«Современная медицина» явилась в сопровождении столика на колесах. В комнате запахло завтраком; ни слова не говоря, Ник подкатил свою тележку к Ирениной постели и уселся рядом на табуретку.
— Это посещение родственниками в госпитале? — спросила она угрюмо. — Или докторский обход?
— И то и другое, — Ник наполнил ее чашку. — Хотите молока? Сметаны? Уж не знаю, как Эльза добивается таких потрясающих, гм, надоев. По-моему, коровы просто делают ей приятное…
— Ник, — сказала Ирена, с отвращением глядя в тарелку. — Вы не могли бы… что-то сделать? Пробирка… Удобно, надежно, вполне современно… Или искусственное осеменение практикуют одни только ветеринары?
Воистину, сегодняшняя ночь отбила у нее всякую потребность в деликатности.
— Вы будете смеяться, — Ник и бровью не повел, хотя она надеялась, что он, по крайней мере, смутится. — Я мог бы придумать что-нибудь, но не стану врать, скажу правду, и смейтесь на здоровье… Ян не хочет. Он считает, что подобный метод циничен, что его ребенок должен быть зачат в обстановке, максимально приближенной к семейной… Представляете, каков бред? И как вам подобные рассуждения в устах нашего кровопивца?
Ирена невольно взглянула на дверь.
— Не бойтесь, — Ник рассмеялся. — Я могу себе позволить некоторые вольности в отношении Яна, хотя это, конечно, не значит, что кто-то другой может поступать так же… Даже вы. Это я на всякий случай говорю, чтобы предотвратить возможные неловкости… Ешьте. Не думайте о плохом. Все течет, все будет в порядке, меньше чем через год вы забудете обо всем, обо мне, о Яне…
И о ребенке, подумала Ирена.
Но вслух ничего не сказала.
* * *Семироль уехал в город — на несколько дней, как уверял Ник. Ирена почувствовала себя свободнее. Эльза любезничала с Ситом на заднем дворе. Трош вытащил откуда-то старое охотничье ружье, перебрал его, почистил и пристрелял, изрешетив пулями толстый лист фанеры и расколотив вдребезги штук двадцать бутылок.
Ирена издали наблюдала за упражнениями Троша. День стоял солнечный, но очень холодный. Мысли Ирены текли параллельно по трем дорожкам: она думала о судьбе, о побеге и об охотничьем ружье.
Возможно ли, что именно судьба оборвала их с вампиром брачную ночь? Кто сказал, что Создатель непременно должен являться в молниях — куда скромнее и эффективнее мгновенный, болезненный спазм определенных мышц. Любопытно, что уготовит судьба на случай второй Семиролевой попытки — а в том, что такая попытка будет, Ирена не сомневалась нисколько…
— Анджей, — вопрошала она, глядя в небо, — мне долго еще ждать? Сотрудники Петера, небось, уже зарплату не получают…
Небо молчало. Трош хладнокровно дырявил бутылки.
Накануне Ирена, проведя приятный час в библиотеке с магнитными рыбками, ознакомилась с подробной картой местности. Мотивы Семироля, когда-то выкупившего бесплодный участок среди гор, теперь были ей намного понятнее: удирать с фермы через хребты было возможно только в случае поддержки с воздуха. Грубо говоря, если беглеца поджидает вертолет с опытным пилотом, да еще для верности полевая кухня и рота автоматчиков…
Возможно, какой-нибудь аскет, всю жизнь ходивший босиком и питавшийся кузнечиками, смог бы пробиться через эти горы. Туристский опыт Ирены для этого не годился.
— Погнался за красотой, — с горечью бормотала Ирена, наблюдая, как посверкивают под солнцем дивные открыточные горы. — Хорошая моделька, чер-рт…
Карты города и окрестностей были великолепно проработаны — Ирена отыскала даже собственный дом у дороги. И тем более ее насторожило, что территория по ту сторону гор оказалась при этом обозначена всего несколькими штрихами, двумя-тремя названиями. Конец МОДЕЛИ? А ведь должен где-то быть край, рубеж, Анджей ведь не Бог, чтобы лепить весь мир целиком…
Она разглядывала антенну-тарелку на крыше. Спутниковая антенна предполагает наличие спутника. Что, Анджей и кусок вселенной успел сюда привесить?!
Вилась по горам дорога. Ирена неплохо водила машину — но чтобы сесть за руль здесь, лучше быть все-таки мужчиной… И желательно вампиром.
Она ухмыльнулась собственным мыслям. Заглянула в приоткрытую дверь гаража — вездеход Семироля отсутствовал вместе с хозяином, зато белая легковушка с полустершимся красным крестом скучала в одиночестве.
