Надя смотрела на него во все глаза. Наконец прошептала:
— Вы смеетесь?
— Да нет, я абсолютно серьезен, — заверил ее Золотой. — Своими глазами все видел — на похоронах одного самурая в Иокогаме.
Надю настолько поразил его рассказ, что все вопросы, придуманные заранее, вылетели у нее из головы. Как подобраться к теме Изабель или мертвой тренерши, она решительно не представляла. Но все-таки попробовала:
— А эти посмертные фотографии вы обычно где делаете? В морге?
— Ну, когда молодой был, где только не снимал! Сейчас нет, по казенным учреждениям не езжу, не тот статус. Говорю или сюда, в студию привезти, или, если уж очень просят, сам домой к покойному отправляюсь.
— И сколько стоят такие фотки?
— Дорого, — скупо улыбнулся Золотой. — Очень дорого.
«У дочери обычной тренерши на подобную забаву явно бы денег не хватило, — пронеслось у Нади. — Да и зачем ей это?»
— А вы только за деньги снимаете или иногда просто для удовольствия?
— Слушай, милая девушка. А не слишком ли ты любопытна? — подозрительно взглянул на нее фотограф.
— Ну… вы просто такой человек потрясающий! Потрясающе интересный, — кинулась спасать положение Надя, — настолько удивительные вещи рассказываете!
— Нет, дорогая моя. Теперь стало еще подозрительней. Мы подобное уже проходили, — поджал губы Золотой. — Поет, поет соловушка, а потом в «ХХХ-пресс» статейка. Про злого фотографа, который над мертвыми надругался. — Он поднялся и сухо проговорил: — За фотографии с тебя десять тысяч. Держи флешку, деньги клади на бочку и давай на выход…
Глава шестая
Изабель, много лет назад
Пока текли оставшиеся до вылета недели, Ира и Изабель успели придумать себе множество страхов. Что спортсменки из основного состава устроят им, чужачкам, темную, тренер заставит часами сидеть в сауне без глоточка воды и станет бить палкой или же придется — в качестве платы за шикарный отель! — ублажать спонсоров.
Однако реальность в Японии оказалась совсем иной. Ими просто никто не интересовался.
В первый день вообще получилось ужасно. Тренировку назначили на восемь утра, выезжать надо было за час, и ровно в семь (а по родному времени — в два ночи) девочки уже зевали в холле. Несмотря на раннее время, народу здесь было полно. Кто-то выписывался, кто-то заезжал. Крошечного роста портье волокли огромные чемоданы, постояльцы отеля торопились на завтрак — причем японцы выбирали зал с европейской кухней, а европейцы предпочитали есть сашими и суши.
Но ни единого человека из их команды в холл не спустилось.
— Все спят, что ли, до сих пор? — удивлялась Ирка. — Пойдем, разбудим?
— Ой, успокойся ты! — оборвала ее Изабель.
И потянула носом — запахи из зала с японской кухней неслись самые соблазнительные. Но тренер, увы, наказала категорически: перед тренировкой ни крошки, только воду можно.
— Слушай, уже семь пятнадцать, — продолжала страдать Ирка, — вдруг мы время перепутали? Давай сбегаем на этаж! Постучимся!
— Ты что, дикая совсем? — фыркнула Изабель. — Бегать еще, ноги оттаптывать, когда можно спросить на ресепшен.
— Да ну! Они не поймут! — испугалась подруга.
Однако Изабель решила положиться на свой скудный английский… Она вернулась к Ирине буквально потрясенная:
— Все уже полчаса как уехали.
Та сразу посерела. Выдохнула:
— И что нам теперь делать?!
— Как что?! Конечно, идти город смотреть!
— Но почему они нас бросили? — прохныкала Ира. — Сказали ведь, отъезд в семь, я точно помню!
— Слушай, ты не поняла, что ли, еще? Никто тебе не собирается давать выступать на этом кубке! Даже если кто-то заболеет, в команде первые запасные есть, свои. А что нас взяли — это случайность. И неслыханное везение. Так и давай пользоваться! Пошли в императорский дворец, на телебашню, на кораблике по реке Сумиде кататься!
Однако подруга метнула в Изабель гневный взор:
— Ты с ума сошла?! Какая Сумида?! В Тайикукан надо ехать, за ними!
Над забавным словечком «Тайикукан» (он же знаменитый токийский Дворец спорта) девочки уже вчера похихикали. И даже на карте города его нашли — квартал Сэндагая, почти на другом конце Токио.
— Но зачем мы поедем, если мы им просто не нужны?! — возмутилась Изабель. — Если они нас не взяли явно специально!
— Нет, это мы с тобой, наверное, что-то напутали, — упрямо произнесла Ирина. — Развлекайся, если тебе совесть позволяет. А я сюда тренироваться приехала.
