Чего я, в конце концов, хочу? Что мне нужно на самом деле?
— Я так и знала! — Мама с ужасом смотрит на меня. — Я так и знала! Вы с Люком все-таки поссорились, верно?
— Мама…
— Я знала! Несколько раз говорила твоему отцу: сердцем чувствую — Бекки едет домой, чтобы отменить свадьбу. Он мне твердил, что это чепуха, но мать всегда знает такие вещи. И я была права, да? Ты хотела отменить свадьбу?
Я словно язык проглотила. Так она догадалась, что я приехала отменить свадьбу. Как?!
— Бекки? С тобой все в порядке? — Мама обнимает меня за плечи. — Дорогая, послушай. Мы не против. И папа, и я желаем тебе только добра. И если для этого нужно отменить свадьбу, так мы и поступим. Золотко, нельзя бросаться в замужество очертя голову, если ты не уверена на все сто процентов. На все сто!
— Но… вы столько сил вложили… — бормочуя. — Потратили столько денег…
— Это неважно! Какое значение имеют деньги! — Мама крепко прижимает меня к груди. — Бекки, если у тебя есть хоть тень сомнения, мы отменим все прямо сейчас! Мы только хотим, чтобы ты была счастлива. И ничего больше.
Такое сочувствие… такое понимание… Несколько мгновений я не в силах говорить. Мама предлагает мне то самое, просить о чем я и приехала. Никаких вопросов, никаких обвинений или упреков. Лишь любовь и поддержка.
Я смотрю на ее лицо, доброе, родное, и окончательно и бесповоротно понимаю, что это невозможно.
— Все в порядке, — выдавливаю я наконец. — Мама, мы с Люком не ссорились. Свадьба… состоится. — Я тру лицо руками. — Знаешь, я выйду на улицу. Подышу.
В саду двое садовников поднимают головы от работы и здороваются. Я слабо улыбаюсь в ответ. Нет, это уже настоящая паранойя: мне кажется, что моя тайна так велика, что скрыть ее просто невозможно. Все вокруг наверняка видят, как тайна лезет из меня, как огромной надписью висит над моей головой:
Я планирую другую свадьбу. А РОДИТЕЛИ — ни сном ни духом.
Да, я в курсе, что влипла. Да, знаю, что я дура. Да пошли вы все, не видите, что ли, в каком я раздрае?!
— Привет, Бекки!
Подпрыгнув от неожиданности, я оборачиваюсь. У ограды в соседском саду стоит Том и скорбно смотрит на меня.
— А, Том!
Я пытаюсь скрыть свое потрясение. Черт возьми! Выглядит он плачевно: бледный, несчастный, выряжен во что-то несусветное. Не то чтобы Том отличался стилем в одежде, но вместе с Люси какой-никакой лоск он обрел. И волосы так не торчали. Но теперь они снова засаленные, и одет он в коричневый джемпер, который Дженис подарила ему на Рождество лет пять назад.
— Мне так жаль, что…
— Чего уж там.
Ссутулившись, Том оглядывает садовников, суетящихся у меня за спиной.
— Как подготовка к свадьбе? Продвигается?
— А… прекрасно. Пока все так, на бумаге. Что-то сделать, что-то проверить… что-то… уточнить.
Ага, к примеру, на каком континенте выходить замуж. Рехнуться!
— Вспоминаю, как мы готовились к нашей свадьбе. — Том покачивает головой. — Как будто миллион лет прошло.
— Том… — Я закусываю губу. — Мне очень жаль. Давай сменим…
— Знаешь, что самое худшее? — Том пропускает мои слова мимо ушей.
«Твои волосы», — едва не брякаю я.
— Самое худшее — я думал, что понимаю Люси. Что мы понимаем друг друга. Но все это время… — Том лезет в карман за платком, сморкается. — Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что к этому все и шло.
— Правда?
— Да. Я не придавал значения мелочам.
— Например? — осторожно спрашиваю я. Как бы только не выдать, до чего мне любопытно.
— Ну… — Он задумывается на миг. — Например, Люси все твердила, что застрелится, если ей еще хоть минуту придется провести в Рейгете.
