– Но получится, что я верну деньги не вам! – воскликнула я.
– Это неважно, – улыбнулась дама, – мне когда-то, очень, очень давно, тогда тебя еще на свете не было, помогла одна женщина, теперь я выручаю из беды тебя, а уж ты тоже, сделай одолжение, протяни руку помощи нуждающемуся. Если каждый так поступит, на свете не будет несчастных.
Я потрясла головой. Удивительное дело, в школе на уроках учителя часто гудели: «Надо быть добрыми», – но отчего-то их сентенции смешили, порой раздражали нас и мигом вылетали из головы.
А женщину, подарившую мне рубль, я вспоминаю до сих пор, вижу ее мягкую улыбку, красивые темно-каштановые волосы, карие глаза, ощущаю запах нежных духов и очень хорошо помню фразу: я помогу тебе, ты другому, он третьему, и все станут счастливы.
Вздохнув, я пошла искать нужный подъезд. Говорят, неумеренная сентиментальность – признак надвигающейся старости. Хотя мне до пенсии очень и очень далеко, и сейчас нужно не предаваться воспоминаниям детства, а искать ожерелье Киры, моей несчастной, наивной подружки, лежащей до сих пор без сознания в реанимации. Хорошо, хоть я сообразила позвонить Лизе, в отделении у которой лежит Кира, и теперь спешно прилетевший из командировки Борис уверен, что его жена очутилась в клинике из-за чрезмерного увлечения «волшебными тайскими таблетками».
Дверь в квартиру Залыгиной была открыта и подперта табуреткой, а на лестнице, на подоконнике, сидела девушка в шортах и футболке, измазанной краской.
– Там ремонт? – спросила я.
– И что? – мгновенно полезла в драку девица. – Шума нет, стены не ломают, пол не вскрывают, нечего тут претензии предъявлять!
– Мне нужна Ника Залыгина, – улыбнулась я, думая, что сердитая малярша, услыхав имя нанявшей ее хозяйки, сменит гнев на милость.
Девица соскочила с подоконника, уперла руки в бока и рявкнула:
– Даже лучше не начинайте! До двадцати трех часов я имею право делать что хочу. Насчет запаха заткнитесь, и ваще, чего все ко мне идут? Почему мой ремонт поперек горла людям встал? Рыскины и Волковы тоже квартиры в порядок приводили, так к ним никто носа не показывал! А ко мне шеренгой прут!
– Вы Ника?
– И что теперь? Хоть все домоуправление приведи, я на них плевать хотела!
– Я не ваша соседка.
– Тогда чего лезешь? – окончательно разъярилась Залыгина.
– Вы меня не поняли…
– Совсем дура, да? Стоишь тут, на запах жалуешься!
– Вовсе нет, ничего такого я не говорила! Мне ваш адрес дал Петр Попов.
Ника отступила к подоконнику.
– Кто? – тихо спросила она.
Я отметила, что ее голос изменился, и повторила:
– Петр Владимирович Попов, владелец бутика, откуда вас уволили.
Ника прикусила нижнюю губу, потом решительно тряхнула волосами и снова бросилась в бой:
– Я уволилась по собственному желанию!
– Верно.
– Меня привлечь нельзя!
– Никто и не собирается! – воскликнула я.
Залыгина спросила:
– Зачем вы тогда явились?
– Поговорить.
– Вы из милиции?
– Нет, конечно.
– Слушайте, – осмелела Ника, – что вам надо?
– Вы Михаила Попова знаете?
Ника всплеснула руками.
– Ой! Но он давно здесь не бывает! Вы зря приехали.
– Почему? – решила я поддержать разговор.
– Знаете, – проникновенно сообщила Ника, – ваш муж врун и гад!
– Почему вы так решили? – осторожно осведомилась я.
– Надеюсь, вы не собираетесь мне глаза выцарапывать? – деловито осведомилась Ника.
– А есть за что?
Залыгина скривилась.
