– Однако прохладно сегодня для пива, – поежился красавчик Стас.
– Если хочешь, иди домой, – отозвался своим обычным холодноватым голосом Виктор.
Стас хмыкнул.
– Не самая лучшая альтернатива.
– Тогда пей и не возникай.
Пиво было прохладным и вкусным. Громила Жиров закурил сигарету.
– Черт, как домой неохота. Приду – опять начнется: покажи конспекты, покажи конспекты…
– Твои родители все еще не теряют надежды их когда-нибудь увидеть? – насмешливо осведомился Стас. – Вижу, четыре года их ничему не научили.
Жиров гоготнул, глубоко затянулся сигаретой и выпустил изо рта лохматое облако дыма. Порыв ветра отнес его в сторону и развеял в воздухе.
– У каждого свои проблемы, – меланхолично заметил, сверкнув очками, Эдик Граубергер. В одной руке он держал банку с пивом, а другой прятал в шарф свою русую бородку. – У меня другая история. Стоит достать книгу, как папаша начинает ныть: иди погуляй, иди развейся, прошвырнись по городу… Делать мне больше нечего, как по улицам шляться! А однажды всучил мне двести баксов, чтобы я сходил в публичный дом. Представляете?
Красавчик Стас подмигнул Жирову и сказал:
– Эдик, все знают, что женскому белью ты предпочитаешь тонкое кружевное белье своего сознания.
Вика хихикнула. Эдик Граубергер уставился на нее через толстые стекла очков.
Очкариком Граубергера сделала травма, произошедшая с ним на первом курсе, – тогда он был уверен, что влюблен в Вику, и, чтобы доказать ей свою любовь, решил пройти по парапету смотровой площадки. Для смелости он выпил сто граммов водки, и алкоголь, мягко ударив в голову, сыграл с ним дурную шутку. Эдик свалился с парапета и катился по склону пятьдесят метров, пока не ударился головой о ствол дерева. От сотрясения мозга он полностью оправился, а вот зрение у него упало. Помимо стопроцентного зрения, тот страшный удар избавил Эдика от многих иллюзий, одной из которых была любовь.
Перехватив взгляд Граубергера, Вика кокетливо спросила:
– Эдик, а у тебя когда-нибудь была женщина?
– Ты имеешь в виду секс?
– Угу.
Эдик качнул кудрявой головой и невозмутимо ответил:
– Нет.
– Почему?
– У меня на это нет времени.
– Ну ты уникум! Сколько тебе – двадцать один?
– Девятнадцать, – ответил Эдик. – Я окончил школу в пятнадцать лет.
– Девятнадцать лет – и все еще девственник. Кому скажи – не поверят. Слушай, а может, ты импотент?
Граубергер вновь покачал головой:
– Нет.
– Чем докажешь?
Эдик прищурил глаза, поставил банку пива на парапет и принялся невозмутимо расстегивать ширинку.
– Ты что? – удивилась Вика.
– Хочу тебе доказать.
Вика наморщила нос:
– Дурак. Я же пошутила. Прекрати немедленно!
– Как скажешь, – пожал плечами Граубергер и застегнул ширинку.
Несколько секунд парни сидели молча. Первым прыснул Стас. Его поддержал Жиров. Эдик тоже залился смехом – тонким, звенящим. Глядя на них, засмеялась и Вика.
– Ох, мальчишки, какие же вы кретины! – смеясь, приговаривала она.
Не смеялся только Виктор. Он отхлебнул пива, подождал, пока все успокоятся, и спросил:
– Как вам Варламова?
– У нее абсолютно нет вкуса, – ответила Вика. – Даже не верится, что когда-то она была актрисой. Не понимаю, как можно довести себя до такого состояния?
– Видимо, были причины, – лениво проговорил Эдик Граубергер и отхлебнул пива.
– Интересно, сколько ей лет? – задумчиво проговорила Вика.
– Тридцать четыре, – ответил Бронников. – Я узнавал.
