё сначала. А в Поле тебе жизни не будет. Я не могу за тобой всё время присматривать.
– Фигня! Я из народа скитальцев. У меня врождённые способности. Всё будет в порядке!
Он провалился по колено в грунт, но я успел подхватить его под локоть. Так что обошлось испуганным «ох!» и очередной порцией моих сомнений в его «способностях».
Присмотревшись к норе, в которой побывала нога моего спутника, я вспомнил, что собирался ужинать.
– Сейчас будем охотиться, – сказал я, усаживая Каина. – Просто смотри на рощу и говори.
– О чём говорить? – забеспокоился он, оборачиваясь, когда я зашёл ему за спину.
– Смотри на рощу! – прикрикнул я, и он послушно отвернулся. – И говори что хочешь. К примеру, как получилось, что заточка не пробила макинтош дружинника?
– Так ведь фандр! – Каин пожал плечами. – Ткань-непробивайка!
Я остановился в двух шагах за норой. Каин сидел метрах в десяти и производил достаточно шума, чтобы заинтересовать любого обитателя подземного жилища. Я надеялся, что из норы выползет не химера, а что-нибудь съедобное. Нора никак не пахла, и это крепило мои надежды. Известные мне химеры обладали резким запахом, который даже отвратительным не назовёшь, скорее чужим, чуждым нашей природе.
– …Привозят купцы, вроде Пека, – «шумел» Каин. – Купцов этих чуть больше десятка. К Перевалу везут обычные ткани: одежду, ковры, полотенца, покрывала… там что-то с этими вещами делают и возвращаются с тем же барахлом, только уже с фандровыми свойствами. Самый ходовой товар – непробивайка. За неё больше всего денег дают. Но есть леталки, как твой платок, только большие, огромные. Двигаются ненамного быстрее скорохода, зато над землёй. Ещё есть кухонные ткани: заворачиваешь грязную посуду, а когда развернёшь – сияет, как новенькая. Есть печи: заворачиваешь холодный чайник, разворачиваешь – кипяток!
Края норы дрогнули, небольшие камешки сдвинулись и упали вниз. «Что-то быстро, – подумал я. – Химера?»
– …Хамелеоны, крепости, перины. Ходят слухи о «длинной руке»: человек засовывает руку в фандровую трубу, и его ладонь оказывается за тыщу километров! И «оттуда» можно вещи всякие таскать. Эх! Мечта! Только враки это всё. Потому что владельцу такой полезной вещи проще язык себе отрезать, чем о своём сокровище проболтаться. А если все молчат, откуда слухи? Потому и говорю – выдумки.
– …Хамелеоны, крепости, перины. Ходят слухи о «длинной руке»: человек засовывает руку в фандровую трубу, и его ладонь оказывается за тыщу километров! И «оттуда» можно вещи всякие таскать. Эх! Мечта! Только враки это всё. Потому что владельцу такой полезной вещи проще язык себе отрезать, чем о своём сокровище проболтаться. А если все молчат, откуда слухи? Потому и говорю – выдумки.
Из норы приподнялась голова молодого полоза. Судя по размерам черепа – метра три. «Здесь мяса на двоих хватит, – обрадовался я, – и ещё останется!»
– Купцов никто не грабит, потому что хохлы новичков не жалуют. Купцы помалкивают, и, что там за Шосткой делается, никто не знает. Сколько народу шло на Западный перевал – не перечесть. Мало кто вернулся. Потому и не трогают купцов: убить можно, заменить как? А без фандра нам всем полный геймовер. Хотя в последние годы слух пошёл, что вырождается фандр. Старые вещи «выдыхаются». А новые только вполсилы работают…
Полоз уже почти весь высунулся из норы. Он был длинным и тощим. Значит, именно от голода потерял осторожность и осмотрительность.
