Но есть вариант развития событий, где Гордееву светит не просто перспектива уйти от уголовной ответственности, но и отлично устроить свою жизнь, забыв про все невзгоды. Поэтому Стасу нынче одна дорога — за бугор, причем за дальний, а не бывший когда-то пригорком великой империи.
Здесь Станислав прервал Евгения Серафимовича и задал ему пару каверзных вопросов. Во-первых, его интересовало, зачем Анчару и Белявскому понадобилось вытаскивать его из более чем серьезной передряги, имея в дебете хлопоты, а в кредите — возможные неприятности с правоохранительными органами.
Естественно, он уже слышал, что Дмитрий Васильевич имеет на него виды как на ценного кадра и всегда найдет для него работу. Но разговор идет о загранице, следовательно, господин Анчар хочет использовать его там в каком-либо полезном качестве.
Вопросы не застали Белявского врасплох. На первый он ответил несколько загадочно, изобразив при этом на лице некую игривость:
— Начну с того, что Дмитрия Васильевича попросили помочь вам, Станислав, — Бес сделал ударение на слове «попросили» и замолчал, ожидая реакции Гордеева.
Стасу после этих слов и особенно мимики не захотелось уточнять, кто замолвил о бедном капитане слово Анчару, только в груди чуточку заныло.
На второй вопрос Белявский ответил со вздохом, что Гордеев при данном раскладе никак не может быть полезен Дмитрию Васильевичу, хотя он очень жалеет об этом. Но уж так сложилось. То есть в желании господина Анчара вытащить из омута неприятностей Стаса присутствует гуманность в чистом виде и ничего кроме нее.
На этом месте Евгений Серафимович замолчал, видимо, давая время собеседнику оценить бескорыстие Дмитрия Васильевича, чем Гордеев не преминул воспользоваться. С высокими мотивами все было понятно, его уже интересовала проза жизни.
Что стоит за словами Белявского «отлично устроить жизнь за рубежом, забыв о невзгодах»? Как Стас выберется за этот самый рубеж, причем дальний, без документов и денег?
Евгений Серафимович внимательно вгляделся в лицо Гордеева, отражавшее крайнюю озабоченность, и, похоже, остался доволен увиденным.
— Для того чтобы я ответил на эти вопросы, мне необходимо знать, готовы ли вы, Станислав, сделать решительный шаг — покинуть Россию и, возможно, навсегда.
— Меня, кроме уголовного преследования и однокомнатной квартиры на окраине Одинцова, ничто здесь не держит, — пренебрежительно бросил Гордеев. — Из родственников осталась только сестра, но у нее своя жизнь и свои заботы. Государство, которому я служил верой и правдой, избавилось от меня, как от ненужного хлама. Я готов уехать из России, готов сделать этот шаг, однако у меня нет желания шагать со скалы в пропасть неизвестности. Я хотел бы знать, какие перспективы меня ждут за границей.
— Красиво сказано: «со скалы в пропасть неизвестности…» — поджал губы Белявский. — Прямо из восточной поэзии!
— Скорее отголоски общения с народами Кавказа, — мрачно усмехнулся Станислав. — Чего не наслушаешься во время допроса. Не говорят, поют…
— Н-да, тема интересная для профессионалов, но ее лучше закрыть, — решительно сказал Белявский. — Хотя и подобные навыки могут в жизни пригодиться… Итак, насколько я понял, вы, Станислав Николаевич, приняли мое предложение и выразили согласие уехать за рубеж.
— Выходит, так, — вздохнув, согласился Гордеев. — Но я бы хотел определиться с перспективами.
— Отвечу сначала на вопрос о материальном обеспечении вашего отъезда. Необходимые документы, маршрут вашего следования, деньги на переезд и на первые дни проживания мы вам гарантируем. Теперь что касается перспектив пребывания за границей. Ваше будущее будет зависеть только от вас.
— Можно уточнить этот пункт? Что именно будет зависеть от меня?
— Я повторюсь, сказав, что Дмитрий Васильевич имел на вас виды как на специалиста своего дела. Однако это касалось территории России, за границей у него подобных интересов нет. Но в одной европейской стране живет человек, которому нужны люди вашей профессии. Это давний знакомый господина Анчара.
— Люди моей профессии? То есть этому знакомому требуется человек, которого учили убивать всеми возможными способами?
— Это несколько категорично сказано… — поморщился Белявский.
— Но верно по сути, — закончил за него Гордеев.
