— Только я раньше поем…
— Нет, раньше сбегай за Кирилкой. Это очень полезно после школы прогуляться. А я напеку вам блинчиков с вареньем…
— По десять штук! Ой, какой я ужасно голодный!..
— Если увидишь Опанаса, тоже зови.
— А его зачем? Мы в ссоре.
— Петрик, пожалуйста, не спорь. На его долю тоже будут блинчики.
Разве маму переспоришь? У, она такая настойчивая! Но и Петрик упрям. Ему очень не хочется первому начинать; с Опанасом разговор.
— Мама, — говорит он, — как ты не понимаешь: если с человеком в ссоре, то его не зовут кушать блинчики, да еще с вареньем.
— Петрик! — строго смотрит мама.
Но в эту самую минуту чайник, который до тех пор вел себя еще более или менее прилично, прямо задохся от ярости, и мама наконец-то услыхала.
— Боже мой! — крикнула она. — Распаялся! Полностью распаялся…
Она бегом пустилась на кухню, и это было очень кстати, потому что воды в чайнике осталось совсем немного, и он действительно мог распаяться.
А Петрик, махнув рукой, пошел за Кирилкой. Спорить с мамой не было ни малейшего смысла.
Пока он шел, он все время обдумывал, как ему сказать Опанасу, с чего начать и в каких выражениях.
Можно было сказать так: «Опанас, забудем нашу ссору и будем снова друзьями!» Это звучало красиво. «Опанас, забудем нашу ссору и будем снова друзьями!» А можно еще так: «Опанас! Если я виноват, ты меня прости. Если ты виноват, я тебя прощаю!» Это, пожалуй, даже лучше. Но можно и так: подойти, протянуть руку и сказать только два слова: «Мир и дружба».
Как лучше?
О том, как начать мирные переговоры с Кирилкой, Петрик даже и не думал. Это было просто. Он подойдет и скажет ему: «Кирилка, тебя мама зовет!» И Кирилка пойдет прямо и безо всяких. Но Опанас? Пожалуй, самое лучшее два слова: «Мир и дружба», и протянуть руку.
Но, вообще говоря, еще никем не доказано, кто с кем должен первый мириться: он с Опанасом или Опанас с ним. И совершенно неизвестно, кто кого больше обидел: он Опанаса или Опанас его…
И вообще, может, лучше не итти за Опанасом? Сказать маме, что просто не мог…
— Петрик! — вдруг услыхал он. — Стой! Куда ты несешься?..
Петрик остановился пораженный. Вот ведь какое совпадение! Он как раз думал об Опанасе, Опанас же прямо перед ним.
— Ты? — прошептал он, смутившись, и вдруг быстрой скороговоркой проговорил: — У нас блинчики с вареньем… по десять штук… для тебя, для меня и для Кирилки. Идем скорей к нам.
— Значит, Кирилка у тебя? — весело сказал Опанас. — Вот видите, я говорил, — обратился он к незнакомому человеку в удивительнейших меховых сапогах, — я говорил, что Кирилка должен быть у Петрика. Это и есть Петрик, наш самый лучший товарищ. Давно Кирилка у тебя?
— У меня его нет, — растерянно сказал Петрик, — я как раз бегу за ним…
— Нет? — тоже растерянно сказал Опанас. — Вот те раз! Видите, я вам говорил, может, он и не у Петрика, — снова обратился он к незнакомому дяде, — потому что мы немного были в ссоре…
Тут Петрик вспомнил все, что сочинил дорогой, и решил, что наступил самый удачный момент.
— Забудем нашу ссору и будем вновь друзьями! — сказал он торжественно и озабоченно прибавил: — А может, Кирилка в школе?
— В том-то и штука! В школе его нет, дома его нет. До меня бегали — тоже нет. У тебя нет. Так где же он? — сказал Опанас и прибавил: — А я на тебя не обижался… Тут целая история… Все твоя Гондепупа… или как ее там?
