Куда они ехали, он не видел, поскольку конвоиры опустили черные шторки. Примерно через час Роберт очутился во дворе мрачного здании, окруженного высокой стеной. Неужели тюрьма? Конвоиры опять подхватили его под руки и втащили в канцелярию. Молодой чиновник в очках начал задавать вопросы: имя, подданство, вероисповедание, род занятий.
- Я могу жаловаться? - прервал его англичанин.
- Конечно, - тут же откликнулся чиновник. - Королевскому прокурору и министру полиции. Бумагу и чернила вам принесут в камеру.
- В камеру?! Мне не предъявили никаких обвинений!
- Ошибаетесь, синьор. Вы обвиняетесь в шпионаже в пользу Австро-Венгрии. Снимите пояс и галстук, отдайте подтяжки, часы и все имеющиеся при вас бумаги. Мы внесем все это в опись.
- Фантасмагория! - Роберт ошалело покрутил головой. Такого поворота событий он не ожидал.
Спустя полчаса его заперли в одиночной камере с единственным узким зарешеченным окном, выходившим во двор. На стене висело обязательное для всех итальянских присутственных мест распятие, под ним деревянные нары вместо кровати, прибитый к полу табурет и откидной стол. В углу прикрытый деревянной крышкой бак - параша. На ее крышке стояли таз и кувшин с водой для умывания.
«Ну, Мирадор, - подумал Роберт, - если ты не вытащишь меня отсюда до завтра, пеняй на себя! А пока нужно написать королевскому прокурору и министру полиции - пусть этого самодовольного болвана Симоне взгреют по первое число и отучат выступать с таким апломбом. Где обещанные бумага и чернила?»
Англичанин начал стучать в дверь и чуть не разбил себе кулаки, пока пришел надзиратель. Приоткрыв «глазок», он сердито буркнул:
- Чего шумишь? Хочешь, чтобы надели кандалы?
- Дайте бумагу и чернил! Я должен написать жалобу королевскому прокурору.
- Завтра. Сегодня уже все жалобы отправили. - «Глазок» закрылся.
Роберт подошел к окну и поглядел на часового, стоявшего у полосатой будки около ворот. Косые лучи заходящего солнца взблескивали на примкнутом к ружью штыке, окрашивая его алым, словно он уже обагрился свежей кровью. Англичанин зло стукнул кулаком по решетке: ну, Мирадор! Если бы не его слюнтяи, «Благословение» уже подходил бы к Гибралтару, а то и миновал его...
***
Устроившись напротив распахнутого окна, Кутергин и да Эсти через подзорные трубы разглядывали дом, в котором по сведениям, полученным синьором Лоренцо, содержали слепого шейха. Трехэтажный, с мансардой, он стоял на другом берегу реки, чуть наискосок от дома, который занял по приезде в Модену маркиз. Если сведения, добытые моссадиери, верны, то в данный момент Мансур-Халима и его родственников и друзей разделяли лишь стены домов, с полверсты пространства и мутноватые, отливающие зеленью воды реки, ниже по течению впадавшей в знаменитую По.
Федор Андреевич внимательно осмотрел зарешеченные окна второго этажа, каменную кладку стен дома, быстро текущие воды и скалистый обрыв. Кстати, он просто плевая горушка по сравнению со скалами, где приходилось ползать вместе с Али-Резой, спасаясь то от исмаилитов, то от погони вольных всадников. Неужели и Мирт в этом доме под черепичной крышей, а вместе с ним заветная шкатулка, книга и сумка с бумагами? Капитан был уверен, что на набережной в Генуе видел именно Мирта, переодетого в европейское платье, - слишком страшную память оставил по себе Желтый человек, чтобы перепутать его с кем-либо. Это сильный, злобный и опасный противник, и он готов драться до тех пор, пока его не убьют.