– Ну тогда зимой вы погорячились. Да и я всего не знала.
– Мы встречались зимой?
– Ага.
– И где же?
– Вы меня не узнали?
– Простите, нет.
– Ясно, – протянула Ника, – пришли, значит, свое сокровище искать! Это он вам наврал, что со мной живет? Мастер спорта по брехне.
– Кто?
– Да Миша ваш! – заорала Ника. – Нечего на меня наезжать, лучше бегите прочь от гада! Он мерзавец, подонок, враль… да я… да мы… да нас…
– Вы можете спокойно объяснить, в чем дело? – попросила я.
Ника взобралась на подоконник.
– Идиотская ситуация! Первый раз в такой оказываюсь. Вы в курсе, чем ваш муженек промышляет?
– Ну…
– Вы такая лохушка или с ним в доле состоите?
– Лохушка, – быстро закивала я, – сделайте одолжение, просветите меня.
Ника неожиданно улыбнулась:
– Дуры мы, а такие, как Миша, нас ловят. Смотрите, я работала у Попова, была на хорошем счету, замуж, конечно, хотелось. Но, с другой стороны, что в этом плохого? Понятное желание!
Я спокойно слушала уже известную историю про обман с вещами.
– Я не знала, что он женат, – каялась Ника, – я не из тех, кто парней из семьи уводит. На меня штамп в паспорте, как ушат холодной воды, отрезвляюще действует. Только Миша вел совершенно свободный образ жизни, мы вместе все выходные и праздники гуляли, он у меня жил, иногда только уходил, но редко. Ну вы бы в подобном случае чего плохое заподозрили?
– Нет, – покачала я головой.
– Во, – подняла палец Ника, – и ведь когда вы дебош устроили, у меня тоже ничего не щелкнуло, наверное, я дурой кажусь, да?
– Извините, – продолжала я исполнять случайно доставшуюся мне роль жены Михаила, – я плохо помню детали.
– Да и то верно, – согласилась Ника, – вы в тот день были похожи на сумасшедшую. Мы с Мишкой пошли в харчевню, «Бутерброд наоборот» называется.
Я кивнула. Знаю это заведение.
– Сидим себе спокойно, – бубнила Ника, – жрем сандвичи. Вдруг хрясь! Вы влетаете! Подбегаете к столику и орете: «Ага! Ты меня всегда обманывал!» Бац, бац Мишку по щекам.
– Вы уверены, что это я была?
– Кто ж еще? – Голос Ники набрал обороты. – Сейчас-то зачем сюда заявились? Ясное дело, пришли муженька долбасить. Я сразу вас узнала, хоть вы тогда в шубу замотались и шапчонку на лоб натянули. По росту вычислила, вы чуть выше таксы.
Я вздохнула. Да уж, люди не только не умеют нормально разговаривать друг с другом, но еще делают ложные логические умозаключения. Ника якобы узнала меня по росту. Это здорово, а учитывая, что тетка, устроившая дебош, была закутана в зимнюю одежду и надвинула на лицо ушанку, то Ника просто молодец!
– И чем же дело кончилось?
– Неужели не помните?
– Всю память отшибло, после гриппа такое случается, – лихо соврала я.
В глазах Ники неожиданно мелькнула жалость.
– Я испугалась и на улицу удрапала, а Миша остался разбираться. Потом ко мне вышел и спокойно так сказал: «Это моя бывшая бузит. Развелись давно, а она все успокоиться не желает, выслеживает, вынюхивает, никакой жизни нет. Ну ее сейчас к директору отволокли, пусть милицию вызывают! Все настроение испортила!» И я ему поверила!
– Какого числа это случилось? – осведомилась я.
– А накануне моего дня рождения, – ответила Ника, – аккурат двадцать третьего декабря прошлого года!
Я постаралась не издать негодующего вопля. Вот ведь мерзавец! Примерно в это время Михаил познакомился с глупой Кирой и начал ее «окучивать».
