Немолодая темноглазая женщина с медленной, как болото, речью. Шланг. Девочка, с плачем убегающая по садовой дорожке…
Ирене сделалось противно; она подняла голову, ища взгляд Семироля, молча испрашивая у него разрешения прервать неприятный просмотр…
— …Госпожа Крок, вы помните дом у дороги, Большое Шоссе сто сорок семь?
Прошла целая секунда, прежде чем Ирена вздрогнула.
Номер ЕЕ дома…
Женщина недоуменно молчала.
— Это был период, когда вы встретили третьего, того, кого вы называли «червячком»…
Женщина забегала глазами. Стиснула пальцы.
— Вспоминайте — дом у дороги… Там собака и машина в гараже… Вы пользовались машиной. Вы прикормили собаку…
Женщина улыбнулась. Стянула с головы серый вязанный берет, высвобождая очень длинные, с проседью волосы:
— Там и, это, и вправду никто не жил… собаку я прикормила… могла бы отравить, но это жалко…
— Вы вспомнили?
— Да-а…
— Сколько времени вы там прожили? В отсутствие хозяйки?
— Летом неделю… И в октябре… Неделю…
— Муж по-прежнему думал, что вы в командировке?
— Да-а…
— Что вы жгли в камине?
Женщина молчала. Ее лиловый свитер был весь покрыт катышками свалявшейся шерсти; свитер когда-то был теплым и элегантным, Ирена вдруг подалась вперед, разглядывая стилизованный виноградный лист на тощем дамочкином плече…
Когда-то, может, полгода назад, а может, в другой реальности, свитер принадлежал Ирене. Виноградные усики складывались в ее инициалы, то была работа на заказ, институтские дамы отмечали обновку и щелкали языками…
Бедный свитер.
«Тетя Ирена, а разве это были не вы?..»
Тогда, в доме, у нее не было времени — да и надобности — перетряхивать шкафы в поисках пропавших вещей…
— Его вещи жгла, — неохотно проговорила женщина. — Сперва взяла — хотелось… А потом… ненужные тряпки.
Надо подумать. Надо лечь на кровать, укрыться одеялом, и пусть все они катятся в тартарары…
— Ян!! Выключите…
Подергивался на земле черный резиновый шланг.
Синее мельтешение экрана. Темнота…
— Извините, Ирена. Но вы сами…
Она проглотила горькую слюну:
— Что это?!
— Оперативная съемка… Неофициальное, приватное расследование. У меня есть такие возможности.
— Ее… это ОНА? Она под судом?
— Ирена. Обратите внимание на дату… Прошел почти месяц.
— Суд закончился?!
— Суда не было.
Ирена молчала. Мучила свои пальцы.
— Ирена… Она больше никого не убьет. Вам этого мало?
— Почему… меня… судили? А ее нет?!
Семироль снова прошелся по комнате. Перемотал кассету, вытащил ее из магнитофона, аккуратно водворил на место.
— Потому что уже спустя час после съемки эта женщина… — Ирене показалось, что Семироль замялся, — покончила с собой.
Они встретились глазами
— Ирена… Поезд ушел. Ваша реабилитация невозможна. Но и маньячки больше нет. Все.
Она молчала. Разглядывала свои ногти, и каждый из них казался ей равнодушным розовым лицом.
* * *Однажды утром Анджей выбрался из постели, сияющий, как елочная игрушка:
— Мне приснился сюжет! Для тебя! Отхватишь «Вулкан» не глядя, и всего-то за час работы, сюжет-то какой!
— Какой? — спросила она.
В халате, накинутом на голое тело, со следом от подушки на щеке, с вдохновенным огнем в глазах, Анджей источал запах сонного мужчины, колоритный, подернутый свежестью и одеколоном натуральный запах…
— Слушай… Представь — толстая рыбина глядит из глубины, со дна, как на тонком льду занимаются любовью двое… А лед совсем тонкий. Лед — как нежная кожа… Он прогибается согласно каждому движению. Рыба глядит изнутри — и ничего не может понять, хотя лед почти прозрачный…. Колеблется. Живое зеркало… Как подвижные стенки бокала. Как мягкая стеклянная простыня… Влюбленные доходят до экстаза — и он лопается, он же слишком тонкий, и оба проваливаются в воду, но не перестают любить друг друга…
Анджей сделал эффектную паузу.
— А где сюжет? — спросила она, помолчав.
Он демонстративно посмотрел на часы:
— Десяти минут тебе хватит? Чтобы сообразить?
Она помолчала еще. Вздохнула:
— Хорошенькие сны тебе снятся… Приготовлю на ужин рыбу. И, знаешь, давай ляжем спать пораньше…
Анджей ушел на работу, оскорбленный.