— А вы умеете делать что-то другое? — В голосе Беса зазвучали резкие тона. — Варить сталь, писать программное обеспечение для компьютеров, заниматься банковским делом?
— Не могу, — честно признался Станислав. — Но и у людей моей профессии, как вы понимаете, есть определенные принципы. То, что мне предлагается в будущем, как-то связано с террористической деятельностью?
— Да что вы, Станислав Николаевич! — испуганно замахал руками Белявский. — Окститесь! Уж не считаете ли вы нас с Дмитрием Васильевичем эмиссарами Усамы бен Ладена? Речь идет совершенно о другом. Знакомому господина Анчара необходимы люди для выполнения, ну, скажем так, деликатных операций по всему миру. С международным терроризмом это никак не связано. Частные заказы. У кого-то появились проблемы с охраной жизни и имущества, и он хочет оградить себя от подобных посягательств, у другого, наоборот, возникли трудности обратного свойства…
— То есть за вашим предложением, Евгений Серафимович, стоит не что иное, как рэкет международного масштаба. На одного наехать, со вторым разобраться, третьего поставить на бабки. А несогласного, сами понимаете… — голос Гордеева звучал спокойно и несколько насмешливо.
— Определение «рэкет» вряд ли подходит для вашей будущей деятельности, — отрицательно качнул головой Белявский. — Пожалуй, более точным термином, относительно близким к вашей будущей деятельности, будет слово «наемник», хотя и это не совсем точное определение. Данное название вас не шокирует?
— В обморок точно не упаду, Евгений Серафимович, — скептически сказал Гордеев. — Так, говорите, наемник, он же «солдат удачи», «дикий гусь»…
Станислав на время замолчал. На этот раз пауза в разговоре не была постановочной. Он, в принципе, ожидал услышать нечто подобное, однако, когда слово было произнесено, и то слово было «наемник», Стас понял, что следует принимать решение. А в общем-то, что думать, все уже решено, надо лишь правильно подать себя.
— И какова сумма оценки бывшего капитана спецподразделения Гордеева? Почем за голову? — насмешливо спросил Станислав.
— Что вы имеете в виду? — настороженно спросил Белявский.
— Ну, вы же сами обещали мне счастливое будущее, Евгений Серафимович. А счастье без наличия бумажек с физиономиями американских президентов в особо крупных размерах вряд ли возможно. Естественно, речь идет не о размерах физиономий, а величине денежных сумм, — деловито уточнил Станислав.
— Я не уполномочен озвучивать подобные вопросы, однако могу предположить, что можно говорить о цифрах с хвостиком из пяти нулей и более…
— В день, в месяц, в год? — быстро спросил Гордеев.
— Я опять повторюсь: это будет зависеть только от вас. Предполагаю, что с вашей, Станислав Николаевич, подготовкой и боевым опытом данные суммы можно заработать и за месяц, и за день…
— Звучит заманчиво!
— Могу по секрету сообщить, что знаю человека, который прошел тем путем, который предстоит пройти вам. И условия ему были предложены аналогичные. Насколько я обладаю информацией, у него материальных претензий к работодателю, старому знакомому господина Анчара, нет.
«Уж не о бывшем ли десантнике Панченко, найденном убитым в пригороде Рима, идет речь, — с горькой иронией предположил Гордеев. — Действительно, какие материальные претензии могут возникнуть у мертвого к работодателю?»
Однако вслух он произнес другое:
— Хорошо, с деньгами понятно. Уточним по документам. Догадываюсь, что границу я пересеку по липовому российскому паспорту или вообще без оного. Какова перспектива получения надежных документов в будущем?
— Возможности легализоваться, конечно, со временем, более чем серьезные. Но это вы будете обсуждать уже там, за границей, с человеком, который обеспечит вас работой. Большего я вам обещать не могу. Еще есть ко мне вопросы? Естественно, в рамках моей компетенции.
— Вопросов много, но, боюсь, ответов на них я не получу, — усмехнулся Станислав. — Нет смысла переливать из пустого в порожнее. Когда вы меня планируете перекинуть за бугор?
— Если не произойдет ничего неординарного, организуем вашу переправку примерно недели через три, максимум через месяц, — ответил Белявский. — Надо подготовить документы, надежный маршрут…
— Пароли, явки, шалаш в Разливе… — со смешком дополнил Беса Гордеев.
— Надо будет, и шалаш построим, — сурово отрезал Белявский. — Сейчас не время для иронии.
— Это нервное, — признался Станислав. — Где я буду находиться до отъезда?