Интересно, выпускают Мансур-Халима погулять, или нет? Хорошо, если слепцу дадут подышать - он привык к свежему воздуху и долгое пребывание в душных комнатах быстро начинает сказываться на его самочувствии и настроении. Федор Андреевич помнил как в старинной крепости старик большую часть времени проводил на улице и был полон оптимизма, трезво смотрел на вещи, искал выход из западни, а посидев у исмаилитов под замком, как-то потух, сильнее сгорбился и разом постарел на десяток лет. По крайней мере именно таким увидел его капитан, когда попал в комнату пленников.
Кутергин немного повернул подзорную трубу: па горе стояло мрачное здание с башнями, издали напоминавшее средневековый рыцарский замок - приземистый, тяжеловесный, как вросшая в землю гранитная глыба.
- Разглядываете тюремный замок? - догадался маркиз. - Надеюсь, сегодня к вечеру ваш знакомый переселится туда.
- Кого вы имеете в виду? - Федор Андреевич опустил трубу и недоуменно взглянул на маркиза.
- Мирта.
- Вы шутите? - Капитан вопросительно поднял брови и поглядел синьору Лоренцо в глаза. - Как вам это удастся?
- О, это мой секрет, - засмеялся маркиз и тут же язвительно заметил: - А вот на мысль об этом меня навели сами господа, засевшие в доме.
И он коротко рассказал Федору Андреевичу, как их с отцом Франциском по ложному доносу арестовали в Турине и продержали несколько дней в заточении. Синьор Лоренцо полагал, что донос служил для отвода глаз и оправданий в случае каких-либо осложнений, а задержали их за деньги - начальнику жандармов прилично дали в лапу. Это и навело маркиза на мысль использовать против врага его же собственный прием.
- Слава Создателю, здесь не Турин, - усмехнулся да Эсти. - Убрать со сцены самого опасного врага - это великое благо. Из ваших слов я понял: Мирт опаснее всех.
- Думаю, так, - согласился капитан.
- Одного убили, другой отправится в тюрьму. - Маркиз вновь поднял трубу. - Так и будем щелкать их по одному.
- Они могут уехать!
- Уехать? - Синьор Лоренцо искренне рассмеялся. - Не беспокойтесь, из Модены их не выпустят! Когда они в этом убедятся, то начнут искать другие пути, а мы подставим им своего человека.
- Лишь бы не грозила опасность жизни шейха Мансура, - вздохнул Кутергин и предложил: - Как стемнеет, я хочу подплыть на лодке к обрыву, взобраться наверх и попытаться проникнуть в дом: надо убедиться, что нас не направили по ложному следу и шейх действительно здесь. Может быть, удастся выкрасть его?
Он чуть не добавил, что крайне интересно также узнать, где старинная шкатулка с костяной картой, рукописная книга и сумка с его бумагами. Однако предпочел промолчать. Маркиз внимательно выслушал его, потом одним движением сложил подзорную трубу и резко сказал:
- Я не сторонник безумных авантюр! Не обижайтесь, капитан! Нам дорога ваша жизнь, а там запросто можно сломать шею или получить пулю из окна. Они выбрали дом со знанием дела. Вы же сами отговорили меня от штурма, и я признал вашу правоту. Согласитесь и вы со мной.
- Я достаточно полазил по горам, не имея даже веревки, - возразил Федор Андреевич. - Разве можно сравнить этот обрыв с заснеженными вершинами Кавказа или Афганистана?
- Там другие горы, - не сдавался маркиз. - Поглядите внимательно: обрыв выветрился, подмыт водой и разрушается. Еще несколько лет - и дом сползет в реку. Слишком велик риск сорваться.
Они заспорили. Кутергин горячо отстаивал свое, а да Эсти находил все новые и новые контраргументы, пытаясь отговорить капитана от его затеи. Неожиданно в комнату вошла Лючия, сжимая побелевшими пальцами подзорную трубу: она наблюдала за домом из другой комнаты.
- Я видела отца! - Щеки девушки горели лихорадочным румянцем.
