Его руки скользнули к моему затылку, и он застегнул на моей шее свое украшение. Я кожей ощутила металл, до сих пор сохранивший его тепло.
— Мне дали это, когда я был архангелом, — сказал он. — Чтобы помочь распознать истину ото лжи.
Я осторожно потрогала цепочку, восторгаясь ее значимостью. — Это все еще работает?
— Для меня нет, — он скрестил наши пальцы и перевернул мою руку, чтобы поцеловать костяшки на моих. — Теперь твоя очередь.
Я стянула со среднего пальца левой руки маленькое медное кольцо и протянула его Патчу. На гладкой внутренней стороне колечка вручную было выгравировано сердце.
Патч взял кольцо двумя пальцами и молча рассматривал его.
— Папа отдал его мне за неделю до того как был убит, — произнесла я.
Патч вскинул на меня глаза. — Я не могу принять это.
— Для меня это самая важная вещь в мире. Я хочу, чтобы она была у тебя, — положив кольцо ему на ладонь, я согнула его пальцы в кулак.
— Нора, — он колебался. — Я не могу взять у тебя его.
— Пообещай мне, что будешь хранить его. Обещай, что ничто и никогда не встанет между нами, — я не отводила от него взгляда, не позволяя ему отвернуться. — Я не хочу жить без тебя. И не хочу, чтобы это когда-нибудь закончилось.
Глаза Патча были угольно-черного цвета, темнее, чем миллионы наслоившихся друг на друга тайн. Медленно разжав кулак, он снова посмотрел на кольцо.
— Поклянись, что никогда не перестанешь меня любить, — прошептала я.
Он еле заметно кивнул.
Я схватила его за ворот и притянула еще ближе, целуя с еще большей страстью, как бы тем самым скрепляя нашу клятву. Скрестила наши пальцы, и острый край кольца царапал нам ладони. Кажется, что чего бы я ни делала, это недостаточно для того, чтобы слиться с ним воедино. Патча мне всегда мало.
Кольцо все сильнее впивалось в мою руку, пока я не убедилась, что оно прорезало кожу. Клятва, скрепленная кровью.
Когда мне показалось, что еще чуть-чуть, и моя грудь лопнет из-за недостатка воздуха, я отстранилась от него, прижавшись к его лбу своим. Глаза мои были закрыты, а участившееся дыхание заставляло мои плечи подниматься и опускаться.
— Я люблю тебя, — пробормотала я. — Думаю, больше чем мне следует.
Я ждала его ответа, но вместо этого он обнял меня еще крепче, будто пытался защитить. Он повернул голову в сторону леса, расположенного на другой стороне дороги.
— Что там?
— Я кое-что услышал.
— Это была я, признававшаяся тебе в любви, — пошутила я, улыбаясь и очерчивая пальцем контур его губ.
Я ждала, что он улыбнется мне в ответ, но он по-прежнему сверлил взглядом деревья, отбрасывающие на землю тени, которые постоянно двигались из-за ветра, что колыхал их кроны.
— Что там? — повторила я свой вопрос, проследив за его взглядом. — Койот?
— Что-то не так.
Мой пыл угас, и я соскользнула с его колен. — Ты начинаешь меня пугать. Это медведь?
Мы не встречали медведей годами, но дом был построен на самом краю города, а медведи после зимней спячки, как правило, очень голодны и бродят по окраинам города в поисках пищи.
— Включи фары и посигналь, — сказала я.
Обратив свой взор к лесу, я заметила какое-то движение. Мое сердце затрепыхалось, стоило мне вспомнить, как мы с родителями из окна дома наблюдали за медведем, раскачивающим нашу машину, учуяв внутри нее пищу.
Позади меня, на крыльце, вспыхнули огни. Мне ни к чему было оборачиваться, чтобы знать, что моя мама стоит в дверях, нахмурившись и постукивая ножкой.
— Что это? — спросила я у Патча еще раз. — Моя мама вышла на улицу. Она в безопасности?
Он запустил двигатель джипа и включил передачу. — Иди в дом. Я должен кое-что сделать.
— Идти в дом? Ты шутишь? Что происходит?
— Нора! — крикнула мама, спускаясь по ступенькам, и тон ее не предвещал ничего хорошего.
Она остановилась в пяти футах от джипа и жестом приказала мне опустить окно.
— Патч? — позвала я.
— Я позвоню тебе позже.
Мама открыла дверь.
— Патч, — сухо поприветствовала она.
