– Уже ухожу.
Я вышел в темноту, все еще храня на ладони тепло ее кожи.
Какой я был идиот, что послал это письмо! Как мне поговорить с ней? Ее насмешливая улыбка стояла у меня перед глазами. Что, если он действительно будет спать с ней? От этой мысли у меня заныло сердце. Я знал, что опять ночь напролет не сомкну глаз.
Следующее утро началось так же, как и все предыдущие. Зерек поднялся около семи утра и не отпускал меня от себя ни на шаг.
После бессонной ночи мои нервы были на пределе, и мне стоило больших усилий сдержаться и не ударить его. Мое состояние ухудшалось еще из-за того, что, когда Рита входила в гостиную и видела нас вместе, на ее лице появлялся торжествующий оскал. Мне казалось, я вот-вот сорвусь и натворю таких дел…
Немногим позднее десяти утра зазвонил телефон. Я знал, кто это звонит, и, когда Зерек сообщил, что сюда приедет Эмми, почувствовал, что помолодел лет на десять.
– Встретить ее?
– Не надо. Я сказал, чтобы она взяла такси.
Я опять улыбнулся. Они запрутся в гостиной, и у меня будет по крайней мере часа два, чтобы поговорить с Ритой.
Миссис Зерек находилась в гостиной, когда звонила Эмми, и теперь была моя очередь торжествовать. А Рита с безразличием смотрела в окно и, видимо, злилась.
Момент окончательного объяснения приближался, она знала это.
Эмми приехала около полудня. Никогда еще у меня не было такого длинного утра, так что я встретил эту надутую рожу с огромной радостью. Я даже был готов обнять Эмми, когда увидел, что она вылезает из такси.
Я отправился в сарай колоть дрова, оставив Зерека с Ритой, и видел, как прибыло такси. Едва Эмми вошла в дом, я отложил топор. Я собирался дать им пять минут, чтобы они втянулись в разговор о делах, а затем найти Риту.
Я закурил сигарету. Мои руки дрожали, как листок на осеннем ветру; я старался унять свое сердце.
Я наблюдал за Зереком сквозь окно. Он сидел в кресле возле камина. Затем в гостиную вошла Эмми и присоединилась к нему.
Больше я не мог ждать и секунды. Отбросив сигарету, дрожа всем телом, я застыл возле двери сарая.
Появилась Рита. На ней был неизменный серый свитер и узкие брюки. Подбоченясь, она смотрела на меня.
В течение четырех-пяти секунд мы молча стояли друг против друга, словно два восковых манекена. У ее глаз было странное выражение, которого я никогда раньше не видел, но улыбка на этот раз была приветливой и искренней.
– Ты пришла ко мне?
– К тебе. И не смотри на меня так. Все будет в порядке, Фрэнк. Раньше это было бы небезопасно.
Я обнял ее, чувствуя нервные женские пальцы на своей шее. Мои губы искали ее губы. Мы застыли так и стояли целую вечность, затем я подхватил ее на руки и понес в темный угол сарая, где лежала охапка соломы.
– Дверь… закрой дверь, Фрэнк!
– К черту дверь…
Я положил ее на солому, встал на колени рядом.
– Нет! Не будь идиотом! Сюда могут войти…
На подгибающихся ногах я подошел к двери и глянул в сторону дома. Сквозь низкое окно я мог видеть блики от камина на плеши Зерека.
– Все в порядке. Они разговаривают.
– Я не хочу, чтобы они видели нас вместе…
– Что с тобой? Быстро же ты меняешь свои привычки. Мне казалось, ты терпеть меня не можешь.
Я услышал тихий смех и повернулся.
Рита лежала, наполовину скрытая соломой, руки за головой, одна нога согнута в колене.
– Ты понравился мне с первой минуты. Люблю сильных мужчин.
– Не верю. Как ты со мной обращалась? И едва не свела с ума.
– Я рада. Это мой стиль, но дело не только в нем.
– Что ты имеешь в виду?
