Глаза папы наполнились слезами.
– Ты всегда в это верил, Джек. Мне никогда не хватало духа разрушить веру моего маленького мальчика. Но она упала с высоты в несколько сотен футов…
– …в расщелину, – перебил я. – Но тело так и не нашли, помнишь? Потому что никакого тела не было. Потому что все было не так. Все было подстроено, пап! Не знаю, как и зачем… Но я ее видел! Мы говорили! Поверь мне. Она жива.
Силы словно разом покинули отца. Он посмотрел на меня пустыми и непонимающими глазами.
– Энн… – пробормотал профессор Бегад, с трудом выдавливая из себя слова, – была… моим доверенным союзником. Чудесная, умная… но ей не терпелось найти лекарство… Боялась за жизнь Джека. Наши исследования, по ее мнению, шли слишком медленно… – Он сделал глубокий вдох. – Она решила… что Караи и Масса должны объединить усилия, чтобы ускорить процесс. Я сказал ей… нельзя залечить рану, кровоточащую столетия… Но она была молода… упряма. Она призналась, что связалась с Масса. Это было недопустимо. Мне пришлось… обратиться к начальству.
– А что, в «ИК» есть кто-то выше вас? – спросила Эли.
Профессор кивнул:
– Омфалос. Кодовое имя. Я даже не знаю, мужчина это или женщина. Мы общаемся через посредника. Я передал все, что мне сказала Энн. Ответ был резким… злым. Связь с агентом из Масса… расценивается как опаснейший взлом защиты. За это полагается смерть. Я испугался за жизнь твоей матери. Винил себя, что сказал слишком много. А потом… пришла новость… о несчастном случае в Антарктиде. Не знаю, как она там оказалась. У «ИК» никогда не было базы в проливе Мак-Мердо. Ее смерть подкосила нас всех. Я не мог и подумать, что это была инсценировка. Что она… перешла на…
Профессор закашлялся, и его лицо сильно покраснело. Он откинулся на носилки, и его глаза закатились.
– Прошу вас! – взмолилась доктор Бредли. – Он очень слаб!
Рассеяно кивнув, папа отошел в сторону. Медики подняли носилки и понесли.
Пока они устанавливали их в фургон, куда потом забралась и доктор Бредли, лицо папы оставалось белым как снег.
Глава 15 Чингис и Радамантус
– Так как… твоя мама? – спросил папа. – Здорова?
Мы все набились в его маленькую «Тойоту» и теперь подпрыгивали на ухабистой дороге – Торквин и папа спереди и мы с Эли и Кассом сзади. Медицинский фургон исчез за длинным зданием из металла и стекла, выглядящим на фоне дикого ландшафта совершенно неуместно. В противоположной от него стороне плоский монгольский пейзаж прорезал поезд да стадо овец, подобно кучкам пушистого снега, неторопливо брело куда-то. Мое тело все еще ныло после жесткого приземления, но я почти не обращал на это внимания. Часть меня пребывала в эйфории оттого, что мы с папой встретились. Другая же полыхала от злости, что у него были от меня тайны.
– Здорова, только работает на врага, – ответил я. – Почему ты никогда не говорил мне, что знаешь об «ИК», пап? Кому были нужны эти секреты?
Эли положила свою ладонь поверх моей. Только тогда я заметил, что дрожу.
– Ты был совсем маленьким, Джек, – сказал папа. – Мы не хотели тебя пугать.
– Я уже не маленький, – отрезал я.
Папа свернул на свободное место на стоянке у стеклянного здания и остановил машину.
– Ты прав. Я должен тебе объяснить. Всем вам. – Он потер лоб. – В общем, много лет назад твоя мама заметила череду странных смертей среди подростков – им всем только исполнилось четырнадцать, и все они были удивительно одаренными. У всех у них на затылке была одинаковая отметина – белые волосы в форме греческой буквы лямбда. Я посчитал это всего лишь жутковатым совпадением, но мама верила, что за этим скрывается нечто большее. У нее были две кузины, обе вундеркинды – одна в музыке, другая в математике. Обе умерли в четырнадцать лет. У обеих на голове был символ лямбды. И тогда у нее появилась навязчивая идея, что этот символ может появиться и у тебя. И она нашла его.