— Пока здесь, а дальше посмотрим, — неопределенно выдал Евгений Серафимович. — Продолжайте заниматься с Французом совершенствованием боевых навыков. Лишним не будет!
Глава 2. Я от бабушки ушел…
В обещанные три недели Белявский не уложился. Почти полтора месяца Гордеев ждал убытия в дали дальние, где кущи златые, небеса брильянтовые, а на деревьях растут плоды красы невиданной и вкуса незнамого…
Евгений Серафимович прилетел на «объект» ранним утром. Вертолет вынырнул из-за окрашенного в яркие осенние оранжево-багровые цвета леса и, сделав круг над домами, приземлился на площадке у ангара. Станислав и Француз в это время, вернувшись с утренней пробежки, разминались неподалеку в спортивном городке.
Белявский, пригибаясь, пробежал под еще не остановившимися винтами и на ходу бросил вышедшим ему навстречу Гордееву и Французу:
— Заканчивайте занятия и быстро на завтрак! Там обо всем и переговорим.
Наскоро приняв душ, Станислав переоделся в сухой спортивный костюм и отправился в столовую. Евгений Серафимович уже заканчивал завтракать. Прихлебывая чай, он молча указал Гордееву на пустой стул рядом с ним и махнул рукой поварихе, чтобы она быстрее подавала на стол.
— Все вопросы решены, после завтрака мы с тобой улетаем, — проинформировал Стаса Белявский.
Неожиданностью данное сообщение назвать было трудно, однако где-то под ложечкой все равно тревожно екнуло.
«Мы едем, едем, едем, в далекие края…» — выплыло откуда-то из подсознания, из детства.
— Понял, — коротко ответил Гордеев. — Кофе глотну и побегу собираться.
— Никаких сборов! — приказал Белявский. — Кофе — и в вертолет.
— Но у меня там вещи, документы, деньги… немного, — растерянно сказал Станислав.
Про вещи и деньги он упомянул, прикрывая более важное. Стас понимал, что и настоящие документы на имя Гордеева С.Н. ему, вероятно, уже не понадобятся. Его прежде всего волновал бумажник с замаскированным под кнопку замка маячком. Похоже, Станиславу уже не придется воспользоваться этой игрушкой.
В запасе оставался только номер мобильного телефона, который продиктовал ему генерал Веклемишев.
— Зачем птицам деньги? — хохотнул Белявский, вспомнив старый анекдот. — Ты новую жизнь начинаешь. Считай, что именно в эту секунду появился на свет. У тебя еще нет имени, нет прошлого, впереди — только будущее. Класс!
— Замечательно, — спокойным голосом подтвердил Станислав. — Надо полагать, весь мой скарб пойдет в топку котельной?
— Жалко, что ли? — усмехнулся Белявский, хотя глаза его смотрели настороженно.
— Фотографию жаль. На ней ребята, с которыми воевал, кого уже нет…
— Главное, ты есть, а остальное уже не столь важно, — небрежно бросил Евгений Серафимович. — Допил кофе? Тогда шагай к вертолету. Я на минутку задержусь, пару слов Французу скажу.
Ожидая Белявского, Станислав мысленно обдумал ситуацию.
Маячок, конечно, жалко, но это не смертельно. Обнаружить птичку-невеличку мудрено, в законсервированном виде она не подает признаков жизни и сканировать ее приборами невозможно. В принципе, в настоящий момент маяк и не нужен, за сутки, в течение которых он обладает возможностью подавать сигнал, Гордеева вряд ли переправят за границу. А на будущее? Что зря загадывать? Лучше согласиться с Бесом: главное, он есть!
Отлет Стаса парни Веклемишева зафиксируют, они продолжают наблюдать за «объектом». Возможно, проследят и за его дальнейшими перемещениями, хотя это не есть факт. Гордеев не представлял, какие силы и средства задействованы в этой операции. Хотелось надеяться, что его не бросят на произвол судьбы.
Станиславу дважды за полтора месяца ожидания тайно передавали весточки от Веклемишева, и он сам информировал генерала о результатах вербовки и некоем старом знакомом Анчара, обитающем где-то в Европах. Веклемишев же сообщил, что, похоже, они на правильном пути. Уже установили, что трое из одиннадцати пропавших, причем не только москвичи, перед исчезновением точно контактировали с людьми, прямо или косвенно связанными со структурами Анчара — службой безопасности и охранной фирмой.