– Ну я и жила себе дальше, – тарахтела Ника, – а потом эта история приключилась. Не поверите!
– Чему? – вздохнула я. – Похоже, от Михаила любой пакости ожидать можно.
Залыгина затеребила край испачканной футболки.
– Я ему сразу позвонила, когда поняла, что наша афера раскрылась. И что? Он ответил: «Не волнуйся, еду на работу. Я тебя выгорожу, все улажу!»
– Думаю, вы его больше никогда не видели, – мрачно констатировала я.
– Ага, – кивнула Ника, – верно. Испарился мой Ромео. Мобильный отключил, а адреса его я и не знала, ни к чему спрашивать было, бормотнул он мне разок что-то типа: «Живу у черта на рогах, можно у тебя переночую?» – и остался. Во! Это потом до меня доперло: денег он мне не давал, подарков не дарил, цветов и конфет не покупал, продуктов не приносил, а все полученное от продажи шмоток себе целиком и полностью забирал, говорил, долг брату выплачивать надо, а то он его убьет.
– И ты верила?
Ника вздохнула и стала ковырять пальцем подоконник.
– Конечно, – выдавила она наконец из себя, – я тут на вас наорала, дурой обзывала, только сама ничуть не лучше. Дура я стоеросовая. Верила ли Мишке? Еще как! Без всяких сомнений его враки выслушивала, помочь хотела, думала, мы с ним поженимся. Петра Владимировича просто ненавидеть стала, если, не дай бог, с ним в магазине сталкивалась, меня аж крючило. Ну, думаю, и падла же ты! На лимузине катаешься, а брат голодает. И ведь как мне Мишка мозги запудрил! Начисто все соображение потеряла!
– Вы его мобильный помните?
– Угу, – кивнула Ника.
– Сделайте одолжение, назовите номерок, – попросила я.
Глава 15
Думаю, вы не очень удивитесь, когда узнаете, что, набрав названный Никой номер, я услышала радостный детский голосок, бодро сообщивший:
– Антон слушает.
Я ожидала подобного поворота событий, но все же попросила:
– Антон слушает.
Я ожидала подобного поворота событий, но все же попросила:
– Позовите Михаила.
– Здесь такого нет, – затараторил мальчик, – моя мобила, папа подарил на день рождения, с сим-картой.
– Иногда люди, поменявшие телефон, звонят по своему старому номеру и просят нового хозяина: если кто меня спрашивать будет, сделайте одолжение, скажите, что я теперь пользуюсь другим телефоном. С тобой такого не произошло?
– Не-а, – протянул Антон.
– А сколько тебе лет?
– Двенадцать.
– Вот что, Антоша, – вздохнула я, – меня зовут Виола Ленинидовна, я сотрудник одного очень секретного отдела, который занимается поиском наркоторговцев.
– Вау, – взвизгнул школьник, – я только вчера кино про вас смотрел, по СТС показывали. Знаете канал СТС на телике? Только его и гляжу, там лучшие передачи идут, фильмы классные. Мы их всей семьей смотрим.
Я улыбнулась. Ага, теперь понятно, отчего мне в голову пришла идея представиться таким образом. Когда я вчера вечером приползла домой, Кристя сидела, разинув от удовольствия рот и уставившись в телеэкран. На мой вопрос: «Как дела?» – девочка быстро ответила:
– Ой, потом. Сейчас эта тетка преступника скрутить должна.
– Ты ничего не путаешь? – удивилась я. – Вроде бабенка не похожа на бравого шерифа.
– Она сотрудник отдела по борьбе с наркодилерами, – пробормотала Крися, – ой… вот… вау!
– Такая кинушка! – радовался Антон.
– Очень хорошо, – одобрила я, – не мог бы ты мне помочь?
– Как?
– Запиши телефончик.
– Ага, уже, – с готовностью ответил мальчик.
– Если кто-нибудь, мужчина, женщина или ребенок, позвонит тебе и спросит Михаила Попова или Эдуарда Малину, ты должен ответить: «Оставьте, пожалуйста, свои координаты, я узнаю, можно ли вам сообщить его новый номер».
