– Мама?
– Нет, – Рита спрятала голову под одеяло. – Я чувствую, что это не она.
– Сестра?
– Нет. В этом я точно уверена.
– Кто тогда?
– Может быть, Арина?…
– Ладно, иди, принимай гостей, а я пойду работать… Как-никак три убийства. Ты говорила, что была знакома с Нежным. Как освободишься, поговорим… Может, расскажешь что-нибудь полезное…
Она улыбнулась, выпорхнула из постели и накинула халат.
– Вот именно. Может, и я на что-то сгожусь?
Глава 11
Оказавшись дома, Алик Бон почувствовал вдруг страшную усталость, словно он только что переступил порог родного дома после долгих и опасных странствий, словно на теле его – липкая и соленая грязь, а волосы отяжелели от пыли и песка, ноги же – изранены об острые камни, и раны эти саднят… За то недолгое время, что его не было дома, он успел познать любовь, привязанность, страх потери, унижение, отчаяние, горечь предательства и жгучую, ни с чем не сравнимую ревность.
Он познакомился с Лелей в консерватории, на вечере Босха, который устраивали его однокурсники. Были слайды, альбомы, звучала прекрасная музыка, музыканты по очереди рассказывали о работах Босха, а потом были танцы. Все, как обычно. Да вот только Катя, его давняя знакомая, которую Алик пригласил на вечер, пришла не одна. С ней была потрясающей красоты блондинка по имени Оля.
– Мы все зовем ее Леля, – представила ее Катя. – Ну же, Алик, не стесняйся! Ты не смотри, что она разодета, как принцесса, и кажется недотрогой, она – свой парень. Захотела вот посмотреть на музыкантов, послушать про Босха… Вообще-то, она в искусстве ни бум-бум, правда, Леля? Но это и не обязательно. Все люди должны быть разными…
В отличие от Кати, у которой, помимо врожденного ума, присутствовал еще и интеллект, плюс развитое воображение, вкус и желание узнать, понять и прочувствовать как можно больше (ее, студентку юридической академии, человека, далекого от искусства, всегда, однако, можно было увидеть в консерватории, в музыкальном и художественных училищах, в балетных классах, где у нее было много знакомых), Леля была девушкой довольно ограниченной, даже примитивной, пассивной и ленивой. Но ее красота парализовала Алика. Его желание видеть каждый день перед собой это нежное лицо и это безукоризненное, восхитительное тело, обладать им превратило его из одержимого музыкой студента в ресторанного тапера, в совершенно безвольное, аморфное существо, вся сущность которого сосредоточилась теперь лишь на воспаленном от постоянного желания конце его мужского естества. Его сексуальность проснулась, стоило ему только пригласить на танец Олю Померанцеву, обнять ее. Любовное электричество заставило его содрогнуться, пробудить уснувшую плоть, он словно ожил, сердце его забилось, кровь весело побежала по жилам – он встретил свою пару! Катя, заметив это, лишь улыбнулась… Маленькое романтическое приключение, которое даже связью-то нельзя было назвать, когда-то послужило сближению Кати и Алика, но не больше… Они так и не стали любовниками. Проведя вместе целую ночь (чужая дача с горящими поленьями в камине, красным вином и нарезанным большими кусками свежим сыром на старинном блюде, с фиолетовым дождем за окном и музыкой Гершвина) и зацеловав до боли друг другу губы (дальше дело не пошло из-за недостаточной возбужденности обоих), они вдруг испытали странное ощущение пустоты и бесчувственности этих объятий. Не оставалось ничего другого, как привести себя в порядок и смеха ради напиться…
И вдруг – Леля. Откуда она взялась? Из какого облака? Из какой розовой пены желаний и искушений? Алик изнемогал от страсти и несколько ночей не спал, готовясь к звонку: номер своего телефона Леля дала так же легко, как если бы это была салфетка или носовой платок, бери, мол, не жалко… Позвонил, пригласил на свидание на ту же самую дачу, где у него ничего не получилось с Катей. И вдруг все произошло! Да так сладко, как если бы они были давними любовниками, опытными и искушенными…
Леля жила с мамой, Алик – со своими родителями. Постоянно брать ключи от чужой дачи (хозяева уехали надолго, поручив присматривать за домом семье Бон) – удовольствие не из приятных: все чужое, да еще этот страх, что кто-то из соседей доложит хозяевам о том, каким образом пользовались дачей доверенные лица. Леля сама предложила снять квартиру. Алику эта идея понравилась. Он стал откладывать карманные деньги, а Леля тем временем подыскала квартиру. В нежной карамельно-кукольной принцессе проснулась деловитая, хваткая и предприимчивая самочка.