Петрик багрово вспыхнул.
Опанас же продолжал:
— Все тебе расскажу… только сперва Кирилку сыщем. А Левка дрянь! Ух, дрянь!
— Мальчики, — сказал вдруг незнакомец в меховых сапогах, — как же так? Подумайте хорошенько, где еще может быть Кирилка… — И он потер ладонью лоб — очень похоже, как это делал Кирилка, когда чем-нибудь расстраивался.
Мальчики посмотрели друг на друга.
— Может, он в клубе? — неуверенно сказал Опанас.
— Уж нет! — твердо сказал Петрик. — На почте, вот где!
— Верно! — крикнул Опанас и шлепнул Петрика по спине. (И как это было приятно!)
— А чего он не видал на почте? — удивился незнакомец. — Довольно-таки странно.
— Вот вы не знаете, — сказал Петрик, — а он по два раза, иногда по три ходит на почту… Ведь у него папа на Севере, а писем ему не шлет…
— Какие письма? — рассердился незнакомец. — Какие могут быть письма с зимовки? Не думаете ли вы, что у нас только и дела, что письма писать? И напрасно Кирилка ждал писем.
— Все-таки, — упрямо сказал Петрик, — письма можно было посылать… в крайнем случае хоть три письма. А то ни одного. Это очень плохо.
— Ага, — воскликнул Опанас, — понимаю! Вы, значит, приехали от Кирилкиного отца, прямо с зимовки.
— Да, — замялся незнакомец, — я приехал с Севера…
— Хорошо хоть отец прислал ему такой замечательный портфель, — продолжал Петрик со свойственной ему настойчивостью, — а то каково ему было в школе без портфеля?
— Какой портфель? — сбитый с толку, проговорил незнакомец. — Ни о каком портфеле понятия не имею…
— Еще какой портфель! — сказал Опанас, прищелкнув языком. — Увидите…
— А тетка у него знаете какая? — продолжал Петрик.
— Эге, — подтвердил Опанас, — сущая ведьма, а не тетка. И дерется…
— Уж если Кирилка где, так на почте! — твердо закончил Петрик.
— Тогда пошли на почту, — сказал незнакомец с Севера и стал вдруг очень мрачный и озабоченный.
Но и на почте Кирилки не было. Не было его и в том сарайчике, где обычно ночевал щенок Тяпка и куда Кирилка иногда захаживал.
Не было его и в школе, куда на всякий случай сбегали Опанас и Петрик со своим новым знакомым.
Затем они снова отправились к Кирилкиному дому. И снова к Опанасу, и снова на почту. И даже в клуб, куда итти было совершенно бесполезно.
Кирилки не было нигде.
— Уж не знаю! — сказал Опанас и, набрав полный рот воздуха, громко вздохнул.
— Давайте думать, какие еще бывают места, — сказал Петрик.
И они остановились среди улицы и стали думать.
Чайнику в этот день окончательно не везло. Он снова стоял на керосинке, и снова сердито кипел, и снова фыркал и выходил из себя, и снова алюминиевая крышечка подскакивала и дребезжала, и мама снова не обращала на него никакого внимания.
Маме было не до чайника. Мама невероятно волновалась. Прошло уже более часа, а Петрик с мальчиками не возвращался.
Давно были готовы блинчики с вареньем, и стол был давно накрыт. Мама очень постаралась на этот раз. В хлебницу она положила чистую накрахмаленную салфетку и красиво разложила тонкие и толстые ломтики хлеба и горбушки. Тонкие для Петрика, толстые для Опанаса, а Кирилка любил горбушки. И она посыпала селедку тем самым зеленым луком, который рос в цветочном горшке на кухонном окне.
