И тогда Боб стал формировать собственную антиармию. Из ребят, оставшихся не понятыми учителями, но по-настоящему талантливых, из ребят с сердцем и умом, а не просто обладателей приятных мордашек и хорошо подвешенных языков. Он определял, кто из них возглавит командование взводами в армии, где командиром будет, конечно…
Конечно, Виггин. Боб не видел никого другого на этом месте. Виггин поймет, как использовать их с наивысшей эффективностью для пользы дела.
И Боб знал, где будет он сам. Рядом с Виггином. Взводный командир, только самый доверенный. Правая рука Виггина. Такой, что, когда Виггин будет близок к совершению ошибки, сможет указать на нее и предотвратить. И он будет так близок к Виггину, что, может быть, наконец-то поймет, почему Эндер - классный парень, а он, Боб, - нет.
***Сестра Карлотта пользовалась своим новым очень высоким допуском как скальпелем, прорезая им путь в секретнейшие хранилища информации, там подбирая крошки сведений, тут задавая новые вопросы, разговаривая с людьми, не имевшими ни малейшего представления о цели ее исследований и не понимавшими, почему ей известны глубочайшие тайны, связанные с их работой. Все это сестра Карлотта складировала в своем мозгу, а частично - в тех секретных записках, которые она передавала полковнику Граффу.
Но иногда она вздымала свой допуск как мясницкий топор, чтобы пробиться сквозь толпы тюремщиков и офицеров службы безопасности, которые, увидев ее совершенно невероятный допуск, позволяющий ей знать-все-что-угодно, кидались тут же, чтобы узнать, не глупая ли это подделка. И тогда на них орало такое большое начальство, что чиновничья мелочь до конца жизни жалела, что не отнеслась к сестре Карлотте как к самому Господу Богу.
И вот наконец она сидела лицом к лицу с отцом Боба.
Или, если точнее, с человеком, который был ему почти что отцом.
- Я хочу поговорить с вами о вашем предприятии в Роттердаме, - сказала она.
Он кисло поглядел на нее.
- Я уже сообщил обо всем. Именно поэтому я еще жив, хотя и не уверен, что сделал верный выбор.
- Мне сказали, что вы были настоящим фонтаном сведений, - сказала сестра Карлотта без всякого сочувствия. - Я никак не ожидала, что все это выйдет на поверхность с такой скоростью.
- Идите к дьяволу! - ответил он, - поворачиваясь к ней спиной.
На нее это не подействовало.
- Доктор Волеску, материалы вашего дела говорят, что у вас было двадцать три ребенка на "ферме" по производству органов для пересадки в Роттердаме.
Он промолчал.
- И это очевидная ложь.
Молчание.
- И как ни странно, я знаю, что эта ложь не ваша. Ибо мне известно, что это была вовсе не "ферма" по производству органов для пересадки и что причина того, что вы не мертвы, заключается в том, что вы согласились признаться в организации этой фермы в обмен на то, что никогда не станете ни с кем обсуждать вопрос, что вы делали там на самом деле.
Он медленно повернулся к ней лицом, вернее, боком, чтобы иметь возможность бросить на нее косой взгляд.
- Покажите мне еще раз тот допуск, который вы пытались вручить мне, когда пришли.
Она показала. Он долго и тщательно рассматривал допуск.
- Что вам известно? - спросил он.
- Я знаю, что ваше настоящее преступление состояло в продолжении исследований, которые только что были запрещены. У вас же к этому времени уже имелись оплодотворенные яйцеклетки, подвергнутые определенным очень деликатным воздействиям. Вы повернули ключ Антона. Вы хотели, чтоб дети родились. Вы хотели узнать, какими они станут.
- Если вы все это знаете, то зачем пришли ко мне? Все это есть в документах, которые вы, видимо, читали.
- Ничего подобного, - ответила сестра Карлотга. - Я не охотница до исповедей и меня не интересует наука. Я хочу знать о детях.
- Они мертвы, - ответил он. - Мы убили их всех, когда узнали, что за нами следят. - Он посмотрел на нее с горечью. - Да, это массовое убийство детей. Двадцать три убитых. Так как государство не пожелало признать, что такие дети действительно существовали, то меня не стали обвинять в убийстве. Но Бог меня осудил. Он еще предъявит мне свои обвинения. Вы поэтому здесь? Это он дал вам такой высокий допуск?
- И вы еще способны на подобные шутки? Все, что я хочу знать, это то, какую информацию вам удалось собрать в результате эксперимента.
- Ничего я не узнал. Времени не хватило. Это были еще младенцы.
