— Понятия не имею. В общем, девчонки были убеждены, что она все это нарочно придумала, чтобы привнести драматизма в свою серую жизнь. Хотя, может, кто-то и свистнул из вредности, а потом постеснялся признаться.
— Сослуживцы ее не жаловали?
Лилия развела руками и закатила глаза. Понять ее жест можно было в том смысле, что «не жаловали» — еще мягко сказано, и причин для такой нелюбви более чем достаточно.
— В это трудно поверить, когда читаешь статьи, вышедшие после гибели Светланы.
— Ну, ты же понимаешь. Дух солидарности и все такое… В конце концов, мы должны поддерживать друг друга, иначе нас начнут отстреливать пачками.
— Ты серьезно в это веришь? — удивилась я.
— А ты нет? — нахмурилась девушка.
— Стрелять начнут, если вдруг проснется охотничий азарт, а так мало кого всерьез занимает, что мы там пишем.
— И поэтому ты оставила журналистику? — спросила Лилия.
— И поэтому тоже, — кивнула я. — Давай вернемся к Светлане. Значит, три дня она по какой-то причине просидела дома. Этому есть подтверждение?
— Да. Соседка оставляла ей ключи от своей квартиры. Ждала слесаря.
— Она как-то объяснила соседке свое временное затворничество?
— Сказала, что пишет статью, а дома работать удобнее.
— Но в редакции об этой статье ничего не знали?
— Нет. И в квартире никакой статьи не было. Я знаю, о чем ты подумала, — продолжила Лилия. — Такая мысль тоже приходила мне в голову. Но, боюсь, никакой статьи вовсе не было. Очередная выдумка. Кстати, ты знаешь о папке? Мать Светланы сообщила следователю о папке с документами, причем очень важными. Якобы дочь проводила журналистское расследование.
— Папку нашли?
— Да. В тайнике, в ее квартире. Тайник был очень неплохой. В смысле, в оригинальности Светлане не откажешь. Следствие возлагало большие надежды на эту папку.
— Ты знаешь, что в ней? — спросила я.
— Ага, — кивнула Лилия и усмехнулась. — Вообще-то болтать об этом не полагается… Знакомый шепнул мне, а я, так и быть, тебе. В папке была энциклопедия по черной магии, скачанная из Интернета.
— Интересно, — кивнула я.
— Очень. Разумеется, я, как и ты сейчас, в первый момент подумала, что кто-то документы подменил.
— А сейчас ты так не думаешь?
Лиля ответила не сразу. Глядя куда-то в пол, молчала несколько минут, точно пыталась сформулировать свою мысль. Может быть, так и было, а может, ей не хотелось огорчать меня, ведь она считала, что Светка была моей подругой, а возможно, даже любовницей.
— Несколько недель я только и делала, что копалась в ее жизни, пытаясь понять ее мысли и прочее. После всего, что я о ней узнала, я почти уверена: никто никаких документов не подменял. Там вполне могла быть эта дурацкая энциклопедия, которую она выдавала за особо ценные бумаги.
— Допустим, — не стала я спорить. Если честно, и я была уверена в том же. — А что ты думаешь об убийце?
— Какой-то псих, которому она подвернулась случайно.
— Я читала твои статьи. Ты высказала мысль, что могло произойти ритуальное убийство.
— Это из-за креста на шее, — вздохнула она. — Убийца рассек ей шею. Похоже на крест. Но парни из милиции сказали, что он распахал ей шею, чтобы быть уверенным.., ну, вроде контрольного выстрела.
— Что-нибудь похожее было в городе, области?
— Нет. Может, это первое его убийство, как знать? Хотя… — Лиля опять замолчала, как мне показалось, пожалев, что начала было новую мысль. Но все же высказала ее после паузы:
— Насколько мне известно, в милиции убеждены, что это сведение счетов.
— То есть заказное убийство?