– Куда же я ему позвоню? – удивился Антон. – Мы с ним незнакомы!
– Ты соединишься со мной и сообщишь, кто искал Михаила!
– Ладно, – протянул мальчик, – понял, постараюсь!
Я сунула мобильный в карман и включила радио. «Все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо, я это знаю, знаю…» – полетело из динамика. Ох, очень хочется верить, что все на самом деле будет хорошо, только пока у меня нет никаких оснований для подобных мыслей. Кира в больнице, она не приходит в себя, и Лиза начала осторожно говорить о коматозном состоянии. Борис убит горем, он, правда, не сидит сутками около жены, но, с другой стороны, какой смысл в подобном поведении? Кира его не узнает, она то ли спит, то ли находится в отключке.
Внезапно мне стало жарко. Конечно, Вишнякова хорошо знает свое дело. Если Кира придет в себя, Бориса к ней сразу не пустят. Сначала Лиза побеседует с Нифонтовой, расскажет ей, что мы, ее подруги, уничтожили предсмертную записку и представили все дело как неправильный прием таблеток для похудания. Надеюсь, Кира поймет, что мы так поступили ради спасения ее доброго имени. Но, к сожалению, я не учла еще одной опасности, мысль о ней лишь сейчас пришла мне в голову. Что, если Борис заметит отсутствие ожерелья? Он, естественно, мгновенно позвонит мне и задаст вопрос:
– Вилка, ты случайно не знаешь, куда Кира задевала брюлики?
Господи, вот положение! Впрочем, не стоит падать духом, ежели Борис начнет поиски драгоценностей, я с абсолютно спокойным лицом сообщу ему:
– Кира обмолвилась, что боится держать столь дорогую вещь в квартире, она хотела отнести украшение в банковскую ячейку, вот название хранилища я не знаю.
Слегка успокоившись, я завела мотор, услышала звонкую трель телефона и схватила трубку.
– Алло, – тихо сказал Борис, – как у тебя дела?
– Ничего, а у вас?
– Кира до сих пор не пришла в себя.
– Знаешь, – затараторила я, пытаясь скрыть страх и беспокойство, – все идет нормально. Естественно, что женщина, оказавшаяся в таком состоянии…
– Лиза сказала, что в коме можно пролежать и пять, и десять, и пятнадцать лет, – перебил меня Борис.
– Вот видишь! Кирка будет жить!! – фальшиво восторженно воскликнула я и тут же осеклась. Что за глупость я несу! Чему тут радоваться?
– А потом, если человек очнулся, он напоминает младенца, – продолжал Борис, – не умеет ходить, самостоятельно есть. Его нужно учить всему заново, и на это уходят еще годы. Господи! За что мне это?
Я молчала, чувствуя, как в душе поднимается удивление. «За что мне это?» Похоже, Борис жалеет себя, а не несчастную Кирку, прикованную к аппаратам, поддерживающим ее жизнь.
– Сейчас к Кире приедет профессор, – говорил Боря, – я вызвал его специально из Новосибирска, какой-то суперспец именно по подобным состояниям, авось чего хорошее посоветует.
Мне стало стыдно, ну и дрянь лезет порой в голову Виоле Таракановой! Боря очень любит Киру, он просто растерян, напуган…
– Кстати, – неожиданно громко воскликнул Боря, – ты не знаешь, куда Кира засунула ожерелье?
– Бриллиантовое с изумрудом? – хриплым голосом спросила я.
– Да.
– Это я! Я!
– Что «я», «я»? – безмерно удивился Борис.
– Ну я ей посоветовала. Кирка пожаловалась, что боится оставлять столь дорогую вещь дома, – быстро озвучила я заранее приготовленный текст.
– Название банка помнишь? – деловито осведомился Борька, когда я виртуозно закончила врать.
– Нет.
– Она без тебя ходила?