— Ничего себе. — Я несколько ошарашена.
— И та истерика, которую она закатила в мебельном магазине…
— Истерика?
— Принялась вопить: «Мне двадцать семь лет! Мне двадцать семь лет! Какого черта я здесь делаю?» Ее охранники унимали.
— Ничего не понимаю. Она же любила Рейгет! Вы оба казались такими… — «Самодовольными» — самое подходящее слово. — Такими счастливыми!
— Счастливыми мы были до тех пор, пока не распаковали все свадебные подарки, — задумчиво произносит Том. — Но потом… Она как будто огляделась вокруг и поняла… что отныне это — ее жизнь.
И то, что она увидела, ей не понравилось. Включая меня, надо полагать.
— Том…
— Она стала твердить, что ее тошнит от пригорода, что она хочет пожить настоящей жизнью, пока молода. А я все думал: дом только что перекрасили, новую оранжерею строим — не время переезжать… — Взгляд у Тома совсем жалкий. — Послушать ее надо было, верно? Может, и татуировку стоило сделать.
— Она хотела, чтобы ты сделал татуировку?
— Ей под пару.
Люси Вебстер с татуировкой! Даже смех разбирает. Но я смотрю на несчастное лицо Тома, и меня охватывает злость. Ладно, за все эти годы не раз случалось, что мы с Томом не ладили. Но такого он не заслужил. Он такой, какой есть. А если Люси не была с ним счастлива — какого черта лезла за него замуж?
— Том, ты не должен винить себя, — твердо говорю я. — У Люси, похоже, свои тараканы в голове.
— Ты думаешь?
— Конечно. Ей повезло с тобой. Она дура, если этого не признает. — Повинуясь порыву, я перегибаюсь через изгородь и обнимаю его.
— Ты всегда понимала меня, Бекки.
— Что ж, мы достаточно долго знаем друг друга.
— Никто не знает меня так, как ты.
Руки его все еще лежат у меня на плечах, и я отступаю на шаг, якобы для того, чтобы указать на дом, где мужчина в комбинезоне красит оконную раму.
— Видел, что затеяли мама с папой? Спятить можно.
— Да уж. Я слышал, фейерверк будет. Ты, наверное, на седьмом небе.
— Ага, дождаться не могу, — машинально бормочу я.
Эти слова я произношу каждый раз, когда кто-то упоминает о свадьбе. Но теперь я смотрю, как меняется мой старый, родной дом — словно красотка, наносящая макияж, внезапно осознаю, что действительно этого жду.
Жду, когда увижу наш сад весь в воздушных шариках, маму — принаряженную и счастливую. Когда буду готовиться у себя в спальне, за своим туалетным столиком. Прощаться с прежней жизнью. Не в безликом номере отеля… а здесь. В доме, где я выросла.
В Нью-Йорке мне такая свадьба казалась нелепой. Мелкой и скучной по сравнению с блеском «Плазы». Но теперь уже нью-йоркская роскошь становится нереальной. «Плаза» ускользает, точно экзотический далекий праздник. Ничего не скажешь, это было занятно — играть роль нью-йоркской невесты-принцессы, пробовать роскошные блюда, обсуждать шампанское и цветочные украшения ценой в миллион долларов.
Но правда такова: мое место здесь. В этом английском саду, который я знаю всю свою жизнь.
И что же мне делать?
Неужели я собираюсь…
Невероятно.
Неужели я на самом деле прикидываю, не отменить ли ту пышную свадьбу?
От одного предположения мне становится зябко.
— Бекки? — врывается мамин голос в мои мысли. Мама стоит в дверях кухни. — Бекки! Тебя к телефону.
— Иду. Кто это?
— Некто по имени Робин. Том, дорогой, привет!
— Робин? — Я озабоченно морщу лоб. — Какой еще Робин?
Не припоминаю никаких Робинов. Разве что Робин Андерсон из «Ежемесячных инвестиций», но я с ним почти не была знакома…
— Фамилию, боюсь, я не разобрала, — говорит мама. — Но она очень приятная. Сказала, что звонит из Нью-Йорка…
Робин?!