— Сведение личных счетов, — пояснила девушка, подчеркнув слово «личных».
— По их мнению, Светлана так кого-то допекла, что он взял да и вспорол ей живот?
— Иногда и такое случается, — усмехнулась Лилия. — К примеру, мамаша родному сыну голову топором оттяпала. Достал, алкаш.
— Надеюсь, мамаша не потратила на это два часа?
— Да, смерть у Светланы была… В общем, я по-прежнему на нулевой отметке. Понятия не имею, что произошло в действительности. Будем надеяться, ментам повезет больше. — Моя собеседница опять немного помолчала, но все-таки задала свой вопрос:
— Ты хочешь написать о ней или…
— Я хочу найти убийцу, — ответила я, не дожидаясь, когда она закончит фразу.
— Что значит «найти»? На то есть милиция. Как ты вообще себе это представляешь? К тому же…
— Если я скажу, что она меня сама об этом попросила, ты поверишь? — перебила я.
Лилия посмотрела мне в глаза и кивнула:
— Вполне.
* * *Ближе к вечеру я отправилась в райцентр, где родилась Светка и где до сих пор жила ее мать. Все, что я узнала пока о женщине, которую многие называли моей подругой, ничуть не удивило, но вместе с тем не давало ни малейшей зацепки для того, чтобы понять; кто и по какой причине желал ей смерти. Самая приемлемая версия — случайный псих. Сведение личных счетов я тоже не отбрасывала, прекрасно зная, на что способна Светка. У меня лично не раз возникали в отношении ее кровожадные мысли. Правда, далее фантазий я не заходила, но ведь кто-то другой мог отнестись к ее выходкам гораздо серьезнее.
Я вспомнила о фотографии, которая якобы пропала со стола в ее офисе, и почувствовала беспокойство. «Глупо думать, что ее гибель как-то связана с фотографией», — одернула я себя, но беспокойство не отпускало.
Адрес Светкиной матери я не помнила, но надеялась без труда отыскать дом, где бывала несколько раз. Свернула напротив торгового центра, машинально отметила название улицы и вскоре тормозила возле третьего дома. Последний подъезд, квартира на первом этаже возле лестницы направо. Я позвонила и терпеливо ждала с минуту. Потом позвонила еще. В квартире тихо. Значит, Валентина Ивановна куда-то отлучилась. Надо было узнать ее телефон и предупредить о приезде. Хотя обычно пенсионеры надолго из дома не уходят.
Я вышла из подъезда, решив прогуляться и заглянуть сюда позднее. Дошла до угла дома и замерла, разглядывая небо, верхушки сосен в лесопарке напротив, потом закрыла глаза, подставив лицо последним лучам заходящего солнца.
— Ланочка, — услышала я. — Это вы, Ланочка?
Я повернулась и увидела, как Валентина Ивановна бежит мне навстречу в стареньком драповом пальто и теплом платке. Прядь седых волос выбилась из-под платка, упав ей на глаза. Одной рукой женщина отбрасывала непослушную прядь, в другой держала сумку с продуктами.
— Господи, это вы, как я рада! Спасибо, что приехали!
Я подскочила к ней, взяла сумку из ее рук, а она уткнулась мне в плечо и заплакала. Я гладила ее спину и ждала, когда она успокоится.
— Спасибо, что приехали, Ланочка, — повторила она, отходя на шаг. — Идемте. Выпьем чаю. Я конфет купила. Сегодня получила пенсию. А вы давно приехали?
— Сегодня.
— По делам или родственников навестить?
— Узнала, что произошло, вот и приехала.
Валентина Ивановна посмотрела на меня и молча кивнула. Мы вошли в квартиру — за последние шесть лет здесь ничего не изменилось.
— Устраивайтесь за столом, Ланочка, сейчас будем чай пить.
Я села на расшатанный табурет возле двери на лоджию. Валентина Ивановна суетилась около плиты.
— Как вы живете? — спросила она. — Замуж не вышли?