— Блайт, — рассеянно кивнул он в ответ.
Мама повернулась ко мне. — Ты опоздала на четыре минуты.
— Зато вчера я пришла на четыре минуты раньше.
— Оставшиеся с прошлого раза минуты в комендантском часе не учитываются. Давай домой. Живо.
Мне не хотелось уходить до того, как Патч мне ответит, но особого выбора у меня не было. Я попросила его: — Позвони.
Он кивнул, но, посмотрев ему в глаза долгим взглядом, я поняла, что его мысли были уже в другом месте. Стоило мне выйти и встать на твердую землю, как джип рванул с места, не тратя время на постепенное ускорение. Куда бы Патч ни направлялся, он очень спешил.
— Когда я установила тебе комендантский час, я полагала, что ты будешь его соблюдать, — выговаривала мне мама.
— Всего четыре минуты опоздания, — произнесла я тоном, способным вызвать у нее слишком бурную реакцию.
И заслужила полный неодобрения взгляд.
— В прошлом году твоего отца убили. Пару месяцев назад ты сама чуть не лишилась жизни. Думаю, я заслужила право быть чрезмерно осторожной.
Твердой походкой она шагала к дому, скрестив руки на груди.
Ладно, я была бесчувственной и нечуткой дочерью. Точка.
Я переключила внимание на деревья, шеренгой стоявшие вдоль обочины по ту сторону дороги. Все выглядело как обычно. Я ожидала появление холодка, обычно предупреждающего меня о том, что что-то не так, что-то, чего я не могла видеть, но ничего не почувствовала. Шелестел теплый летний ветерок, воздух наполнился звуками цикад. Во всяком случае, в серебристом свете луны лес выглядел мирно.
Патч ничего не увидел в лесу. Он сбежал, потому что я сказала три очень важных и очень глупых слова, которые слетели с языка прежде, чем я успела их остановить.
О чем я только думала?
Нет. О чем теперь думал Патч?
Он удрал, чтобы избежать ответных слов?
Я была уверена, что знаю правильный ответ на этот вопрос. И была уверена, что это объясняет, почему я осталась стоять и смотреть на багажник его джипа.
Глава вторая
Последние одиннадцать секунд я пролежала лицом вниз, накрыв голову подушкой и пытаясь заглушить репортаж Чака Дилэйни о пробках в центре Портленда, который громко и отчетливо звучал из приспособленного под будильник радиоприемника. Кроме того, я пыталась отключить думающую часть моего мозга, которая велела мне одеваться, в противном случае грозя мне неприятностями. Но другая часть мозга — та, что жаждет удовольствия — победила. Она продолжала цепляться за мой сон — или скорее, за объект моего сна. Обладателя волнистых черных волос и сногсшибательной улыбки. В этот самый момент он сидел на своем мотоцикле задом наперед, а я — лицом к нему, наши колени соприкасались. Пальцами я ухватилась за его рубашку и притянула к себе, чтобы поцеловать.
В моем сне Патч чувствовал мой поцелуй. Не только на эмоциональном уровне, но и реально, физически. Во сне он был больше человеком, чем ангелом. Ангелы не могут испытывать физических ощущений — я знала это — но в моем сне я хотела, чтобы Патч почувствовал мягкость и нежность наших соприкоснувшихся губ. Я хотела, чтобы он почувствовал, как мои пальцы зарываются в его волосы. Мне было необходимо, чтобы он чувствовал будоражащее и непреодолимое магнитное поле, толкающее каждую молекулу его тела ко мне.
Так же, как чувствовала я.
Патч пробежал пальцами по серебряной цепочке на моей шее, от его прикосновения я вся задрожала от удовольствия.
— Я тебя люблю, — прошептал он.
Уперевшись кончиками пальцев в его твердый живот, я наклонилась к нему и остановилась достаточно близко, чтобы поцеловать.
— Я люблю тебя больше, — сказала я, легко касаясь его рта.
Только слова не были сказаны. Они застряли у меня в горле.
Патч ждал моего ответа, а его улыбка угасала.
— Я люблю тебя, — попробовала я опять.
И снова слова остались внутри.
Выражение лица Патча стало тревожным. — Я тебя люблю, Нора, — повторил он.
Я лихорадочно кивнула, но он отвернулся, спрыгнул с мотоцикла и ушел, не оглядываясь.
— Я люблю тебя! — кричала я ему в след. — Я люблю тебя, я люблю тебя!