– Сколько тогда было Джеку? – спросила Эли.
– Пять или шесть. – Отец, погрузившись в воспоминания, потер подбородок. – Волосы еще не побелели, но их структура уже отличалась. Никто бы и не заметил, не ищи их специально. Разумеется, мы запаниковали. Мама дергала за тысячи ниточек в поисках ответов, и в конце концов ей попалась работа Бегада, где он высказывал теорию об Избранных и их генетической аномалии. Она связалась с ним, и между ними завязалась переписка. Он казался таким скрытным – я не доверял ему, но мама была убеждена, что он на правильном пути. Она тратила все больше и больше времени, занимаясь какими-то его делами, пока наконец не объявила, что ей нужно в Антарктику – как она сказала, на встречу с ним. Я не хотел ее отпускать, но был по горло занят основанием новых компаний по исследованию биотехнологий, накоплением капитала, наймом генетиков, разбором теорий… А потом раздался звонок. Твоя мама…
Он отвернулся. У меня сжалось горло. Я до сих пор помнил день, который перевернул мою жизнь верх дном.
Эли крепко сжала пальцами мою кисть.
– Больше я о Бегаде не слышал, – почти шепотом продолжил папа. – Я был опустошен. Меня охватила ярость. Я хотел выследить его, но ее бы это не вернуло. Вместо этого я удвоил усилия, положив всю свою жизнь на то, чтобы найти способ спасти тебя.
– Вот почему тебя никогда не было дома, – сказал я. – Ты уезжал сюда на исследования. Втайне. Но почему именно сюда?
– Эта страна – рай для генетиков, – ответил папа. – У монголов больше общих генов, чем у всех остальных рас на планете. Статистически почти все они являются потомками одного-единственного человека, жившего примерно в 1200-х годах. Мы полагаем, им был Чингисхан, один из величайших завоевателей в истории. Его достижения были воистину сверхчеловеческими. Если кто-то в человеческой истории и был Избранным, то это он. А он прожил многим больше четырнадцати лет. И это означает, что должны быть и другие, которые тоже смогли пережить этот рубеж.
– То есть вы приехали сюда из-за одного этого предположения? – спросил Касс.
– Я приехал сюда, когда была найдена прядь волос Чингиса, – уточнил папа, выходя из машины, – и мои генетики обнаружили аномалии в зоне гена 7ЧС. Невероятное открытие! Проблема лишь в том, что ДНК частично уничтожена. Когда я прилетел, я увидел страну с богатейшими природными ресурсами, скрытую от всего остального мира. Для моего секретного проекта место показалось идеальным. Было непросто, но нам удалось найти еще фрагменты волос и костей. Мы как раз закончили построение полной генетической карты великого хана и теперь ждем новых открытий. Если нам удастся обнаружить механизм, благодаря которому Чингисхан остался в живых, может, нам удастся найти способ вас вылечить.
Мы все вышли из машины, и Эли сказала:
– Я бы хотела взглянуть на эту карту.
– Для неспециалиста это полная тарабарщина, – предупредил папа, направившись к зданию. – Человеческий геном включает в себя миллиарды последовательностей. Я покажу вам ее, как только мы окажемся внутри. Но у меня тоже есть к вам вопросы. – Он вытащил из кармана мобильный телефон. – Мне нужны ваши домашние номера. Пока мы ждем известий о Бегаде, я позвоню вашим родителям.
– Нет! – хором крикнули Касс и Эли.
– Нельзя с ними связываться! – подхватил я. – Если родители Эли узнают об Институте Караи, они прилетят, чтобы забрать ее!
– Джек, я сам отец, и ты для меня все, – сказал он. – Я не могу не позвонить остальным родителям, зная, через что вам приходится пройти.