— Нет.
— Светлана тоже была одинока. Впрочем, вы знаете. Вы были для нее самым близким человеком. Когда врачи запретили ей жить в Питере, для нее это стало настоящей трагедией. Спасибо вам огромное, что помогли ей. Жаль, что из-за здоровья…
Мне стало ясно: Светка не посвящала мать в наши взаимоотношения, а свой отъезд из Питера объяснила нездоровым климатом.
— Я удивилась, что вы не приехали на похороны. А потом вспомнила, что Света говорила: вы часто и подолгу бываете в командировках.
— Да, я недавно вернулась из-за границы.
Валентина Ивановна собрала на стол, разлила чай, посмотрела на меня и тяжело вздохнула:
— Вот такие у нас дела.
— Валентина Ивановна, простите, что я говорю об этом…
— Никто не хочет искать убийцу, — быстро произнесла она. — Сколько времени прошло, а никому никакого дела… Мою девочку убили, а теперь они выгораживают убийц.
— Кто «они»?
— Те, кто должен их найти. Они ничего не делают. Потому что все знают, кто настоящий убийца.
— Вы имеете в виду вице-губернатора?
— Конечно. Я говорила Светочке, как это опасно. Но она была такой бесстрашной. Она сказала, что не может и не будет молчать. А теперь мой ребенок лежит в сырой земле, а этот… Извините… — Валентина Ивановна достала платок и вытерла глаза. — Нервы у меня не в порядке. Моя дочь погибла, а они выдумывают разные небылицы.
— Что вы имеете в виду?
— Папку с документами. Я знаю, папка была. Светлана с ней не расставалась. И когда приезжала ко мне, папка была у нее в портфеле. Я сама ее видела.
— Папку или бумаги?
— Папку, — вздохнула Валентина Ивановна. — Света говорила, что они очень важные.
— Папку, — вздохнула Валентина Ивановна. — Света говорила, что они очень важные.
— И вы не спросили, что это за бумаги?
— А что я понимаю в бумагах, Ланочка? Я просто беспокоилась за дочь. А они сказали, что там была инструкция, как вызывать дьявола. Разве это не издевательство? Вот увидите, бог их накажет.
— Больше Светлана вам ничего не рассказывала?
— Она редко приезжала. Работа. И я не могла к ней приехать. У меня ведь две козы. Держу в сарайчике. Соседи недовольны, но.., разве на мою пенсию мыслимо прожить? Никак не соберусь с силами разобраться со Светиными вещами. Ее квартиру надо продавать — квартплата большая, я и за эту-то с трудом плачу. Хотела квартирантов пустить, но кто пойдет в дом после случившегося. Да и ремонт там надо делать. Света была равнодушна к таким вопросам. А вы где остановились?
— В гостинице.
— Почему? Ах да.., ваши родители… Может, поживете у Светы? Ой, я хотела сказать…
— С удовольствием, — кивнула я.
— Хорошо, тогда я сейчас принесу ключи. — Валентина Ивановна сходила в комнату и назад вернулась со связкой ключей. — Вот. Адрес вы знаете. Она купила эту квартиру полтора года назад. Так радовалась — наконец-то свое жилье. Меня к себе звала. А теперь… Вы виделись с Агнессой? — несколько неожиданно сменила женщина тему.
— С кем?
— С Агнессой. Это подруга Светочки. Очень милая женщина, медик по образованию. Она намного старше, но они очень подружились. Вам непременно надо с ней поговорить. У Светочки над телефонной тумбочкой написан номер ее телефона. Прямо на стене. Увидите.
— Спасибо, — сказала я, поднимаясь. — Перед отъездом я загляну к вам, чтобы вернуть ключи.