Внеся плату за месяц вперед, они заперлись в ней и сутки провели, не отрываясь друг от друга. Потом Алик все же посетил консерваторию, сдал какие-то зачеты и снова вернулся «домой». Это была новая жизнь, новые ощущения, новые желания…
Понятное дело, родители были в шоке, но старались не подавать виду, за что Алик был им безмерно благодарен. Он понимал, что они ждут, когда это любовное завихрение у сына кончится и он придет в себя. Понимал это, но в себя приходить не собирался. Ему было так тепло и уютно в этой своей новой жизни с Лелей, что даже музыка стала отходить на второй план…
Что было дальше, он не мог и не хотел вспоминать. Леля стала пропадать. Возвращалась поздно, а то и утром. Злая, неразговорчивая, с растрепанными волосами, непроспавшаяся, закуривала прямо на пороге, бросив в угол сумку… Видно было, что она живет своей собственной жизнью.
Квартира неделями не убиралась, в раковине копилась грязная посуда, в холодильнике засыхали и гнили продукты, корзина для грязного белья была переполнена… Если бы не мама, что с ними стало бы? Она молча чистила, мыла, готовила, стирала, гладила… Спасибо ей, что про Лелю не спрашивала: где она, что с ней, почему она не следит за домом, ведь нигде не учится, не работает…
Приятели намекали, что видели ее с каким-то парнем, потом появился еще один мужчина… Когда Леля возвращалась, она запиралась в ванной комнате и на вопросы Алика отвечала гробовым молчанием. Он слышал лишь плеск воды, а иногда, что убивало его, утробное хрипловатое пение… Она что-то напевала, отмываясь, как ему думалось, от грязных мужских лап, и Алик готов был убить, удушить каждого, кто прикасался к ее нежному телу, к ее плечам, груди, шее, губам, бедрам…
Последний скандал ничем не отличался от остальных: Леля требовала денег, говорила, что за жизнь с ней надо платить, что это слишком большая роскошь для молокососа вроде Алика спать с такой женщиной, как она…
В этой разъяренной, слегка подвыпившей и растрепанной девице с прокуренным голосом он с трудом узнавал то ангельское существо, с которым так недавно поселился в этой квартире. Он вдруг открыл для себя, что Леля больна раздвоением личности. В пижаме и белых носках, теплая, чистая и ласковая… она бывала такой все реже и реже… Теперь же он жил с чужой и злой девкой, которая получала удовольствие от того, что изводила его своей обособленностью, порочностью, цинизмом и жестокостью. Все, что раньше они делали вместе и ради чего, собственно, и ушел он из дома (спать, есть, разговаривать, жить, наконец), теперь ему приходилось делать одному. Сначала, оставшись один, как брошенный щенок, он пытался есть один, но у него это плохо получалось – аппетит, казалось, безвозвратно пропал, он с трудом проглатывал что-то, просто для поддержания физических сил. Появившись дома, Леля, устроившись за столом одна, тоже почему-то ела вяло, ничего не подогревала, хватала куски, и все это – почти не выпуская изо рта сигарету. Вместо натуральных соков она постепенно перешла на пиво. Когда Алик пытался сесть напротив, чтобы хотя бы посмотреть, как она ест, побыть рядом, она, не поднимая головы, мрачным голосом просила его не мешать ей есть («Чего уставился, хочешь, чтобы я подавилась?»). Нежный чистый союз, скрепленный, казалось бы, совсем недавно и так торжественно горящими свечами и горячими поцелуями и объятиями, превращался прямо на глазах в убогую, пошловатую и безжизненную связь, от которой разило предательством и ложью. Алику никогда еще в своей жизни не было так больно. Теперь он ложился спать с болью и просыпался от боли. Он не представлял себе жизни без Лели, но и с ней больше жить не мог. На попытки объясниться она отвечала грубостью, если вообще отвечала… Алик тоже стал уходить из дома. Теперь получалось, что он покинул два дома: родительский и тот, где они еще не так давно жили с Лелей. Он ночевал у друзей, случайных подружек, на каких-то непонятных квартирах, где его забывали после попойки…
И вот теперь он снова дома. Выкупанный, как ребенок, одетый во все свежее, сытый, выспавшийся, обласканный родителями, за кабинетным роялем, готовый извлечь из него шквал чистых хрустальных звуков… Это ли не счастье? Он может спокойно заниматься, не переживая о том, что это действует кому-то на нервы и мешает спать… Лели нет. Да и была ли она вообще?…
Глава 12
Глава 12
Это была Арина. Она стояла на пороге со счастливым, но виноватым видом, и глаза ее, сверкающие в полумраке подъезда, говорили о том, что она сгорает от нетерпения поделиться чем-то важным.
