– Ну, ты, чумазая! – рявкнула на нее Вика и сжала кулаки. – Ты кого назвала истеричкой?
– Послушайте, друзья, – подал голос Эдик Граубергер, протирая платком очки, – вы как хотите, а я еду домой.
– Будешь ловить тачку? – спросил его Бронников.
– Да.
– Поедем вместе. Выбросишь меня где-нибудь на Зубовском.
– Как скажешь.
Граубергер водрузил очки на нос и встал из-за стола. Вслед за ним к выходу потянулись и остальные.
3
Стас Малевич стоял в лифте, наблюдая за мигающими огоньками нумерации этажей и обдумывал то, что недавно произошло. Он действительно видел какую-то тень у окна. Но вопрос в том: один ли он ее видел? У Стаса были основания сомневаться в этом.
Если тень никто, кроме него, не видел, значит, у него пятнадцать минут назад случилась галлюцинация. Бред, вызванный каким-нибудь не в меру сильным препаратом, принятым пару дней назад и еще не вышедшим из организма. В таком случае стоит пойти домой, выспаться как следует и утром проснуться со свежей головой. (Наркоманом Стас себя не считал. Он не чувствовал никакой зависимости от таблеток, которыми его время от времени снабжали парни с химфака. Таблетки они синтезировали сами, а распространением занимался Стас.)
В общем, выбор был невелик: либо он галлюцинировал, либо Настя Горбунова и ее худосочный дружок Антип – талантливые иллюзионисты, либо… Либо он, Стас Малевич, человек, не боящийся ни Бога, ни черта, действительно оказался игрушкой в руках неведомой силы.
Лифт остановился. Стас вышел в холл и остановился, раздумывая, чем бы заняться дальше. Спать ему не хотелось. Он неторопливо зашагал к выходу. В голове теснились мысли.
Как часто бывало по ночам и после хорошей дозы пива, думал Стас обо всем сразу. Больнее всего засаднила мысль о Витьке Бронникове. Белобрысая сволочь продолжал смотреть на Стаса как на «второй номер». Было совершенно очевидно, что Бронников – самовлюбленный и высокомерный болван.
И все же талант Стаса (а в собственном таланте Стас Малевич не сомневался ни на секунду) давал ему куда больше причин для высокомерия, чем их было у Виктора Бронникова. Долговязый блондин вызывал у Стаса раздражение с первого дня знакомства.
Стас знал, что Бронников подыгрывает преподавателям: вступает с ними в дискуссии, доводит эти дискуссии до нужного накала, а затем намеренно их проигрывает. Такую же линию поведения он избрал и в общении со Стасом, но Малевич быстро его раскусил. Бронников понял, что уличен, оценил проницательность противника и проникся к нему уважением. С тех пор отношения у них стали ровные и приветливые.
Неглупыми парнями были и другие однокашники Малевича, но он никого из них не выделял особо.
Жиров, конечно, особый случай. Такого непроходимого тупицу ни за что бы не приняли в МГУ, если бы не влиятельный папаша. А папаша у Дениса знатный. Богатый мужик. Стас подозревал, что в свое время Жирову-старшему пришлось разбить не мало черепов, взбираясь по иерархической лестнице. Причем разбить в прямом смысле – молотком, кувалдой, гвоздодером… или что там еще есть в бандитском арсенале…
Но со временем Жиров перестал раздражать Стаса. Верзила пребывал в своем сонном мирке, заполненном мыслями о женщинах, ночных клубах и выпивке. Когда Жиров брался о чем-то судить, его рассуждения были так же скучны и плоски, как его широкое лицо. Денис являлся полнейшим интеллектуальным ничтожеством, и Стас знал, что многих на факультете удивляет их странная «дружба».
А ларчик открывался просто. Другие одногруппники откровенно презирали Жирова, и он это чувствовал. Чем больше презрения изливалось на него со стороны Бронникова или Граубергера, тем горячее и благодарнее он отзывался на приветливость Стаса.