- Они были у вас почти год. Они развивались. Все работы, сделанные после открытия Антона, носили теоретический характер. Вы же наблюдали развитие детей.
Медленная улыбка проступила на его лице.
- Повторяете историю с нацистскими врачами-преступниками? Презираете меня за то, что я сделал, но хотите знать результаты исследований.
- Вы следили за их ростом, за их физическим развитием, за интеллектуальным прогрессом.
- Мы как раз только собирались приступить к исследованию интеллектуального развития. Проект не финансировался извне. Так что все, что у нас было, - большая теплая комната и предметы для обеспечения жизнедеятельности.
- Тогда расскажите об их телах. Их моторика?
- Маленькие, - ответил он. - Родились крошечными, росли медленно. Все мельче и легче нормы.
- Но очень умные?
- Рано начали ползать. Издавали звуки, предшествующие произнесению слов, куда раньше нормальных детей. Я их редко видел. Не мог рисковать разоблачением.
- Ваш прогноз?
- Прогноз?
- Да, их будущее? Каким оно вам представлялось?
- Смерть. Это удел всех. К чему эта болтовня?
- Если бы вы их не убили, доктор Волеску, что случилось бы с ними?
- Они, разумеется, продолжали бы расти.
- А потом?
- Потом не бывает "потом". Росли бы.
Она помолчала, пытаясь усвоить полученную информацию.
- Все верно, сестра. Вы правильно понимаете. Они росли медленно, но росли. Это обеспечил ключ Антона. Он хранил их. Развивался мозг. Череп увеличивался в размерах, темя не зарастало. Удлинялись руки и ноги.
- Так что, когда они достигли бы роста взрослого человека…
- Такого понятия не существует. Есть рост к моменту смерти. Все время расти нельзя. Есть причина, по которой природа установила механизм, контролирующий рост долгоживущих особей. Нельзя расти все время, поскольку некоторые органы выходят из строя. Обычно это сердце.
Описание этих последствий вызвало у сестры Карлотты страх.
- А какова скорость роста? Я хочу спросить - у детей?
Когда они достигнут нормального для их возраста роста?
- По моим представлениям, у них было бы два периода ускоренного роста. Один - перед началом периода половой зрелости. Они обогнали бы своих "нормальных" сверстников.
Потом к двадцати годам они стали бы гигантами. И умерли бы, наверняка не дожив до двадцати пяти. Вы представляете себе, какими огромными они могли бы стать? Их убийство можно рассматривать как акт милосердия.
- Я сомневаюсь, что кто-нибудь из них проголосовал бы за то, что у него отняли двадцать лет жизни.
- Они не узнали, что с ними происходит. Я же не чудовище. Мы их усыпили. Они умерли во сне. Тела сожгли.
- А что с половой зрелостью? Они бы успели созреть?
- Это то, чего мы никогда не узнаем, верно?
Сестра Карлотта встала, чтобы уйти.
- Значит, он все же выжил? - спросил Волеску.
- Кто?
- Тот, которого мы потеряли. Тот, чьего тела не нашли.
Я насчитал двадцать два тела, когда мы их сжигали.
- Раз вы поклонялись Молоху, доктор Волеску, то рассчитывать на ответ вы не можете. Но один из них был спасен Богом.
- Скажите, каков он? - Глаза на лице Волеску горели голодным огнем.
- Вам известно, что это мальчик?
- Они все мальчики.
- А что вы сделали с девочками? Выбросили?
- А как вы думаете, где я взял гены? Я имплантировал свою собственную ДНК в неоплодотворенное яйцо.
- Господи Боже мой, неужели же это были ваши собственные дети-близнецы?
- Я не такой монстр, как вы полагаете, - сказал Волеску. - Я пробудил зародыши к жизни, так как хотел знать, какими они станут. Убивать их было большим горем.
- И все же вы на это пошли ради спасения собственной жизни?
- Я боялся. И у меня родилась мысль. Это же копии.;
Уничтожить копии - не значит убить.
- Их души и тела принадлежали им.
- А вы думаете, государство оставило бы их в живых? Вы думаете, они бы уцелели? Хоть кто-нибудь из них?
- ; - Вы не заслужили радости иметь сына, - сказала сестра Карлотта.
- Но он у меня есть! Есть! - Он расхохотался. - Тогда как вы, мисс Карлотта, возлюбленная невеста невидимого Господа, скольких детей имеете вы?
- Может, они и были копиями, Волеску, но и мертвые они стоят больше, нежели оригинал.
Он продолжал хохотать все время, пока она шла по коридору, но смех был вымученным. Она знала - такой смех маскирует горе. Но это не было горе потери, горе раскаяния. Это была печаль проклятой души.