– Да, конечно.
– Странно, и мне ничего не сказала.
– Ну ты же был в командировке, – вывернулась я.
– Ладно, – сказал Борис, – если вдруг что в голову придет про хранилище, сделай одолжение, звякни.
– Конечно, конечно, – заверила я и, вытирая бумажным платком лоб, бросила трубку на сиденье.
Хорошо, что ровно за секунду до звонка Бориса я по непонятной причине вдруг стала размышлять об ожерелье и сумела достойно ответить мужу Киры. Телефон ожил вновь.
– Слышь, Вилка, – радостно закричала Лиза, – Кирка в себя приходит!
– Только не это! – вырвалось у меня.
Лиза замолчала, потом возмущенно воскликнула:
– Ты офигела, да?
– Вишнякова, не пускай в палату Бориса! – заорала я. – Ожерелье…
Лиза спокойно выслушала меня.
– Его никто сюда не проведет, – заверила она, – не волнуйся. Кира, очевидно, сумеет адекватно реагировать на раздражители не завтра и даже не через неделю.
– Значит, у меня пока есть время? – обрадовалась я. – Скажи, Кирке и впрямь лучше?
– Ну наконец-то додумалась спросить, – проворчала Лиза, – к чему нам сейчас оценка ее состояния? Скажу так – сделан крохотный шажок, намечается робкая положительная динамика. Не дрейфь, пока ничего не скажу Борьке.
Я снова бросила мобильный на сиденье. Давай, Вилка, действуй. Не мог же этот Михаил бесследно испариться. Он где-то спит, ест, принимает душ, покупает продукты… Ищи мерзавца, спасай Киру.
Стряхнув с себя оцепенение, я стала поворачивать руль влево. Понимаю бессмысленность этого поступка, но все же съезжу на ту квартиру, где Михаил благополучно проживал после смерти родителей. Вдруг он и сейчас там? Конечно, это всего лишь один шанс из тысячи, но ведь его тоже исключить нельзя.
Красивый дом из добротного светлого кирпича и сейчас смотрелся неплохо, а по советским годам здание наверняка считалось суперэлитным. Интересно, почему Владимиру Попову дали в нем квартиру? Простому гражданину в семидесятые годы прошлого века о подобном жилище даже и мечтать не приходилось.
Вход в подъезд охраняла суровая бабуся.
– И к кому это вы направляетесь? – бдительно осведомилась она, буравя меня маленькими, пронзительно черными, похожими на спичечные головки глазами.
– В сорок вторую квартиру, – приветливо ответила я.
Бабуся, не говоря ни слова, взяла со столика газету и уставилась в нее, демонстрируя полнейшее отсутствие интереса к посетительнице. Я вошла в лифт и нажала нужную кнопку, кабина тихо поползла вверх.
Ну и скажите, зачем сидит у входа такая бабуся? Она же поверила мне на слово, не стала перезванивать в квартиру и спрашивать: «Вы ждете гостей? Кого?» Нет, спокойно пропустила посетительницу. С таким же успехом в здание проникнет и киллер. Кстати, настоящий преступник, замысливший страшное дело, легко справится не только со старухой-консьержкой, но и с молодым охранником, и со злым сторожевым псом. Выстрелит в преграду, перешагнет через тело и сделает свое черное дело.
Не так давно я гуляла по Тверской и увидела замечательную картину: около одного из салонов красоты, воя и крякая, остановилась кавалькада иномарок. Из джипов высыпала группа мрачных, толстошеих парней, одетых, несмотря на одуряющую жару, в черные костюмы, а из седана выкарабкался низкорослый, черноволосый тучный дядечка. Охрана взяла хозяина в кольцо и повела в парикмахерскую. Я, наблюдая за торжественным шествием мужика в цирюльню, только посмеивалась.
Конечно, если сейчас к олигарху попытается подойти нищий или пьяный, то ловкие юноши мигом скрутят маргинала. Но что сделают обученные «овчарки» против снайпера?