Аззи собирался заскочить в Арсенал — крупнейшую европейскую судоверфь, но не успел свернуть в узкую мощеную улочку, как столкнулся с плечистым голубоглазым юношей. Тот разок взглянул на демона и тут же дружески хлопнул его по спине.
— Ба, Аззи! Какими судьбами! — вскричал юноша.
Это был ангел Бабриэль, старый знакомец по прошлым приключениям. Хоть они стояли по разные стороны баррикад в великой борьбе Света и Тьмы, между Аззи и Бабриэлем по ходу событий завязалась дружба — если не совсем дружба, то уж точно больше, нежели простое знакомство. Объединяло их и другое — оба любили прекрасную темноволосую ведьму Илит.
Аззи подумал, что Бабриэль, подчиненный архангела Михаила, прибыл в Венецию не иначе как с целью проследить за демоном и, может быть, даже проник — с помощью неведомой прежде секретной небесной науки — в его новый блестящий замысел.
Когда Бабриэль выразил свое изумление негаданной встречей, Аззи ответил:
— Я решил немного отдохнуть от адской работы, полюбоваться этим чудесным городом. Воистину, Венеция для нынешнего поколения — рай земной.
— Рад был снова тебя повидать, — сказал Бабриэль, — но мне пора к остальным. Ангел Израфил обещал на вечерней заре забрать нас домой на Небо, мы тут только на выходные.
— Что ж, если так, счастливо, — напутствовал Аззи.
С этими словами они расстались. Подозрения Аззи, что Бабриэль шпионит за ним, никак не подтвердились, и все же он гадал, что привело голубоглазого ангела в Венецию именно в это время.
Глава 3
Бабриэль всегда с радостным сердцем возвращался на Небеса — это такой очаровательный уголок, ряды беленьких домиков, ухоженные зеленые лужайки, раскидистые старые деревья и общая атмосфера ласковой доброжелательности. Разумеется, не все Небеса таковы, но это Западный Эдем, лучшая часть Рая, здесь живут архангелы и отдыхают летом Воплощенные Духовности. Воплощенные Духовности — высокие привлекательные женщины; любая из них стала бы прекрасной спутницей жизни ангелу — по райским меркам это вполне благополучный союз, именно такие браки заключаются на Небесах. Однако при всей своей красоте ни одна из них не влекла Бабриэля как женщина — его сердце принадлежало Илит. Может быть, ее прошлое афинской гетеры и младшей вавилонской блудницы и делало Илит неотразимой. Иногда казалось, что она любит Бабриэля, иногда — что нет.
Он полетел напрямик через Восточный Эдем и опустился перед домом Илит, просто чтобы поздороваться, но ее там не было. Перевоспитанный стихийный дух, одетый маленьким херувимчиком, подстригал газон — это наказание он сам наложил на себя за былую невоздержанность. Дух сообщил, что Илит повезла группу ангелочков на экскурсию по знаменитым земным святыням.
— Вот как? — сказал Бабриэль. — И какую же эпоху они осматривают?
— Кажется, она называется Возрождение, — отвечал стихийный дух.
Бабриэль поблагодарил и ушел в задумчивости. Случайно ли Аззи оказался в этой же самой эпохе? Бабриэль от природы был не подозрителен, напротив, отличался более чем ангельской доверчивостью, но суровая жизнь научила его, что, как ни странно, другие мыслят иначе. В особенности же Аззи, для которого притворство в такой степени стало второй натурой, что полностью заслонило натуру первую, какой бы та ни была. Бабриэль сомневался и в Илит, несмотря на ее искреннюю тягу к добру. Ангел не верил, что она изменила Небесам, но вдруг ей вздумалось повидать старого дружка — или, что вероятнее, тому захотелось встретиться с Илит? Если так, почему они выбрали именно Ренессанс? Или это все-таки совпадение?
Бабриэль размышлял об этом, когда перед ним открылись аллея тенистых олив и большая белая усадьба на холме, где обитал Михаил. Архангел обрезал розовые кусты перед домом, рукава белого льняного одеяния были закатаны выше локтя, обнажая сильные мускулистые руки.
— С возвращением, Бабриэль! — приветствовал гостя архангел, откладывая секатор и утирая со лба сладостный пот праведного труда. — Хорошо отдохнул в Венеции?
— Замечательно, сэр. Я воспользовался случаем усовершенствоваться в живописи. К вящей славе Добра, разумеется.
— Разумеется. — Михаил дружески подмигнул глубоко посаженными глазами.
— Я встретил Аззи Эльбуба, сэр.
— Видел старину Аззи, вот как? — Михаил задумчиво погладил подбородок. Он отлично помнил демона по их последней встрече из-за Иоганна Фауста. — И что он поделывает?