- Успокойся, дитя мое. - Синьор Лоренцо ласково погладил ее по голове, как ребенка, и усадил в кресло. - Тебе просто показалось.
- Да нет же, нет! Он стоял у окна на третьем этаже, вон там!
Мужчины быстро раздвинули подзорные трубы, но ничего не увидели, кроме решетки на окне и тени за ней. Однако Лючия продолжала настаивать, что видела, как шейх подходил к окну. Может быть, Мансур-Халим стоял у окна как раз в тот момент, когда маркиз и капитан увлеченно спорили?
- За последние месяцы я участвовал во многих безумных авантюрах. Еще одна ничего не изменит, - продолжая прерванный разговор, сказал Кутергин.
- Любая из них могла закончиться плачевно, - напомнил маркиз.
- Мы будем казнить себя, если не рискнем! - Федор Андреевич, не в силах усидеть на месте, подошел к окну.
Лючия поинтересовалась, о чем они спорят, и дядя объяснил. Девушка испуганно примолкла и только переводила умоляющий взгляд с синьора Лоренцо на капитана, не решаясь взять на себя право стать судьей или высказать собственное мнение.
- Хорошо, - наконец сдался маркиз. - Согласен попытаться, но только в том случае, если Мирт переселился. Я прикажу приготовить все необходимое.
- Пусть будет так! - Кутергин повернулся спиной к окну. - Я уверен в удаче: они никого не ждут с той стороны.
- Не знаю, - покачал головой Лоренцо. - Не знаю...
За ужином Федор Андреевич ел мало, стараясь не отягощать желудок. Усилием воли он подавлял растущее внутри нетерпение: да Эсти подтвердил - Мирт арестован. Значит, маркиз не зря приглашал к себе начальника полиции. Конечно, деньги - великая сила, но вкупе с преданными людьми, многим обязанными синьору, они становились во много раз сильнее. И еще неизвестно, что обладает большим могуществом - золото или своеобразная круговая порука патриотически настроенных местных моссадиери, связанных родством и общими интересами со своим сюзереном.
- Пусть будет так! - Кутергин повернулся спиной к окну. - Я уверен в удаче: они никого не ждут с той стороны.
- Не знаю, - покачал головой Лоренцо. - Не знаю...
За ужином Федор Андреевич ел мало, стараясь не отягощать желудок. Усилием воли он подавлял растущее внутри нетерпение: да Эсти подтвердил - Мирт арестован. Значит, маркиз не зря приглашал к себе начальника полиции. Конечно, деньги - великая сила, но вкупе с преданными людьми, многим обязанными синьору, они становились во много раз сильнее. И еще неизвестно, что обладает большим могуществом - золото или своеобразная круговая порука патриотически настроенных местных моссадиери, связанных родством и общими интересами со своим сюзереном.
Лючия казалась бледной, и капитан часто ловил на себе ее задумчивый грустный взгляд. Стараясь ободрить девушку, он улыбнулся и встал из-за стола:
- Пора!
- Еще не совсем стемнело, - словно пытаясь подольше задержать его около себя, тревожно сказала Лючия.
- Пока доберемся, стемнеет, - успокоил ее маркиз и испытующе поглядел на племянницу. Но она уже опустила глаза. Да Эсти промокнул губы салфеткой и тоже поднялся. - Пойдемте, Теодор. Я провожу вас.
Во дворе их ждали несколько одетых в темное парней, вооруженных ножами и пистолетами. У одного на плече висел моток тонкой крепкой веревки с железными крючьями на конце. Все вместе прошли через маленький парк и спустились к реке, где у пристани покачивалась легкая лодка с двумя парами весел.
- Он пойдет с вами. - Маркиз показал на высокого гибкого молодого человека, обутого в мягкие сыромятные постолы, какие носят горные пастухи.
