– Вообще-то мухи не опасны, – заметил Ворон, – но… пойдемте отсюда. И будьте готовы столь же дружно грохнуться на асфальт по первому моему требованию.
Возражать никто не пытался. Научники выстроились в уже привычном порядке и пошли. Молча! Что в данных обстоятельствах было не слишком хорошо.
Глава 17
Странно. Несмотря на не уменьшающийся поток гастарбайтеров, представляющих собой дешевую рабочую силу, многочисленное поголовье дворников, этой самой рабсилой пополняемое, постоянные указания свыше и драконовские методы чиновников, делающих вид, будто заботятся о внешнем виде столицы, Москва все равно оставалась грязной. Особенно в осенне-зимний и зимне-весенний периоды. А после прихода Зоны стала практически идеальным городом. Ни пылинки. Тротуары и проезжая часть будто с мылом вымыты.
Гришко снова приблизился к Тамаре и попытался взять девушку под локоть, но та с силой отбросила его руку:
– Не трогайте меня! Не пропаду я!
– А вот в этом я как-то не сомневаюсь, – очень тихо, так что приходилось прислушиваться, произнес Ворон. – Сколько у вас ходок? Какой стаж нахождения в Зоне? – вдруг резко спросил он.
– Вы с ума сошли?! – Тамара рассерженно полыхнула в его сторону взглядом.
– Нет, – Ворон отрицательно покачал головой, – я видел многих женщин, которые шли в Зону впервые. Очень многих, тебе, девочка, столько и не снилось. И реакции их я уже назубок знаю. В общем-то их всего три. Коровы. Это те, которые идут, лишь бы дойти. Иногда по трупам собственных товарищей. Молчат. Едят то, что дают, спят там, где укажут, а время от времени и с тем, на кого укажут. В общем, прогнуться готовы, лишь бы живыми добраться до места. Второй тип женщин – фиалки. Наиболее проблематичный. Склонны к панике и шарахаются не только от крови и трупов, но и от любого проявления Зоны. В начале нашего путешествия вы неплохо подходили, – сталкер сощурился, – вот только не вышло. Когда мы нашли мертвую псину, вы не рыдали над трупом собачки, да и фейерверк с голубями оставил вас абсолютно равнодушной. Третий тип… ну, к этим вы не относитесь тем более.
– А что так? – Тамара умела щуриться не хуже сталкера. Ее взгляд словно метал молнии, и если бы Зона наделила ее некоторыми способностями, Ворон давно был бы мертв.
– Это самая легкая, наиболее приятная категория в общении. Я зову их боевыми подругами. С ними много проще, чем с мужиками, не приходится доказывать свое лидирующее положение в группе, например. Знай поглядывай да не требуй слишком многого, помни, что человек в Зоне впервые. Ни единой жалобы. Ни просьбы о привале или погони за артефактами. Идеал!
– Может, это я такая уникальная?
Сталкер хмыкнул. На губах расцвела кривая усмешка:
– Для любого человека, впервые идущего в Зону, внешние проявления становятся первостепенными. Аномалии его пугают или привлекают, но обязательно интересуют. Первопроходчик забывает о себе, иногда только на некоторое время, зато гарантированно. Возьмите Дина, например.
Денис вздрогнул:
– Я ж не…
– Зато поступил соответствующе, – заметил сталкер. – Умудрился вляпаться в аномалию и почувствовать, что стало плохо, только через минуту, если не две. Синдром новичка налицо. Организм ведь непривычен к такого рода воздействиям, вот и притормаживает.
– Вы начали говорить, как ученый, – заметил Хазаров.
– Еще одна типичная реакция новичка… – Мимолетный взгляд в сторону Гришко и более пристальный на Хазарова. – Они начинают страдать словесным недержанием.
Психиатр вздохнул.
– И это тоже реакция организма, только, – Ворон постучал указательным пальцем по виску, – из разряда вашего предмета изучения. Защита психики от шока, реакция на непредвиденное… зовите как удобнее. – И снова обернулся к Тамаре: – Вот только у вас ничего подобного не наблюдается. Вы руководствуетесь не внешним, а внутренним. Последнее приключение с флаконом показало это в большей степени.
– Женщины с менструальным синдромом… – начал было Хазаров, но Ворон резко вскинул руку, приказывая тому замолчать.
– Заткнитесь, профессор, – прошипел он. – В этой истории меня больше всего интересуют вопросы: зачем и для кого? Какого черта вас навязали в мою группу? Зачем вам понадобилось скрывать свое пребывание в Зоне ранее? И главный вопрос – чьи интересы вы представляете? Заблоцкого? Сдается мне, что ответ этот неправильный.
При упоминании этого имени Денис вздрогнул. Ворон вопросительно посмотрел в его сторону, но вопросов задавать не стал.
