Принцип шифрования состоял в обратной регрессии. То есть первая компания в списке, ИТГО ПАХ, дала букву «х»; вторая, «Ам-перл», — букву «р», третья, КОМАСТ, — букву «а», четвертая, ПОНИНК, — букву «н», пятая, ИНТЕК, — букву «и»; в результате получилось первое слово: «храни». Дальше все продолжалось по той же схеме, но поскольку аббревиатуры компаний были по своей природе короткими, после пятой буквы цикл начинался заново с самого конца. В спешке Бонсон даже сделал несколько грамматических ошибок. Через три часа работы Свэггер получил следующее:
«Храни предмет надежном месте. Позднее может оказаться полезен. Некому даже не номекай о нем и не сообщай прессе, хотя это очистит клеентов».
Клиенты? Очистит? Не идет ли речь о Джеке и Митци и о том ограблении банка с двумя убитыми охранниками, в совершении которого они подозревались? Получается, что они были невиновны в этом преступлении? Такое доказательство, пусть и запоздалое, пришлось бы Джеку и Митци весьма кстати. Оно открыло бы перед ними многие двери. Предмет… Что это могло быть? Боб решил вернуться в прошлое и более внимательно почитать о тех событиях, чтобы появились хоть какие-то предположения. Однако чем бы это ни было, в начале семидесятых Оззи Харрис в своих странствиях по левацкой Америке каким-то образом завладел этим таинственным предметом и хранил его. Долгие, долгие годы. Возможно, он не раз связывался с Бонсоном и тот, не найдя этому предмету применения, велел Оззи хранить его и дальше. Затем, когда Бонсон попал в ЦРУ и быстро пошел вверх, по пути предательства, он, возможно, забыл об этой мелочи. Или для чего-то ее берег, наметив большую цель. Но затем Бонсон наткнулся на некоего Боба Ли Свэггера и окончил свою жизнь, похожий на картину Джексона Поллока[50] — за исключением ног, и, если на протяжении долгого времени он действительно держал в планах вещь Оззи Харриса, эти планы не осуществились. И Оззи, переживший Бонсона на десять лет, все эти годы знал, что у него имеется решающая улика в деле Джека и Митци. В конце концов, только эти двое и остались с ним, а потому Оззи решил их «очистить». Он рассказал о «предмете», вероятно, дал ключ от своей квартиры, Стронги отправились туда, раздвинули диван, заглянули под него, и Джек оборвал четыре пожелтевшие полоски скотча, все эти годы державшие улику на месте.
Но когда Джек и Митци рассмотрели находку поближе, то вдруг обнаружили, что она обладает большой ценностью. Очень большой ценностью. Оказалось, вещь можно каким-то образом использовать в качестве рычага, добыв миллионы долларов, гораздо больше, чем можно ожидать от простой «очистки». Вот какую игру затеяли Джек и Митци, возможно увидев в ней награду за долгие годы служения идеалу; однако они не предполагали, какой она окажется опасной. Это в натуре таких людей: наслаждаться насилием, связанным с игрой, но не верить, что когда-либо оно обратится против них самих, чудовищное и безжалостное, и сожрет живьем. Стронги решили надавить на кого-то, кто оказался именно таким чудовищем и решил действовать иначе. Он не захотел платить шантажистам; вместо этого Стронги получили по пуле в голову, сидя в стареньком «вольво» в переулке за своим домом, которому вскоре суждено было освободиться от хозяев. Беспощадному чудовищу показалось таким важным получить этот таинственный предмет, этот макгаффин,[51] это неизвестно что, при этом оставаясь в стороне, что он замаскировал дело историей спятившего снайпера морской пехоты, который сломался, узнав, что кто-то настрелял во Вьетнаме больше врагов, чем он. Чудовище пригласило лучших в мире наемников, и те решили проблему как нужно. Да, Джоан Фландерс и Митч Грин были теми еще мерзавцами, но никто не заслуживает такого конца: получить 168-ю в кишки или в мозг только ради того, чтобы кто-то сохранил в тайне свои грязные секреты. Ну а Карл и Денни — они уж совсем не заслужили той роли, какую им довелось сыграть в этой драме; они были лишь эпизодическими персонажами без имени и прошлого, с которыми мимоходом расправился главный герой. Он защищал себя; у него были деньги, влияние, могущество, он являлся неотъемлемой частью происходящего, причем с самого начала. Кое-кто мог быть этим человеком, на шахматной доске имелась всего одна фигура, обладающая достаточной силой для подобных действий. Для Боба это означало сложные проблемы, которые предстоит решать, внушительные препятствия, которые предстоит преодолевать, противостояния, в которых предстоит одерживать победу. Боб пока не мог заставить себя произнести известное имя вслух и принять брошенный вызов, внушавший ему уныние и отнимавший энергию: идти так далеко, дорога такая трудная. Вместо этого Боб посмотрел на часы и увидел, что пора звонить Нику. Свэггер понимал, что сделать это нужно как можно быстрее, иначе он передумает и снова отправится на охоту, как бывало в прошлом.