– …Суеверия, конечно. Давалки купцов инкубами быть не могут. Инкубы – это мужики. Девок этих правильнее суккубами называть. От слова «сука»: красивые, даже голова кружится. А посмотрят – как обухом по башке…
Я схватил полоза за хвост, высоко поднял к небу и хлестнул о землю. Каин, услышав возню за спиной, на мгновение умолк, а потом спокойно продолжил:
– Почему с купцами никто не возвращается – неизвестно. Конвой они собирают в Москве. Обычно из бедноты. Платят за работу родственникам наёмников. Оплата много больше обычной виры, так что по невозвращенке претензий не предъявляют. Возможно, что это работорговля. Но жалобщиков нет. А дружине и без этого есть чем заниматься…
Протерев ладонью вымазанную грунтом голову полоза, я разжал ему челюсти и лезвием выломал клыки. Сложил дубинку, намотал змею на руку (кило десять будет!) и вошёл в поле зрения Каина.
– То, что фандры – не раритеты рухнувшей цивилизации, точно! Фандры изготавливаются, а раритеты вроде твоего режика можно только найти. Кроме того, раритеты – это механизмы. А фандр – это тряпка, только с полезными свойствами.
– Каин! – Я покачал головой. Нет. Не жилец он. Во всяком случае, в Поле – точно не жилец. В этих краях нужно самому думать, а не слепо подчиняться. – Кончай базар, Каин. Конец охоте!
И я кивнул на полоза.
– Змея? – с удивлением воскликнул он. – Ты собираешься её есть?
– Разумеется. Могу и тебя угостить.
– Мой народ не ест змей! – гордо сказал Каин, поднимаясь и отряхиваясь. – Нам пока хватает продуктовых складов.
– Что ж, к поискам лабаза можешь приступить немедленно. После отбоя двинем к реке. Будет не до складов.
Сухость моих слов ему не понравилась. Но для меня было важно, что он поднялся и безропотно пошёл за мной. И пошёл ровно, без спотыков и падений.
По дороге нам попался кориандр и щавель. А перед самой рощей по пояс поднимались заросли петрушки.
– Зачем ты это обламываешь? – спросил Каин, увидев, как я рву листья.
– Еда.
– Это непохоже на еду!
Я улыбнулся:
– Конечно, непохоже! Растёт на земле и не завёрнуто в пластик или фольгу.
За рощей я наблюдал по мере подхода, то есть уже часа два. В том, что в ней пусто, – не сомневался. Поэтому с разгону, не останавливаясь, ворвался в прохладный полумрак, побросал продукты под дерево и сладко потянулся. Хорошо!
Каин всё ещё стоял на солнцепёке, недоверчиво всматриваясь в полумрак зарослей.
– Ты уверен, что можно? – спросил он.
– Уверен, – сказал я. – Побереги здоровье, Каин. Заходи в тень и ложись, отдыхай. В сумерках прячется только наша природа. Химеры без солнца не живут.
Сбросив ботинки, я вскарабкался на ближайшее дерево. Поднявшись на самый верх, глянул на восток: тёмное пятно заросших развалин города неуверенно колыхалось в знойном мареве. Севернее над горизонтом висели две чёрные точки стервятников. А с другой стороны города, южнее, в небе рябило целое облако точек – там, скорее всего, двигалась большая стая химер. Но всё это было очень далеко. Главное: за нами никто не шёл, мы никого не интересовали. Если бы не стервятники, имеющие привычку сопровождать крупных животных, можно было подумать, что меня занесло в самое сердце пустыни…
Снизу донёсся испуганный вопль Каина.
Со всей возможной поспешностью я спустился. Каин прыгал между деревьями и кричал: пришедший в себя полоз вцепился ему в ногу, чуть ниже колена. Штанина вокруг укуса успела потемнеть от крови. Я приподнял змею за хвост и отрубил ей голову. Тело, судорожно извиваясь и дёргаясь, покатилось в сторону.
– Ты её не убил! – обиженно сказал Каин, когда я освобождал его из капкана змеиных челюстей. – Ты же сказал: «Конец охоте!»
– Конечно, не убил! На жаре мясо быстро протухнет.
Сама по себе рана была пустяковой. Но в Поле и не такие травмы опасны. И без того низкие шансы моего спутника рухнули ещё ниже.
Я вывел его на солнце и заставил снять штаны.