– Да у тебя самого недержание! – выкрикнула девушка. – Слишком много говоришь, сталкер!
Короткий взгляд. Тамара мазнула им по автомату Гришко, тот находился к ней ближе всех.
– Не советую. – Ворон любовно погладил свой обрез.
– Да вы с ума сошли?! – Из уст психиатра подобное восклицание казалось дикостью и кощунством одновременно. – Перед вами девушка, в конце концов…
– А на этом и держался весь план, – бросил Ворон в его сторону и встал так, чтобы удобнее было стрелять. – Но я же просил вас помолчать? Так кто, Заблоцкий или…
– Может быть, и не он… – Денис произнес это очень тихо. Таким же голос был, когда он находился под «иллюзом».
Он прикрыл глаза и покачнулся, а потом резко крутнулся на пятках. Выплюнутое кем-то ругательство заставило его обернуться.
Девушка неестественно застыла, будто заводная кукла, у которой вдруг кончился заряд, или недоскаченное с интернета видео на мониторе. В позе виделось движение, но оно не было закончено, просто прервалось.
– Что происходит?.. – прошептал Глушко.
Хазаров нахмурился и тоже открыл рот. Сталкер цыкнул, и научники замолчали, а он подошел к девушке и помахал рукой возле ее лица. Тамара не отреагировала. Ворон сместился в бок – встал на периферии ее зрения. Секунды тянулись: одна, вторая, третья…
– Я чуть в этот ваш «мокрый асфальт» не упала! – выкрикнула Тамара.
Файл перекачался, и ролик продолжился с прерванного места. Вот только теперь девушка обращалась к пустоте на том месте, где раньше стоял Ворон.
– Перезагрузка прошла успешно?
Тамара резко обернулась:
– Да я… я…
– Именно это от вас и слышно на протяжении всего дня. Я… я… я… я, – передразнил сталкер. – Это действительно не только Заблоцкий. Это хуже…
– Да я же Тамару знаю… – начал Гришко, однако от коллеги он предпочел отступить на несколько шагов, а руку положил на автомат.
– Тоже мне кавалер, – зло проговорила Тамара.
Гришко в ответ чуть качнул дулом.
– Сколько ты ее знаешь? Месяц? Год? – спросил Ворон. Кажется, он тоже размышлял над возможностью и желанием пристрелить эту проблему или необходимостью разобраться в происходящем.
Гришко буркнул:
– Три недели.
– А вы, профессор?
– Нисколько. – Хазаров нахмурился. То ли поверил подозрениям сталкера, то ли раздумывал над тем, как эффективнее того разоружить. – Только досье видел.
– А из досье информация умеет исчезать не хуже, чем предметы в «мокром асфальте». – Ворон снова ухмыльнулся, но улыбка на этот раз получилась жутковатой. – Вот только я не намерен верить официальной версии.
– Да не знаю я! – По щекам Тамары потекли слезы. Крупные и маслянисто-блестящие.
– Дин? – резко выкрикнул Ворон. – Что ты видишь?
– Дымка. Марево, как то, сквозь которое мы эмионика видели. Но этого ведь быть не может? Она…
– Сумку! – приказал сталкер.
Тамара зашипела не хуже рассерженной кошки, но Хазаров схватил ее сзади. Девушка задергалась в его руках, словно марионетка, управляемая неумелым кукловодом. Возможно, она и вырвалась бы, но масса и размеры тел оказались больно неравны. Гришко успел вырвать у нее сумку. Раскрыл и высыпал содержимое прямо на асфальт.
Помада, тушь, множество шкатулочек, пакетиков, тюбиков с тенями и блеском и огромное множество того, чего мужчина не мог даже назвать. И… небольшой – с крупную бусину величиной – золотистый шарик. Он светился изнутри и создавал вокруг себя призрачное сияние.
– Моё-о-о, – взвыла Тамара, ее голос преобразился самым неприятнейшим образом, стал грубее и визгливее одновременно. Словно вместо девушки говорил кто-то другой. – Отдашшш…
– Дин?
– Я не уверен… Да. Это оно!
– Отлично.
– Сто!.. – только и успел выкрикнуть Гришко.
Ворон быстро шагнул в его сторону и со всей силы саданул мыском армейского ботинка по артефакту.
– …й! – окончил слово биокорректор. – Совсем опупел? Это какие же деньжищи!
Он, возможно, кинулся бы подбирать артефакт, да тот быстро запрыгал по асфальту, словно был не камнем, а каучуковым мячиком замысловатой расцветки, и канул в «мокром асфальте».
Тамара прорычала что-то непонятное и нечленораздельное и рухнула в обморок.
– Совсем ты охренел, сталкер! – взвыл Гришко.