Изабель тяжело вздохнула — Ирку не переспоришь, придется тащиться. Подруга даже позавтракать не дала, сразу потянула к метро. Ох и поблуждали! 285 станций, схема запутана, будто пиратская карта, ветки всех цветов, пересадки на электрички, монорельс, скоростной поезд синкансэн. Зато на японцев нагляделись вдоволь. В основной массе черных костюмов и белых рубашек (как у мужчин, так и у женщин) иногда удивительные экземпляры встречались: пожилая японка в изысканном кимоно и ужасно неудобных с виду деревянных тапочках гэта. Девчонки-эмо, парни-готы. А вежливые все какие! Подруги, по российской привычке, на эскалаторе встали справа, забыли, что движение в Японии в другую сторону. Через минуту, не раньше, Изабель обернулась и опешила: за ними целый хвост пассажиров выстроился, человек сто, не меньше. И никто ведь слова не сказал, терпеливо ждали, пока русские курицы сами сообразят!
— Вот это, я понимаю, воспитание! — восхитилась Иришка. — Хочу здесь жить!
— Да ну, — поморщилась Изабель, — скучища. Японцы какие-то слишком правильные.
В родном российском метро на нее — эффектную, голубоглазую кубинку! — только, может, слепые или совсем уж престарелые дедки не глазели. А тут, даже самые с виду мачо, только взглянут исподлобья — и сразу снова очи долу.
— Это потому, что мы не японки, — объяснила Ирина. — Я в путеводителе читала: европейцы им кажутся очень некрасивыми.
— Ты, может, и кажешься, — хихикнула Изабель. — А я кубинка! Другая раса!
— Ах, ну да, забыла! А если у тебя от японца ребенок родится? Кем он будет? Кубояпоном? Японокубом?
Начали толкать друг друга в бок, хихикать (аборигены поглядывали снисходительно, но вовсе не осуждающе) — и опять промахнули мимо нужной станции.
…Во Дворец спорта они попали лишь к часу дня. У сборной команды как раз начался обед: еду принесли прямо к бассейну, в пластиковых лотках. Девчонки выглядели уставшими, губы синие, одеты, прямо поверх мокрых купальников, в тонюсенькие халатики.
— Вы почему опоздали? — неласково встретила их тренер.
— Ну вы ведь сами сказали, — растерялась Ирина, — в семь выезжаем на тренировку, а мы уже без пяти в холле были!
— Значит, еще раньше надо было приходить, — буркнула женщина. И неохотно велела: — Ладно, раз приехали — переодевайтесь и в воду. В последний ряд. Все повторять за девочками и не мешаться.
Изабель голодными глазами взглянула на пищевой лоток — объедение, наверное, суши с белой рыбкой и, кажется, угорь. Но им пообедать никто не предлагал, а самим просить второму составу, похоже, не положено. Пришлось заныривать на голодный желудок.
Вода оказалась ледяной. Даже Изабель начала стучать зубами уже через час, а на Иришку смотреть было жалко: настоящая синяя птичка. Но закончилась тренировка лишь в семь вечера.
— Безобразно! — подвела итог дня тренер. — Завтра выезжаем в шесть. А ночью — будет растяжка.
Это уж вообще край. Изабель и днем все эти шпагаты ненавидела. Однако накануне важных соревнований девчонок могли разбудить хоть в три ночи и отправить в спортзал. Считалось, для того, чтобы мышцы не расслаблялись.
«Да зачем он мне вообще, этот спорт?!» — в который раз подумала она.
Давно пора признать: кроме умения долго сидеть под водой да неплохой фигуры, никаких больше склонностей к синхронному плаванию у нее нет. Ну и зачем тогда все эти мучения? Чтобы разъезжать по малозначимым соревнованиям, из Мухосранска в Ухрюпинск?
В Японию — да и куда-нибудь еще в приличное место — ее явно больше не пригласят.
«Надо, значит, пока пользоваться тем, что есть».
И вечером, когда Ира бессильно рухнула в постель, Изабель решительно заявила:
— Ты как хочешь, а я пойду по Токио гулять.
— Обалдела? — опешила Ирина. И хлюпнула носом — естественно, у нее уже начался насморк.
— Это ты обалдела: приехать в Японию и в гостинице киснуть, — отрезала Изабель. — Тем более мы весь день не ели. А тут, совсем рядом, цукидзи — рыбный рынок, и там целая куча обалденных рыбных ресторанчиков.
— Ну да, — мрачно произнесла Ирина. — Сейчас налопаемся, а часа в три на растяжку разбудят, заставят взвеситься — и сразу два кило лишних.
— Подумаешь! — отмахнулась Изабель.
— Ты как хочешь, а я пойду по Токио гулять.