Меня точно парализует. От страха я буквально примерзаю к ступеням крыльца.
Робин звонит… сюда?
Так не должно быть. Робин не из этого мира, она принадлежит Нью-Йорку.
— Твоя подруга? — невинно спрашивает мама. — Мы так хорошо поболтали о свадьбе…
Земля качается у меня под ногами.
— Что… что она сказала? — лепечу я.
— Ничего особенного. — Мама с удивлением смотрит на меня. — Спросила, какого цвета будет мое платье… и все время твердила что-то странное про скрипачей. Дорогая, ты ведь не хотела скрипачей па свадьбе?
— Нет, конечно! — Мой голос звучит чересчур пронзительно. — С чего вдруг мне понадобятся скрипачи?
— Бекки, дорогая, ты хорошо себя чувствуешь? — Мама вглядывается в мое лицо. — Давай я ей скажу, что ты перезвонишь.
— Нет! Не говори с ней больше! То есть… все прекрасно. Я возьму трубку.
Кидаюсь в дом; сердце прыгает как сумасшедшее. Что я скажу? Что передумала?
Схватив трубку, я обнаруживаю, что мама вошла следом за мной. О господи. Как прикажете выкручиваться?
— Привет, Робин! — Невероятным усилием я заставляю свой голос звучать естественно. — Как дела?
Ладно. Попробуем отвязаться от нее — и побыстрее.
— Привет, Бекки! Как я рада, что мне выпал случай поговорить с вашей матерью! — восклицает Робин. — Она такая милая. Как бы я хотела поскорее повидать ее!
— Я бы тоже этого хотела, — со всей возможной искренностью говорю я. — Не дождусь, когда вы… познакомитесь.
— Хотя я удивилась, что она не знает о Венском струнном оркестре. Ай-ай-ай! Маму следует держать в курсе, Бекки!
— Ну конечно, — бормочу я после паузы. — Просто я была немного занята.
— Могу себе представить, — сочувственно откликается Робин. — А почему бы мне не отправить ей письмо с подробной информацией? Тогда она будто увидит все воочию! Если вы дадите мне адрес…
— Нет! — кричу я и прикусываю язык. — То есть… не стоит беспокоиться. Я все передам. Правда. Не посылайте… ничего. Вообще ничего.
— Даже пару вариантов меню? Уверена, ей было бы приятно взглянуть!
— Нет! Ничего не надо!
Мои пальцы крепко сжимают трубку, на лбу выступает испарина. На маму я и взглянуть не смею.
— Ну ладно, — произносит Робин наконец. — Вы босс! Так вот, я говорила с Шелдоном Ллойдом насчет сервировки…
Пока она заливается соловьем, я бросаю взгляд на маму. Она стоит в двух шагах и наверняка разобрала слово «Плаза». И «свадьба», и «бальный зал»…
— Правильно, — бормочу я, не вникая в то, что говорит Робин. — Звучит прекрасно. Но… Робин, послушайте. Я приехала домой, чтобы побыть в стороне от всего этого. Не могли бы вы не звонить сюда больше?
— Разве вы не хотите быть в курсе событий? —удивляется Робин.
— Нет. С этим все в порядке. Вы просто… занимайтесь всем, а я подключусь, когда приеду на следующей неделе.
— Никаких проблем. Я понимаю. Вам нужен тайм-аут! Бекки, обещаю без крайней необходимости не беспокоить. Счастливо вам отдохнуть!
— Спасибо. Пока, Робин.
Я кладу трубку, и меня слегка трясет. Слава богу, от этой отделалась.
Но я не чувствую себя в безопасности. Оказывается, у Робин есть номер моих родителей. Кто знает, что считается крайней необходимостью при подготовке свадьбы? Да что угодно! Розовый лепесток не на месте оказался. Достаточно ей брякнуть одно неосторожное слово — и обе сообразят, что происходит. Мама сразу поймет, зачем я приехала и что я хотела сказать.
Нет, я не могу нанести ей такой удар.