Федор Андреевич стянул сапоги и тоже переобулся в постолы. В лодку сели четверо - два пассажира и двое на весла. Синьор Лоренцо остался на пристани. Весла заранее обмотали тряпками, уключины смазали маслом, и теперь челнок скользил по черной равнодушной воде совершенно бесшумно. Кутергин даже подумал, что они плывут, как призраки или мрачная ладья Харона. Но прочь дурные мысли! Уже показался обрыв, и надо сосредоточиться на деле. Река была неширокой, гребцы работали слаженно и скоро загнали лодку в тень высокого берега.
Снизу стена обрыва показалась жуткой черной громадиной, уходившей прямо в небо, закрывая звезды. Напарник капитана встал во весь рост и начал раскручивать веревку. Гребцы налегали на весла, стараясь удержать лодку на месте. Бросок, и железо заскрежетало по камню - крюк зацепился. Размотали вторую веревку, но зацепить ее удалось только с четвертого броска. Смельчаки, договорившись об условных сигналах, полезли наверх, а гребцы отогнали лодку ближе к середине реки: если кто-то сорвется и упадет на суденышко, ему грозит неминуемая гибель, а паление в воду давало шанс остаться живым.
Едва начав подъем, Федор Андреевич понял - маркиз предупреждал и отговаривал не зря. Порода здешних скал оказалась рыхлой, ненадежной, она крошилась и осыпалась под пальцами и ступнями ног Стоило опустить руку в расщелину и подтянуться, как отламывался кусок породы и, если бы не веревка, неизвестно удалось бы подняться хоть на сажень. Как только каменная хрупкая губка еще держала на своей спине громаду дома?
Молодой моссадиери обогнал капитана и добрался уже почти до середины обрыва: Кутергин видел его силуэт на фоне неба. Парень лез наверх быстро и уверенно, ловко перехватывал веревку и почти не производил никакого шума. Неведомым образом он находил место, где зацепиться и куда поставить ногу, чтобы камни не осыпались. Вот он достиг широкого выступа, встал на него и отцепил крюк. Раскрутил веревку, забросил крюк выше, и тот впился в край обрыва. Если Кутергин хотел успеть за резвым молодым итальянцем, стоило поторапливаться.
Вспомнилось вдруг, как вместе с Али-Резой ползли по узкому карнизу, выбираясь из ущелья-западни. Тогда, пожалуй, было страшнее, чем сейчас. Хотя каждый раз страшно - не нужно лицемерить и корчить из себя невесть какого храбреца, готового наплевать на любую опасность. Те, кто утверждают, что ничего не страшатся, либо отъявленные лгуны, либо самые натуральные идиоты.
Между тем руки и ноги делали свое дело, и вскоре Федор Андреевич тоже стоял на выступе. После нескольких попыток ему удалось освободить крюк и забросить его на край обрыва. Он подергал веревку, чтобы проверить, хорошо ли она держится, и продолжил подъем. Молодой итальянец почти достиг цели, как вдруг большой пласт каменистой земли, за который зацепился крюк его веревки, сдвинулся и пополз к краю бездны. Капитан затаил дыхание: удержится парень или нет. Но сегодня судьба играла против них и капризная удача отвернулась. На секунду приостановив движение, пласт земли рухнул вниз, увлекая за собой отважного скалолаза. Не издав ни звука, парень пролетел буквально в сажени от прижавшегося к обрыву капитана и с шумным всплеском упал и реку. Два всплески слились в один.
В доме наверху хлопнули створки окна и бухнул выстрел. Судя по звуку, стреляли из ружья. И тут же ударили еше два пистолетных выстрела. Прекрасное начало предприятия никак не предвещало столь бесславного конца: преимущество внезапности теперь безвозвратно потеряно. Обитатели дома всполошились и приготовились к отпору. Да что там приготовились, они уже открыли пальбу, отгоняя невидимых в темноте врагов.
Что предпринять? Затаиться и ждать, пока все успокоится, и продолжить подъем? Но сколько придется ждать, раскачиваясь на веревке между небом и быстрой рекой? Или пора признать, что сегодня ночью ничего не получится, и спускаться?