Помимо тупости, была у Жирова и еще одна беда – он катастрофически не нравился девушкам. И здесь Стас пришел ему на помощь.
Обычно Малевич кадрил девушку, приводил ее к себе в комнату, поил шампанским или пивом и «укладывал» в постель. Во время процесса он тщательно следил за тем, чтобы бокал девушки не оставался пустым, и к середине ночи очередная пассия Стаса обычно накачивалась под завязку.
Тут к делу подключался Жиров. Он набрасывался на сонную, хмельную девушку, как какой-нибудь Калибан, сопя и покряхтывая от вожделения. Малевича это смешило. Более того – для него это было чем-то вроде терапии. Глядя на то, в какое грязное животное может превратиться человек, он словно бы рос в собственных глазах.
Шагая сейчас к выходу из ГЗ, Стас вздохнул и вдруг остановился. Идти на улицу резко расхотелось. Что же тогда делать? Вернуться к себе в комнату? Но чем заняться там? Спать не хочется, читать – тоже. Внезапно на Стаса накатила тоска. Эх, сейчас бы девчонку… Любую – косую, хромую, лысую… Секс – вот что ему сейчас нужно! Секс способен заглушить тоску лучше любых таблеток. Хотя бы на время…
За спиной у Стаса раскрылись створки лифта. Он обернулся и увидел Настю Горбунову. Должно быть, отправилась в «ночной чипок» за пивом. Стас дождался, пока она подойдет, и спросил:
– Не спится?
Настя остановилась. Презрительно посмотрела на Стаса и процедила сквозь зубы:
– После ваших воплей? Вы любое серьезное дело загубите. То ржете, то вопите…
Малевич мягко улыбнулся.
– Не обращай на нас внимания. Когда человеку нечего сказать, он предпочитает зубоскалить.
– Интересно знать – зачем?
Он пожал плечами:
– Так, на всякий случай. Добродушная улыбка всегда выглядит немного глуповато. А скептическая усмешка даже на лице идиота смотрится неплохо.
Настя чуть прищурила зеленые глаза.
– Ты всегда говоришь сентенциями?
– Почти. – Стас провел ладонью по лбу. – Уф-ф… Мне от всех этих потусторонних дел немного не по себе.
– Мне тоже, – призналась Настя.
– Давай прошвырнемся по улице, проветрим мозги, – предложил Стас.
Настя подумала, покосилась на Малевича, снова подумала и пожала плечами:
– Давай.
Двадцать минут спустя они шли по темной аллее. Настя говорила без умолку, и речь ее была гневной. О чем бы ни заходил разговор, у Насти всегда находилось крепкое и желчное словцо. Сейчас она клеймила родителей, которые пытались контролировать ее жизнь.
– В конце концов, мне двадцать один год, – горячо доказывала девушка. – Даже в Америке я была бы совершеннолетняя!
– Точно, – поддакнул Стас. – Родители проявляют о нас трогательную заботу, но иногда их забота способна закатать нас в гроб.
Настя остановилась и внимательно посмотрела на Малевича.
– Как странно ты это сказал.
– Что? – не понял он.
– Про гроб.
– Тебе не понравилось?
– Наоборот. Я ведь не боюсь смерти. Я ее даже люблю.
– Надеюсь, у вас это не взаимно, – заметил Стас.
На губах у Насти появилась усмешка.
– Ей не нужна взаимность. Она вообще не слишком разборчива и хапает все, что плохо лежит.
– Тогда какой смысл ограничивать себя в выпивке? Тыщу лет все равно не проживешь, а удовольствие получишь. Глотни!
Он протянул Насте открытую бутылку водки, которую купил в «ночном чипке», но она небрежно оттолкнула ее.
– Зря, – сказал Стас. – Лично мне помогает расслабиться.