Машина — Ирена знала — на ходу. И даже догадывалась, у кого ключи. У Ника…
В гараже пахло своеобразно и остро — но не противно. Ирена шагнула вперед; вместе с ней в гараж вошел ветер, качнулись голые лампочки под потолком.
Из-за не по росту огромных ребристых колес белая машина походила на балерину в десантных ботинках. «Руль лег в ладони доверчиво и просто. Мотор завелся с полуоборота… Медленно, еще не веря себе, она вывела машину за ворота — и поняла, что свободна, что теперь не догонят, даже на самом крутом повороте…»
— Гуляете?
Ирена резко обернулась. Трош, за спиной которого болталось ружье, виновато пожал широченными плечами: извините, мол, не хотел напугать…
— А вы собрались на охоту? — ответила она вопросом на вопрос.
Трош вздохнул:
— Я хотел… зимой сюда приходят дикие козы. Я в прошлом году подстрелил одну…
— А серебряные пули у вас есть?
— Что? — удивился Трош.
Некоторое время Ирена смотрела на него в упор. Правда, Трош стоял спиной к свету — она плохо видела его лицо.
— Трош, а вы машину водите? — спросила она, когда молчание стало совсем уж неловким.
— Нет… Даже за руль не садился никогда… Я только механик.
— Но почему? Если вам дают здесь стрелять из ружья, то почему не научили водить машину?
— Это упущение, — сказал неслышно подошедший Ник. — Хорошо бы еще практикум «Езда по пересеченной местности». С ориентацией по карте. Хотя в принципе легче нанять микроавтобус, чтобы он отвез всех желающих туда, куда они укажут… Троша, Эльза жалуется, что котел течет. Иди и проверь.
Трош вздохнул. Поставил ружье в угол гаража и безропотно удалился.
— Мне не нравится ход ваших мыслей, Ирена, — сказал Ник, провожая его глазами.
Она промолчала.
— Вы видите рабов и хозяина… Вы видите заключенных и тюремщика. И у вас возникает естественное возмущение: почему они не бегут?
— Почему они не бегут? — пробормотала Ирена, глядя на ружье.
— Потому что каждый из нас заключил с Яном соглашение. Договор. У каждого из нас в какой-то момент был выбор… Да, и не надо саркастически улыбаться. И потом, куда нам бежать? Куда бежать Эльзе, вы думаете, на свободе ее ждет что-нибудь — кроме все той же панели? Что ждет Троша, Сита? Вечный страх. Вечный бег. Новый приговор — или пуля милосердных подельников.
— А что ждет вас? — спросила Ирена неожиданно для себя.
Ник улыбнулся краешком рта. Ничего не ответил, подобрал ружье, вышел из гаража; Ирена догнала его на полпути к дому:
— Я что-то не то сказала? Вы меня извините.
— Что вы, Ирена, какие обиды… За эти шесть лет у меня не осталось друзей… впрочем, их не стало гораздо раньше, в зале суда, вам это, наверное, знакомо…
— Да, — она помрачнела.
— Ну вот… Жена снова вышла замуж. Сыновья уверены, что я мертв… Куда мне бежать, Ирена?! Единственный человек, как-то меня понимавший и поддерживающий все это время — Ян… Вам это кажется неестественным. Да, я не люблю, когда из меня сосут кровь… Но это, поверьте, еще не самое страшное, что человек может сделать человеку. Верите?
Ирена помедлила — и молча кивнула.
* * *Это МОДЕЛЬ, говорила она себе, читая газеты недельной давности. Это МОДЕЛЬ, думала она, просматривая уголовную хронику по трем телепрограммам одновременно. Это только внешне похоже на привычную жизнь. Это МОДЕЛЬ, и каков был замысел моделятора — черт его знает…
— Ник, как вы думаете — почему в этом… мире так много разнообразных убийц? Несмотря на все эти приговоры… И вам не кажется, что мир свихнулся на правосудии? На жестоком правосудии?
Ирена старалась, чтобы голос ее звучал как можно легкомысленнее.
Осужденный гинеколог пожал плечами:
— Это — к Яну… Это его жизнь и его профессия.
— А когда вернется Ян? — спросила она после паузы.
— В зависимости от того, как пойдет дела… Он сейчас тянет два процесса одновременно. Гражданский и уголовный.
— Устает, бедняга, — пробормотала Ирена со странной интонацией. Ник оторвался от экрана и с удивлением на нее воззрился:
— Что?