— Обалдела? — опешила Ирина. И хлюпнула носом — естественно, у нее уже начался насморк.
— Это ты обалдела: приехать в Японию и в гостинице киснуть, — отрезала Изабель. — Тем более мы весь день не ели. А тут, совсем рядом, цукидзи — рыбный рынок, и там целая куча обалденных рыбных ресторанчиков.
— Ну да, — мрачно произнесла Ирина. — Сейчас налопаемся, а часа в три на растяжку разбудят, заставят взвеситься — и сразу два кило лишних.
— Подумаешь! — отмахнулась Изабель.
И больше не слушала стенаний трусихи подруги. Вымыла голову и решительно нарядилась под стать молодым японкам: кофточка с вырезом, короткая юбка, высокие сапоги. Только, в отличие от большинства азиаток, ноги у нее куда длиннее и прямее. Да и сапожки, на каблучке, в облипку, выглядели очень эффектно.
Иришка осмотрела подругу и предрекла:
— Даже от гостиницы отойти не успеешь. Изнасилуют сразу.
— Да брось! От японцев не дождешься! — хихикнула Изабель. — У них эта, как ее, конституция очень слабая. Плюс высокая моральность. Плюс острова — бежать некуда. Поэтому изнасилований тут вообще почти не бывает.
…Хотя, когда она вышла из отеля, ей стало страшновато. Нет, никто не бросался, вслед не свистел и даже языком не цокал, но улицы оказались почти пустые, хотя было еще совсем не поздно. Знаменитыми японскими пробками не пахнет — только редкие такси проезжают. Смешные желтые машинки под старину, на сиденьях под головами водителя и пассажира кружевные белые салфеточки. И шоферы — обязательно в белых перчатках.
Деньги у Изабель имелись (папа профинансировал щедро), но останавливать машину она не стала. В такси-то сесть полдела, а как с шофером объясняться? Так что лучше сама она найдет этот цукидзи, по карте.
Однако чем дальше шла, тем более пустынными становились улицы. А когда достигла цели — опешила. Путеводитель гласил, что рыбный рынок — чуть ли не главная достопримечательность Токио. Но на деле он собой представлял Лужники худших времен. Настоящий базар-вокзал. Разгружались грузовики, сновали электрокары, япончики в рабочих комбинезонах катили тележки… И где тут, интересно, знаменитые рыбные рестораны?
Некоторые японцы — не в рабочих одеждах, в цивильном — нахально игнорировали щит (на английском), что проход воспрещен, и деловито проходили куда-то внутрь этой суеты. Но Изабель соваться в муравейник побоялась. В мини-юбке, да в логово грузчиков — совсем неразумно. Куда теперь-то деваться? Голодной возвращаться в отель?..
Ее переполняло возмущение. Ну не может быть, чтобы вокруг самого большого в Японии рыбного рынка ни одного ресторана не нашлось! Изабель перешла на параллельную улочку, принялась разглядывать вывески. Бар (еды никакой не видать, да и, наверное, не пускают туда несовершеннолетних), газетный ларек, почему-то магазин молдавских вин (закрытый). И вдруг — крошечное кафе в подвальчике. С обнадеживающим названием Sushidei.
Изабель не вошла — ворвалась внутрь.
Комнатка — не больше их гостиной. Посередине кухня, вокруг, по периметру, узкая стойка, за ней сидят посетители. Неулыбчивый метрдотель встретил ее на входе, тут же бросился навстречу, поклонился чуть не в пояс, забормотал:
— Sorry! Reserved! Reserved!
А запахи — настолько соблазнительные, что Изабель еле удержалась, чтобы не кинуться на стоящего посреди кухни повара и не вырвать у него прямо из рук суши с огромными нежно-оранжевыми икринками.
— No way, — решительно молвила девушка. — I am hungry, and I stay here[3].
А халдей заладил, словно попугайчик:
— No! Reserved! Reserved! — и все к двери ее подталкивал.
— Сделай себе сэппуку, урод! — окончательно разозлилась Изабель.
И вдруг услышала — по-русски:
— Да ладно. Уж пощади дурака!
Она обернулась — и чуть не рухнула от восторга.
По-русски к ней обращался японец. Да не простой — а молодой и прекрасный, словно бог. Что-то сердито молвил на своем языке — и метрдотель немедленно отступил, снова начал кланяться — на сей раз чуть не до земли. А прекрасный принц одарил девушку сногсшибательной улыбкой и предложил:
— Прекрасная дама не откажется поужинать со мной?
Она смотрела на него во все глаза. Лет восемнадцати. Костюм — экстремально дорогой, часы — швейцарские, на пальце — золотой перстень. Почему он говорит по-русски?
— А вы кто? — вырвалось у нее. — Якудза?