А на диване под горкой подушек, завернутый в газету, стоял круглый котелок с разварной картошкой. И соленые огурчики она выбрала самые лучшие — узенькие и твердые, хотя их пришлось доставать с самого дна банки…
Она даже залюбовалась, какой славный получился стол с тремя приборами и тремя кружками молока возле каждой тарелки.
Все было готово, а мальчики не шли.
Сначала она даже радовалась.
— Ну вот, — тихонько шептала она, перебегая от стола к буфету, от буфета в кухню, и снова к столу, и снова к буфету, — ну вот, заговорились… значит, все хорошо! Опять подружились. Даже про мои блинчики забыли. Наверно, Петрик такой голодный прибежит!
Потом она начала немного сердиться.
— Как не стыдно!.. Неужели не знают, что я их жду? Теперь блинчики потеряют всякий вкус… И все остынут…
Прошел час. А мальчиков попрежнему не было. И тогда мама уже стала волноваться. Она поминутно подбегала к дверям. Открывала их. Захлопывала. Выглядывала то в одно окошко, то в другое.
Теперь уже чайник мог кипеть, сколько его душе угодно. Он мог и совсем распаяться, если это ему так хочется. И керосинка могла коптеть в свое удовольствие. И копоть могла летать по всей кухне. Теперь мама все равно ничего бы не увидела и не услышала — она была слишком взволнована. Сунув ноги в валенки, она накинула на голову платок и выскочила за калитку.
На улице было пусто. Даже собак не было видно. Только солнце блестело на снегу так, будто под снегом горел миллион электрических лампочек по сто свечей каждая.
— Непременно что-нибудь случилось! — воскликнула мама и побежала в ту сторону, где жил Кирилка.
А между тем Опанас и Петрик с новым знакомым как раз шли от Кирилкиного дома к дому Петрика, и мама прямо налетела на всех троих — на Петрика, Опанаса и на их нового знакомого. Впрочем, она и понятия не имела об этом знакомстве и даже никогда бы не подумала, что этот невысокий гражданин в северных унтах и шапке из меха пыжика имеет какое-нибудь отношение к мальчикам.
— Петрик, — испуганным шопотом спросила она, — опять что-нибудь случилось?
— Петрик, — испуганным шопотом спросила она, — опять что-нибудь случилось?
— Мама, — деловито воскликнул Петрик, — ты сколько блинчиков напекла? Для меня, Опанаса и для Кирилки тоже?
— Всем, всем хватит! — воскликнула мама. У нее сразу отлегло от сердца, и она засмеялась: — Ужасно проголодались? А где Кирилка?
— Пропал! — сказал Петрик и с трагичным видом прибавил: — Зря для него пекла!
— Куда пропал? Что ты глупости говоришь? — воскликнула мама.
— Как в воду канул! — басом прогудел Опанас. — Нигде нет…
— Да, — подхватил Петрик, — нигде нет! И в школе нет, и на почте нет, и дома нет, и у Опанаса нет, и у нас нет…
— Так нужно как можно скорее позвонить в милицию, — взволнованно проговорила мама. — Может, с ним что-нибудь случилось?
— Видите, — сказал Опанас, обращаясь к человеку в меховых унтах, который стоял тут же, прислушиваясь к их разговору. Мама приняла его за очень любопытного, хотя и совершенно постороннего человека, но оказалось, он был хорошо знаком мальчикам. — Видите, я говорил, Петрика мама обязательно что-нибудь придумает… Это и есть Петрика мама!
— Петрик, кто это? — шопотом спросила мама, наклоняясь к уху Петрика.
— Это наш знакомый, мама! — гордо сказал Петрик. — Он помогал нам искать Кирилку. Это он приехал с Севера, от Кирилкиного папы… Пойдемте к нам звонить по телефону в милицию, — пригласил он нового знакомого.
— Это будет неудобно! — застенчиво сказал тот и посмотрел на маму.
— Отчего же? — воскликнула мама. — Это очень удобно. Пойдемте скорей к нам и позвоним по телефону… А вас я сейчас же буду кормить завтраком… Подумать только, уже четвертый час, а вы ничего не ели! — сказала она мальчикам.