* * *Она не могла собрать разбегающиеся мысли. Она ждала ночи, чтобы методично все обдумать — но спокойно дожить до вечера ей не дали.
После ужина Семироль снова зазвал ее в кабинет; она интуитивно ощутила неприятность — и не ошиблась.
— Скажите мне, Ирена… А где вы все-таки были все эти десять месяцев?
Она не выдержала и села. Опустилась на край кресла; Семироль с удовольствием уселся тоже:
— Видите ли, Ирена… Я навел справки, а у меня достаточно разветвленная сеть осведомителей… Так вот вас ДЕЙСТВИТЕЛЬНО никто не засек. Нигде. Вот странное обстоятельство, и вы так настойчиво скрывали эту информацию от суда… МНЕ вы можете сказать?
Надо подумать, в панике соображала Ирена. Надо поразмыслить… Время…
— Это очень важно, Ирена. И никто, кроме меня, не узнает вашей тайны… Говорите.
Рука ее автоматически коснулась сонной артерии:
— Сейчас?
— А вам нужно время, чтобы вспомнить?
— Мне?
Нужно подумать, нужно подумать, нужно…
Семироль болезненно поморщился:
— Ирена… Придется сказать.
— Вы не поверите, — выдавила она, глядя в его недавно холеное, а теперь хищное и обветренное лицо. — Ян… Я… писатель… но если я расскажу вам правду… вы же не поверите. Вы скажете, что я плохая… плохой… выдумщик…
Нужно подумать. Одеяло до подбородка… Нет. Вампир не даст такой возможности. Она слишком расслабилась, забыла, как борются за жизнь, сама того не подозревая, вылетела на край ледяного обрыва и теперь скользит, пытаясь удержаться…
— Вы не поверите, — повторила она с жалобной улыбкой.
— И все же? Десять месяцев — не день, не два…
— Ян, вы меня не убьете? Это было бы обидно… теперь… очень досадно…
— Где вы были все это время, Ирена?
— Это… постыдно. Это… история любви.
Она сказала — и растерялась. В голове не было больше ни одного слова. Ни одного.
Нужно подумать, нужно…
— Ну и?.. Говорите, Ирена. Не стесняйтесь. Сказанное вами умрет в этих стенах… Ну?
Сумасшедший дом…
— Ему было шестнадцать лет!! Мы…
Она запнулась. Вполне естественно; щеки ее стыдливо покраснели, в основном потому, что она не знала, что за историю придумать для столь юного персонажа.
— Мне очень трудно об этом говорить…
Чистая правда. Медленные шестеренки Ирениного воображения вертелись втрое быстрее обычного, перегревались, стачивались, грозили слететь с оси…
— Эта история…
Да, история оказалась и впрямь пикантной.
— Ему шестнадцать лет. Это было… мы уехали на какую-то турбазу в горах… даже не турбаза, так, сарай… И прожили там десять месяцев. Ян, не заставляйте меня говорить, это стыдно…
И она закрыла лицо руками — на семинаре молодых авторов, где она в свое время появлялась два или три раза, за такой сюжет подвергали не просто осмеянию — публичной порке…
Чем абсурднее — тем проще поверить. Теперь ее можно обвинить в распутстве — зато диагноз «шизофрения», лишающий шансов на жизнь, отступает на задний план…
— Его имя Онош… фамилию никогда не знала. Он хороший мальчик, из пристойной семьи… Элитная школа… Это стыдно, Ян. Мы спрятались от людей… Специально. Ото всех… Он обещал построить для меня… мир… мир любви… А потом… я… утром… когда я посмотрела в зеркало… и увидела себя, которой тридцать… рядом с пацаном, который…
Она заплакала. Совершенно искренне. Семироль молчал; Ирена бормотала, исступленно взваливая на себя чувство вины, демонстрируя все беды и комплексы неустроенной женщины, погружаясь все глубже, веря все искреннее…
— А почему вы сказали на следствии, что подтвердить ваше алиби может ваш бывший супруг Анджей Кромар?
— Он нас нашел, — проговорила она, не глядя Семиролю в глаза. — Он приехал… Он видел нас вместе. И…
— И умер от потрясения, — с сожалением пробормотал Семироль.
Ирена не выдержала и посмотрела на него.
Упырь-адвокат издевательски улыбался. Открыто. Во все зубы.
* * *— Это что?! — спросила она, приподнимаясь на локте. — Это почему рассвет такой?!
— А каким он должен быть? — сонно поинтересовался Семироль.
— Он синий, — сказала она с ужасом. — Почему он такой синий?!
— Он всегда такой… Тихо, Ирена. Вам приснилась какая-то гадость…
Она потрогала шею. И послушно легла на место — бок о бок с его белым и жестким, как сахар, расслабленным обнаженным телом.
