А он и не огорчился:
- Лучше снова стать "рядовым" полковником при деле, чем знаменитым генералом на пенсии, - пробурчал себе под нос Заболотный, меняя погоны, род войск и то, что некогда называлось "нравственными ориентирами".
Произошедшее заставило его ощутить реальную близость неминуемого выхода "на заслуженный отдых" - неважно, произойдет это годом раньше или годом позже. Еще недавно, занятый непрестанным карабканьем вверх по служебной лестнице, он почти не задумывался о будущем. Но теперь, в преддверии гражданской жизни, остро ощутил личную бытовую неустроенность.
Да, конечно - имелись уже четырехкомнатная квартира, дача, машина. Взрослые дети тоже обеспечены, но... По сравнению со многими, более предусмотрительными коллегами из штабов и политорганов чувствовал себя Заболотный просто нищим.
Кое-что было, но хотелось - большего... Много и сразу!
... Картинно, не отрывая взгляда от серого монитора заморской диковины - компьютера Ай-Би-Эм, хозяин кабинета протянул Спиригайло руку. Тот правильно сообразил, что ладонь шефа предназначена не для рукопожатия, и поспешил вложить в неё потертую, набухшую документами папку:
- Здесь все.
- Ладно... А сам что думаешь? - Заболотный придвинул к себе документы, выключил "персоналку" и близоруко уставился в потолок. - Давай-ка что-нибудь новенькое, толковое. Пора уже!
- Мыслей разных много, Валерий Максимович, - невозмутимо ответил Свидригайло. - А вот решение пока просматривается только одно.
- Выражайся яснее.
Заболотный с достоинством оставил кресло и начал медленно прохаживаться по кабинету:
- Маленькое непонимание, Семен, всегда пораждает большое нелдоверие. Учти!
- Учту, Валерий Максимович, - кивнул Свидригайло, с трудом сдерживаясь. Дешевые киношные манеры, подражание расхожим персонажам и непробиваемое самомнение шефа действовали ему на нервы, но до поры, до времени приходилось терпеть.
- Ну, так что?
- Товарищ полковник! Необходимо создать условия, которые подтолкнут Рогова к действиям. Из дерьма мы его вытащили, дали оглядеться по сторонам, обнюхаться... Теперь нужно, чтобы парень отсюда уехал. И не куда-то - а в нужном, так сказать, направлении.
- В Светловодск?
- Да, прямо на место.
- Верно, Семен. Верно! - Похвалил Заболотный. - Ждать, пока он сам... Кому думаешь поручить?
Спиригайло сделал вид, что размышляет, разок даже хрустнул пальцами, и лишь потом ответил:
- Может, Курьева?
- Давай. Толковый парень, проверенный.
- Одним Курьевым не обойтись, - напомнил собеседник. - Нужно обеспечение, транспорт, "наружка"... чтобы все путем.
- Хорошо, решим. А пока действуй. Но только - ни гу-гу!
- Конечно, Валерий Максимович, - заверил Спиригайло. - Все люди работают "втемную".
- Отлично, - потер в возбуждении ладошки хозяин кабинета. - Значит, говоришь, оперативно ты Рогова обложил?
- Да. Брат его двоюродный, Ройтман, который музеем заведует, прямо сегодня с ним встречался. И второй дружок... Так что, есть кому "подсветить" в нужный момент.
- Понятно... Если что - звони прямо мне! Только осторожненько. Либо Антону, я с ним свяжусь сегодня: парню тоже не помешает ускорение придать. - Заболотный протянул руку:
- Все, Семен! Будь здоров. Докладывай...
Покинув управление около семи, Спиригайло направился домой пешком. Можно было, конечно, задействовать служебную "Волгу" и не подставлять седины под омерзительную смесь дождя со снегом, но на ходу лучше думалось.
А подумать Семену Игнатьевичу было о чем. Да и вспомнить тоже...
Окидывая старческим, выцветшим взглядом сбившихся на пешеходных переходах людей, он попробовал разобраться, когда же все это началось.
Может быть, в шестьдесят восьмом? Прекрасное было времечко.
Золотистый песок Рижского взморья. Готика, запах прожаренного с луком мяса, аромат роз на привокзальной площади... Спокойная, размеренная жизнь латышей - и он сам, молодой еще, статный связист-сверхсрочник.
- Слышь, дед? Сигареточки не найдется?
Семен Игнатьевич оторвался от воспоминаний и вытер ладонью намокшее от дождя лицо.
Несколько юнцов, презрительно усмехаясь, разглядывали его с высокой крыши металлического гаража.
- Я не курю.
Подростки шумно посыпались на тротуар:
- Ну, тогда одолжи хоть копеечек на папироски, а? Не жадничай!