Валентина Ивановна вышла меня провожать. Я махнула рукой на прощание и поторопилась покинуть двор, чтобы не видеть ее сгорбленной фигуры и ее глаз. Наличие у Светки подруги обнадеживало. Пока все дружно говорили лишь о ее дурном характере, склонности к неумеренным фантазиям и откровенному вранью. Может, подруга знает нечто, что поможет найти ту самую ниточку… Хотя… Милицию подруга наверняка тоже заинтересовала, а с ниточками и у них, как видно, не густо.
* * *Светка купила квартиру уже после своего возвращения из Питера, и я понятия не имела, где она находится, но выяснить это было делом двух минут. Нужный мне дом располагался не так далеко от центра города, на тихой улочке довоенной застройки. Дома особо глаз не радовали — штукатурка обвалилась, во дворах покосившиеся сараи, дороги вокруг тоже требовали ремонта. Правым колесом я влетела в лужу, которая оказалась глубиной с океанскую впадину, и зло чертыхнулась. Машине нет и года, но таких испытаний она долго не выдержит.
Дом был трехэтажный, выкрашенный розовой краской, с палисадником, в котором еще лежал снег, и металлическими козырьками над дверями подъездов. Подъездов было два, причем в котором из них семнадцатая квартира, оставалось лишь догадываться. Рассудив, что квартир в доме двадцать с небольшим, по четыре на каждом этаже, я направилась к подъезду, который сочла вторым, и оказалась не права. Распахнула деревянную дверь и увидела почтовые ящики — нумерация здесь начиналась с единицы. Пришлось возвращаться к другому подъезду. Дверь здесь была металлическая, хотя кодовый замок и сломан. Однако подъезд, несмотря на это, порадовал чистотой.
Я поднялась на второй этаж, неторопливо достала ключи, вставила в замок. Дверь открылась с легким щелчком, и я вошла в прихожую, нащупала выключатель. Вспыхнула слабенькая лампочка на длинном шнуре без абажура. Прихожая была довольно большой, но захламленной, огромный шкаф занимал чуть не половину площади. Старый, облезлый, он наверняка остался от прежних хозяев. Заперев входную дверь, я сделала несколько шагов, заглянула в кухню. Везде слой пыли, на столе забытая чашка, зеркало завешено черной шалью.
— Привет, — сказала я громко и толкнула дверь в единственную комнату. Включила свет и присвистнула от неожиданности.
Надо сказать, Светкино жилище впечатляло. Стремление к чистоте у Светки всегда отсутствовало, я это знала. Но назвать данную комнату жилой мог бы лишь человек с очень большой фантазией. Шифоньер без одной створки, письменный стол, заваленный книгами, диван под потертым покрывалом, надувной матрац вместо кровати, на нем гора разноцветных подушек. На стенах облезлые обои, и все свободное пространство стен исписано разноцветными фломастерами почти от самого пола и до уровня вытянутой над головой руки.
— Оригинально, — пробормотала я и попробовала прочитать надпись у двери.
Стихи. Светкины. И, как всегда, никуда не годятся. Последние две строчки перечеркнуты. Рядом надпись карандашом: «Я знаю, кто ты». И ниже та же фраза, повторенная четырежды, записанная столбиком: «Я знаю, кто ты». Я присела на корточки и принялась разбирать Светкины каракули. «Дьявол появляется в полночь, когда город спит. Спит душа, и дьявол на свободе». То ли стих, то ли просто дурацкие мысли, которые ей пришло в голову записать на обоях. Еще надпись. «Как тебе в моей роже?» — прочитала я и невольно усмехнулась. «Как тебе в моей душе?» — прочитала я ниже.
— Полный бардак, я полагаю, — ответила и вновь усмехнулась я.