— А каким он должен быть? — сонно поинтересовался Семироль.
— Он синий, — сказала она с ужасом. — Почему он такой синий?!
— Он всегда такой… Тихо, Ирена. Вам приснилась какая-то гадость…
Она потрогала шею. И послушно легла на место — бок о бок с его белым и жестким, как сахар, расслабленным обнаженным телом.
— Все будет в порядке, Ирена.
— Вы уверены?
— Да. Интуиция подсказывает мне, что ваши уловки и ваше вранье никак не скажутся на нашем потомстве… Никак.
ГЛАВА 7
* * *Горел, искрился снег. Горы горели огромными белыми факелами; белый солнечный диск горел над горизонтом, как будто кто-то водил над МОДЕЛЬЮ направленным лучом исполинской настольной лампы. Ирена стояла, привалившись спиной к стволу корявой сосенки. И ощущала свою голову Луной — вероятно, Луна испытывает похожее блаженство, когда ловит солнечный свет своими бледными, в кратерах, щеками…
Ирена чувствовала себя странно.
То, о чем она думала, что этого никогда не может быть — случилось. Перейдена черта, вампир Семироль фактически стал ее мужем. Моделятор Анджей не отреагировал никак — может быть, МОДЕЛЬ стала настолько самостоятельной, что больше не подчиняется ему…
А может, перестала подчиняться в первый же миг своего существования. Что Ирена знает о МОДЕЛЯХ?
Она слабо улыбнулась солнцу. Откуда она знает, что это именно солнце, а не чья-то настольная лампа?..
Возможно, именно в это утро мир МОДЕЛИ сделался настоящим миром. Ирениным миром, в котором даже ранние ее рассказики несут на себе отпечаток таланта. Возможно, именно в этом мире она могла бы…
Холодный ветер рванул полы куртки, заставил задержать дыхание.
А КТО написал за нее эти рассказы? Тексты, которые никогда не принадлежали ей, но могли принадлежать, должны были принадлежать, она считает их своими…
Кто написал их? Анджей? Создатель? Или она сама — та, которой не было, которая существовала в прошлом этой МОДЕЛИ, непостижимой конструкции, чья вечность — десять с лишним месяцев…
Она подумала о Семироле — без страха или отвращения. Как о свершившемся. Со вздохом облегчения. Ну вот, все не так страшно…
— Ты в дураках, Анджей, — сказала она синему небу.
Небо молчало.
Она с трудом отслонила свое тело от корявой сосны. Весь мир — клубок моделей. Анджей смоделировал вселенную, Ирена смоделировала двух человечков, переживающих свою первую любовь на изрытом древоточцами стволе… У обоих неплохо получилось. А Семироль обустроил ферму в горах — тоже своего рода модель… Сейчас Ирена вернется в дом и смоделирует свою историю. От того самого момента, как она взяла телефонную трубку и в трубке обнаружился господин Петер…
Она спускалась по крутому склону. Летели камушки из-под тяжелых ботинок.
В стороне от фермы, на дороге, ведущей к лесу, друг против друга стояли двое. Даже издали их ни с кем невозможно было спутать — из всех мужчин на ферме только у Троша такие широченные плечи. И уж конечно, фигурка в ярком теплом платке — Эльза…
Ирена невольно замедлила шаг.
Женщина что-то говорила — быстро и горячо. Потом обняла Троша за шею, тут же оттолкнула и почти бегом устремилась к калитке, к своему коровнику…
Трош постоял — и побрел в другую сторону, к воротам.
На полпути увидел спускающуюся Ирену.
Помедлил. Изменил направление; молча предложил Ирене руку — весьма кстати, она как раз обдумывала, как бы половчее спрыгнуть с валуна.
— Сегодня хороший день, чтобы гулять, — сказал Трош, привычно отводя глаза.
— Спасибо, — сказала она, выпуская его руку. — Да, слава Создателю, сегодня хороший день…
Он быстро взглянул на нее — не издевается ли?
— Я обдумывала новую повесть, — сказала Ирена, глядя на сверкающие шапки гор. — Это будет лучшее из всего, что я написала.
Трош оживился:
— Я давно хотел спросить… Вы как, из головы выдумываете? Или вспоминаете, что было с вами, или со знакомыми, или в других книжках…
— Я моделирую, — серьезно сказала Ирена. — Я немножко моделирую новый мир… С людьми. Не обращая внимания на то, нравится это им или нет…
Трош удивленно молчал. Вероятно, он ожидал другого ответа.