– Боже, какая старушка. А выглядит еще старше. Интересно, у нее есть бойфренд?
– Думаю, в последний раз она занималась сексом еще в прошлом веке, – заметил Стас Малевич.
Вика нахмурилась:
– Ты злой.
– Беру пример с тебя, – насмешливо парировал Стас.
Эдик Граубергер дернул себя пальцами за бородку и проговорил:
– Вы лучше скажите, какого черта мы все подались в театральный кружок? Он даже не легитимен. Вернется настоящий худрук и погонит нас всех в шею – вместе с Варламовой.
– Не прогонит, – усмехнулся, откинув со лба темную челку, Стас. – Варламова отобьется от него тростью.
– Эта может, – кивнул Бронников. – А палка у нее знатная. Набалдашник из настоящей слоновой кости. Вещь дорогая.
– Интересно, она так всю жизнь хромает или из-за какой-нибудь аварии? – продолжила размышлять Вика.
– Из-за аварии, – ответил Бронников. – Пять лет назад она врезалась на машине в грузовик. Столкновение было лобовым. Сама Варламова выжила, а вот ее шестилетний сынишка врезал дуба.
– Фу, как ты противно выражаешься! – поморщилась Вика. – Разве можно так говорить о погибших детях?
– Дети – будущие взрослые, – назидательно изрек Виктор. – И в этом смысле их уже ничто не спасет.
– Кроме лобового столкновения с грузовиком, – возразил Стас.
Слова его прозвучали как шутка, однако никто не засмеялся. Жиров швырнул окурок в лужицу.
– Она сказала, что если Бога нет, значит, можно людей резать, – проговорил он и взглянул на Бронникова. – Как думаешь, Витек, правда?
– Нет, конечно. Здоровый прагматизм не позволит. Я не трогаю тебя, ты не трогаешь меня. Миром правит равновесие. Как только равновесие нарушается, происходит катастрофа. А катастрофы никому не нужны.
– Кроме террористов, – заметил Жиров.
Виктор холодно усмехнулся.
– Они тоже пытаются сохранить равновесие, только понимают его по-своему. Бросают на чашу весов тела жирных белых ублюдков в надежде на то, что обе чаши весов уравновесятся.
– А как насчет тебя? – поинтересовался, сверкая очками, Эдик. – На что готов ты, чтобы уравновесить эти чаши?
Виктор взглянул на Граубергера и торжественно проговорил:
– Мой друг, я готов надавать подзатыльников любому, кто будет обзывать тебя очкариком!
Шутка вызвала всеобщий смех.
– О, смотрите! – воскликнул вдруг Стас Малевич. – Кажется, к нам пожаловала «королева зла».
К фонтану подошла Настя Горбунова, и разговор при ее появлении стих. Она остановилась, пристально посмотрела в лицо Бронникову, затем перевела взгляд на Жирова.
– Сидите? – спросила хмуро.
– Ты чего? – удивленно спросил Жиров.
– А вы забыли? – ядовитым голосом осведомилась Настя.
– О чем ты? – Жиров повернулся к Малевичу. – Стас, о чем она, а?
– О спиритическом сеансе, – напомнил Стас.
– О спири… Ах ты, черт! – Жиров хлопнул себя ладонью по широкому лбу. – А я и правда забыл!
Настя еще больше нахмурилась. Налетевший порыв ветра разметал ее длинные черные волосы. Казалось удивительным, что не снес с места и саму Настю – маленькую, хрупкую, остроплечую.
Она вновь обвела всех взглядом и спросила высоким, звонким голосом:
– Кто еще забыл?
– Да ладно тебе, Горбунова, – вяло проговорила Вика. – Все помнят про твой идиотский спиритический сеанс.
– Ты придешь?
– Я уже говорила тебе, что не…
– Она придет, – сказал Бронников спокойно.
Вика взглянула на него удивленным взглядом.
– Ты что мной распоряжаешься?