– Когда я при первой встрече увидела, как ты смотришь на меня, то знала все наперед. Поверь, и я хотела тебя. Но Зерек! Он ревнив до невозможности. Ты не остался бы здесь и трех минут, если бы он заподозрил, что я заинтересовалась тобой. Теперь же все будет в порядке, если мы будем соблюдать элементарную осторожность. Я постоянно твердила ему, чтобы он избавился от телохранителя. Он уверен, что я ненавижу тебя.
– Ты почти добилась своего, он уже отказал мне. Если бы я не нагнал на него страха…
– Так было нужно – оправданный риск. Но потом я хотела послать ему еще одно письмо. Однако ты опередил меня.
– Ты великая актриса. И все же я до сих пор тебе не верю. Я еще помню, как ты заставила меня буквально лезть на стенку.
– Но, я считаю, это только начало, – вновь она рассмеялась. – В следующий раз, когда он поедет в Париж, я останусь с тобой. Тогда ты поверишь мне?
Мое сердце начало давать перебои.
– А когда он поедет?
– Не знаю. Обычно он ездит раз в месяц.
– Он только что был там. Итак, я буду в продолжение месяца медленно сходить с ума. Именно это ты мне хотела сказать?
– Существует и другой способ избавиться от него.
– Какой же?
– Мы можем убить его, Фрэнк.
Небольшой фургон молочника появился на узкой дороге. Из окошка высунулась рука и поставила на землю возле ворот две бутылки молока. Фургон двинулся дальше. Молочник не утруждал себя, он выползал на свет Божий лишь тогда, когда необходимо было получить деньги.
– Что, что? Что ты сказала?
– Мы можем убить его, Фрэнк.
Я уставился на Риту. У нее был такой вид, словно она обнаружила на полу что-то интересное. Я видел только ее белую шею и высокую грудь под мягкой тканью свитера.
– Не заболела ли ты, дорогая?
– Ну, не знаю. Я только сказала, что есть другой выход. А вдруг я пошутила…
– Надеюсь на это.
– Нет?
– Нет!
Она подняла руку и посмотрела на часы.
– Мне нужно идти. Я не приготовила ленч.
Она поднялась и начала стряхивать солому, приставшую к брюкам.
– Почистите мне спину, Фрэнк.
Я несколько раз легонько шлепнул ее пониже спины, затем круто развернул к себе.
– Тебя повесят за убийство. Ты об этом забыла?
– Кто говорит об убийстве?
– А как иначе понимать твои слова?
– Никак. Может быть, простуда унесет его в могилу… Это было бы чудесно, если бы он умер, не так ли? Ты не ютился бы в маленькой комнатушке, а он не изводил бы меня своим нытьем о сыне.
– Замолчи! – Я встряхнул ее за плечи. – Ни слова больше!
Ее глаза были похожи на изумруды в полутьме.
– Это предложение тебе не понравилось, Фрэнк? Мне тоже.
Оттолкнув меня, она вышла из сарая.
Поздно вечером Зерек заявил мне, что завтра намеревается ехать в офис.
– Я не могу забросить свой бизнес. И если вы будете рядом, я ничем не рискую, не так ли? Вы возьмете с собой револьвер?
– Да.
Итак, Зерек справился со своей слабостью. Или же эта толстуха Эмми убедила его приступить к работе?
– Хорошо. Я ухожу спать.
– А я пойду прогуляюсь. Надеюсь, все будет в порядке.
– Доброй ночи.
Я подождал, пока он поднимется на второй этаж, затем натянул пальто и вышел в темноту. Воздух был уже достаточно прохладным, ветер пронизывал до костей. Луны не было, но на черном небе сверкали искорки звезд.
Я подошел к сараю и влез на сеновал. Добравшись до окна, я увидел, что Рита на сей раз не задернула штору. Я присел на корточки, глядя в ее комнату. Рита сидела перед зеркалом в зеленом халате поверх кремовой ночной сорочки, расчесывала свои роскошные волосы. Дверь открылась, и вошел Зерек. На нем был халат, наброшенный поверх пижамы, а в руках он нес это ужасное пальто. Повесив его на вешалку возле двери, он снял халат и скользнул в постель.