— Четвертый? — закричал Опанас на всю улицу. — Четвертый? А у меня в три заседание.
Это было крепко сказано!
И мама, и Петрик, да и новый знакомый от удивления разинули рты.
— Да, — внушительно проговорил Опанас, — у меня заседание в пионерской комнате, и придется обойтись на нем без Кирилки… нас вызывают вместе… Как окончится, приду. Вы пока звоните в милицию.
И он умчался, бросив на руки Петрика свой многострадальный портфель.
Глава двадцать пятая. Экспедиция на Север
А Кирилка тем временем шагал на станцию.
Он шел, глубоко вздыхая, с сердцем, переполненным печалью. Все, все было потеряно… Опять он получил по арифметике «плохо», и теперь уже навсегда кончилась дружба с Петриком, а может быть, и с Опанасом.
Кому охота дружить с таким плохим учеником?
И никогда больше он не пойдет в гости к Петрику и не увидит Петрика мамы… И она никогда не угостит его такими вкусными блинчиками с земляничным вареньем… И никто никогда не скажет ему: «Кирилка, дружочек…» И больше не придется сидеть ему за столом, над которым такая зеленая лампа… Никогда!
И вдруг Кирилка ускорил шаги. Он вспомнил о теткиных тридцати рублях, и его бросило в жар и в холод. А может, она уже гонится за ним следом…
Он почти побежал вперед.
Хорошо, когда в лицо брызжут солнечные лучи, а воздух душист и сладок, как аромат черемухи. И можно развязать шарф. И положить в карман варежки. И еще на закуску распахнуть курточку. И все равно не будет холодно. Ни капельки.
По календарю еще полагалось быть зиме, но ветер по-весеннему был влажен, а снег на шоссе назло всем календарям уже начинал таять.
И когда так хорошо и светло кругом, разве можно думать о плохом?
И разве дорога на Север так уж трудна и настолько длинна?
До станции было около трех километров, и туда ходили автобусы. Но раз денег всего-навсего семнадцать копеек, об автобусе мечтать не приходится. И хотя Кирилка твердо решил по дороге нигде не задерживаться, если в кармане все-таки есть семнадцать копеек, нельзя утерпеть, чтобы не зайти в маленькую булочную на краю поселка, откуда так вкусно пахнет теплым хлебом.
Но каково же было его изумление, когда, выйдя снова на улицу, он увидел Опанасова щенка Тяпу. И как только он мог сюда прибежать? В такую даль.
— Тяпа, — воскликнул Кирилка, не веря собственным глазам, — это ты?
«Конечно, я! Разве ты не видишь? Я все время бежал за тобой следом, от самых школьных ворот. И вот теперь мы здесь вместе!» ответил бы щенок, если бы умел говорить.
Но вместо всех этих слов Тяпа восторженно крутил остатком хвостика, уже давно отрубленного Остапом в надежде, что щенок будет породист. Но породы не получилось, а хвоста не осталось. Так Тяпа и рос самым простым бесхвостым дворняжкой… И теперь с поразительным мастерством вертел своим куцым хвостиком, не спуская восхищенных глаз с краюшки хлеба, которую Кирилка вынес из булочной.
По всему было видно, что Тяпка просто счастлив этой встречей.
Но и Кирилка был в восторге.
Какая удача! Иметь рядом друга, с которым в любой момент можно поделиться сомнениями, получить разумный совет — это ли не прекрасно?
А на Севере этого же друга можно запрячь в санки и явиться к отцу в своей собственной упряжке.
Опанасу можно послать телеграмму, чтобы он не волновался. А потом ему можно привезти живого медвежонка или тюленчика…
И Кирилка решил немедленно выяснить на этот счет мнение щенка.
— Тяпа, — сказал он, присаживаясь на корточки к щенку, — хочешь вместе на Север? Да или нет?