Спиригайло попятился под свет уличного фонаря:
- Да не боись, старый! Не тронем... Можем даже пивком тебя опохмелить. Хочешь пивка-то?
Кто-то из толпы протянул Семену Игнатьевичу полупустую бутылку.
- И не пью я, - все ещё настороженно пробурчал тот.
Юнцы расхохотались:
- Странный ты какой-то, дед... Не куришь, не пьешь! Зачем тогда жить-то вообще? Здоровеньким помереть хочешь, что ли?
Через несколько мгновений они уже растворились во мраке проходного двора.
- Сволочи, - сплюнул Спиригайло. - Шпана! Совсем оборзели, проходу не стало.
Оказавшись на противоположной стороне улицы, он отдышался, сунул под язык валидол и продолжил прерванные размышления.
Да, шестьдесят восьмой год... Братская помощь советского народа и стран социалистического лагеря трудящимся Чехословакии.
Вслед за доблестными воздушно-десантными войсками и "нашими" немцами, на Прагу двинулись танковые колонны Прибалтийского военного округа. Завязались уличные бои, прошел слух о первых убитых и раненых.
Старшина Спиригайло был в отчаянии. Одно дело - браво докладывать на политзанятиях о "пролетарском интернационализме" и "западном реваншизме", а совсем другое - оказаться под пулями неожиданно свободолюбивых словаков и чехов.
А одним из первых в списке спешно формируемой для направления в Прагу команды связистов значился отличник боевой и политической подготовки Семен Свиригайло.
- Да чтоб вы все сдохли! - Определил он свое отношение к происходящему.
Ехать нельзя было ни в коем случае.
Во-первых - просто страшно.
Во-вторых - буквально за день до ввода войск получил старшина-сверхсрочник долгожданное направление на офицерские курсы. Что же теперь - и техникум псу под хвост, и дружба со штабными писарями, и мелкие услуги, оказанные им ради этого?
Нет, ехать под пули было никак нельзя...
- Выручай, - обратился Семен к приятелю и сослуживцу Дмитрию Левшову.
По общему мнению был Левшов замечательным парнем - отзывчивым, добрым, веселым. Дежурили они с Семеном в одну смену, а поднявшись из подземного бункера центра связи, также вместе дисциплинированно шли заниматься в клубные кружки художественной самодеятельности: пели, плясали, читали стихи о Родине...
Ездили по разным смотрам и концертам, ели чуть ли не из одной миски, иногда выпивали. Случалось даже - дело молодое! - навещали на пару не слишком стойких морально гарнизонных девиц.
К тому же, был Левшов не просто членом партии - а настоящим, идейным коммунистом. А потому никогда и не скрывал своего сотрудничества с офицерами Особого отдела, прозванными за глаза "молчи-молчи". Скорее, гордился...
Какие уж такие "особые" поручения КГБ доводилось ему выполнять Семену Спиригайло было неизвестно, однако стукачом Левшова почему-то никто из товарищей не считал. Даже наоборот. Поговаривали, что пару раз Дмитрий использовал свои "знакомства" в органах, чтобы помочь попавшим в беду или затруднительное положение сослуживцам.
И на этот раз приятель не подвел. Выслушал Семена, покачал осуждающе головой - но все же пошел куда следует. Замолвил кому-то словечко, и ни в какую Чехословакию Спиригайло не поехал: вместо него в списке сводной команды связистов оказался... сам Дмитрий Левшов.
И выполнял он там "братский интернациональный долг", пока Семен постигал военные науки на курсах младших лейтенантов.
Удивительнее же всего в этой истории то, что вернувшийся в часть при офицерских погонах Спиригайло, даже выбившись "в люди", не забывал, кому обязан своим благополучием. А может быть - и жизнью!
Тогда же, в конце шестидесятых, судьба свела его с молодым капитаном из политорганов по фамилии Заболотный. Валерий Максимович, имевший помимо образцово-показательной выправки ещё и тестя - генерала армии, надолго в заштатном гарнизоне не засиделся.
Он рвался в Москву, как немец зимой сорок первого.
И вскоре, уже майором, двинулся на повышение - правда, поначалу в Ленинградский округ, зато с переспективой. К новому месту службы Заболотный перетащил из части и кое-кого из "своих" людей: услужливого молодого офицера Спиригайло и сверхсрочника Дмитрия Левшова, который считался в области секретной спецсвязи незаменимым специалистом.
... Много лет прошло, прежде чем Семену Игнатьевичу представилась возможность хотя бы частично вернуть долг приятелю. В восемьдесят втором году сын Левшова, Виктор, вместе со своим родственничком Павлом Ройтманом устроил на родительской даче что-то вроде веселого загородного пикничка разумеется, с музыкой, выпивкой, девочками. На огонек заглянули местные подростки, что-то парни между собой не поладили, слово за слово...