— Да что вы, милая! Я — мирный студент, — расхохотался парень.
— А откуда русский знаете?
— В университете изучаю. Отец настоял, у его корпорации есть интересы на Дальнем Востоке.
— Ладно трепаться, в университете так не научат, — покачала головой Изабель.
— И мама у меня из России, — просиял японец, будто солнце над Фудзиямой, — поэтому я ваших девушек просто обожаю.
— Ну, я не совсем русская, — кокетливо улыбнулась Изабель. — Разве не видно?
— Главное, что у тебя глаза, как я люблю. Огромные и голубые. Давай знакомиться? Меня Такиши зовут.
— А меня Изабель, — представилась девушка.
Есть ей хотелось настолько, что она с ноги на ногу переминалась от нетерпения. И, едва усевшись за столик, накинулась на нереально вкусные роллы и суши. Японец тактично выждал, покуда она утолит первый голод, и лишь потом завел беседу.
Изабель, разумеется, наврала, что ей уже восемнадцать. Новый знакомый не поверил. Впрочем, сам он утверждал, что ему двадцать пять (хотя Изабель и двадцати бы не дала). Но, видимо, он был совершеннолетним, потому что бутылочка саке на столе имелась, и Такиши настоял, чтобы россиянка тоже попробовала. («Как можно быть в Японии и не отведать национального напитка?»)
Старалась пить по глоточку, но все равно опьянела. И когда вышли из ресторанчика в одиннадцать вечера, чувствовала себя восхитительно, замечательно пьяной.
— П-поедем ко мне? — обнял ее Такиши.
— Нет, — помотала головой Изабель. — Не могу. У меня ночью растяжка, а в шесть утра тренировка.
Вспомнила — и сразу начала нервничать. Пусть суши не слишком калорийны, но килограммчик, минимум, к ней прилип. А что, если запах спиртного тренерша учует?
— Как говорят у вас в России? Забей? — Такиши прижал ее к себе еще крепче.
— Нет, Такиши, — грустно вздохнула девушка. — Отвези меня, пожалуйста, в отель.
— Но мы встретимся? Завтра, в этом же месте? Устроим вечеринку. Я приведу друга. А у тебя есть подружка?
— Да.
— Ну, и приходите вдвоем! Я устрою вам замечательный сюрприз! — Такиши задорно улыбнулся, и девушке на этот раз показалось, что он совсем еще мальчишка, наверное, даже и восемнадцати нет.
Как бы только уговорить скучную Ирку на приключение?
— Хорошо, Такиши. Мы обязательно придем! — пообещала Изабель.
И пока такси с кружевными салфетками на сиденьях везло их к отелю, они целовались на заднем сиденье настолько горячо, что сдержанный водитель-самурай одаривал их через зеркальце заднего вида чрезвычайно гневными взглядами.
Наши дни
В день сделки Надя проснулась в шесть утра без всяких будильников и целый час валялась в постели. Злилась на Полуянова и в то же время завидовала ему. Вот ведь крепкие у человека нервы! Сегодня такой важный день, вся их жизнь, можно сказать, меняется — а он беспечно посапывает, да еще и улыбается во сне! Будто ни капельки не беспокоит его, как все пройдет, какой она будет, их новая совместная жизнь в новой квартире. И о том, с чем расставался, нисколько не скучал. Не то что страдать, в свою холостяцкую берлогу на прощанье даже не съездил. Меланхолически бросил:
— А зачем? Вещи все я уже давно к тебе перевез, а рухлядь пусть покупатели сами выносят.
Обнял Надю, нежно чмокнул в губы, улыбнулся:
— Это вы, кошечки, к месту привязываетесь. А я кобель, куда хозяин, то бишь хозяйка, скажет — туда и я.
Ох, до чего приятно слышать!
Однако не покидает ощущение: Полуянов своими вдруг участившимися комплиментами ее специально задабривает. Чтоб Надя не заподозрила, что у него рыльце в пушку. Сколь угодно может утверждать, что Изабель Истомина якобы глупа, скучна и примитивна, но помнит она, какими глазами журналист на это кубинское исчадие смотрел!
Надя извелась просто. До чего же хочется сегодня, на сделке, увидеться с красоткой мулаткой в последний раз — и больше не встречать ее никогда.
Аскольд Иванович, их чудо-риелтор, Митрофанову подбадривал:
— Разумеется, именно так и будет. Вам с Истоминой общаться без надобности. Договор купли-продажи подпишете — и до свиданья. Свидетельство о регистрации собственности я сам получу, по вашей доверенности, и ключи от квартиры приму. А вы с Димой только акт сдачи-приемки подмахнете.
Хорошо бы. Но только Надя нюхом чувствовала: с пустоголовой красоткой проблем еще не оберешься.