— Говорит, решил немного отвлечься от адских дел, но я подозреваю, что он разыскивает ангела Илит.
— Возможно, — сказал Михаил. — А может быть, дело в другом.
— В чем же, сэр?
— Объяснения могут быть самые разные, — загадочно произнес Михаил. — Я должен об этом поразмыслить. А пока, если ты вполне отдохнул, надо заняться почтой.
Михаил исправно отвечал на письма многочисленных почитателей не только по всему Духовному Миру, но даже и на Земле.
— Сейчас сразу и возьмусь, — сказал Бабриэль и быстро прошел в маленький кабинет в той части усадьбы, которая раньше называлась помещением для прислуги, а теперь — флигелем для желанных гостей второго разряда.
Часть третья
Глава 1
Илит особенно досадно было оказаться в шкатулке. Ее не пытались запереть с тех самых пор, как ослепленный любовью троянский царь Приам смастерил специальный ящик, куда надеялся посадить Илит, как только поймает. Но так и не поймал. А теперь Трои давно нет, нет и царя Приама, а Илит жива — и если до сих пор не сыграла в ящик, то отчасти потому, что не совала свой нос, куда не следует.
Вот что значит загордиться, сказала она себе. Только гляньте на меня. Сижу в ящике.
Шкатулку заполнил бледный мерцающий свет, озарил поля, плетни, горную цепь на горизонте. У самого уха зазвучал ласковый мужской голос:
— Илит, что ты тут делаешь? Никак попала в беду? Разреши тебе помочь.
В шкатулке стало еще светлее.
— С кем я говорю? — спросила Илит.
— Это Зевс, — отвечал голос, — я еще кое на что гожусь даже в нынешних стесненных обстоятельствах. Однако ты не сказала мне, как здесь очутилась.
— Кто-то меня похитил и запер. — Илит однажды встречалась с Зевсом: во времена греческого культурного влияния в Риме, когда пробовалась на роль стихийного духа. Зевс тогда пообещал связаться с ней позже, и она давно забыла о нем вспоминать.
— Почему он тебя не выпускает?
— Боится, что я его убью! И правильно делает! Зевс вздохнул:
— Ты говоришь точь-в-точь как моя дочь Артемида. Мщение, угрозы. Почему бы немного не притвориться?
— О чем ты?
— Скажи своему похитителю, что польщена его вниманием и тронута тем, что он запер тебя в ящик.
— Он не поверит!
— Попробуй. Все похитители — растяпы. Наболтай ему что-нибудь. Лишь бы освободиться.
— Ты предлагаешь мне солгать?
— Конечно.
— Но это же будет нечестно!
— После извинишься. Я всегда так делаю, если не забываю. Главное — оказаться на свободе.
— Но нам запрещено лгать, — сказала Илит неуверенно.
— Ну, милочка, поговори с этим смертным, постарайся достигнуть взаимопонимания. Выбирайся на люди. Такой красотке не след сидеть взаперти.
Прошло некоторое время. Илит успокоилась, поправила прическу и позвала:
— Уэстфолл? Ты еще здесь?
— Да, здесь.
— А тебе не надо на работу или еще куда?
— Надо, конечно. Но, если честно, я боюсь оставлять тебя без присмотра. Вдруг ты выберешься — или там заколдуешь меня.
— Я и отсюда могу тебя заколдовать, — сказала Илит томным голосом, — но неужто ты и впрямь считаешь меня такой зловредной ведьмой?
— Ну, — молвил Уэстфолл, — после того что ты мне наговорила, я приготовился к худшему.
— Я говорила в сердцах, — извинилась Илит. — Какой женщине понравится, если ее схватить, посадить в ящик и вручить кому-то, словно товар! Ведьмы, даже самые ангельские — те же люди. Мы любим, чтобы за нами ухаживали, как за настоящими дамами, а не волокли за руку, будто античных уличных девок.
— Теперь-то я понимаю, — сказал Уэстфолл, — да поздно.
— Совсем не поздно, — проворковала Илит самым своим сладким голосом.
— Правда?
— Открой крышку, Уэстфолл, и я тебя не трону. Честное ангельское. Посмотришь, как мы столкуемся.
Уэстфолл набрал в грудь воздуха и откинул крышку.
Илит вылетела в клубах дыма, приняв ведьминское обличье Гекаты. Уэстфолл завопил:
— Ты обещала меня не трогать!
Его зашвырнуло в темный уголок преисподней, а Илит полетела рассказать обо всем Михаилу. Ящик Пандоры остался открытым и тихо поблескивал.
— Ты обещала меня не трогать!