Может, у нее были проблемы с бумагой? Я представила, как Светка стоит у стены и пишет эти строчки. Чокнутая девка с моим лицом, которая предлагает примерить свою душу… Слово «кладбище» в настенных надписях встречалось очень часто. Взгляд выхватил еще одну: «Кто может противостоять дьяволу? Святая Агнесса?» Святая Агнесса… Агнесса… Так зовут ее подругу. Пожалуй, нам стоит встретиться. «Легкой поступью безумие подкрадывается в темноте». Кажется, опять стихи. Если верить этим строчкам, Светка сходила с ума, спрятавшись от мира за стенами своей квартиры, остервенело исписывала обои фломастером, пока какой-то психопат не положил этому конец. «Когда мы встретимся с тобой перед вечным судьей, ты не сможешь смотреть мне в глаза. Я тебя прощаю. Я тебя люблю. Я знаю, кто ты». Это что, послание?
— Если ты хотела, чтобы я поняла, могла бы выразиться яснее, — буркнула я, но строки вызвали смутное беспокойство. Может, они адресованы не мне и был еще человек, которого она любила и простила?
У меня начала кружиться голова и от мелькающих перед глазами надписей, и от духоты. Комнату давно не проветривали, от пыли слезились глаза. Я прошла к окну, чтобы открыть форточку. На стекле губной помадой было написано: «У твоих дверей стою я, прошлое, я друг твой, страж и тот, кто предостерегает».
— Что-то знакомое, — пробормотала я, досадуя, что не могу вспомнить, откуда эти строчки.
А вот еще — гелевой ручкой по подоконнику: «Блуждаю по стране сухих камней, касаюсь их — они кровоточат».
— Элиот, — кивнула я, радуясь, что на сей раз память не подвела.
«Кто-то стоит в темном коридоре и выкрикивает одно имя за другим». Проехали. Опять губной помадой: «С.С. (или Л.А.?)». Надо полагать, это обращение ко мне. «С.С.» — Светлана Старостина, в скобках под вопросом инициалы моего нового имени — Лана Алексеева. «Имя, твое истинное имя знаю только я».
Может, таким образом Светлана хотела придать своему жилищу оригинальность? Что ж, у нее это получилось. Следующая фраза на стене возле окна трижды подчеркнута: «Все дороги ведут наверх, к кладбищу. Пройди за мной мой путь, если хочешь вернуться».
— Почему бы вместо чистого листа в конверте не оставить записку, кого или чего ты так боялась? — вздохнула я.
Возможно, она действительно была сумасшедшей? Я почти уверена в этом. А если все-таки нет и эта чепуха губной помадой по стеклу все-таки послание? Если послание, я отказываюсь его понимать. Для моих неповоротливых мозгов вся эта кладбищенская лирика — просто бред. Но строчки против воли вертелись в голове. Вдруг Светка предчувствовала свою гибель и торопилась дать подсказку? О чем я? Должно быть, ее квартира так на меня действует, и я тоже начала съезжать с катушек.
Я прошла в кухню, пошарилав шкафах, нашла банку с кофе и поставила чайник. В этот момент в дверь позвонили. Громкий звонок разорвал тишину квартиры, изрядно меня напугав. Я поставила банку на стол, но в прихожую не спешила. Позвонили еще раз. Может, кто-то из соседей проявил беспокойство? Глазок в двери отсутствовал, как и цепочка. Поколебавшись мгновение, я все-таки открыла дверь. На пороге стоял мужчина в кожаной куртке. На меня он взглянул с некоторым удивлением, спросил с заминкой:
— Вы что, ее сестра? Не знал, что у нее есть сестра.
— А вы, собственно, кто? — не осталась я в долгу. Он сунул руку в карман, а я предупредила, проследив за его движением:
— Эй, поспокойнее.
— Я за документами, — обиделся мужчина. — А вы девушка неожиданная.
— В каком смысле?
— В смысле реакции. В армии не служили?
— Бог миловал.
— Если не возражаете, я все-таки достану удостоверение. — Визитер извлек удостоверение из кармана и сунул мне под нос. — Я здешний участковый. Ковалев Алексей Дмитриевич. Живу в доме по соседству. Увидел свет в окнах, заинтересовался.