Бронников небрежно дернул плечом.
– Ты слишком любопытна, чтобы не прийти. Кроме того, ты – будущий ученый, а любознательность – главная черта хорошего ученого.
– Спиритический сеанс не имеет к науке никакого отношения, – отчеканила Вика.
– Возможно, – согласился Виктор. – А если все же имеет? Между прочим, твой любимый Менделеев участвовал в спиритических сеансах, а потом подверг их любопытному анализу.
Имя Дмитрия Ивановича Менделеева подействовало на Вику магически. Против такого авторитета она не нашлась что возразить.
– Ладно, – буркнула она наконец, – черт с вами, приду. Жир, дай пива!
Жиров вынул из рюкзака банку пива и протянул Вике. Все это время Настя Горбунова стояла перед ними – тонкой фигуркой на холодном ветру – и мрачно смотрела на Вику. Если бы взглядом можно было убивать, от Вики не осталось бы даже праха.
– Во сколько собираемся? – лениво поинтересовался Эдик Граубергер. Было видно, что он настроен по отношению к предстоящему мероприятию весьма цинично и идет лишь потому, что все идут.
– В два часа ночи, – ответила Настя. – Прошу не опаздывать.
– Нам зайти к тебе? – уточнил, подергивая пальцами русую бородку, Граубергер.
Настя отрицательно покачала головой:
– Нет. Приходите сразу в девятьсот тридцать пятый. Я буду там.
– Блок, между прочим, заперт и опломбирован, – напомнила Вика.
Настя усмехнулась.
– Ничего, я как-нибудь с этим справлюсь. Главное – не наложите в штаны.
Она повернулась и стремительно зашагала к ГЗ. Виктор Бронников посмотрел ей вслед и весело проговорил:
– Серьезная девушка.
– Железная кнопка! – подтвердил Стас.
– Я бы с ней покувыркался, – сказал свое веское слово Жиров.
Виктор повернул голову и взглянул на громилу.
– Кретин, – произнес он коротко.
Жиров воззрился на него круглыми глазами.
– Кретин, – произнес он коротко.
Жиров воззрился на него круглыми глазами.
– Почему?
– Либо ты ее раздавишь, либо она лопнет, когда ты кончишь.
Ребята переглянулись и снова загоготали. Даже Вика, несмотря на неженскую грубость шутки, весело хихикнула.
Настроение у всех было замечательное. И все же ни один из них не мог отделаться от подспудной мысли, будто то, что сейчас происходит, – лишь краткое затишье перед новым ударом бури. И буря пришла.
2
На столе лежал вырезанный из листа ватмана круг диаметром сантиметров пятьдесят, по окружности которого были нарисованы большие печатные буквы.
Внутри алфавитного круга имелся круг поменьше и вместо букв здесь были намалеваны цифры – от нуля до девяти. Над кругом стояло слово «да». Под кругом – слово «нет». В центре малого круга красовалась жирная точка.
– Положим, буквы и цифры я понимаю, – прогудел Жиров, разглядывая круги. – А точка-то для чего?
– Для концентрации внимания, – объяснила Настя. – Во время сеанса мы будем на нее смотреть. Стас, будь добр, приоткрой окно.
Малевич усмехнулся:
– Тебе душно?
– Нет. Но иначе дух не сможет проникнуть в помещение.
– А по-моему, он уже здесь, – обронил с ленивой усмешкой Эдик Граубергер. – Жиров, ты навонял?
– Чего? – как всегда замедленно среагировал Жиров.
– О призрак, явись! – провозгласила Вика Филонова и звонко рассмеялась.
Граубергер снял очки и, посмеиваясь, протер их полой рубашки.
– Пожалуйста, будьте серьезней, – сдвинув брови, попросила Настя.
Она расставила на шкафу и на подоконнике свечи, чиркнула спичкой и стала зажигать их. Когда тринадцать огненных стебельков взметнулись вверх, повернулась к публике и объявила:
– Теперь мы выключим свет.