Его зашвырнуло в темный уголок преисподней, а Илит полетела рассказать обо всем Михаилу. Ящик Пандоры остался открытым и тихо поблескивал.
Глава 2
Аззи прибыл к дому Аретино через одну неделю и одну минуту после первого разговора. Аретино пригласил демона в дом и провел в гостиную на верхнем этаже, где можно было уютно расположиться в креслах и полюбоваться видом венецианских каналов. Хозяин налил вина, купленного нарочно к случаю. Лакей принес пирожных.
Мягкий голубой сумрак стократ увеличивал загадочное колдовское очарование города. Снизу доносилась песня лодочника: «Гондольеру живется привольно». Человек и демон несколько мгновений слушали в молчании.
Аззи было хорошо, как никогда в жизни. С этих мгновений начнет разворачиваться новый проект. Первые же слова станут поворотным моментом в жизни многих людей, ему предстоит сделаться вершителем судеб, перводвигателем. Аззи вырастет в одного из тех, кто управляет ходом событий, а не плывет пассивно по воле волн. Власть, возвышение — вот что его ждет.
В воображении Аззи уже осуществлял великий проект. Казалось, задумай — и все немедленно свершится. Видение представлялось расплывчатым, но величественным.
Потребовалось усилие, чтобы напомнить себе: все еще лишь на стадии замысла.
— Я с некоторым нетерпением ожидаю услышать, к чему вы в конце концов пришли, дражайший Аретино. Или вы сочли, что моя пьеса вам не по плечу?
— Полагаю, работа для меня, — промолвил Аретино. — Но судите сами — после того как я расскажу легенду, которую хотел бы положить в основу сценария.
— Легенду? Превосходно! — воскликнул Аззи. — Люблю легенды. Это о ком-нибудь мне известном?
— Моя повесть о Боге, об Адаме и Люцифере.
— Все старые знакомые. Продолжайте, Пьетро. Аретино откинулся в кресле, отхлебнул вина, чтоб промочить горло, и начал.
Адам лежал у райского ручейка, когда Бог подошел к нему и сказал:
— Адам, что ты делал?
— Я? — Адам сел. — Сидел и думал о добром.
— Знаю, что думал о добром, — сказал Бог. — Я время от времени настраиваюсь на твою волну и проверяю, как у тебя дела. Это и называется Божественным промыслом. А что ты делал до того, как думать о добром?
— Точно не знаю.
— Постарайся вспомнить. Ты ведь был с Евой?
— Ну да, конечно. В этом же нет ничего дурного? Я хочу сказать, мы ведь женаты?
— Никто не собирается тебя за это ругать, Адам. Я просто хочу знать правду. Ты говорил с Евой, не так ли?
— Говорил. Она пересказывала какую-то дребедень, которую напели ей птички. Между нами, Господи, говоря, для взрослой женщины она слишком много думает о птичках.
— А что еще вы с Евой делали?
— Просто говорили о птичках. Вечно она о птичках да о птичках! Скажи мне честно, как ты думаешь, у нее все дома? Я хочу сказать, она вообще нормальная? Мне, конечно, сравнивать не приходится, я других женщин не видел. Ты даже матери мне не дал. Только не думай, что я жалуюсь. Просто когда все время слышишь про птичек, поневоле берут сомнения.
— Ева очень невинна, — молвил Бог. — Но ведь в этом нет ничего дурного?
— Наверно, — кивнул Адам.
— Так в чем же дело? Я чем-то тебя обидел?
— Ты? Меня? Не говори глупостей. Ты — Бог, как же ты можешь меня обидеть?
— Чем еще вы с Евой занимались кроме разговоров?
Адам тряхнул головой:
— Честно, я лучше промолчу. Где сказано, чтобы выражаться плохими словами в присутствии Бога?
— Я не про секс, — обиделся Бог.
— Слушай, ты знаешь, что я делал и чего не делал, так зачем спрашивать?
— Хочу прояснить ситуацию.
Адам что-то пробурчал, но так тихо, что Богу пришлось переспросить.
— Я сказал, чтоб ты не очень на меня сердился. Ты ведь создал меня по своему образу и подобию, так чего ты от меня ждешь?
— Вот, значит, как! Выходит, если я создал тебя по своему образу, это извиняет любые твои проступки?
— Ну, сам понимаешь, ты как-никак…
— Я дал тебе все: жизнь, разум, приятную внешность, преданную жену, воображение, пропитание, мягкий климат, вкус к хорошей литературе, любовь к спорту, артистические наклонности, умение складывать и вычитать и еще много всего другого. Я мог бы одним пальцем отправить тебя на Землю, где бы ты по гроб жизни учился прибавлять один к одному. Вместо этого я наделил тебя десятью пальцами и способностью считать до бесконечности. Все это я сделал для тебя. А взамен просил самую малость: играть с тем, что я тебе дал, и не трогать, чего не велено. Так или не так?