Несколько секунд Настя молчала, о чем-то размышляя, затем дернула щекой и яростно произнесла:
– Да пошло оно все к черту!
– Правильно, – поддакнул Стас. – Пошло оно к черту! А мы будем пить и веселиться!
Он снова протянул бутылку Насте, и на это раз она ее взяла.
– Глотни – только залпом.
– И глотну! Думаешь, не смогу?
– Давай проверим.
Настя глотнула и закашлялась. Малевич быстро поднес к ее губам банку с пивом:
– Запей холодненьким!
Настя запила. Пиво прохладной волной прокатилось по обожженному горлу и пищеводу. Настя сделала еще несколько больших глотков и снова закашлялась.
– Черт… – сдавленно пробормотала она. – Сегодня точно не мой день.
И снова отпила водки. Подождала немного и вдруг покачнулась. Затем поднесла руку ко лбу, потерла его кончиками пальцев.
– Голова кружится, – сообщила она.
– Ничего, скоро пройдет, – заверил Стас.
– Угу. Как и все остальное.
Настя снова покачнулась. Малевич схватил ее за руку и прижал к себе. Девушка вскрикнула.
– Осторожнее, болван!
Поняв, что сделал Насте больно, и вспомнив про ее больные суставы, Стас виновато проговорил:
– Прости. Я не хотел разбить тебе сердце.
– Ты о себе слишком высокого мнения, – надменно проговорила Настя.
Поднесла к губам бутылку водки и сделала еще глоток. Реальность закружилась у нее перед глазами, и она выронила бутылку…
4
– Подожди… – Настя мучительно поморщилась. – Куда ты меня привел?
– В свой блок, – ответил Стас.
– Зачем?
– Он был по пути. Передохни немного, сполосни лицо. А потом я помогу тебе дойти до твоей комнаты.
Настя посмотрела на него недоверчиво. Лицо Малевича слегка двоилось, и Настя никак не могла на нем сконцентрироваться.
Настя посмотрела на него недоверчиво. Лицо Малевича слегка двоилось, и Настя никак не могла на нем сконцентрироваться.
– Ты правда поможешь?
– Конечно.
Настя улыбнулась.
– А ты не такой подонок, как я о тебе думала.
Стас засмеялся.
– Девчонкам нравятся подонки. А я просто им подыгрываю.
Настя наморщила лоб, пытаясь осмыслить его слова, затем тряхнула головой и пьяненько проговорила:
– Ничего не поняла. По мне, так они просто клюют на смазливую мордочку. Но пробьет двенадцать часов, и твоя физиономия превратится в тыкву. А я… я превращусь в прекрасную принцессу! – Настя икнула и поморщилась. – Ой… что-то меня мутит…
Стас хмыкнул.
– Топай в ванную, принцесса.
Он помог ей пройти в ванную и сам закрыл за девушкой дверь. В ванной зажурчала вода.
Малевич стоял в блоке и обдумывал дальнейшие действия. Ему хотелось чего-нибудь особенного, но чего именно – он не успел придумать. Дверь блока распахнулась, и в прихожую вошел Жиров. Вид у него был гневный.
– Какого хрена ты связался с этой астматичкой? – спросил Жиров.
Это был несомненный вызов. Стас усмехнулся.
– Ого! Кажется, у моего верного Санчо прорезался голос? Кстати, она не астматичка. У нее артрит, заболевание суставов.
Стас старался сохранять разговорный тон, он не был расположен к распрям. Но Жиров, похоже, искал ссоры.
– Тебя потянуло на паршивых размалеванных готок? – осведомился верзила.
В ответ Стас продекламировал:
Усмехнулся и добавил миролюбиво:
– Не парься. Я сниму сливки, а тебе, как всегда, достанется молоко.
– Меня уже достало твое «молоко», – угрюмо проговорил Жиров.
– Ты не понимаешь. В каждом несовершенстве можно найти свою прелесть. Эта девчонка – шедевр.