– Но она пропустит процедуры! – настаивал я. – И тогда…
– Процедуры? – Отец остановился и повернулся к нам. – Что именно Бегад с вами делал?
Прежде чем я успел ответить, телефон папы запищал.
– Маккинли, – сказал он в трубку. – Он что? Уже иду.
Он сунул телефон в карман.
– Возникли осложнения, – сказал он. – У профессора Бегада сердечный приступ.
* * *Я видел Торквина ссорящимся, дерущимся, травящим шутки и управляющимся с разного рода техникой, но еще никогда я не видел его взволнованным.
Он одолжил у Касса комболои и крутил их в пальцах, перекатывая по нитке бусину за бусиной. Я и сам не находил себе места от беспокойства. Бегад был в операционной, и нам оставалось лишь ждать в маленьком кабинете в другом конце стеклянного коридора. Я пил из чашки теплую жидкость, про которую папа сказал, что это чай с молоком, но едва замечал вкус. Голова болела, желудок горел, а в ногах чувствовалась нехорошая слабость. Папа пообещал, что от чая мне полегчает, но этого не случилось.
– Бегад крепкий… – бормотал Торквин, ни к кому конкретно не обращаясь. – Очень крепкий…
Касс и Эли застыли перед монитором, на который папа вывел часть генетической карты Чингисхана. Буквы и цифры расплывались у меня перед глазами, так что пришлось несколько раз моргнуть.
– Видите эти сочетания из заглавных А, Т, Г и Ц? – пояснял папа. – Это аминокислоты – аденин, тимин, гуанин и цитозин. Строительные кирпичики всего живого. – Он указал на одну из строчек. – Здесь расположен ген 7ЧС. Если наши ученые правы…
– Видите эти сочетания из заглавных А, Т, Г и Ц? – пояснял папа. – Это аминокислоты – аденин, тимин, гуанин и цитозин. Строительные кирпичики всего живого. – Он указал на одну из строчек. – Здесь расположен ген 7ЧС. Если наши ученые правы…
– Они не правы, – перебила Эли.
– Прощу прощения? – удивился папа.
– Ваши ученые ошибаются, – Эли прокрутила экран. – Да, это та часть, где располагается ген 7ЧС, но вы от него в нескольких миллионах комплексах цепи. Он… здесь. И я уже вижу гуанин на том месте, где должен быть цитозин, не говоря уж обо всех остальных несоответствиях, начиная прямо с самого верха экрана. А я могу прочесть и дальше. Может, этот хан и был величайшим завоевателем, но, жаль вас расстраивать, 7ЧС не имел к тому никакого отношения.
У папы отпала челюсть.
– Но… как ты…
– Эли – Избранная, – сказал я. – Она может взломать любую компьютерную систему, анализировать любые данные и обойти любую защиту. Марко – чудо-спортсмен…
– Я отсорпаз ушонзиорп укнанзиан, – вклинился Касс. – Сюлп у меня фотографическая память. Могу объяснить, как добраться откуда-либо куда угодно. Сами попробуйте.
– Что все это… – начал было папа.
– Серьезно, – настаивал Касс. – Любой маршрут.
– Ладно… – Папа секунду подумал. – Нью-Йорк. Угол Пятьдесят третьей улицы и Пятой авеню. До… э-э… третьей парковки у Джонс-Бич. Я работал там спасателем.
Касс помолчал мгновение.
– Вверх по Пятой авеню. Направо по Пятьдесят девятой улице до моста Куинсборо. По бульвару Куинс либо до Гранд-Сентрал, либо до Лонг-Айлендской автострады до конца Медоубрук-Стейт-Паркуэй, где сворачиваешь налево на Ошен-Паркуэй и уже до самой парковки. Можно поехать кружным путем, но ведь не зря говорят, что в Нью-Йорке нескончаемые пробки…
Папа едва не выронил свою кружку с чаем.