- И все же вы на это пошли ради спасения собственной жизни?
- Я боялся. И у меня родилась мысль. Это же копии.;
Уничтожить копии - не значит убить.
- Их души и тела принадлежали им.
- А вы думаете, государство оставило бы их в живых? Вы думаете, они бы уцелели? Хоть кто-нибудь из них?
- ; - Вы не заслужили радости иметь сына, - сказала сестра Карлотта.
- Но он у меня есть! Есть! - Он расхохотался. - Тогда как вы, мисс Карлотта, возлюбленная невеста невидимого Господа, скольких детей имеете вы?
- Может, они и были копиями, Волеску, но и мертвые они стоят больше, нежели оригинал.
Он продолжал хохотать все время, пока она шла по коридору, но смех был вымученным. Она знала - такой смех маскирует горе. Но это не было горе потери, горе раскаяния. Это была печаль проклятой души.
Боб. Благодарение Господу, думала она, ты не знаешь своего отца. И не узнаешь никогда. Ты совсем не похож на него.
Ты гораздо человечнее.
Но где- то на самых задворках мозга шевелилось сомнение: разве она уверена, что у Боба больше жалости, больше человечности? А вдруг у него такое же ледяное сердце, как у этого человека? Не способное к жалости? Может, у него только ума больше?
И тогда она представила себе его растущим все больше и больше, превращающимся из крошки в гиганта, чье тело достигает таких размеров, что внутренние органы больше уже не могут поддерживать его существование… Вот какое наследство оставил тебе отец! И тут она вспомнила плач Давида, оплакивающего умершего сына: "О Авессалом! О Авессалом! Если бы я был Богом, я умер бы за тебя, Авессалом, сын мой" «Библия. Вторая Книга Царств, гл. 18, 33.».
Но он же еще не умер! Может, Волеску просто солгал, может - ошибся. Может, ничего такого не будет! А если и будет, так перед Бобом еще много лет жизни. И важно одно - как он их проживет.
Бог растит детей, в которых нуждается, он творит из них мужчин и женщин, а потом берет их к себе. Для него их жизнь - мгновение. И важно лишь одно: на что затрачено это мгновение.
Боб использует его с толком. В этом она уверена.
Или, во всяком случае, она надеется на это с такой верой, что, кажется, ожидания ее уже сбылись.
12. СПИСОК
- Если Виггин - это тот единственный, который нам нужен, то давайте отправлять его на Эрос.
- Для Командной школы он еще не готов. Пока. Это было бы преждевременно.
- Тогда надо начинать работу с одним из возможных вариантов замены.
- Это вам решать.
- Нам. Легко сказать! Выбор-то приходится делать из того, что вы нам рекомендуете!
- Я вам уже говорил о тех ребятах, что постарше. Так что у вас есть те же исходные материалы, что и у меня.
- Значит ли это, что мы располагаем полным фактическим материалом?
- А он вам нужен?
- Имеем ли мы данные на всех детей с баллами и характеристиками, соответствующими столь высокому уровню?
- Нет, не имеете.
- Почему же?
- Несколько человек дисквалифицированы по тем или иным причинам.
- Дисквалифицированы кем?
- Мною.
- На каких основаниях?
- Один из них, например, находится на грани психического заболевания. Мы пытаемся отыскать такую организацию, где бы он мог применить свои таланты. Но обязанности командира он, судя по всему, нести не сможет.
- Ладно, это первый.
- Другой проходит лечение в связи с перенесенной операцией.
- Тот дефект, по поводу которого его оперировали, ограничивает его возможности как командира?
- Он ограничивает возможности его обучения и воспитания, чтобы стать командиром в будущем.
- Но ведь операция прошла успешно?
- Ему предстоит еще одна - третья. Если она пройдет успешно, можно будет вернуться к этому разговору. Но, как вы сами говорите, - время истекает.
- Сколько еще детей вы спрятали от нас?
- Я не прячу ни одного. Если же вы имеете в виду тех, о ком я вам не доложил в качестве подающих надежду командиров, то ответ будет: обо всех оставшихся. За исключением тех, чьи имена у вас уже есть.
- Тогда придется быть откровенным. До нас дошли слухи об одном очень маленьком ученике.
- Они у нас все очень юны.
- До нас дошли слухи об ученике, который превосходит даже Виггина.
- У каждого из них есть свои преимущества.
- А вы знаете, у нас немало людей, которые; очень хотели бы сместить вас с вашего поста.
- Если мне не доверяют отбор и обучение этих детей, как того требуют обстоятельства, я предпочитаю быть уволенным.