Подавляющее численное превосходство в драке имели незваные гости. В конце концов, Ройтман предпочел убежать, а Виктор схватился за нож... Кто там и как разбирался - теперь не узнать, но на обоих братьев завели уголовное дело.
Узнав об этом, Спиригайло подсуетился - позвонил уже почти недосягаемому в армейской иерархии Валерию Максимовичу. Заболотный не отказал, и инцидент был исчерпан довольно распространенным в то время способом: сопляков распихали от следствия куда подальше. Виктор Левшов, по матери Рогов, поступил в училище железнодорожных войск, а бестолковый Пашка "загремел" на срочную службу в оркестр пограничного округа.
В знак благодарности Левшов-старший тогда пригласил Заболотного и Спиригайло в ресторан "Нарва". Осторожный Валерий Максимович, правда, отказался, сославшись на нездоровье, зато Семен прибыл вовремя и с удовольствием.
На угощение ушел весь месячый оклад Дмитрия Левшова - сидели приятели долго и капитально, по-офицерски. Выпито было столько, что уже "под занавес", что называется - лыка не вязав, подарил отец Виктора столь же пьяному Семену Игнатьевичу три увесистые серебряные монеты.
Спиригайло, как водится, пробовал отказаться, но приятель настаивал... При этом, Левшов уверял, что монеты - семейная реликвия, необыкновенной ценности исторической и достались ему от прадеда-священнослужителя.
Что-то такое Дмитрий говорил ещё про старинную икону с какими-то тайными знаками... Дескать, знаки указывают посвященным место захоронения огромных сокровищ - но вот где теперь эта самая икона, неизвестно.
Спиригайло особого внимания на пьяную болтовню приятеля не обратил. Он вообще мало что запомнил из того давнего вечера в ресторане "Нарва" - разве что, дрянной молдавский коньяк, да рожу метрдотеля, грозящего вызвать милицию.
Но потом...
Скатывался под уклон год восемьдесят седьмой - год пустеющих магазинов и растущих повсюду, как грибы, кооперативных ларьков. Оседлав унитаз в туалете своей малогабаритной квартиры, Семен Игнатьевич лениво перелистывал старенький номер журнала "Вокруг света".
Неожиданно, взгляд Спиригайло наткнулся на мутную, черно-белую фотографию, и довольное кряхтение сразу же оборвалось.
Подпись под снимком, небольшая статья... Всего-то одна страничка - но как круто перевернула она все его последующее существование!
Научно-популярный журнал информировал читателей о любопытнейших находках археологов на территории условного треугольника Черкассы-Чигирин-Табурище. В чиле прочего учеными и исследователями были обнаружены изображенные на фотографии серебряные византийские монеты. Автор делал несколько оригинальных и остроумных предположений о том, как бесценная находка могла оказаться в глубинных культурных слоях приднепровской степи...
- Мать их... в душу! - Выдавил из себя Семен Игнатьевич. Монеты на снимке как две капли воды походили на те, что когда-то по-пьяной лавочке подарил ему Левшов.
"Табурище - старинное поселение, на месте которого в наши дни раскинулся город Светловодск... - перечитывал статью абзац за абзацем Спиригайло. - Индустриальный центр, возникший при строительстве Кременчугской ГЭС, ныне популярное место туризма и отдыха... Пятьдесят тысяч жителей..."
- Точно. Левшов ведь родом оттуда, - вспомнил Семн Игнатьевич, и вновь уперся взглядом в журнальный текст.
"Неужели же многовековая тайна легендарной "Казачьей сокровищницы" так и не будет раскрыта?" - интересовался автор статьи.
- Нет уж, дудки! Теперь - будет... - вслух и достаточно убежденно ответил Спиригайло. Но тут же застонал, как от боли:
- Ах ты ж, мать твою!
Он дернул себя зачем-то за галстук, вскочил, натянул штаны и не выпуская журнала из рук выбежал из туалета.
Потом, все же, вернулся и слил воду...
Жены дома не было. Она уехала на неделю по горящей путевке - в окружной санаторий.
Наверное, ей повезло, потому что даже фотография супруги на серванте сейчас вызывала у Семена чувство острой неприязни:
- У-у, старая дура! - Огрызнулся он на безответное изображение. Чушка некультурная...
Тогда, в восемьдесят втором, увидев высыпавшиеся из кармана пиджака монеты, благоверная выклянчила их у мучимого похмельным синдромом мужа и отнесла в "ювелирку": все-таки, серебро!