– Все верно. Абсолютно… – Он посмотрел на экран и тут же достал телефон. – Пусть моя команда проверит твои слова, Эли. Если ты права… – Его лицо будто резко постарело.
Пока он звонил своим генетикам и передавал им, что обнаружила Эли, я опустился на стул. В голове пульсировала боль.
– Джек, ты впорядке? – обеспокоенно спросила Эли.
Я кивнул:
– Видимо, тот удар неплохо меня встряхнул.
– Может, у тебя контузия? – предположил Касс.
– Когда они закончат с профессором Бегадом, я обращусь к доктору Бредли, – пообещал я.
– Что? Вы уверены? – вдруг громко и оживленно произнес папа. Отключив мобильный, он положил его на стол. – У меня была вторая линия из главной операционной, есть новости о Бегаде. Операция прошла успешно.
– Йеху-у-у! – завопил Торквин, вскакивая со стула.
Я вздохнул с облегчением. Касс улыбнулся мне и сказал:
– Отурк!
Эли крепко обняла меня, а отец направился к двери:
– И он хочет видеть вас четверых. Сейчас же. Идите за мной, я проведу вас в послеоперационную палату.
Мы быстрым шагом покинули кабинет, миновали коридор и двухстворчатые двери в его конце. Профессор Бегад лежал на кровати с приподнятым изголовьем, на нем была больничная пижама, казавшаяся палаткой на его худощавом теле. Его лицо было пепельно-белым, а кожа рук вся в пигментных пятнах и морщинах, больше, чем обычно.
– Здравствуйте… – произнес он сиплым шепотом, едва различимым на фоне писка и жужжания медицинских приборов.
Эли взяла его руку:
– Отлично выглядите, профессор!
Он выдавил слабую болезненную улыбку, после чего его голова запрокинулась набок, а глаза закрылись.
– Он все еще очень слаб, – сказала доктор Бредли. – Скорее спит, чем бодрствует. Мы обнаружили множественные внутренние повреждения. Кровотечение. Остается только следить за его самочувствием и делать все, что в наших силах. Но от нас не так уж много зависит. – Она вздохнула. – Он стар.
– Вот тебе и повод для итсодар, – пробормотал Касс.
Доктор Бредли, бросив быстрый взгляд на папу, понизила голос:
– Профессор сказал мне, что очень бы хотел, чтобы вы как можно скорее вернулись к своему заданию.
Похоже, ее слова привели Бегада в чувство.
– Ищи… те… ищите… – прохрипел он, скрюченным пальцем подзывая нас подойти поближе. – Следую… щий… локу…
– Следующий локулус? – спросил я. – Вы это хотите сказать, профессор?
– Да… – В его взгляде читалась настойчивость. – Он… он…
– Джек? – спросила Эли. – «Он» – в смысле Джек? Что с ним?
– Ис… цел… – Бегад сглотнул и сделал вдох.
Я наклонился к нему:
– Что вы пытаетесь сказать? Говорите медленно.
– Лени, – наконец выговорил он.
– Лени? – переспросил Касс. – Это чья-то фамилия? Нам нужен доктор Лени?
Веки Бегада задрожали, и все его тело скрутил спазм. Комнату затопил пронзительный писк.
– Что случилось? – вскрикнула Эли.
– Сердечная аритмия, – ответила доктор Бредли. – Готовьте дефибрилляцию!
Мы попятились, освобождая место для вбежавших в палату врачей. Доктор Бредли положила на грудь профессора Бегада пару электродов, похожих на маленькие бейсбольные перчатки.
Тело старика выгнулось, словно его укололи кончиком кинжала.
Глава 16 Ньютон говорит
Эли отвернулась:
– Я не могу на это смотреть!
Команда хирургов вместе с папой и Торквином окружили профессора Бегада. С каждым электрическим разрядом я слышал хриплый нездоровый всхлип. Моя голова, которая и так болела, начала раскалываться.