– Уж лучше так, – прошептал Ворон. – Лучше так. – Он развернулся. – Привал. Тридцать минут. В таком состоянии нам не следует двигаться, – бросил через плечо, а сам пошел подальше от своей группы.
Тамара прорычала что-то непонятное и нечленораздельное и рухнула в обморок.
– Совсем ты охренел, сталкер! – взвыл Гришко.
– Уж лучше так, – прошептал Ворон. – Лучше так. – Он развернулся. – Привал. Тридцать минут. В таком состоянии нам не следует двигаться, – бросил через плечо, а сам пошел подальше от своей группы.
Глава 18
Дэн нашел Ворона сидящим на корточках и кидающим гайки в очередную лужу. Выглядел сталкер усталым и отрешенным от всего. И то, что прошло не полчаса, а час, его, казалось, не волновало нисколько.
– Успокоились или думают, как обезвредить свихнувшегося проводника? – поинтересовался он.
– Уже не думают. – Дэн проводил взглядом очередную гайку, то ли просто исчезнувшую, то ли переместившуюся неведомо куда.
Когда сталкер выволок его из Зоны и оставил на попечение Стафа, Денису нечем было заняться. Чужих людей он сторонился. Знакомых, друзей и даже собственных родителей не помнил. Так что он, сам не заметив как, пристрастился к чтению. Снова – как утверждал Ворон, раньше он тоже зачитывался, правда, в основном героической фэнтези. У лидера «Доверия» имелась прекрасная коллекция из дозонных бумажных изданий. Сплошь научная фантастика и исторические романы. Вряд ли он читал их когда-либо, скорее, просто собирал. И против присутствия Дэна не возражал, позволяя читать, сколько угодно.
Денис и читал – запоями – и, фантазируя, подгонял реальность под прочитанное. Дэн придумывал какие– то вещи или явления, наделял свойствами. Просыпаясь по ночам от беззвучного крика, старался досконально, до малейшей детали вспомнить, что именно так напугало его. А потом мучительно размышлял, как мог бы спастись или, быть может, даже использовать артефакт во благо.
Однажды, когда уже порядком освоился в клане, он рассказал Лоле об одном своем страхе – матрицах. Ужас, который вызывали в нем эти не то существа, не то явления неживой природы, душил Дэна на протяжении месяца. Каждую ночь, пока он не научился изгонять из снов любые намеки на присутствие зомби.
Лола тогда попыталась его успокоить и сказала, что, может, где в Зоне матрицы и встречаются – на ВДНХ, например, – а в южных районах их просто нет. Не ходят зомби на юг, будто гонят их отсюда, так что и бояться их нечего.
А потом Денис начал предсказывать. Произошло это случайно, и был он порядком взвинчен. Дэн в который раз поругался с Лешим. Лола кое-как промыла боевые царапины и ссадины, отчитала Лёху – все-таки тот был на два года старше – и отправила с глаз долой. Видеть никого не хотелось, и Денис забился в кабинет.
Только он расположился с книгой в уголке, в комнату вошел Стаф в сопровождении Выдры. Вид у обоих был задумчиво-хмурый, а потом лидер положил на стол контейнер с какой-то гадостью.
– А, ты здесь? – проронил Выдра. – Это кстати.
Дэн сразу понял, что это именно за гадость. Не мог хороший, правильный артефакт выглядеть подобным образом. Тонкий серый штырь высотой сантиметров тридцать торчал из обычной доски. Вокруг него на расстоянии ладони, не останавливаясь ни на секунду, кружила палочка, похожая на спичку. Тоже серая и тонкая. Между палочкой и штырем разлилась пустота, причем в полном смысле этого слова. Ученые назвали бы ее вакуумом. Не было силы, способной остановить его или хотя бы изменить скорость вращения.
– И что им можно делать? – спросил Стаф.
– Пилить. Все – от досок до алмазов, – ответил Дэн тогда.
Выдра вытянул из вазы яблоко и поставил перед палочкой. Грызь… и плод разделился на две половинки. Стаф взял ту, что оказалась на столе, и вгрызся в истекающую соком мякоть.
– А стол не пилит, – заметил Выдра задумчиво.
– Воспринимает как плоскость, – ответил Денис.
– То есть, если я это все на ладонь поставлю, то ничего со мной не будет?
Дэн пожал плечами. Он вдруг представил, как циркуль начинает резать поверхность, и едва не вскрикнул. Перед глазами по-прежнему находилась деревянная доска, бывшая когда-то подлокотником какого-нибудь кресла или лавочки. Тонкий серый штырь напоминал гвоздь, но Денису казался уменьшенной копией стелы или колонны. Бегающая вокруг него палочка начала нарезать мелкую стружку из полированной столешницы. Обычно она не резалась – а в этой либо оказался какой-то изъян, либо…
– Не брал бы я это в руки, – разумно заметил тогда Стаф.