Рассматривайте это как официальное заявление.
- Будем считать сказанное мной неудачной шуткой. Подготовьте их как можно быстрее. И помните, им потребуется еще время на пребывание в Командной школе. Если они не успеют получить наше образование, ваше тоже окажется ни к чему.
***В Центре управления Боевого зала Даймек встретился с полковником Граффом. Графф перенес сюда проведение своих секретных встреч до тех пор, пока они не убедятся, что Боб вырос настолько, что не может больше лазить по воздуховодам. У Боевого зала была своя собственная отдельная вентиляционная система.
На дисплее компьютера Граффа виднелся какой-то текст.
- Вы это читали? "Проблемы ведения военных действий в звездных системах, отстоящих друг от друга на много световых лет"?
- Эта работа циркулирует уже некоторое время среди преподавательского состава.
- Но она анонимна, - сказал Графф. - Вы случайно не знаете, кто ее автор, а?
- Нет, сэр. Быть может, это вы?
- Я не ученый, Даймек, и вы это прекрасно знаете. Но если хотите знать, она написана кем-то из курсантов.
- Командной школы?
- Нашим курсантом.
И тут Даймек сразу понял, зачем его вызвали.
- Боб?
- Ему шесть лет. Работа написана на уровне диссертации.
- Мне следовало догадаться раньше. Он всегда заимствует манеру изложения у стратегов, которых читает. Или у их переводчиков. Я, правда, не могу сказать, что будет теперь, когда он прочитал Фридриха и Бюлова в оригинале - на французском и немецком. Глотает языки и тут же выдыхает их обратно.
- А что вы думаете о самой статье?
- Вы же знаете, каких усилий от меня требует необходимость держать его подальше от ключевой информации. Если он сумел написать это на основе известных ему данных, то что будет, если мы сообщим ему все? Скажите, Графф, почему бы нам не перевести его из Боевой школы, пусть в свободном поиске развивает теорию, а там видно будет, что из этого получится?
- Наша задача не в том, чтобы плодить теоретиков. Да и времени на теорию почти не остается.
- Я подумал… Послушайте, он же так мал, никто и никогда не догадается. У нас он погибнет. А ведь когда он пишет, никому и в голову не придет, кто он на самом-то деле.
Никто не знает, что автор еще дитя.
- Я понимаю, о чем вы, но мы не собираемся ломать систему секретности. И точка.
- Но разве уже сейчас он не представляет серьезной проблемы для военной тайны?
- Мышка, которая ползает по вентиляционным ходам?
- Нет, я думаю, что для этого он уже слишком велик. По-моему, он уже прекратил свои ночные походы. Угроза безопасности, как мне кажется, происходит оттого, что он догадался, что если ударный флот вышел уже несколько поколений назад, то должно существовать какое-то объяснение, почему Боевая школа продолжает готовить будущих командиров.
- Из анализа его статей, из всей его деятельности, в которой он выступает как бы в роли преподавателя, мы можем сделать вывод, что он создал гипотезу, которая удивительно далека от истины. Но он верит этой ошибочной гипотезе только по одной причине: ему ничего не известно об ансибле «Ансибль - средство мгновенной связи, быстрее света (фант.).». Понимаете? Потому что об этой главнейшей детали мы ему не сообщили. Так?
- Да, конечно.
- Так видите ли, это и есть та единственная вещь, секретность которой мы будем хранить.
- И какова же его гипотеза?
- Что мы собираем детей, готовясь к войне между народами Земли или между ее народами и МКФ. Сухопутная война.
На Земле.
- А зачем же мы берем детей в космос, если война будет на Земле?
- Подумайте, и вы поймете.
- Потому…, потому что, когда мы разобьем муравьеподобных, начнется конфликт на Земле. А все талантливые офицеры будут уже в руках МКФ.
- Понимаете, мы не можем позволить этому мальчишке публиковаться даже в системе МКФ. Далеко не все мы оборвали патриотические связи с Землей.
- Но тогда зачем вы меня вызвали, сэр?
- Потому что я хочу его использовать. Мы не ведем войны, но мы руководим школой. Вы прочли его статью о неэффективности использования офицеров в качестве преподавателей?
- Да. Будто пощечину получил.
- На этот раз он здорово просчитался, так как не знает и не может знать, насколько нетрадиционен наш подход к отбору преподавательского состава. Но в чем-то он, конечно, прав, ибо система тестирования офицеров на предмет выявления их потенциала основана на сопоставлении кандидатов с теми качествами, которые установлены у самых известных офицеров времен Второго Нашествия Жукеров.