Эли обняла меня и уткнулась лицом мне в грудь. «Обними ее!» – завопил голос в моей голове. Но это было глупо. Нужно было уйти, чтобы не мешать врачам. И я стал пятиться, а Эли продолжала обнимать меня, тогда как я так и не обнял ее в ответ, и от неловкости ситуации мне хотелось провалиться сквозь землю. Я уже поднял руки, но они так и застыли в воздухе, потому что я все не мог сообразить, куда именно их стоит опустить, и в этот момент моя спина ударилась о дверной косяк.
– С вами двоими все нормально? – спросил Касс. – Или это вечеринка зомби в больнице?
Мы с Эли выпустили друг друга. Мое лицо горело. Мы вышли в коридор, оставив Торквина, доктора Бредли и папу в компании бригады медиков.
Касс принялся ходить взад-вперед по проходу. Он держал в руках свои комболои и ритмично щелкал бусинками.
– Он не может умереть.
Щелк… Щелк…
Я заглянул в палату.
– Нужно связаться с этим мистером Лени, – сказал я.
– Может, он не мистер, а мисс, – возразила Эли. – Или это вообще не фамилия, а имя.
– Или ленивец, – пожал плечами Касс. – Вдруг он думал о зоопарке?
Щелк…
– А есть ли в одном из Семи чудес света, где мы еще не были, буквосочетание «лени»? – спросила Эли.
– Пирамида Хеопса… – начал перечислять я. – Александрийский маяк… Мавзолей в Галикарнасе… Храм Артемиды в Эфесе… Статуя Зевса в Олимпии.
– Все без «лени», – подвел итог Касс.
Щелк… Щелк…
– Может, хватит?! – закричала Эли.
– Это комболои! – возмутился в ответ Касс. – Они снимают стресс, а у меня стресс!
Щелк… Щелк… Щелк…
– Отдай мне их! – Эли схватила нить, но Касс дернул комболои к себе. Тихо щелкнула защелка, и бусинки скатились по нитке вниз. В руке Касса осталась верхняя часть защелки.
Из которой торчал конец флешки.
У Эли посветлело лицо.
– Касс, ты мой герой!
– Правда? – удивился Касс.
– Дай мне эту штуку. – Эли забрала у него бусы и побежала назад в кабинет, где папа показывал ей генетическую карту. Ее столбики все еще были открыты на экране компьютера.
Эли сунула флешку в порт сбоку монитора. Экран потемнел, затем вывел окно ввода пароля.
– Ну что ж, давайте хакнем эту штуку. Запустим генератор паролей через мою виртуальную Сеть…
На экране на огромной скорости замелькали строчки цифр и букв, сопровождающиеся противным писком – оповещением об ошибке.
– Это надолго? – спросил Касс.
Писк вдруг стих, и на экране открылась папка.
– Есть! Восемь секунд. Эта флешка принадлежит… ему.
Она указала на экран.
Υιργς Σκουρασ.
– Йопёс? – прочел Касс.
Мне вспомнился Родос и надпись, которую я столько раз видел за время нашего пребывания на острове: «РО∆ОΣ».
– Кажется, по-гречески это не «пэ», а «эр», – сказал я. – Здесь написано «Йоргос Скоурас».
Касс притворно вытаращился:
– Йоргос умеет обращаться с флешками?
– Он прямо как гадкая версия Андре Гиганта, – сказала Эли.
– Кого? – не понял Касс.
– Ну, этот… «Кто-нибудь хочет орешек?» Из «Принцессы-невесты», – попыталась объяснить Эли. – Вы вообще видели хоть что-нибудь из американского кинематографа?
– Если бы я смотрел столько же старых фильмов, сколько ты, я был бы жирным, лысым и до сих пор подключался бы к Интернету через проводной телефон, – ответил Касс.
Эли проигнорировала его, просматривая список документов.
– Семь папок, – сказала она. – Все подписаны по-гречески, но, полагаю, каждая содержит информацию об одном из Семи чудес света. Давайте откроем какую-нибудь… вот эта, кажется, называется «Пирамида».