Но казалось, будто зыбучий песок хлынул в мое горло — чем сильнее я пыталась выдавить из себя слова, тем быстрее их тянуло вниз.
Патч ускользал в толпе. Ночь опустилась вокруг нас в два счета, и в гуще людей я едва могла различить его черную футболку в сотне других. Я побежала, чтобы догнать его, но когда схватила за руку, и он повернулся ко мне, это оказался кто-то другой. Девушка. Было слишком темно, чтобы разглядеть черты ее лица, но можно было сказать, что она красивая.
— Я люблю Патча, — сказала она мне, улыбаясь сквозь ужасную красную помаду. — И не боюсь сказать это.
— Я сказала! — доказывала я. — Прошлой ночью я сказала ему!
Я прошмыгнула мимо нее, обегая глазами толпу, пока не уловила мелькнувшую кепку Патча фирмы Блу Бол. Я отчаянно проталкивалась в его сторону и потянулась, чтобы взять его за руку.
Он обернулся, но это оказалась все та же красивая девушка.
— Ты опоздала, — сказала она. — Теперь я люблю Патча.
— Передаю слово Энджи с новостями о погоде, — бодро кричал Чак Дилэйни прямо мне в ухо.
Мои глаза распахнулись на слове "погода". Какое-то время я еще повалялась в кровати, пытаясь изгнать из головы то, что было всего лишь плохим сном, и собраться с мыслями. Погоду обычно объявляли без двадцати час, и я попросту не могла слышать о ней, если только…
Летняя школа! Я проспала!
Отпихнув одеяло, я побежала к шкафу. Засовывая ноги в те же джинсы, которые бросила на дно шкафа прошлой ночью, через голову я натянула футболку, а поверх нее — кардиган цвета лаванды. Нажав горячую клавишу, я позвонила Патчу, но через три гудка включилась голосовая почта.
— Позвони мне! — сказала я, помедлив с полсекунды, чтобы подумать, не избегал ли он меня после вчерашнего большого признания.
Я решила притвориться, что этого никогда не было, пока все не забудется и не вернется в привычное состояние, но после сегодняшнего сна я засомневалась, что это будет легко. Может, Патчу так же тяжело будет проигнорировать это. В любом случае, прямо сейчас я мало что могла сделать. Несмотря на то, что готова была поклясться, Патч обещал меня подвезти.
Вместо того, чтобы укладывать волосы, я надела ободок, схватила с кухонного стола рюкзак и вылетела за дверь.
На подъездной дорожке я на мгновение остановилась, чтобы возмущенно ругнуться на цементную плиту размером восемь на десять футов, где раньше стоял мой Фиат Спайдер 1979 года. Моя мама продала Фиат, чтобы оплатить просроченные трехмесячные счета за электричество и забить наш холодильник достаточным количеством продуктов, чтобы прокормить нас до конца месяца. Чтобы урезать наши расходы, она даже уволила нашу домработницу, Доротею, которая была чем-то вроде моей кормилицы. Мысленно проклиная обстоятельства, я забросила рюкзак на плечо и побежала. Большинству людей покажется оригинальным, что мы с мамой живем в сельском доме в штате Мэн, но правда в том, что нет ничего оригинального в пробежке длиной в одну милю до ближайших соседей. И если слово "оригинальный" не синоним продуваемому насквозь и пожирающему все деньги дому, расположенному прямо в центре атмосферной инверсии, которая засасывает весь туман отсюда до побережья, то я осмелюсь не согласиться.
На углу Хоуторн и Бич я обнаружила признаки жизни — автомобилистов, которые неслись на работу в город. Я подняла большой палец вверх, пытаясь другой рукой развернуть жевательную резинку, которая заменит зубную пасту и освежит дыхание.
Красная Тойота Фораннер притормозила у обочины, и стекло со стороны пассажира опустилось с автоматическим жужжанием. За рулем сидела Марси Миллар.
— Проблемы с машиной? — спросила она.
Проблемы с машиной, а именно ее отсутствие. Марси об этом говорить я точно не собиралась.
— Тебя подвезти? — нетерпеливо перефразировала она, так и не дождавшись ответа.
Я не могла поверить, что из всех автомобилей, проезжающих по этому участку дороги, остановиться должна была именно Марси. Хотела ли я ехать с ней? Нет. Была ли я по-прежнему обижена на то, что она сказала о моем отце? Да. Собиралась ли я ее прощать? Уж точно нет. Я хотела жестом показать ей, чтобы она ехала дальше, но было одно маленькое "но". Ходили слухи, что только одна вещь нравилась мистеру Луксу больше периодической таблицы — это выдавать листки опоздания задержавшимся ученикам.