— Так, — промямлил Адам.
— Я сказал всего лишь: вот дерево, мы зовем его Древом Жизни, видишь на нем яблоко? И ты сказал: да, вижу. И я сказал тебе: сделай одолжение, не ешь этого яблока. И ты сказал: конечно, Господи, я все понял, и это не Бог весть какая сложность. А вчера вы с Евой съели запретный плод, ведь съели же?
— Яблоко? — удивленно переспросил Адам.
— Ты отлично знаешь, что такое яблоко, — отчеканил Бог. — Оно красное, круглое и сладкое, только тебе не следовало знать вкуса, потому что я не разрешил пробовать.
— Я никогда не понимал этого запрета.
— Это я тебе тоже объяснял, только ты пропустил мимо ушей. Оно дает познание Добра и Зла. Потому его и нельзя было есть.
— А что дурного в познании Добра и Зла? — спросил Адам.
— Всякое знание замечательно, — ответил Бог, — но нужно многое знать, для того чтобы знание пошло впрок. Я потихоньку-помаленьку подводил вас с Евой к тому, чтобы вы могли вкусить плод познания и не вообразить, будто знаете все. Но ведь это она тебя подговорила, правда?
— Мысль была моя, — сказал Адам. — Ева не виновата. Она только и знает, что своих птичек.
— Но ведь она тебя уговаривала?
— Может, и да. Что с того? Прошел слух, будто ты не очень рассердишься за яблоко.
— Кто тебе такое сказал?
— Не помню, — ответил Адам. — Наверно, птички там, пчелки всякие. Все равно мы с Евой должны были рано или поздно его съесть. Закон драматической необходимости учит: нельзя оставить на каминной полке заряженное яблоко и никак его не обыграть. Мы же не можем всегда оставаться в Раю?
— Не можете, — согласился Бог. — И кстати, вы уберетесь отсюда немедленно. И не надейтесь вернуться.
И Бог выставил Адама и Еву из Рая, для чего послал ангела с огненным мечом — так впервые в истории человечества было проведено насильственное переселение. Адам и Ева в последний раз оглянулись на прежний дом и пошли прочь с мыслью: им много еще где предстоит жить, но ни одно место не станет для них родным.
Только за пределами Рая Адам заметил, что на Еве ничего нет.
— Фу-ты ну-ты! — вскричал Адам и вытаращился на Еву. — Ты же совсем голая!
— Ты тоже, — сказала Ева.
И они стали пялить друг на дружку глаза. А когда вдосталь насмотрелись, разразились хохотом. Отсюда пошли анекдоты про сиськи и все такое.
Когда они отсмеялись, Адам сказал:
— Думаю, стоит припрятать инструментарий. Слишком много чего у нас наружу, если ты меня понимаешь.
— Забавно, что мы раньше этого не видели, — сказала Ева.
— А что ты вообще видела, кроме птичек? — спросил Адам.
— Сама удивляюсь, — сказала Ева.
— А что это там впереди? — спросил Адам. Ева медленно сказала:
— Если б я не знала, что такого не может быть, я бы ответила, что там другие люди.
— Как это возможно? — удивился Адам. — Мы же одни на свете.
— Выходит, теперь не одни, — сказала Ева. — Помнишь, мы допускали подобную возможность.
— Теперь припоминаю, — кивнул Адам. — Мы говорили, что другие люди — необходимая предпосылка для романа.
— Тебе следовало бы помнить.
— Я не думал, что Он и впрямь это сделает, — сказал Адам. — Вроде как мы должны были оставаться единственными людьми.
Бог не сидел сложа руки. Поначалу Адам и Ева действительно были единственными. Но они сбились с пути истинного, ослушались приказа. И в наказание им Бог сотворил других людей. Трудно понять, что именно Он хотел этим сказать.
Адам и Ева шли, пока не пришли в город и не подошли к дому.
Адам спросил первого же встречного:
— Как называется этот город?
— Это, — отвечал прохожий, — Почти Совершенство.
— Странное название для города, — произнес Адам. — А что оно значит?
— Оно значит, что Рай — совершенство, но, раз туда не пускают, мы живем в Почти Совершенстве.
— Откуда ты знаешь про Рай? — спросил Адам. — Я тебя там не видел.
— Ну, не обязательно побывать самому, чтобы знать, где хорошо, а где плохо.
Адам и Ева поселились в Почти Совершенстве и вскоре познакомились с соседом, Гордоном Люцифером, который открыл первую в городе юридическую контору.