Дэна же циркуль раздражал. Во-первых, бессмысленным мельтешением, во-вторых, бессмысленным же вредительством – ведь кто-то же этот стол делал, в конце концов.
«Остановись», – приказал он про себя, и циркуль остановился.
Штырь продолжал торчать. А палочка упала и больше не двигалась.
Клановцы тогда заорали одновременно и долго не могли поверить глазам: ходили вокруг сломанного артефакта, ахали, охали, только за сердце не хватались.
– Может, научникам продать все же? – спросил Стаф, вдоволь набегавшись вокруг неподвижного циркуля.
– Как первый в мире сломанный циркуль? – Выдра поморщился. – А до этого ты хотел пристроить его к кухне в качестве идеальной овощерезки.
– Это шутка была, – фыркнул лидер.
Выдра задумчиво кивнул.
– Единственное, чего я не могу понять, так это почему мы до сих пор живы. Не нашедшая выхода энергия должна была повлечь за собой невъе… – тут он взглянул на Дэна и поправился, – немаленький такой взрыв.
– Чистоплюй, – буркнул Стаф.
А Денис наконец сообразил, что не учел самого важного.
– Бежим! – заорал он. Возможно, он и мог изменить природу артефакта, но тормозить бесконечно законы физики сумел бы вряд ли.
Послушались без вопросов. Дэна ухватили под руки и вынесли в коридор, а у того в голове копошилась единственная мысль о том, что взрыв может уничтожить книги.
Потом были тьма и тишина. Лола, периодически исполнявшая обязанности доктора, констатировала у него сотрясение. Денис с неделю провалялся в больничной койке и перевидал огромное количество кошмаров.
Взрыв оказался узконаправленным. Он высадил дверь и разнес часть коридора, но не тронул ни книг, ни даже стола. Кабинет словно защитило какое-то поле.
Более Дэн не пытался изменять природу артефактов намеренно, но пару раз это получалось спонтанно. Артефакты ломались или вели себя странно. Иногда их даже удавалось продать по цене много выше рыночной, а он отделывался головными болями и страшными снами.
Тот артефакт, что выкинул Ворон, тоже был «переделанным». Денис чувствовал это, но вряд ли мог объяснить.
Очередная гайка канула в безвестность.
– Не жалко?
Ворон пожал плечами.
– Знаешь, что меня настораживает? – спросил он и тут же ответил сам: – Обычно это ты у нас такой ходячий атлас по выкидышам Зоны. С первого взгляда рассказываешь все об артефактах или аномалиях. Опять же, сканер животного происхождения. И черт тебя знает, наверняка и больше можешь, но то ли скрываешь, то ли сам не в курсе своих способностей.
– Скорее второе, – пробубнил Дэн, но на его реплику сталкер никак не отреагировал.
– А тут мало того что ты сам не замечал артефакт столько времени, еще и вся группа тотчас догадалась, что это за штука.
– «Мидас», – подсказал Денис.
– Вот именно, «Мидас». Светящийся такой шарик. Красивый, только ювелиру, решившему вставить его в оправу, стоит оторвать руки по локоть. Потому что побочное действие артефакта – обращать свинец в платину в течение суток.
Денис смотрел на сталкера широко раскрытыми глазами:
– И основной?
Ворон покачал головой:
– Побочный, Дэн. У меня это слово на внутренней стороне век красными буквами отпечатано. Побочное действие этого чертова артефакта в том, что он, по сути, является философским камнем. Алхимики несколько веков на его поиск угрохали, извелись, тупые, химию создали, а его нам Зона подкидывает, да как?!
Денис стоял бледный. Губы слегка подрагивали, но Ворон не обращал на его внешний вид никакого внимания.
– А еще одно побочное действие, – продолжил сталкер, – камушек этот оказывает на человеческую психику. Оскотинивается человек, носящий его с собой. Представляешь?! И откуда у меня такие познания, я не имею ни малейшего понятия.
Дэн присел рядом с ним:
– А основное? Основную его функцию вы поняли?
– Нет, – вздохнул Ворон, – хотя точно знаю, что она есть. Может, ты подскажешь?
Денис покачал головой:
– Я впервые не понимаю. Не могу сказать об артефакте ничего конкретного. Я его не увидел! Даже тех свойств, о которых вы мне только что сказали.
Ворон быстро на него взглянул.
– Я уж думал, эту способность мне после «иллюза» отшибло, – признался Дэн. – Или, может, Зона так повлияла, – продолжил Дэн, все еще бледный, с дрожащими губами и голосом, начавшим срываться на мальчишеский писк.
– Живо успокоился! – прикрикнул на него Ворон. – Ну! Мне сейчас не хватает разбираться еще и с паникой у собственного помощника.
– Кого? – переспросил Денис.