Взяв сотовый, Боб набрал номер Ника. Мало того что ему никто не ответил; даже не последовало предложения оставить сообщение на голосовой почте.
Странно.
Боб попробовал еще раз и получил тот же результат, и так трижды. Тогда он позвонил на единый номер ФБР 1-800, дождался, когда после двух минут механических голосов снимет трубку живой человек, и попросил соединить его со специальным агентом Мемфисом. Его переключили на какого-то стажера, судя по голосу десятилетнего подростка, который поведал, что в настоящий момент поговорить со специальным агентом Мемфисом нельзя. Не желает ли Боб что-либо передать?
Задумавшись на мгновение, Боб сказал:
— Тогда дайте мне… э-э… как там ее зовут… специального агента… э-э… Чендлер, кажется, Джин Чендлер.
Щелчки, хлопки, тишина, но, по крайней мере, без электронной музыки.
— Чендлер слушает.
— Чендлер, это Боб Ли Свэггер…
— Свэггер! Вас все ищут. Где вы?
Значит, Ник держал язык за зубами. Интересно, попытается ли девчонка проследить, откуда он звонит? Боб сначала решил, что нет, затем передумал и протянул руку к кнопке отключения телефона, потом снова передумал и пришел к выводу, что важнее выяснить правду. А если его вычислят, он сможет быстро добиться освобождения под залог.
— Мэм, я бы предпочел это не обсуждать.
— Вы должны объявиться. Вы нужны нам здесь.
— Не бойтесь, я не сорвался с катушек. Я обещал Нику, что пальцем не пошевелю, не получив от него добро, и я верен своему слову. Пожалуйста, я могу с ним пообщаться?
— Я вам перезвоню.
— Лучше я сам вам перезвоню. Вы меня сейчас не выслеживаете? Не направляете ко мне своих ребят?
— Мы так никогда не работаем.
— Назовите номер и время, и я сегодня же вас наберу.
— Я не буду пытаться узнать, где вы, Свэггер. У меня есть для вас информация, как и у вас для меня. И это не телефонный разговор.
Господи, до чего же она упряма!
Боб терпеть не мог, когда на него давят, но вспомнил предыдущую беседу с Чендлер и свой вывод: она боготворит Ника. Так что, может, она все еще в команде Ника.
Свэггер назвал номер своего телефона, понимая, что тот все равно уже определился.
Затем спустился на улицу, поискал пожарный выход и не нашел его. Вернувшись в номер, Боб направился на балкон. Гостиница задней стеной выходила в безлюдный переулок. За деревьями просматривалось какое-то университетское здание, но оттуда никто ничего не разглядит. Со стоном, сетуя на то, что с каждым прожитым днем его гибкость уменьшается, Боб перебрался через ограждение балкона и по водосточной трубе полез на крышу. У него болело бедро, от старой раны, а также от недавнего пореза в Японии, но все-таки он поднялся на крышу, и никто его не застукал. Боб шагнул к краю и увидел стоянку и оживленное движение. Если сюда приедет полиция, он заметит ее заранее и, возможно, ему как-нибудь удастся…
Зазвонил сотовый — какая-то глупая мелодия из водевиля. Надо будет ее сменить.
— Свэггер слушает.
— Ника отправили на скамейку запасных, — сообщила Чендлер.
— Господи!..
— Пока ничего официально. От него не потребовали сдать значок и оружие. Его не уволили. Директор заявил, что будет очень признателен, если Ник сделает одолжение и посидит дома, пока «Таймс» раскручивает свою сенсацию. Предполагается, что Ник не будет официально отстранен, ему не придется передавать дела, у него не появится никаких записей в личном деле, но в то же время до прояснения ситуации он не будет иметь никакого отношения к тому, что происходит в Бюро. В три часа дня Ник сдал сотовый телефон и ключ от своего кабинета и отправился домой; он теперь не на работе, пока специальная комиссия расследует обвинения, выдвинутые «Таймс». На следующей неделе его должны вызвать на допрос. Так что ему нельзя позвонить, с ним нельзя посоветоваться, он выведен из игры, и если вы каким-то образом с ним свяжетесь, тем самым вы его здорово подставите, а вы этого не хотите.
— Разумеется, не хочу. Ник честен. И вы это прекрасно знаете.
— Согласна. Однако «Таймс» утверждает, что ее эксперты сравнили шрифты двух документов и установили: обличительный материал действительно исходит из штаб-квартиры американского отделения ФН в Южной Каролине. Вот почему вы должны здесь появиться. Вы дадите показания следователям о вашей с Ником договоренности, тем самым доказав, что он чист. А если вы предпочтете и дальше скрываться, Нику будет только хуже.