– Ложись и подними раненую ногу. Выше. Покажи укус солнцу. Да. Так и лежи. Загорай. А я осмотрю западный горизонт и займусь обедом.
– Меня укусила змея! – закричал он мне в спину. – Говорят, после Упадка они все ядовитые.
– Успокойся. Яд только в клыках. Я их выдернул.
– А кровь? Из ноги идёт кровь!
– А ты ногу выше подними. Кровь остановится.
Я ушёл в рощу, нисколько не сомневаясь в исполнительности своего компаньона. Обуваться не стал. Запаха химер не было, а «своей» ботаники и насекомых я не боялся. Дойдя до западного края, взобрался на высокую берёзу. Увидел реку и покачал головой: если за спиной и вправду Брянск, то передо мной была Десна. Я сэкономил с десяток отбоев перехода, а может, и больше.
«Обмен» с калужской Дружиной предстал совершенно в другом свете. Я испытывал радость и удовлетворение: «Не каждый день фермер городского обувает».
Местность хорошо просматривалась. Нам повезло: к югу и северу река заметно ширилась. Напротив рощи было самое узкое место. На этой излучине мы оказались южнее воды, поэтому дальнейший путь шёл по болоту. Я насчитал три десятка алых чёрточек – крокодилы нежились в подсыхающей грязи. За болотом колосились заросли камыша, за ними – река, а дальше виднелся северный берег: крутой и высокий. Его густая тень не давала возможности присмотреться к рельефу, но здесь всюду глина, и я не сомневался в успешном подъёме. В крайнем случае ботинками ступени выбью. Поднимемся! Прорвёмся! Вот только Каин ранен в ногу. Крокодилы так просто не пропустят. А ещё секты. И твари в реке. Может, всё-таки отправить его обратно?
Впереди и справа что-то ухнуло и рассыпалось с недовольным шипением.
«А вот и кухня!» – обрадовался я. Самого гейзера не было видно, но я не сомневался, что, обогнув рощу к северу, найду котловину с горячими источниками.
Я вернулся к Каину и осмотрел рану. Кровь остановилась, а солнце подсушило место укуса.
– Как себя чувствуешь? – спросил я. – Голова не кружится?
Он тут же побледнел:
– Ты же сказал, что яда не было!
– Надень штаны и пошли в тень, – я вдруг почувствовал усталость.
Успокаивать этого нытика почему-то не хотелось.
В роще я выпотрошил полоза и хорошенько выбил его дубинкой. Затем порубил в труху зелень, нафаршировал мясо и тщательно обвязал его шнурками от ботинок: сперва по длине, а потом, свернув «колбасу» кольцами, – спиралью. Теперь можно было идти за кипятком. Но прежде я выломал приличную двухметровую ветку и очистил её от листьев и сучьев.
– Пойдём, – позвал я Каина, – будем лечить ногу.
Он с подозрением покосился на палку, но ничего не сказал, поднялся и, не жалуясь, захромал следом.
«Может, и выживет, – подумал я. – К советам прислушивается, а я ведь не враг ему… Главное, перебраться через реку. А там…» Я не мог закончить свою мысль. Я понятия не имел, что там будет дальше.
Тёплая котловина была самой обычной: низина диаметром в два-три километра, несколько десятков струек пара, спёртый зноем воздух, запах тухлых яиц, влага на лбу и тревога на сердце. Положив руку на лысый грунт, можно было услышать, как где-то рядом кипит и клокочет магма. В пути я не раз встречал подобные низины, на треть или наполовину наполненные остывшей лавой. Но при самом извержении – ну его к депу! – присутствовать не приходилось.
Обогнув несколько грязевых котлов, поплёвывающих из своих недр маслянистыми пузырями, через минуту обнаружил глубокую лужицу с характерными бугристыми натёками вдоль берегов, поболтал в воде ногой и, найдя температуру сносной, предложил Каину хорошенько вымыться. Подобные ванны не раз выручали меня при мелких ранениях, поэтому я не сомневался в своём совете.
Каин уселся на коричневый гребень ближайшего натёка и принялся за шнуровку обуви, но, увидев, что я собрался уходить, забеспокоился:
– А ты куда?