Что ж, у меня два выхода: иди заставить маму с папой сию минуту переехать, или…
— Мама, послушай, эта женщина, Робин. Она…
— Да?
— Она… помешанная.
— Помешанная? — Мама во все глаза смотрит на меня. — Ты о чем, родная?
— Она… Она влюблена в Люка!
— О господи!
— Да, и ей чудится, что она выходит за него замуж.
— Замуж? — У мамы вытягивается лицо.
— В отеле «Плаза»! Она даже пыталась… запять там очередь. Под моим именем!
Мои пальцы сплетаются в замысловатые узлы. Я совсем спятила. Мама никогда не поверит в такую чушь. Ни-ко-гда! Ни за какие миллионы…
— Знаешь! меня это не удивляет, — вздыхает мама. — Я сразу почувствовала, что с ней что-то не так. Вся эта галиматья со скрипками… И она как одержимая выспрашивала, какого цвета платье я надену…
— Да-да, точно, она совсем одержимая. Так что в следующий раз просто извинись и сразу вешай трубку. И, что бы она ни несла, не верь ни слову, как бы правдоподобно это ни звучало. Обещаешь?
— Конечно, золотко. Как скажешь. — И она бормочет, удаляясь в кухню: — Бедная женщина. Как таких не пожалеть, Грэм, ты слышал? Эта дама из Америки, которая позвонила Бекки. Она влюблена в Люка!!
Все, я больше не могу.
Мне срочно надо увидеть Сьюзи.
12
Мы со Сьюзи договорились встретиться на Слоан-сквер и посидеть в тихом кафе. Мне не сразу удается углядеть Сьюзи из-за орды туристов, но вот толпа рассеивается и я вижу ее — Сьюзи сидит у фонтана, белокурые волосы нимбом сияют в солнечном свете, а живот просто немыслимых размеров.
Я уже готова кинуться с воплем «Сьюзи, это настоящий кошмар!» и выложить все, но… останавливаюсь.
Сьюзи выглядит как ангел. Как сильно беременный ангел.
Или как Дева Мария. Безмятежная, красивая, совершенная.
И я вдруг чувствую себя такой несуразной и глупой. 13 своем репертуаре — собралась, как обычно, вывалить все на Сьюзи — и подождать, пока она придумает выход. Нет, так нельзя. Она такая спокойная, такая счастливая. Это все равно что выпить ядовитые отходы в прекрасное, чистое море.
— Беке! Привет! — Заметив меня, Сьюзи встает, и я получаю новый шок — до чего же она… большая.
— Сьюзи! — Я спешу к ней и обнимаю ее. — Классно выглядишь!
— И чувствую себя классно, — хвастается Сьюзи. — Как ты? Как свадьба?
— О… Я прекрасно. Вообще все прекрасно. Ладно, пойдем. Выпьем чаю.
Ничего ей не скажу. Вот так. Единственный раз в жизни попробую сама разобраться со своими проблемами.
Мы отправляемся в «Ориэл» и садимся за столик у окна. Я заказываю горячий шоколад, но Сьюзи извлекает из сумочки чайный пакетик и протягивает его официанту.
— Листья малины, — объясняет она. — Укрепляет матку. Для родов.
— Верно, — киваю я. — Для родов. Конечно же! По спине пробегают мурашки, и я торопливо улыбаюсь.
Между нами: не вызывают у меня доверия все эти роды. Вы только посмотрите на размер живота Сьюзи. Словно там уже подросток. А теперь скажите, как этот подросток собирается пролезть…
То есть теорию я знаю. Просто… честно говоря, не представляю, как это срабатывает.
— Так когда это должно произойти? — спрашиваю я, точно завороженная глядя на живот Сьюзи.
— Через четыре недели.
— Оно что… будет еще больше?
— Да! — Сьюзи любовно похлопывает живот. —Думаю, еще немножко подрастет.
— Здорово… — слабым голосом лепечу я, пока официант ставит передо мной чашку с горячим шоколадом. — А… как Таркин?