С ролью Анны в спектакле, устроенном в его честь, Гордеев так и не смог определиться. С одной стороны, произошедшее могло быть, да что там могло — все было подстроено: от встречи у придорожного кафе в Одинцове до происшествия в ночном клубе. Но ее поведение… Сейчас уже следует признаться, что в тот злополучный вечер Анна сильно нервничала, а следовательно, была в курсе того, что должно было произойти со Станиславом. Но ее слова о любви в ту ночь!.. Гордеев не считал себя тонким психологом, однако был готов дать голову на отсечение, что она не играла. А потом эта фраза у дверей кабинета Дмитрия Васильевича: «Это какой-то бред! Я ничего не понимаю!» Вот и Стас ничего не мог понять…
Белявский, как и обещал, надолго не задержался с Французом.
Они сели в вертолет, и пилот поднял машину в воздух.
А потом была не то чтобы долгая, больше — нудная дорога на Запад. Его передавали из рук в руки. По документам на имя Подлесного Алексея Петровича, уроженца Ярославской области, Гордеева на машине перевезли на Украину, где он пару недель томился в ожидании на небольшом хуторе в Винницкой области. Потом там появился хмурый гражданин с вислыми усами, который вручил Станиславу заграничный паспорт украинского образца, с открытой шенгенской визой. Его довезли на микроавтобусе до Львова и оттуда на поезде в сопровождении же усатого переправили в Прагу.
Еще дней десять Гордеев прожил в небольшой гостинице на окраине чешской столицы, изображая из себя туриста. Они с вислоусым утром покидали номер и возвращались только к вечеру. Иногда Стас и его украинский страж, заслышав русскую или украинскую речь, действительно присоединялись к экскурсионным группам, а когда почти весь день, убивая время, скитались из пивной в пивную. Сопровождающий ни на минуту не упускал Станислава из виду.
Но и пражскому «сидению» пришел конец. Вислоусый передал его по эстафете высокому и крепкому веселому блондину. Национальность его Станислав так и не смог определить.
Новый попутчик болтал и по-русски, и по-английски, и по-чешски, и по-немецки, правда, насколько слышал и мог понять Гордеев, с сильным акцентом.
На неновом «Опеле» с чешскими номерами они переехали из Чехии в Германию. С украинским паспортом и шенгенской визой на границе проблем не возникло. Правда, к обеду, когда они по автобану с ветерком добрались до Дрездена, Станислав лишился и этого документа. Весельчак блондин поселил его в небольшой частной гостинице, располагавшейся на тихой улочке в длинном одноэтажном доме старой постройки, и вежливо, но настойчиво попросил отдать ему «незалежный» паспорт.
А еще он проинструктировал Гордеева, чтобы тот сидел в номере и не высовывал носа на улицу. Еду ему приносила неразговорчивая некрасивая женщина лет сорока — сорока пяти, также исполнявшая обязанности горничной и уборщицы. Кроме него в гостинице жил один, максимум двое постояльцев. Стас слышал в коридоре по утрам и вечерам мужские голоса.
Телевизор в номере работал исправно. Это было единственное развлечение для заключенного в гостинице Гордеева. Первые сутки он с удовольствием гонял по каналам, вслушиваясь в малознакомую ему речь. На второй день интерес чуточку угас, хотя с немецким языком Стас немного освоился, уже кое-что разбирал, а где не понимал, то додумывал. К концу третьих суток Станислав забросил телевизионный пульт подальше и почти целый день, скучая, пролежал на кровати, глядя в потолок.
Неприятности пришли вместе с сумерками. Около шести вечера Стас наконец поднялся с кровати. Он умылся и, подобрав валявшийся в кресле пульт, вознамерился включить телевизор, чтобы посмотреть новости. Быстрые женские шаги в коридоре и нетерпеливый стук в дверь отвлекли его от этого занятия.
— Герр постоялец! — послышался за дверью негромкий тревожный голос горничной. — В гостинице полиция! Проверка документов! Быстрее уходите!
Несмотря на то что Гордеев плохо понимал немецкий язык, он с ходу разобрался, о чем идет речь. Уж что-что, а такие слова, как «полицай», «аусвайс», «шнель», Стас знал, и собрать их в логическую цепочку особого труда не составляло.
Он за секунды обулся, накинул куртку и распахнул дверь.
Горничная, на лице которой была написана тревога, поманила рукой Станислава за собой, но в тот же момент, оглянувшись на коридор, жестом же резко его остановила и указала пальцем на окно. Дополнительных объяснений не потребовалось. Полиция рядом, встреча с ней у Стаса не запланирована, единственный путь к бегству — через окошко.