Она даже не повернула головы в его сторону, продолжая расчесывать волосы. Я видел, он что-то говорит ей, указывая на штору.
Она сделала нетерпеливый жест и подошла к окну. Мы смотрели друг на друга сквозь темноту ночи. Она не могла видеть меня, но знала, что я там.
Повернулась, сняла халатик, задернула штору. Я следил за ее тенью, приближающейся к кровати. Затем свет погас, и больше я ничего не мог видеть. Я еще некоторое время неподвижно сидел, уставясь в темноту. Ревность и неутоленное желание владели мной до такой степени, что мне стало дурно.
В течение последующих семи дней у меня не было никакой возможности остаться с ней наедине. Зерек и я ездили в офис каждый день и возвращались вечером. Он не давал мне ни единой свободной минуты, за исключением того времени, когда я делал ежевечерний обход или кормил цыплят.
Каждую ночь она сбрасывала халатик у незашторенного окна, и я мог любоваться, как она идет к кровати. А когда Зерек заходил в ее спальню, она замирала перед окном, глядя на сарай.
На седьмой день я уже сомневался, в здравом ли я уме.
«Мы можем убить его, Фрэнк».
Эти слова преследовали меня. Вначале я думал, что она шутит, но потом, обдумав все, решил, что Рита говорила всерьез, и забеспокоился.
Наблюдая, как он ночь за ночью входит в ее спальню, я поневоле задумался.
«Мы можем убить его, Фрэнк».
Это предложение уже не казалось мне таким сумасшедшим. Она предложила это между делом, так, как если бы предложила приготовить обед.
На десятую ночь я уже почти дозрел.
Я был на сеновале, наблюдая, как она раздевается, когда муж вошел в ее комнату. Она не обратила никакого внимания на его появление, он долго смотрел на нее. Затем протянул руку и коснулся ее тела.
Я был на сеновале, наблюдая, как она раздевается, когда муж вошел в ее комнату. Она не обратила никакого внимания на его появление, он долго смотрел на нее. Затем протянул руку и коснулся ее тела.
Револьвер моментально очутился в моей руке. Наверное, разум оставил меня, раз я прицелился в Зерека, положив палец на спусковой крючок. Я уже почти выстрелил. Внезапно она стала между ним и окном, револьвер выпал из моей руки.
Я едва не убил его. Если бы не Рита, я бы неминуемо выстрелил. Никогда еще я не был так близок к убийству.
Когда мы ехали в офис на следующее утро, он равнодушным тоном сообщил мне, что завтра десятичасовым рейсом улетает в Париж.
Глава 9
Было немногим более семи, и я как раз разжигал камин, когда Зерек вошел в гостиную. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять – что-то случилось. Это было очевидно: я еще никогда не видел его таким счастливым.
– Миссис Зерек этим утром сказала, что ей нездоровится.
Во рту у меня пересохло.
– Она заболела?
Он положил руку на мое плечо, его рот растянулся до ушей, так что я мог пересчитать все его зубы.
– Нет, не больна! Плохо себя чувствует, вы понимаете? Нездоровится. Это первый признак, вы понимаете? Плохое самочувствие по утрам… Это хорошо!
Я ничего не сказал, да и что я мог сказать.
Он вытащил носовой платок и вытер свой огромный нос. Затем приложил платок к глазам. Было видно, Зерек вот-вот расплачется от счастья.
– Неужели это случилось? Я жду вот уже три года! Мой сын!
Я повернулся к нему спиной, чтобы скрыть выражение своего лица, и помешал угли в камине. Конечно, по моим глазам он мог бы обо всем догадаться. Но Зерек был так занят своим счастьем, что не обращал на меня никакого внимания.
– Она себя плохо чувствует этим утром! Она хочет остаться дома. Вполне понятное желание. Я смогу вернуться дня через три, четыре…
Я тоже почувствовал прилив счастья. Тогда, в сарае, Рита сказала, что останется здесь, когда муж улетит в Париж. Ее болезнь – не более чем выдумка!