— Боже мой!
— Вы не желаете помогать Нику?
— Дело не в этом. Просто в Чикаго я обнаружил одну очень важную улику. К несчастью, из-за перестрелки были нарушены правила хранения улик и она потеряла юридическую силу. Это означает, что вы ею больше не сможете воспользоваться. Я должен раскрутить эту ниточку, такое по силам только вольному стрелку, и нужно сделать это быстро. Ситуация стремительно меняется, те, кто стоит за всем этим, очень умны, и теперь, когда им известно, что я на них вышел, они заметут за собой следы, сотрут их начисто, позаботятся о том, чтобы не осталось ни улик, ни свидетелей — ничего. И я собираюсь начать действовать против них до того, как это произойдет.
— Мистер Свэггер, вы не можете действовать против кого бы то ни было. Вы не имеете никаких полномочий, не можете производить задержание, вы не являетесь сотрудником ФБР. Да, вы одинокий волк, но сейчас вы лишь окончательно все испортите. Пожалуйста, ради Ника, приезжайте сюда и расскажите все, что знаете. У вас здесь много друзей, тех, кому известно, что произошло в Бристоле. Воспользуйтесь этим благожелательным к себе отношением, не зацикливайтесь на ковбойских подвигах.
— А что будет с расследованием во время всей этой штабной чепухи?
Чендлер замялась; ее молчание было красноречивым предвестником плохих новостей.
— Назначен новый временный глава оперативной группы «Снайпер». Это человек из руководства, его задача сейчас — все уладить. Нам приказано подготовить заявление для прессы, где говорится, что Карл Хичкок, и только он один, виновен в смерти Джоан Фландерс, Джека Стронга и…
Свэггер почувствовал, как у него внутри все оборвалось. Он ощутил тошноту, у него разболелась голова.
— Я полагал, вы согласились, что частицы спекшейся краски на оружии указывают на…
— Будет приложение с описанием остальных гипотез. На настоящий момент мы опросили семьдесят пять человек и не обнаружили ничего определенного. Полиция Чикаго и Огайо, а теперь и штата Нью-Йорк требуют от нас закрыть дело.
— Значит, он одержит победу?
— Кто?
— Вы поняли кто.
— Нет, сэр, не поняла.
— Да нет же, прекрасно поняли. Только один человек, имеющий к этому отношение, обладает силой, влиянием и беспощадностью…
— Свэггер, выслушайте меня внимательно. Такому мышлению нет места в современных правоохранительных органах. Мы исходим из фактов, а не из теорий. Только факты могут указать на виновного. Если же опираться на теории, они исказят наше восприятие фактов. Пока что нам не удалось найти свидетельств того, что за убийствами кто-то стоит. Какими бы ни были ваши рассуждения, к каким бы логическим заключениям вы ни пришли, насмотревшись детективных фильмов, мы не можем действовать как вы, и мы не будем так действовать. Позвольте предупредить вас: все, что направлено на вторжение в частную жизнь какого-либо человека, неважно, богатого или бедного, энергичного или пассивного, известного или первого встречного с улицы, может быть запросто расценено как посягательство на свободу личности, и, если выяснится, что Бюро имеет к этому какое-то отношение, последствия будут плачевными.
— Развязана кампания по низвержению Ника. Вы это знаете, как и я. А все потому, что он согласился с моим толкованием дела и попросил дополнительное время для перепроверки. Кому-то это очень не понравилось, кто-то не может этого допустить, и этот кто-то решил уничтожить Ника. Так что в настоящий момент, мэм, получается, что единственная надежда Ника — это я, а не вы. Не представляю, что там у вас происходит. Вы спокойно смотрите, как кто-то втаптывает в грязь вашего лучшего сотрудника, и это неправильно. Это неправильно, и мне плевать, что гласит закон. А теперь, пожалуйста, ответьте, кто стоит за кампанией против Ника? Подтвердите мои подозрения. Уверен, вы изучили вопрос.
— Мистер Свэггер, я не имею права раскрывать вам детали моего расследования. Никаких имен, никакой информации. Все это исключительно для внутреннего пользования.
— У меня есть…
— У вас ничего нет, Свэггер. Бюро отнесется к Нику справедливо, обещаю. А если вы отправитесь в какой-нибудь крестовый поход, то потеряете нашу защиту. Последним на настоящий момент официальным действием Ника был звонок прокурору округа Кук, в котором он сообщил, что свидетель, покинувший место преступления, является сотрудником ФБР и, следовательно, его личность раскрыть нельзя. Вот почему вы не объявлены в федеральный розыск. Вы остаетесь на свободе исключительно благодаря решению Ника, которое, если честно, я считаю ошибочным. Не вздумайте сделать что-нибудь, что повредит Нику и выставит его в дурном свете.