Стас Малевич отхлебнул из банки пиво и недовольно спросил:
– На черта нам сдались свечи? При свете ведь виднее.
Настя нахмурилась и покачала головой:
– Никакого электрического света. Это обязательное условие.
Стас пожал плечами.
– Ладно. Как скажешь. – Он снова приложился к банке, после чего передал ее Жирову. – На, добей.
Жиров взял банку, запрокинул голову и сделал большой глоток.
– Уберите пиво! – гневно потребовала Настя. – Не в цирк пришли!
– Слышь ты, готка, – недовольно протянул Жиров, – не борзей, а?
– Убери-убери, – тихо приказал Малевич и улыбнулся Насте.
Жиров в несколько глотков допил пиво, нагнулся и закатил пустую банку под кровать.
Настя окинула взглядом присутствующих, сгрудившихся за квадратным столом, и хмуро проговорила:
– На теле не должно быть никаких металлических предметов. У кого есть – снимите.
– А если у меня в черепе титановая пластина? – сострил Жиров.
– Она у тебя не в черепе, в мозгах, – грубо поправила Настя.
– Вернее, вместо мозгов, – уточнил Граубергер.
Жиров метнул на него гневный взгляд и грозно сдвинул брови.
– Слышь ты, одуванчик…
– Никаких ссор! – снова потребовала Настя. – Никаких ссор и никаких ухмылок, если не хотите превратить все в дерьмо!
Рядом с кругом Настя положила небольшое фарфоровое блюдце. Блюдце было перевернуто, и на кромке его в одном месте стояла нарисованная черная стрелка-указатель.
– Пора начинать, – сказала Настя и тоже уселась за стол возле своего молчаливого готского дружка Антипа. Рядом с собой она зачем-то положила спичку.
Семь голов нависли над столом. Комнату освещали огни с улицы и неверный, колеблющийся свет свечей.
– Что дальше? – спросил Жиров.
– Положите пальцы на блюдце.
– Зачем?
– Положив пальцы на блюдце, мы с вами образуем магический круг, тем самым концентрируя в нем энергию и передавая ее в распоряжение духа. Дух пользуется ею для материализации или для произведения движений.
– Как все сложно… – поморщился Жиров. – Без ста граммов не разберешься. Может, достать из холодильника еще пару банок пива?
Настя оставила его реплику без внимания, сочтя ее риторической и тупой, и снова потребовала:
– Положите пальцы на блюдце. Ну же! Давайте!
Все послушно положили пальцы на блюдце. Пальцы Бронникова коснулись пальцев Насти.
– Не слишком ли это интимно? – с холодной усмешкой осведомился он.
Настя не ответила. Она была сосредоточенна и серьезна.
– Не давите на блюдце слишком сильно, – скомандовала Настя. – Его нужно только касаться, а не жать на него. А теперь помолчите. Мне нужно сосредоточиться.
– А кого будем вызывать? – спросил Жиров.
– Папу римского, кретин, – злобно зашипела Настя. – Заткнись и тоже попытайся сосредоточиться. Кстати, всех касается. Смотрите на точку, и только на нее.
В комнате повисла тишина, все послушно уставились на точку в центре алфавитного круга. Молчание длилось с минуту, после чего Настя заговорила глуховатым голосом:
– Коля Сабуров, мы вызываем тебя… Если ты нас услышал, если ты пришел – дай нам знать…
Ничего не произошло. Язычки свечей слегка подрагивали, отбрасывая на стены причудливые тени.
Настя повторила замогильным голосом:
– Коля Сабуров, мы вызываем тебя… Если ты нас услышал, если ты пришел – дай нам знать…
Оконное стекло вздрогнуло от порыва ветра, и вдруг спичка, лежащая на столе, вспыхнула. Вика вскрикнула и чуть было не отняла пальцы от блюдца, но Настя грозно посмотрела на нее, и она взяла себя в руки.