– Рита, прости меня, что пришла без приглашения и что вообще убиваю твое личное время…
Рита втащила ее в квартиру. Что за церемонии, когда у них одно дело, да еще какое?! Разве устройство личной жизни подруги – пустяк? К тому же это была Арина, человек, достойный, чтобы его выслушали.
С зонта стекала вода, от свитера приятно пахло влагой.
– Арина, поверь мне, я ужасно рада тебя видеть… Ты мне сразу скажи – все нормально?
– Нормально. – Арина сжала Ритину руку.
– А я переживала. Думала, оставила девочку на растерзание взрослому мужику…
– Девочку… – усмехнулась Арина.
В передней появился Марк с папкой под мышкой. Заспанный вид его не остался незамеченным внимательной журналисткой.
– Привет, Марк. Кажется, я вас разбудила… Представляю, как хорошо спится под звуки дождя…
– Арина, брось… Все хорошо. Мне работать надо, я пошел, девочки…
– Марк, ты куда? В прокуратуру, что ли? – спросила Арина.
– Я тебе потом объясню, – Рита утащила гостью на кухню. Они обе услышали, как закрылась входная дверь. – Марк живет по соседству, теперь в своей квартире он только работает, а в моей – живет. Теперь поняла?
– Чертовски удобно! И правильно, что не сдаете…
– Чай? Кофе?
– Лучше кофе. Чтобы взбодриться…
Рита включила кофеварку, достала из холодильника закуску, при виде которой Арина только ахнула.
– Мало того что ты решила меня пристроить в хорошие руки, теперь вот и откармливаешь… Рита, да с тобой одно удовольствие иметь дело…
– Арина, ты вся сияешь, и я ужасно рада, что не ошиблась и Леня тебе понравился…
– Да, он хороший. Галантный такой кавалер, так замечательно за мной ухаживал… С ним легко, просто и приятно. К тому же он разносторонне развит. Мы с ним о чем только не говорили! Нет, правда, я не понимаю. Как могло статься, что он, такой завидный жених, и один?
Они вдруг одновременно посмотрели друг на друга, и Рита покраснела.
– Если ты думаешь, что он… То – нет, это не так… Он вполне здоровый мужчина… Понимаешь, мы с ним зашли слишком далеко, чтобы останавливаться… Мне показалось, что он так одинок, что ему так плохо одному, что ему… Рита, мы сначала просто лежали обнявшись, и нам было так хорошо, что, когда он предложил продолжить, я не могла отказаться… Представляешь, я, девственница, сама захотела этого!.. Конечно, в моем возрасте девственность – это позор, мол, никому до этого времени была не нужна. Но что поделать, если это действительно так? Да, я ископаемое, мамонт…
– И что, Леня превратил тебя в женщину?
– Понимаешь, он-то был на высоте… Я хотя бы могла в течение долгого времени наблюдать за возбужденным мужчиной, и это оказалось так приятно… Мы пытались несколько раз, но мне было больно, а он сказал, что не может причинить мне боль… Словом, мы отложили это на следующий раз. Из-за меня. Я рассказываю тебе все эти интимные подробности, чтобы ты поняла, что Леня – не импотент. Получается, что у него не сложилось с женщинами по какой-то другой причине…
– Каждый человек ищет свою половину. Вот посмотри на Марка: разве он производит впечатление мужчины, у которого какие-то проблемы? Это совсем необязательно. Просто он искал меня, а я – его… – Рита улыбнулась. Рассказ Арины потряс ее. В первую же встречу Леня уговорил ее лечь в постель!
– Знаешь, вообще-то у меня уже был опыт с мужчиной… Давно, на турбазе… Меня пригласил один студент. Очень красивый парень. Мы с ним тоже провели в постели много времени, все изучали друг друга, целовались, он знал, как возбудить девушку… И так случилось, что мы, сморенные жарой, сытые, ленивые, вдруг перешли оба ту грань возбуждения, за которой должен последовать сам акт, и как-то неожиданно пресытились прикосновениями, успокоились… Я отвернулась к стене и вдруг увидела в щели между матрацем и стеной… женские трусики… Розовые, в белый горошек… представляешь? Кто-то забыл у него в домике свои трусы!
– Почему ты вдруг вспомнила об этом сейчас? Неужели и у Лени нашла чьи-то трусы?
– Нет, слава богу, не трусы, а бант… Девушка оставила за диваном свой бант, ленту для волос… Почему я решила, что это девушка? Потому что такой бант не может носить взрослая женщина. Это несолидно и несерьезно. Вот, смотри…
Арина достала из сумки черный капроновый бант.
– Арина, ты что, забыла, что у Лени есть дочь? Ей сейчас девятнадцать или двадцать лет. Разве тебе не приходило в голову, что это мог быть ее бант?
– Нет.
– Значит, ты влюбилась. Что я еще могу сказать?