— Кто-то должен его защитить. А вы, ребята, судя по всему, ни хрена не делаете.
— Давайте все обсудим спокойно. Если вы не собираетесь открываться, залягте на дно. Еще целую неделю ничего не произойдет; столько времени нам потребуется, чтобы сделать отчет идеальным. Тем временем комиссия проверит обвинения против Ника и выяснит, насколько они обоснованны. А вы уважайте наши правила, ведь у вас нет информации, оправдывающей активные действия, вы не можете назвать подозреваемых, все ваши поступки безосновательны и способны еще больше все запутать. Так что ведите себя хорошо. Могу я вам верить?
— Те же самые условия были у нас с Ником. Вы меня не арестовываете, а я не схожу с рельсов, не поставив вас в известность.
Чендлер застонала.
— Свэггер, вы скотина.
— Самая настоящая скотина, агент Чендлер, но честная. Если до этого дойдет, я буду действовать агрессивно, исправляя зло, надеюсь, в рамках закона, но если понадобится — за рамками. Я не буду кормить вас сказками, милая девушка. Я снайпер и займусь делом так, как принято у снайперов.
— Только одна неделя, в противном случае я прямо сейчас звоню прокурору округа Кук — и вы на первом месте хит-парада.
— Неделя так неделя. Проклятье, милая дама, с вами трудно договориться.
— Только одна неделя, — повторила Чендлер. — Да, кстати, эта стрельба в Чикаго. Вы отлично поработали, снайпер.
Глава 31
Головной убор казался не только нелепым, но и ненужным. Статья вышла с заключением эксперта, подтверждающим, что официальный запрос ФН и внутренний меморандум ФН распечатаны на одном и том же принтере, тем самым доказывая, что меморандум рожден в стенах ФН. Так какой же смысл в головном уборе? Но тот тип настоял, а потому Банджакс был в старой бейсболке «Янкиз». Он испытал неуютные мгновения: «Нью-Йорк джайентс» только что разгромили в пух и прах «Вашингтон редскинз»; вдруг какой-нибудь чересчур рьяный болельщик «Редскинз», допустим из Си-эн-эн или «Ю-эс-эй тудей», набросится на него с кулаками, увидев стилизованные инициалы «Н-Й» на бейсболке? Однако Дэвид быстро убедился в том, что на улицах Вашингтона не наблюдается особой лояльности каким бы то ни было брендам, и улыбнулся собственным мыслям. Каждый надевал на голову то, что вздумается, от шерстяного афганского паколя до бейсболок, провозглашающих верность командам всего мира. Наверное, найдется даже бейсболка «Тегеран мад хенс».[52]
Дэвид явился в редакцию с опозданием, как и подобает звезде. На самом деле ему не нравились дни больших сенсаций, его смущало всеобщее внимание; он предпочел бы не приходить до тех пор, пока не подготовит материал на две полосы. Однако в офисе у него были дела, поэтому он постарался выжать максимум из круга почета, скромно принимая поздравления, восторженные взгляды, подмигивания и поднятые вверх большие пальцы. И все же, признался себе Дэвид, все было довольно здорово, но не так здорово, как когда редактор сообщил, что эксперт подтвердил происхождение меморандума и материал Банджакса выходит на первой полосе. Затем Банджаксу очень повезло; у Уилла Рашнапура, освещавшего работу Министерства юстиции, имелся контакт в Бюро, поэтому удалось быстро раздобыть ксерокопию запроса ФН. Это было единственное тонкое место, но решение проблемы официальным путем могло занять несколько недель. В итоге нужный документ попал к Дэвиду меньше чем через двадцать четыре часа, и поступательный момент скандала не был упущен.
Сев за стол, Дэвид начал ежедневный ритуал. Сначала он включил компьютер и запросил через Сеть последние выпуски «Вашингтон пост», «Лос-Анджелес таймс», «Уолл-стрит джорнал» и «Интернэшнл геральд трибьюн», и ни в одной из этих газет не обнаружил ничего нового, правда, «Пост» на своей интернет-страничке поспешила разместить заявление пресс-секретаря ФБР с категорическим отрицанием всех обвинений и строчку о том, что компания ФН воздержалась от каких-либо комментариев. Как будто оружейные компании хоть когда-нибудь общались с прессой. Заглянув на страничку «Драдж репорт», Дэвид с удовлетворением прочел название: «Сотрудник ФБР принимает от оружейных баронов билеты на самолет и бифштексы и проводит бурную ночь в „Карусели“». Дэвид ввел в поисковую систему запрос «снайпер Ник» и получил тысячу ответов, первые пятьдесят из которых были просто ссылками на заметку агентства Ассошиэйтед Пресс, появившуюся сразу после того, как в четыре утра «Таймс» выложила в Интернет свой утренний номер.