— Ничего…
— …необычный магазин! — радостно сообщила дикторша. — Возможно, наиболее старомодные из нас будут шокированы… наверняка понравится детям. Минувшее воскресенье…
На экране появилась городская улица. Ирена напряглась — красивая улица, воскресное столпотворение, как это далеко и невозможно, как хочется окунуться во все это — хоть на минуту…
— …На горе строгим учителям. Надеясь, что чувство юмора восторжествует, и ассортимент магазина вызовет восторг или возмущение, но уж равнодушными наверняка…
Яркая витрина. Ярко-желтый пластиковый скелет в натуральную величину, десяток отрубленных рук, очень похожих на настоящие, какие-то дохлые мухи, дохлые мыши, пауки на резинках…
В оригинальном, ВНЕШНЕМ мире подобный магазинчик существовал уже давно. Кажется. Во всяком случае, все это Ирена где-то уже видела…
— Розыгрыши и сюрпризы! Внимание! Учимся шутить, и учимся не обижаться на шутки!.. Обнаружив в камине труп любимого кота, не спешите падать в обморок — скорее всего это муляж, вас разыгрывает ваш собственный сынишка…
Ирена поморщилась.
— …Приходите к нам! Здесь открывается дверь в новый мир — мир страшных сказок и легенд!
Вывеска над входом, «Праздничные шутки и сюрпризы». Прилавок, покупатели, дети с разинутыми ртами… Жанровые сценки с участием клыкастых масок…
Ирена приглушила звук. Обернулась к Нику:
— А вот вас, к примеру, заслуженно осудили на смерть?
Врач пожал плечами:
— Как посмотреть…
— Одно из двух: или вас осудили неправильно, или Ян поступил несправедливо, оставив вас в живых… Во всяком случае…
— Ирена. Я сказал — к Яну. Со всеми подобными проблемами — к профессионалу, а я, как вы знаете, авторитет совсем в другой области… Хотите кофе?
Она мотнула головой, собираясь отказаться — и вдруг застыла с открытым ртом.
С экрана смотрел мальчик. Беленький, тощий, лет девяти.
— Внимание… Полицией северо-восточного пригородного сектора обнаружен Илья Ворохт, десяти лет, пропавший пять дней назад при загадочных обстоятельствах… Мальчик физически здоров, но находится в состоянии сильнейшего стресса; из кругов, близких к следствию, стало известно, что ребенок, по всей видимости, избежал верной смерти, чудом выскользнув из рук убийцы-маньяка…
— Сколько можно, — сказала Ирена шепотом. — Мир маньяков и палачей… Зачем, ради какого эксперимента тебе понадобилось конструировать ЭТО?
Она не сразу поняла, что говорит вслух. И что Ник смотрит на нее — пристально, тяжело.
— Не один только Трош умеет молиться Создателю, — сказала она, преодолевая замешательство.
Но оказалось, что спасительная выдумка не достигла ушей Ника. Он уже поднялся и вышел — последняя Иренина фраза прозвучала в пустоту.
* * *Семироль вернулся спустя три дня. Ирене, наблюдавшей из окна, показалось, что он устал и огорчен; впрочем, она не настолько хорошо знала его, чтобы утверждать это наверняка. Внешне, во всяком случае, Семироль оставался вполне корректным.
— Какие новости, Ян?
— Разные… Как обычно. Один процесс выиграли, второй грозит затянуться…
Вампир-адвокат держался как ни в чем не бывало — как будто и не стояло между ними воспоминание о позорной и болезненной «первой попытке». Ирене же постоянно приходилось делать над собой усилие.
— Ян… У меня к вам разговор.
Ей непросто дались эти слова, но и отступать она не желала.
Некоторое время Семироль смотрел на нее испытующе. Потом улыбнулся:
— Неприятный?
— Да.
— Идемте…
По дороге в кабинет им встретился Ник. Поздоровался, озабоченно проводил взглядом — но спросить ни о чем не решился.
За окнами сгущался вечер. Семироль включил настольную лампу, привычно обернул ее лучом от себя; на большую карту легло круглое световое пятно. Ирена мельком подумала, что жители бумажного географического мира сейчас принимают солнечные ванны и благодарят своего Создателя за хорошую погоду…
— Прежде всего, Ирена, никаких комплексов. Никаких извинений… Я надеюсь, что между нами очень скоро возникнет необходимое взаимопонимание. Но, мне кажется, вы все-таки хотели говорить не об этом?
Ирена не стала садиться. Подошла к столу, взяла настольную лампу за теплый пластиковый абажур, поводила туда-сюда, создавая для жителей бумажного географического мира иллюзию закатов-восходов…
Потом резко обернула лампу лучом вниз. Так провинившихся щенков тычут в содеянную ими же непотребность: эт-то, мол что такое?..
— Вы совершили преступление, Ян. Вы, адвокат… Вы допустили, чтобы осудили невиновного человека, но это полбеды; вы допустили, чтобы виновный остался на свободе. Вы принесли свою профессиональную… честь… обязательства… да просто порядочность… в жертву корысти. Ради того, чтобы завладеть… моим детородным органом, вы пошли против правды… А ведь она… эта женщина… обязательно продолжит убивать! И кровь ее новых жертв будет в том числе и на вас!