— Отлично. Он сейчас на Крэе. Знаешь его остров в Шотландии? Там как раз у овец потомство, и он решил, что надо поехать помочь. Пока ребенок не родится.
— Конечно. А ты не поехала с ним?
— Это немного рискованно. — Сьюзи задумчиво помешивает свою малиновую бурду. — Дело в том, что меня овцы интересуют не так сильно, как его. То есть они очень забавные, — проявляет она солидарность, — но, знаешь, когда их целые тысячи…
— Но он вернется к сроку?
— Да. Он так волнуется! Все занятия посетил.
В голове не укладывается, что через несколько недель у Сьюзи будет малыш. А меня даже не окажется рядом.
— Можно потрогать? — Я осторожно кладу руку на живот Сьюзи. — Ничего не чувствую.
— Все нормально, — улыбается Сьюзи. — Спит, наверное.
— Ты уже знаешь, мальчик или девочка?
— Я не стала интересоваться, но думаю, что девочка: меня так и тянет к этим прелестным платьицам в магазине. А в книгах сказано — тело само подсказывает, что тебе нужно. Так что, думаю, это знак.
— А как ты ее назовешь?
— Никак не решим. Это так трудно! Накупили книжек, но там все имена такие дурацкие… — Она отхлебывает чай. — А как бы ты назвала своего ребенка?
— Ой… не знаю! Может, Лорен. Знаешь — Ральф Лорен. — Я задумываюсь на минуту. — Или Дольче.
— Дольче Клиф-Стюарт, — бормочет Сьюзи. — А мне нравится! Сокращенно можно называть Долли.
— Или Вера. Вера Вонг.
— Вера? — У Сьюзи расширяются глаза. — Ну нет, я свою дочь Верой не назову.
— Но мы же говорим не о твоем ребенке, мы говорим о моем. Вера Лорен де Брендом. По-моему, звучит что надо.
— Вера Брендон звучит как персонаж из «Улицы Коронации»! Но Дольче мне нравится. А если мальчик?
— Харви. Или Берни, — изрекаю я, немного поразмыслив. — Зависит от того, где он родится — в Лондоне или Нью-Йорке.
Я отрываюсь от шоколада и встречаю серьезный взгляд Сьюзи.
— Беке, ты ведь не собираешься рожать ребенка в Америке?
— Я… пока не решила. Посмотрим. Может, у нас еще сколько лет детей не будет!
— Знаешь, мы очень скучаем по тебе.
— Сьюзи, и ты туда же! — Я выдавливаю смешок. — Сегодня мама на меня уже наседала, чтобы я перебралась обратно в Оксшотт.
— Но это правда! Тарки на днях сказал, что Лондон без тебя совсем не тот.
— В самом деле? — Может, это нелепо, но я тронута.
— А твоя мама все время выспрашивает, не надумала ли ты навсегда осесть в Нью-Йорке. Ведь… нет?
— Если честно, то не знаю. Все от Люка зависит… От его работы…
— Он тебе не начальник, — говорит Сьюзи. — Ты тоже имеешь право голоса. Неужели тебе хочется похоронить себя там?
Черт, как это объяснить?
— Иногда думаю, что хочется. Когда я в Нью-Йорке, он кажется мне самым важным городом на свете. Работа фантастическая, люди фантастические, и вообще все чудесно. Но когда я возвращаюсь сюда, то думаю: погодите, это же мой дом. Это мир, которому я принадлежу. Просто я не знаю, готова ли я уже вернуться домой.
— Возвращайся в Англию и рожай ребенка, — искушает меня Сьюзи. — Вместе будем мамами!
— Сьюзи, ну куда ты торопишься! Можно подумать, я вот-вот рожу! — И я удираю в дамскую комнату, прежде чем она успевает сказать еще хоть слово.
С другой стороны… Сьюзи в чем-то права. Почему бы мне не родить ребенка? Другие же рожают — а я чем хуже? Вот если бы только как-нибудь обойтись без самого процесса родов. А может, сделать такую операцию — когда засыпаешь и ничего не чувствуешь. А потом просыпаешься, бац — под боком ребеночек!