В ответ на это предложение пес восхищенно взвизгнул, облизал Кирилкин портфель, руки, подбородок и ткнулся носом в краюшку.
Это означало полное согласие!
Когда же, разделив по-братски хлеб, путешественники съели все до самой маленькой крошки, у щенка исчезли последние сомнения.
На Север, на Север! Ни о чем другом не могло быть и речи.
Кирилка бодро шагал в своих колоссальных валенках, полный веры в будущее, старательно обходя лужи и стараясь не увязнуть в густой снежной размазне.
Тяпка же рысцой трусил впереди, вопросительно оглядываясь на товарища: не сбились ли они с пути?
Они благополучно добрались до железной дороги, проскользнули под товарным составом, нашли пустой дачный поезд и вскарабкались на площадку вагона. Тяпу пришлось подсаживать, такие у него оказались коротенькие ножки. Впрочем, и самому Кирилке это далось нелегко. И если бы не полено, которое лежало у вагона, экспедиция на Север, вероятно, закончилась бы у вагонной подножки.
В вагоне же оказалось очень интересно. Сначала Кирилка с большим удовольствием покрутил опрокидывающиеся пепельницы. Потом он спустил и поднял парочку столиков под окнами. Это тоже оказалось довольно увлекательным делом, тем более что столики опускались с оглушительным грохотом. После столиков Кирилка даже попытался откинуть и укрепить вторую полку. Но это ему, однако, оказалось не по силам, и после некоторых усилий он бросил полку, которая с громким стуком упала на прежнее место, а сам Кирилка смирно сел в уголок и принялся ждать паровоза.
Между тем Тяпа обследовал все бумажки на полу и в плевательницах и, обнаружив кусочки хлеба и головку воблы, с удовольствием закусывал.
И вдруг на площадке с грохотом хлопнула дверь, порыв ветра влетел в вагон, а вслед за ветром ворвалось румяное существо небольшого роста, вооруженное веником, тряпкой и мусорным ведром.
— Здрасте-пожалте! — закричало на весь состав это существо раскатистым голосом. — Явились!
Кирилка испуганно вскочил, а Тяпа, поджав хвост, убрался под лавку.
— Зно́ву явились? — продолжала краснощекая крикунья, упираясь в бока крепкими кулаками. — Как мне понадоедали ти голопузы хлопчата, якие по вагонам лазают и убирать мешают! Кто вас просил? Я, чи кто?
Напрасно Кирилка пытался объяснить, что они с Тяпой никогда еще по вагонам не лазали и лазать не собираются, он и рта не мог раскрыть. Уборщица наступала на них в неописуемой ярости и орала во всю глотку:
— Марш отсюдова сей минутой! Без оглядки… Марш, голопузы несчастные!..
Что тут оставалось делать?
Кирилка и Тяпа поскорей и без оглядки убрались из вагона.
А уборщица с остервенением хватила веником по полу, отчего в вагоне начался настоящий среднеазиатский тайфун из окурков, бумажек, огрызков и прочего разного мусора…
В другое время Кирилка наверняка бы пал духом и после такой неудачи отложил экспедицию на Север до другого раза, но что ему оставалось делать теперь? Не мог же он вернуться домой?
Он посоветовался с Тяпой и решил не отступать — нужно лишь найти какой-нибудь другой вагон, по которому уже прошлись веник и тряпка уборщицы.
Второй раз она ведь не придет туда, где один раз уже побывала?
Такой вагон они нашли.
— Она, кажется, тут была, — не совсем уверенно прошептал Кирилка, заглядывая под скамейку, нет ли там сора.
Но у Тяпы на этот счет не возникло никаких сомнений. Несмотря на самые тщательные поиски, ему не удалось обнаружить не только селедочной головки, но даже самого простого окурка, который можно было бы пожевать за неимением ничего более съедобного.