Ирена осеклась. В последних ее словах обнаружилась вдруг двусмысленность — и неуместная театральная патетика.
— Вы же адвокат, Ян, — повторила она, как заклинание. — Все равно что врач… В первую очередь адвокат, а потом уже — упырь…
Семироль усмехнулся:
— Ирена, если бы я не знал вас как преподавателя литературы — счел бы, ей-богу, что вы читали на юрфаке лекции по профессиональной этике…
— Ян. Если обнаружится, что женщина, за преступления которой меня осудили… если обнаружится, что эта женщина все еще на свободе и продолжает убивать — суд признает свою ошибку?
Семироль усмехнулся:
— Эге, Ирена… А я думал, что вас действительно волнует возможность новых жертв…
Она сжала зубы. Укол был болезненный и точный.
— Я спрашиваю, СУД признает? Это возможно?
— Нет. Суд просто вынесет еще один приговор… Если, конечно, эту суку, простите, Ирена, если ее удастся поймать…
Она только сейчас обнаружила, что по-прежнему держит руку на абажуре лампы, и пластик нагрелся настолько, что жжет пальцы.
— Ян… Я не понимаю. Ну должна же быть элементарная логика… Хоть и в вашем вывихнутом мире, неужели маньяки здесь родятся чаще, чем суд признает свои явные ошибки?!
Семироль все еще улыбался, но улыбка едва заметно изменилась, и спустя минуту напряженного молчания Ирена поняла, что проговорилась. И должна выкручиваться немедленно, просто обязана найти отговорку — вопреки обычной медлительности…
— В НАШЕМ мире, Ирена?
Она сделала над собой героическое усилие:
— В вашем… мире… прокуроров и судей… адвокатов… правосудия, которое на поверку не так уж право… во всем этом ВЫВИХНУТОМ МИРЕ…
По крайней мере, на словах вышло достаточно естественно; Ирена перевела дух.
Семироль саркастически хмыкнул. Выждал паузу, позволяя оценить многозначительность ситуации. Прошелся по комнате, выудил из стопки видеокассет одну, в темной слепой обложке.
— Собственно, я не собирался показывать вам… Но, если для вас это так важно…
Загорелся экран маленького телевизора. Цифры, значки — служебная информация…
— Прошу прощения, Ирена, но я пущу материал не с начала… Сейчас перемотаю… Да. Примерно отсюда.
Общий план — люди, один за другим входящие в дверь деревенского дома…
Много мужчин. Одна женщина в длинном пальто. Камера дернулась; чьи-то ноги, неровный свет, комната…
Крупным планом — лицо женщины.
Лет сорок на вид. Блеклые прозрачные глаза, не приукрашенные никаким макияжем, сухая кожа с сеточке морщинок, мятое пальто-балахон, украшенное черным облезлым хвостом неведомой зверюшки…
Ирена сжала губы. Белый свет бил незнакомой женщине в лицо — в таком освещении было что-то неестественное, грубое, принуждающее…
— Кто это, Ян?
Семироль кивнул на экран — смотрите, мол, узнаете…
Та, что на экране, нервно хихикнула.
— Продолжаем, — сказал мужской голос. — Снимите с нее пальто…
Кто-то, попавший в кадр спиной и плечом, помог женщине раздеться.
— Госпожа Крок, ваш муж знал о цели ваших поездок? — сухо спросил голос, в котором Ирена с удивлением узнала голос Семироля.
— Не-ет…
— И не догадывался? И никогда не связывал сообщения о новых жертвах с вашими поездками?
— Не-ет… Он очень хороший… челове-ек…
У Ирены когда-то была студентка с такой вот тягучей манерой разговаривать. На студенческой конференции ее доклад вместо трех минут занимал тридцать, публика то смеялась, то зевала, то разбредалась по буфетам…
— А ваши дети, госпожа Крок?
— Они… в частной школе… хорошей… хорошей… закрытой…
— Поездки бывали неудачными?
— Да… каждая вторая… или третья…
— Сколько всего было РЕЗУЛЬТАТИВНЫХ поездок?
Женщина на экране сглотнула.
Ирене вспомнился гофрированный шланг, до смерти напугавший ее в далеком детстве. Шланг лежал поперек садовой дорожки и подергивался в такт перепадам давления; шланг был толстый и черный, неживой и живой одновременно, лоснящийся и жирный, маленькой Ирене показалось, что он хуже любой змеи, страшнее паука, что лучше умереть, чем переступить через него, и она с плачем кинулась обратно, и несколько раз просыпалась ночью оттого, что шланг, упругий и ребристый, приходил к ней во сне…