– Надеюсь, мне не обязательно находиться здесь, мистер Зерек, во время вашего отсутствия? Могу я провести несколько дней в Лондоне, пока вы будете в Париже?
Сияя, он повернулся ко мне.
– Хорошо. Вы можете взять отпуск. Думаю, вы хорошо отдохнете. Я никогда не спрашивал вас, Фрэнк. У вас есть девчонка?
– Разумеется. Она будет рада видеть меня.
– Вы уже поженились?
Я покачал головой.
– Я пока не женат.
Он потрепал меня по плечу.
– Вы должны подумать о женитьбе, Фрэнк. Сын – это очень хорошо.
Я улыбнулся.
– Хорошо – это когда у ребенка богатый отец.
Пока я заводил машину, он позвонил Эмми и сообщил ей о том, что ждет сына. Наверное, бедняжка сказала что-то не очень лестное по поводу этого радостного события.
– Я чувствую это, – закричал он в трубку. – Это сын! Я знаю! Нехорошо говорить такие вещи! Я не хочу этого слушать! Это сын!
Я стоял возле лестницы, выслушивая его монолог, и прикидывал, как повидать мне Риту. Но он не дал мне этой возможности. Дверь гостиной была открыта, и лестница просматривалась очень хорошо. Мне ничего не оставалось, как сесть за руль автомобиля.
Через несколько минут он присоединился ко мне, завернутый в свое ужасное пальто, и всю дорогу до аэропорта изводил разговорами о том, на кого будет похож сын, и тому подобной чепухой.
– Так я могу пока оставить ваших цыплят, мистер Зерек, и навестить свою девушку?
– Это сын! Я знаю, это сын! Какие к черту девушки? Не говорите мне о них!
Мисс Робинсон вышла приветствовать его, и он, разумеется, не мог не поделиться с ней приятной новостью.
– Извините, мистер Зерек, но если я вам больше не нужен, могу я уехать? Надеюсь, за вами присмотрят.
– Все в порядке. Езжайте.
Махнув на прощание рукой, он продолжал разговор с мисс Робинсон.
Я слышал, что сказала она:
– Ужасно рада за вас, мистер Зерек, ведь вы так хотели мальчика. Желаю ему удачи. Ну и, разумеется, вам и миссис Зерек.
Она всем своим видом излучала радость, как будто сама осчастливила этого господина.
Я сел в машину и поехал обратно в усадьбу «Четыре ветра». На Вестерн-авеню я зашел в бар и выпил хорошего вина. Моя машина начала делать прыжки на дороге, подобно сумасшедшему кенгуру, но я не снижал скорости. Я летел!
Приехав домой, я загнал машину в гараж и закрыл дверь. Предполагалось, что я не вернусь сюда, и я совсем не желал, чтобы какой-нибудь викарий увидел меня здесь, а потом рассказал об этом Зереку. Я открыл входную дверь и прошел в гостиную.
Рита стояла на коленях возле камина и разжигала огонь. На ней был зеленый халатик. Увидев меня, она улыбнулась. Под глазами ее были темные круги, лицо осунулось, и она действительно выглядела больной. Но улыбка успокоила меня.
– Ты в самом деле больна?
– Еще как. Я съела кусочек мыла.
Я схватил ее за плечи и поднял на ноги.
– Так это не более чем розыгрыш?
– Неужели ты мог подумать, что я позволю ему сделать ребенка?
– Но он в этом не сомневается. Он выглядит совершенно сумасшедшим от счастья. Рассказывает о твоей беременности всем встречным-поперечным. Даже стюардессе.
– Я и не сомневалась, что он поверит в этот розыгрыш. Мне необходимо было заболеть, иначе он заставил бы меня поехать в Париж.
– Но мыло?..
– Ты не знаешь его так хорошо, как я. Ему нужны были неопровержимые доказательства. Мигрени или чего-либо в этом роде явно недостаточно.