Капризная судьба решила все за Федора Андреевича: пока он раздумывал, его крюк выскочил из расщелины и, потеряв опору, капитан тоже полетел вниз, едва успев оттолкнуться ногами, чтобы не разбить голову о камни.
Падение было стремительным и коротким. Черная вода ударила в бок, расступилась, принимая в свои объятия, и жадно потащила на дно, вертя и подбрасывая, как в водовороте. Течение оказалось сильным, но самое ужасное - Кутергин потерял ориентацию: где поверхность, где берег? Грудь уже сдавило от недостатка воздуха, когда он в отчаянном рывке сумел вынырнуть и закачался на волнах, как поплавок, жадно хватая ртом свежий ночной воздух, показавшийся слаще всего на свете. Сквозь шум в ушах он уловил слабые всплески и тихий призывный голос:
- Синьор Теодор! Где вы?
Слава Богу! Это лодка, его ищут, чтобы помочь. Однако тяжелая, намокшая одежда тянула вниз. Наконец, сильные руки гребцов подхватили его и помогли перевалиться через борт.
- Вы целы?
- Да, - постукивая зубами от холода и пережитого страха, ответил Федор Андреевич. - А второй?
- Живой, - засмеялся один из гребцов и показал на корму. Там скорчился мокрый итальянец, взбиравшийся на обрыв вместе с Кутергиным.
Налегая на весла, гребцы быстро погнали лодку к пристани. Их уже ждали слуги маркиза с одеялами и бокалами горячего глинтиейма. Сам да Эсти нетерпеливо прохаживался, сердито постукивая тростью по доскам причала.
- Не нужно отчаиваться, - дружески похлопал он капитана по плечу. - Пейте глинтвейн, заворачивайтесь в одеяло и бегом в дом!
Молодому моссадиери влили в рот горячее вино и утащили его в темноту. Наверное, он сильно расшибся при падении.
- Ужасно не повезло, - возвращая пустой бокал с сожалением сказал Кутергин.
- Будете слушать старика, - буркнул маркиз. - Пошли, не то можете простудиться. Лючия уже спрашивала про вас.
- Да? - Федору Андреевичу это было очень приятно.
- А я кое-что придумал, - шагая рядом, сообщил Лоренцо. - Не зря говорят: нет худа без добра! Потом, потом. - Предваряя возможные расспросы, он поднял руки. - Сейчас ванна и спать, а все разговоры утром.
- Все-таки шейх там, - стягивая мокрую одежду, сказал Кутергин. - Иначе зачем им стрелять?
- Наверное, - согласился да Эсти. - Кстати, ваш знакомый Мирт отрекомендовался шотландцем по имени Роберт Мак-Грегор.
- Я не уверен, что это его настоящее имя. Но он знает английский! Это заставляет серьезно задуматься. Доброй ночи, синьор Лоренцо!
Капитан закрыл за собой дверь ванной комнаты, оставив маркиза в некотором замешательстве. Честно говоря, да Эсти ожидал, что, услышав про Мирта, русский онемеет от изумления, но... Все-таки странные эти славяне: лезут к черту в пасть, рискуют жизнью за других, не требуют в награду денег, а при неожиданных важнейших известиях остаются бесстрастны, как изваяния китайских императоров...
Однако дело, может быть, вовсе не в славянском происхождении капитана? Маркиз остановился и прищелкнул пальцами, довольный догадкой: вдруг некий господин Мирт, назвавшийся шотландцем, и господин капитан русского Генерального штаба - люди одной профессии? Так сказать, одного поля ягодки, привычные к опасности и хорошо владеющие чужими языками. И движут каждым из них отнюдь не бескорыстная любовь к авантюрам, а суровые прагматические интересы того государства, которому они служат верой и правдой. Вот только государства, которым они служат, разные, поэтому так люто и ненавидят друт друга синьор шотландец и синьор русский.