— И знаете, Трош, если кто-то из моих персонажей обратится ко мне с просьбой изменить его скверную судьбу… Я, пожалуй, пропущу его просьбу мимо ушей. В книге все должно быть естественно, читатель не любит богов из машины, если исполнять все желания этих маленьких искусственных людишек, так ведь издательской площади не хватит… Верно?
Трош молчал.
— Вы молились, Трош? Помолитесь еще. Попросите нашего Создателя быть добрее…
— Разве он недостаточно добр? — после паузы спросил Трош.
— А разве достаточно?
Трош остановился:
— Грех так думать…
— Милый Трош…
Ирена остановилась тоже, положила юноше руки на плечи — для этого пришлось привстать на цыпочки.
— Дражайший Трош… Пусть вы проводите в молитвах большую часть времени — но поверьте, я знаю Создателя лучше вас.
Вечно опущенные глаза несчастного убийцы наконец-то раскрылись. Округлились, как фары.
— Предавая вас в руки упырю, Создатель вовсе не хотел наказать вас, Трош… И испытать вас он не хотел тоже. Он вообще о вас не думал, смею заверить. Он понятия не имеет о вашем существовании… Возможно, он тренировался, создавая МОДЕЛЬ-черновик. А может быть, прослеживал одну-единственную закономерность, которую мы не можем уловить, потому что смотрим изнутри… А уж достиг цели его эксперимент или нет — мы не узнаем и подавно. Потому что, возможно, сам Создатель погиб в автокатастрофе несколько месяцев назад. Он был очень силен в вождении — но порой не чувствовал габаритов машины, увлекался, рисковал понапрасну… Он был не от мира сего, наш Создатель, и не от мира того, и вообще не от мира… А теперь наша МОДЕЛЬ катится своим ходом, без руля и без ветрил, и без Создателя, предоставленная самой себе… Вы когда-нибудь видели, как катится под уклон машина без водителя?
Трош слушал, и глаза его становились все больше и больше. Казалось, вот-вот он скажет: «Неправда», или «Не может быть», или «Что за чушь»…
Но одна за другой проходили минуты, а Трош молчал.
— Извините, — сказала Ирена устало. — У меня сегодня особое настроение. Все мне видится в особом свете… Сейчас я пойду и сяду за компьютер. И не встану из-за клавиатуры до поздней ночи… И буду счастлива. Вот так.
И, улыбнувшись боязливому атлету, она повернулась и прошествовала в дом — ей казалось, что ноги ее не касаются земли.
* * *Через неделю стало ясно, что первая брачная ночь Ирены и Семироля не дала ожидаемого результата.
— Дело житейское, — весело сказал Ник. — Будем настойчивы и оптимистичны — и все у нас получится, правда, Ян?
— Помолчи, — отозвался Семироль с явным раздражением, Ирена впервые слышала, чтобы он разговаривал с врачом в таком тоне. — Хочешь балагурить — отправляйся в коровник к Эльзе.
— Ну извини, — тут же ретировался Ник.
Ирена молчала. Семироль присел рядом, поколебался и обнял ее за плечи; она не сопротивлялась. Игра так игра; она не свиноматка, в конце концов, и не корова из известного анекдота, корова, печально укоряющая ветеринара: «А поцеловать?»
— Как повесть? Когда можно будет почитать?
— Еще не скоро, — она вздохнула. А про себя добавила: а ты, скорее всего, не прочтешь никогда.
— Я снова уеду… На несколько дней.
— Я буду ждать, — выдавила она сакраментальную фразу.
Семироль усмехнулся. Сильнее сдавил ее плечи:
— Все больше убеждаюсь, что я сделал правильный выбор… Ни о чем не беспокойтесь, Ирена. Все будет хорошо.
* * *Спустя день после отъезда Семироля Ирена случайно стала свидетелем жестокой свары.
Сперва она услышала громкие голоса во дворе. Говорил в основном Сит, Ирена узнала своеобразный стиль и стандартный набор слов — вероятно, именно так говорят вышибалы с распоясавшимися клиентами, и, наверное, именно так мордатый кредитор станет разбираться с должником. У Ирены никогда не было ни одного знакомого бандита — но телеэкран в свое время заботливо посвятил ее во все эти тонкости.
Она поколебалась — а потом, услышав голос Ника, все-таки спустилась в прихожую, накинула куртку и вышла.
Трош медленно вытирал с лица кровь. Глаза его, вечно опущенные, казались теперь совершенно стеклянными; Сит шипел протяжно и зло, рука его, длинная обезьянья лапа, держала Троша за грудки и время от времени встряхивала. Ник стоял в стороне, сузив глаза, переводя ледяной взгляд с одного противника на другого; у ворот рыдала, упав на мерзлую землю, Эльза. Платок сбился с ее головы, обнажив коротко стриженную голову и маленькое красное ухо среди спутанных прядей.