— Спасибо, — неохотно согласилась я. — Я шла в школу.
— Видимо, твоя толстая подружка не может тебя подвезти?
Я замерла, схватившись за дверную ручку. Мы с Ви давно перестали объяснять ограниченным людям, что "толстая" и "фигуристая" — разные вещи, но это не значит, что мы терпели невежество. И я с удовольствием попросила бы Ви подвезти меня, но она была приглашена на слет многообещающих редакторов школьного электронного журнала и сейчас уже была в школе.
— Хотя лучше уж я прогуляюсь пешком.
Я хлопнула дверью Марси, возвращая ее на свое место.
Марси напустила на себя непонимающее выражение лица.
— Ты обиделась, что я назвала ее толстой? Но это же правда. Да что с тобой? Такое ощущение, что все, что я говорю, должно проверяться цензурой. Сначала твой отец, а теперь это. Что случилось со свободой слова?
На какое-то мгновение я подумала, как было бы здорово и удобно, будь у меня Фиат. Я бы не только не испытывала проблем с поездками, но и имела бы удовольствие переехать Марси. На школьной стоянке бывает суматоха после занятий. Случались и аварии.
Но так как я не могла стукнуть Марси своим передним бампером, я поступила иначе.
— Если бы мой отец возглавлял представительство Тойоты, думаю, я была бы достаточно озабочена окружающей средой, чтобы попросить машину-гибрид.
— Что ж, твой отец не возглавляет представительство Тойоты.
— Это верно. Мой отец умер.
Она подняла одно плечо. — Это ты сказала, а не я.
— С этого момента я думаю, будет лучше, если мы не будем переходить друг другу дорогу.
Она рассматривала свой маникюр. — Ладно.
— Хорошо.
— Просто пыталась быть милой, и смотри, что за это получила, — сказала она, вздохнув.
— Милой? Ты назвала Ви толстой.
— А еще я предложила тебя подвезти, — она выжала газ в пол, и пыль от шин полетела прямо в меня.
Проснувшись сегодня утром, в мои планы совсем не входило найти еще одну причину ненавидеть Марси Миллар, но вот, пожалуйста.
Школа Колдуотер была построена в конце девятнадцатого века, и ее здание было эклектическим сочетанием готического и викторианского стилей, что делало его похожим больше на собор, чем на школу. Окна были узкими и арочными, стекла покрыты свинцом. Камень был разноцветным, но серый цвет все же преобладал. Летом плющ разрастался по фасаду и придавал школе некоторый шарм Новой Англии. А зимой плющ напоминал длинные пальцы скелета, опутывающие здание.
Я то шла быстрым шагом, то бежала вниз по коридору к классу химии, когда в кармане зазвонил мой телефон.
— Мам? — спросила я, не замедляя шаг. — Могу я тебе перезвонить по…
— Никогда не угадаешь, с кем я столкнулась вчера вечером! Линн Парнелл! Помнишь Парнеллов? Мама Скотта.
Я взглянула на часы своего телефона. Мне очень повезло, что меня подвез до школы совершенно незнакомый человек — женщина, которая ехала в спортзал на кикбоксинг, — но мне все равно нужно было торопиться. Оставалось две минуты до последнего звонка. — Мам? Занятие сейчас начнется. Я позвоню тебе во время обеда?
— Вы со Скоттом были такими хорошими друзьями.
Она вызвала у меня смутные воспоминания.
— Когда нам было пять, — сказала я. — Это же он постоянно писал в штаны?
— Мы с Линн вчера немного выпили. Она только что завершила бракоразводный процесс, и они со Скоттом возвращаются в Колдуотер.
— Отлично. Я перезвоню тебе…
— Я пригласила их сегодня на ужин.
Когда я миновала кабинет директора, минутная стрелка на часах над ее кабинетом подошла к следующему делению. С моей стороны казалось, что она стоит прямо между 7:59 и восемью часами ровно. Я послала ей угрожающий взгляд, говорящий "Только попробуй прозвенеть раньше".
— Сегодня не очень хорошая идея, мам. Мы с Патчем …
— Не глупи! — перебила меня мама. — Скотт — один из твоих самых старых друзей. Ты знала его задолго до Патча.