– Если верить твоей дерьмовой теории, они все шедевры, – огрызнулся Жиров.
Стас почувствовал, что теряет самообладание.
– Она тебе понравится. Говорят, у нее есть татуировка на лобке. В виде адской печи. Угадай, что является жерлом печки?
Жиров скривился.
– Очень смешно. Говорю тебе, хватит с меня чумазых. Меня тошнит от их запаха. Они не пользуются духами, и от них воняет потом.
– С каких пор ты стал таким переборчивым?
– С тех, как ее дружок сунул башку в огонь.
Брови Стаса удивленно приподнялись.
– Ты про Сабурова? С чего ты взял, что они были друзьями?
– Я видел их вместе. И они целовались.
– Ты ничего не путаешь? Гм… – Стас откинул челку и задумчиво улыбнулся. – Что ж, теперь она стала еще желаннее в моих глазах.
Жиров чертыхнулся.
– Говорю тебе: тот, кто с ней свяжется, отправится в ад!
– Всегда мечтал там побывать.
– Когда-нибудь ты там точно будешь, – пообещал Жиров. – Только не в качестве гостя.
Судя по тону, верзила все еще провоцировал ссору, но Малевич не поддался. Он знал про своего приятеля все. Ни одна мыслишка, ни одно намерение не могли укрыться от проницательного взгляда Стаса.
Жиров завидовал внешности Стаса. Завидовал его смазливому лицу, его стройной, гибкой фигуре. А главное – тому, что Стасу не приходилось прилагать никаких усилий, чтобы затащить девчонку в постель. Конечно, Жиров был намного выше Стаса, но при общей грузности фигуры высокий рост не был таким уж неоспоримым преимуществом.
Стас взглянул на хмурую рожу Жирова и тонко усмехнулся. «Тебе не нравится? Но так будет всегда, приятель. Я всегда буду снимать с жизни свежие сливки, а такие, как ты, будут довольствоваться прокисшим молоком. Так распорядилась природа». А вслух он сказал:
– Пойми, Жир, я бы с радостью уступил тебе пальму первенства. Но, боюсь, что твоя пальма не вызовет большого восторга у Насти. Впрочем… – пожал Стас плечами, – ты можешь попробовать.
Жиров отвел взгляд, и Стас понял, что верзила попросту боится.
Настю многие на факультете обходили стороной, искренне считая ее ведьмой. Кроме того, она была абсолютно непредсказуема. Что будет, когда она проспится и обнаружит, что двое мерзавцев затащили ее в постель и всю ночь играли в пинг-понг ее тощим, татуированным телом?
Стас, обожавший непредсказуемость, предлагал Жирову довольно опасную игру. И тот явно колебался.
– Ну, так как? – с ухмылочкой поинтересовался Малевич. – Ты хочешь быть первым?
Жиров резко выдохнул. Какого черта! До сих пор им все сходило с рук. Будет весело и сегодня.
– Пусть все будет как всегда, – сказал он угрюмо. – Но когда закончишь, сбрызни потную готку туалетной водой. Я не такой гурман, как ты.
– Я надушу ее так, что у тебя заслезятся глаза, – пообещал Стас, ухмыляясь. – А теперь пора браться за дело.
И он двинулся к ванной…
Час спустя Стас Малевич вышел из комнаты в блок, застегивая зиппер джинсов. У него были подтянутый смуглый живот и худая плоская грудь. На шее висела тонкая золотая цепочка.
Он заглянул в комнату к Жирову и весело проговорил:
– Первый стрельбу закончил. Твоя очередь, Жир.
Денис лежал на кровати, закинув руки за голову.
– Я не буду, – сказал он угрюмо.
Брови Малевича поползли вверх.
– Чего вдруг?
– Я слышал, как она кричала.
– Ну и что? Тебе не нравится, когда девчонки кричат?
– Мне не понравилось то, что она кричала.