Неожиданно до меня дошел комизм ситуации, и я от души рассмеялся.
– Но ты его сегодня очень порадовала.
Она вновь бросила на меня странный взгляд.
– Вот уж никогда не подумала, что ты найдешь это забавным.
– А разве не так? Представляю его лицо, когда он узнает, что ничего нет.
– Нужно что-то придумать.
Я улыбнулся.
– Что еще можно придумать?
– То, чтобы он не узнал, что его обманули.
Улыбка исчезла с моего лица.
– Мы можем уехать отсюда вместе.
– Неужели? Я в этом не уверена. Зачем тогда я терпела все эти три года?
– Но, послушай…
– Я знаю. Знаю наперед, что ты мне скажешь. Бесполезно! Мы не можем уйти отсюда просто так.
– Почему же? Упаковываем чемоданы и – вперед. Что нам может помешать?
Ее глаза расширились.
– А что мы будем делать без денег?
На меня словно упала стена. Я совершенно забыл о деньгах: все мои мысли сконцентрировались на ней.
– Я устроюсь на работу. Можешь не беспокоиться, я принесу тебе денег столько, сколько понадобится.
– Ты? – Ее глаза заблестели. – Прекрасно! Иди и принеси их мне. Я не хочу постоянно жить на хлебе и воде. Я уже сыта этим по горло, так же как и любовью.
– А здесь разве жизнь? Сидеть взаперти в этой крысиной норе? По-моему, худшего не бывает. Мы сможем начать новую жизнь уже завтра.
– Тогда что тебя держит? Уходи. Но не рассчитывай, что я последую за тобой раньше, чем буду уверена, что у тебя достаточно денег.
Я хотел возразить, но она закрыла мне рот рукой.
– Фрэнки, давай начнем все сначала, но без блефа. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что никогда не получишь больших денег. Сколько Зерек платит тебе – десять фунтов? Неужели ты думаешь, что я могу довольствоваться десятью фунтами в неделю? Нам этого не хватит.
– Хорошо, начнем все сначала. Что ты предлагаешь?
Рита откинулась на спинку дивана – так, что ее халатик распахнулся, открывая коленки. Когда я подошел к ней, она быстро сказала:
– Что мы будем делать, Фрэнк? Мы убьем его. Это единственный выход.
– Ты сумасшедшая и меня хочешь сделать таким.
– Никто ничего не узнает. Мы будем вне подозрений.
Я подошел к бару, взял бутылку «Скотча» и, налив две большие порции, отнес их к дивану.
– Нет ничего тайного, что не стало бы явным.
Она взяла виски.
– Я все придумала, нас никогда не раскроют.
– Так ты уже придумала? О'кей! Расскажи мне свой план, и я тут же объясню, в чем ты не права.
– В нем нет изъянов.
– Надо ж! Слушаю тебя.
– Но если ты признаешь, что план хорош, ты поможешь мне, Фрэнк?
– Не знаю, не знаю… Вообще я не разделяю твою уверенность, но тем не менее посвяти меня в детали. Когда я объясню тебе, в чем ты ошибаешься, ты будешь благодарна мне за то, что я спас твою прекрасную шею.
Ее зеленые глаза засверкали, губы плотно сжались.
– Ты считаешь меня идиоткой, так?
– Разумеется, нет, но, чтобы спланировать совершенное убийство, нужен трезвый ум, а женщина, по моему убеждению, подобными качествами не обладает. Когда убийством займется полиция, тебя вычислят в два счета.
– Можно подумать, ты придумаешь нечто получше.
– Поживем – увидим.
Некоторое время она молчала. Наконец решилась:
– Ты знаешь, молочник всегда оставляет молоко возле ворот…
– Стоп!.. Молочные бутылки у ворот! Нет проблем! Я прекрасно понимаю ход твоих мыслей. Этот трюк уже изначально обречен на провал.
– Почему? – С побелевшим лицом она наклонилась вперед, напряженно глядя на меня.