– Коля Сабуров, мы хотим поговорить с тобой. Ты готов отвечать на наши вопросы?
Блюдце вдруг дрогнуло и медленно поползло к внутреннему кругу. Медленно провернувшись, остановилось. Стрелка указала на слово «Да».
– Хорошо, – снова заговорила Настя. – Коля, мы хотим узнать, как ты погиб. Ты действительно покончил жизнь самоубийством?
И снова по комнате пробежал какой-то странный ропот. Вдруг Настя вскинула лицо и грозно сверкнула на Бронникова глазами.
– Ты пугаешь духа, – неприязненно проговорила она. – Выйди из круга и встань к стене.
Виктор усмехнулся:
– Может, мне вообще уйти, раз твой дух такой чувствительный?
– Уходить не надо. Просто стой в стороне и наблюдай. Тебе ведь интересно, правда?
Бронников молча поднялся со стула и отошел к стене. Там он встал и, скрестив руки на груди, приготовился наблюдать.
Блюдце снова медленно двинулось. Остановилось возле буквы «у», затем возле буквы «б», потом скользнуло к букве «и»… Когда оно остановилось, слово было готово, и это было слово «убийство».
– Убийство… – тихо проговорила Настя. – Мы…
Но договорить она не успела – блюдце снова тронулось в путь. На сей раз фраза получилась длинная и какая-то гротесковая, как из дешевого фильма ужасов: «Я ПОКАЖУ ВАМ АД».
– Не слишком оригинально, – заметил Граубергер, прищуривая глаза за мощными линзами.
Настя метнула в него грозный взгляд, снова посмотрела на круг и хрипло спросила:
– Скажи нам: кто тебя убил?
Блюдце снова дрогнуло и как бы нехотя заскользило по столу.
– «В»… – тихо произнесла Настя, наблюдая за стрелкой, – «ы»… – Блюдце остановилось, и Настя выдохнула: – Вы!
– Глупости, – проговорила Вика дрогнувшим голосом. – Я его не убивала.
– Я тоже не трогал этого кретина даже пальцем, – поежившись, пробормотал Эдик Граубергер.
– Тише! – зашипел на него Жиров.
Эдик взглянул на одногруппника удивленно:
– Ты чего, Жир?
– Имей уважение к покойникам, – ответил тот.
Эдик усмехнулся и нервно пожал плечами.
Еще минута прошла в тишине, после чего Настя тихо и твердо произнесла:
– Дух Коли Сабурова, сможешь ли ты появиться перед нами и указать на своего убийцу?
Блюдце дрогнуло и стремительно метнулось к слову «да». От неожиданности ребята едва не вскрикнули.
– Сделай это! – тем же хриплым, торжественным шепотом проговорила Настя. – Явись нам и укажи на убийцу!
Оконное стекло снова задрожало, в форточку дунул ветер, и у самого окна начало формироваться странное темное облако. Ребята смотрели на него с изумлением и ужасом. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы Вика не схватила блюдце и не швырнула его в стену.
– Сгинь! – крикнула она.
Настя вскочила на ноги, истерически гаркнула:
– Какого черта ты сделала?
– Дура! – закричала на нее Вика. – Подлая дура! Ты думала, мы купимся на твои фокусы?
Настя несколько секунд смотрела в глаза Вике и вдруг засмеялась громким, ведьминским смехом, от которого всем в комнате стало не по себе.
– Заткнулась бы, а? – грубо оборвал ее Жиров.
– В самом деле… – недовольно проговорил Стас Малевич. – Пора заканчивать этот цирк.
Он поднялся из-за стола, шагнул к выключателю и зажег свет.
Виктор Бронников «отклеился» от стены.
– Было весело, – сказал он с холодной иронией. – Надеюсь, призрак Сабурова не будет нас преследовать?
– Мы не завершили сеанс и не попрощались с призраком, – глядя ему в глаза и странно улыбаясь, ответила Настя. – Теперь он завис между мирами.