Стас на секунду задумался и пожал плечами:
– А что она кричала?
– Издеваешься?
– Нет. Просто я не прислушивался.
Жиров резко поднялся с подушки и выпалил:
– Она кричала, что покажет нам ад!
– Ну, это всего лишь словесный оборот, – с небрежной усмешкой проговорил Малевич. – Уверяю тебя, мой мальчик, женщины во время оргазма кричат и не такое.
Однако Жирова слова приятеля не убедили.
– Что, если завтра утром она закатит нам скандал? – нервно спросил он. – А то еще потащит в милицию. С дуры станется!
– Гм… – Стас почесал ногтем изящный нос. – Знаешь, я не очень пугливый человек, но твоя идиотская тревога очень заразна. Хорошо, вынеси ее отсюда к чертовой матери. Справишься сам?
– Как-нибудь.
Жиров поднялся с дивана.
Настю он вынес из комнаты Стаса на руках. Поставил ее в прихожей на ноги и привалил спиной к стене.
– Ты чего? – удивленно спросил у него Стас.
Жиров еще несколько секунд разглядывал Настю, а потом вдруг размахнулся и влепил ей пощечину. Голова Насти мотнулась, а Жиров гневно процедил:
– Шлюха!
– Ты что сделал, кретин? – сдавленно крикнул Стас.
– Не бойся, она жива.
Малевич сжал кулаки.
– Болван! Вытолкни ее отсюда!
– Куда?
– Посади в лифт и нажми на первый этаж.
Жиров в сомнении переминался с ноги на ногу.
– Слушай, а может, вызвать ей врача? – неуверенно спросил он.
– У тебя крыша поехала? – взвился на друга Стас.
– А если она окочурится?
– Не окочурится. Проспится, и все будет в порядке. Хватай ее и тащи!
Жиров вздохнул, снова поднял Настю на руки и вышел из блока.
5
В дверь постучали – громко, грубо и бесцеремонно. Мария рывком села в кровати и несколько секунд ошалело смотрела на дверь.
– Кто там? – спросила она хрипло.
– Это Вика! – послышалось из-за двери. – Вика Филонова!
Мария поднялась с кровати и начала нащупывать туфли. Найти их не удалось. Босая, медленно прихрамывающей походкой Мария направилась к двери.
Открыв дверь, Варламова обнаружила не только Вику – рядом с ней стоял Антип, тот самый парень, которого она видела с Настей Горбуновой.
– Что случилось? – спросила Мария ошеломленно.
– Настя Горбунова погибла! – выдохнула Вика.
– Что? – Мария изумленно уставилась на девушку. – Как погибла?
– Она лежит в фонтане! Там полно милиции и толпа зевак! Мы пойдем, расскажем другим!
Вика развернулась и заспешила по коридору. Антип, хмуро сдвинув брови, двинулся за ней.
После ухода ребят Мария пошла в ванную и быстро сполоснула лицо холодной водой.
Сообщение о смерти девушки ошеломило. Впрочем, известие было настолько диким, что Мария не могла до конца поверить в него.
Однако поверить пришлось.
Вскоре она была в сквере. Огромный Ломоносов стоял на постаменте, повернувшись спиной к своему детищу, огромной каменной глыбой подпирающему небо. Листва на деревьях была недостаточно густа, чтобы скрыть суету, царящую в сквере.
Подступы к одному из фонтанов были окружены милицейским кордоном. Студенты, обычно обсиживающие парапет фонтана, были изгнаны, и теперь в зоне фонтана за ограждением находилось множество людей и в милицейской форме, и в гражданской одежде.
Мария вошла в сквер и уже шагнула на красную гравийную дорожку, но на пути у нее вырос молоденький милиционер с погонами лейтенанта.
– Сюда нельзя, – сурово сказал он.
– Она в фонтане?
Милиционер напустил на себя строгий вид, который совершенно не сочетался с его юным, почти мальчишеским лицом.