Там семейную реликвию Левшовых переплавили, изготовив по требованию заказчицы массивный перстень - безвкусицу совершенную.
И теперь это "рыболовное грузило", так и не востребованное модой, валялось где-то на дне её ридикюля.
- Клизма драная, - все не мог успокоиться Спиригайло. - Деревенщина! Ни копейки в жизни своей не заработала, сидит целыми днями перед зеркалом, чешет свои... три волосинки взад-вперед.
Но пуще всего Семена угнетало не это:
- Ох, Дмитрий, Дмитрий! Господи, да как же это могло случиться-то? Горе какое... Ушел поезд! Уше-ел.
Буквально полгода назад старинный приятель, который единственный мог бы пролить свет на тайну клада, погиб - глупо и трагически.
Случилось это в Амурской области, куда Левшов-старший отправился повидать сына.
Виктор к тому времени уже закончил военное училище и направлен был для прохождения дальнейшей службы на самую окраину нашей все ещё необьятной Родины. Приезд отца обрадовал его до такой степени, что молодой лейтенант, по-мальчишески наплевав на устав, сбежал с поста дежурного по части. Сбежал, просто сунув в карман шинели повязку и табельный пистолет.
Встречу решили отпраздновать не в ресторане или какой-нибудь местной забегаловке, а "по-домашнему" - прямо в гостиничном номере. И, разумеется, прежде всего направились в магазин.
На автобусной остановке, неподалеку от КПП, оказались отец и сын в кампании парочки подвыпивших ублюдков, оравших на всю округу матерные полублатные песни и бивших об асфальт пустую стеклотару.
Старший Левшов не сдержался первым - сделал замечание, пригрозил вызвать милицию... А в ответ получил удар длинным, проржавевшим тесаком в горло. От полученной раны он скончался почти мгновенно, на руках сына.
Впрочем, пьяные ублюдки пережили старика не надолго: там же, на остановке, Виктор в беспамятстве выхватил из кармана пистолет и расстрелял в упор обоих. А после того, как в магазине закончились патроны - с воем бросился на мертвые вражьи тела и стал рвать их зубами.
Приехавшие на место происшествия милиционеры даже не решились его задержать. Только вежливо попросили отдать оружие.
А потом Виктора все-таки посадили...
Семен Игнатьевич Спиригайло, седой мужчина предпенсионного возраста, сообразил, что уже несколько минут стоит с ключом у порога собственной квартиры. Путь домой закончился - пришла пора подводить итоги воспоминаниям о событиях давнего и недавнего прошлого.
И прежде чем отпереть дверь, Спиригайло пробормотал под нос:
- Виктор... Последний в роду Левшовых. Значит, должен знать!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
Последние несколько дней погода явно не способствовала частному извозу.
Оттепель... Не меньше, чем плюс четыре по Цельсию.
- Угадал, - усмехнулся Виктор Рогов, бросая взгляд на мелькнувшее за окном "Москвича" электоронное табло.
У Техноложки было как всегда многолюдно, но изголодавшиеся по плюсовой температуре горожане предпочитали пройтись пешком, подышать свежим воздухом.
Свернув с Московского проспекта, Виктор "пришпорил" свой автомобиль и пустил его рысью по набережной. Потеряв пару болтов из передней подвести, долго трясся по колдобинам магистралей, ведущих в сторону Автово, и, наконец, припарковался у одноименной станции метро.
Здесь он позволил себе выйти из машины и немного размяться.
Легкий, теплый ветерок с залива нежно обволакивал спальные кварталы Юго-Запада, чтобы затем брезгливо рассеяться перед закопченой вереницей "сталинских" домов Кировского района.
- Да, при такой погоде собаку в дом не загонишь, не то, что трудящегося в такси, - взгрустнул Виктор.
Уже несколько часов подряд он почти без толку палил драгоценный бензин, прочесывая в поисках случайных клиентов проспекты, улицы, переулки и даже сквозные дворы. И мгновенно устремлял своего четырехколесного кормильца туда, где просматривался хоть малейший шанс на удачу.
Опыт подсказывал: много пассажиров там, где мало машин. Значит, следовало ориентироваться на любой спад интенсивности автомобильного движения.
Сегодня просто катастрофически не везло - выехал Рогов в полдень, а сейчас уже... Конечно, ещё хоть чуть-чуть заработать хотелось, но и усталость брала свое.
Вечерние сумерки сменились люминисцентным свечением уличных фонарей, и городские автомобили, подразнивая пешеходов редкими переливами клаксонов, один за другим стали переключаться с "габаритов" на ближний свет. Еще немного - и в бетонно-кирпичные пределы Санкт-Петербурга, распихивая по подвалам бездомных дворняг и бомжей, вступила ночь.