– Не знаю, влюбилась я или нет, но что голову потеряла, это точно. Понимаешь, он говорил о дочери, и в этом слове я видела что-то детское… Он говорил: дочка…
– Арина, в тебе заговорила ревность… А в ванной случайно ты не видела какой-нибудь женский халатик, а на полочке разные там флакончики, баночки с кремами?..
– Ты знаешь, вот ведь как устроена моя голова: все это я видела, и только там, именно в ванной комнате, я и поняла, что у Лени взрослая дочь… Но почему я не привязала ее к банту, не понимаю…
– Это игры разума.
– Или безумия. Послушай, Рита, ну что он подумает теперь обо мне, раз я чуть не отдалась ему в первую же встречу?
– Как что: он подумает, что ты, по сути, доверилась ему. Ты, девственница, решила ему подарить себя, ты выбрала его… Что до встречи с ним у тебя не было ни одного мужчины. И ты еще переживаешь, что он о тебе думает… Арина, успокойся же наконец! Как вы расстались?
– Он не хотел меня отпускать. Сказал, что теперь не уснет, что будет думать обо мне… Говорит, что влюбился. Что я для него – спасение.
– Но ты все равно ушла…
– Как ушла, так могу и вернуться… Знаешь… Мне с ним было так хорошо… Я прямо горю вся, когда он ко мне прикасается…
– А я переживала за тебя…
– Вообще-то я пришла к тебе, чтобы сказать спасибо за все. Понимаю, что это прозвучит кошмарно, но это не Леня, а ты превратила меня в настоящую женщину. Вот ведь как получается… Никому никогда не было до меня дела… А ты оказалась человеком неравнодушным, ты протянула мне руку помощи…
– Нет, Ариночка, я протянула тебе несколько чисто женских вещей и заставила взглянуть на себя со стороны…
– Я очень благодарна тебе, честное слово… А бант я так просто захватила… хочешь, возьми его себе…
– И возьму. Может, он пригодится, когда я возьмусь написать какой-нибудь женский портрет… Да мало ли… Только вот он какой-то странный, недоделанный, что ли… нитки сыпятся… Капрон… Да, интересный бант… Ленина дочка не догадалась даже оплавить спичкой края, чтобы нитки не раздергались… Может, спешила куда-то…
Звонок заставил ее вздрогнуть. Она посмотрела на Арину. Нет, в этом доме никогда не будет спокойно: сплошные визиты… Кто на этот раз? Может, Натка? Или мама?
Увидев на пороге Леню, она улыбнулась.
– Все понятно… Ты следил за Ариной?
– Нет, а что, она здесь? – Леня, казалось, был удивлен. – Вообще-то, я и понятия не имел, что она у тебя. Я пришел к тебе совершенно по другому вопросу… Но я счастлив, что Арина тут…
Они говорили быстро и тихо, чтобы Арина не услышала.
– Рита, я так благодарен тебе за это свидание… Арина – прелестная женщина! Не знаю, что еще сказать…
– Надеюсь, что у тебя, кроме нее, никого нет?
– Нет. Уверяю тебя…
– Вот и хорошо. По-моему, ты тоже произвел на нее неизгладимое впечатление. Ну, что ты стоишь? Пойдем! Тебе кофе или чай?
Они даже за столом смотрелись, как настоящая пара. Леня так ухаживал за Ариной, что Рита испытала что-то похожее на гордость за своего приятеля.
– Девочки, вообще-то я пришел сюда поговорить о своих друзьях… Признаюсь честно, когда я увидел Арину, у меня все мрачные мысли из головы вылетели… Но вы же знаете, что погибли Валя и Аркаша. Кто может о них рассказать лучше, чем я? Поэтому-то я и пришел. Расскажу все, что знаю.
– Отлично. Тогда я зову Марка. Ты молодец, что пришел. Он как раз занимается этим делом. Думаю, ты окажешь ему неоценимую помощь.
Рита вошла к Марку в кабинет и поцеловала его в затылок.
– Марк, пришел Леня Масленников. Представляешь, у них с Ариной – роман…
– И что дальше? Ты хочешь сказать, что теперь он для тебя безопасен?
– Нет. Дело вовсе не в этом, – она нахмурилась. – Прекрати ревновать! Я к тебе с серьезным делом. Понимаешь, он пришел специально для того, чтобы поговорить с тобой, рассказать о своих друзьях – Вале и Аркаше. Думаю, это поступок…
– Да, это действительно будет интересно… Тем более что Левка Локотков пока еще ничего существенного о жизни братьев не рассказал. Так, в общих чертах. Один – фотограф, другой – психиатр.
– Тем более его визит может оказаться тебе крайне полезен… Он же знал их, кажется, с юности…