Идя всё дальше, я почувствовал, что дорога начинает отклоняться влево, и решительно пошёл правее по взрыхлённой земле, слыша отвратительное чавканье и полагая, что вскоре придётся расстаться с обувью, чтобы иметь возможность продолжить движение, не снижая темпа. Впрочем, в носках или босиком, наверное, этот процесс пойдёт ещё сложнее, поэтому оставалось надеяться, что качественная продукция от Людмилы достойно выдержит все испытания.
Сверившись с часами, я убедился, что они до сих пор работают, и мне удалось практически точно уложиться по времени – удивительная пунктуальность, учитывая все обстоятельства. И что же, преодолев всё это, я вижу? Просто тёмное старое кладбище, и мне сейчас даже сложно определить – было ли здесь хоть что-то прибрано после недавних событий или всё таким и осталось. Во всяком случае, полицейские ленточки, которые я ожидал встретить, почему-то отсутствовали. Ладно, возможно, оно и к лучшему – значит, я ничего не нарушу в плане проникновения на объект расследования. Хотя, наверное, в моём случае, как никогда, была актуальна поговорка «Семь бед – один ответ».
– Эй! Я здесь! – Мой голос, несмотря на то что я старался кричать, кажется, не проникал сквозь пелену дождя и ветра, тая где-то совсем рядом. – Где вы?
Никакого ответа или движения не было. Что же, они зачем-то обманули меня? Может быть, выманили из дома или что-то в таком роде? Но зачем? Людмила им вряд ли была нужна до такой степени, да и добраться до неё в их нынешнем состоянии и с охраной Виталия Александровича будет совсем непросто. Тогда в чём дело? Даже не было ни одного звонка. Впрочем, может быть, они как раз где-то здесь, просто по такой погоде не видят и не слышат, что я уже пришёл? Но у меня же есть телефон, и, наверное, самым разумным в этой ситуации будет просто сделать звонок.
Я приблизил к глазам аппарат, выжал кнопку и услышал длинный протяжный гудок. Тут же левее что-то вроде бы вспыхнуло и послышался какой-то звук. Но я не был уверен. В самом деле, как тут разберёшься? А фонарь я взять с собой позабыл. Впрочем, с ним я вряд ли смог бы спокойно выбраться из коттеджа. Но, по крайней мере, смутный свет и неясный звук были чем-то таким, что откликнулось на мой вызов, и, скользя, хватаясь за покосившиеся кресты и обходя чёрные стволы деревьев, я двинулся в этом направлении, каждую секунду ожидая какого-нибудь подвоха. Но его не было. Напротив, по мере приближения я всё яснее видел, что это телефон, на который я звоню, и его кто-то держит в руках примерно в метре от земли. Что же, наверное, это и есть мои знакомые, а значит, я близок к развязке и меня действительно ждут.
Почему-то мне казалось, что телефон держит Борис, а Вера Павловна стоит чуть в стороне или, возможно, обходит меня сейчас сзади. Да, с этими ребятами надо держать ухо востро, но, с другой стороны, возможно, именно в таких обстоятельствах у нас получится более-менее адекватный диалог. Во всяком случае, я на это очень надеялся, но, доставая револьвер и подняв его на уровень груди, неожиданно подумал о том, что, собственно, предложить-то мне этим нежитям и нечего. Жизнь? А зачем она им? Впрочем, наверное, всё-таки здесь что-то было не так – ведь именно затем, чтобы убить меня, они и начали преследование после Трюфельного холма. Но что им даст моя смерть? Да, это имело бы какой-то смысл, когда есть человек, который может их как-то выдать или обратить внимание общественности на такое аномальное явление. Однако теперь, когда их лица мелькали на экранах, а соответствующие органы наверняка выяснили – кто это, подобный повод терял всякий смысл. Впрочем, возможно, они этого не знают или просто, как неумолимые машины-убийцы, зациклены на поисках и смерти определённого человека. Ну, разве что какие-то тёмные силы не хотели, чтобы я перед кем-то мог снова открыть Трюфельный холм. А разве не в этом был смысл падения всех этих камней и весомый повод, чтобы их брать, придя с тем, кто дорог и надеждой его вернуть? Да, несомненно. С другой стороны, вполне возможно, я сейчас услышу настоящий ответ, и необходимость во всех моих рассуждениях отпадёт сама собой?
– Вы здесь? – окликнул я, вытягивая вперёд руку и касаясь неприятной острой коры дерева. – Я не вижу!
Приблизившись ещё немного, я понял, что никого и не мог увидеть – телефон лежал в рогатине дерева, и, когда приятный женский голос в трубке сообщил мне, что абонент не отвечает, его экран, замерцав, погас, оставив перед глазами лишь размытый клочок света. Он постепенно таял, и вскоре всё вокруг снова поглотили мрак и ненастье. Я же чувствовал себя так, словно обрёл надежду, готов был к ней даже прикоснуться, но по чьей-то жестокой иронии безвозвратно потерял. Самое же главное, было совершенно непонятно, – что теперь делать? Просто бродить вокруг, звать и ожидать ответа? Или плюнуть на всё, позвонить Людмиле и попросить поскорее забрать меня из этого мрачного места? А что это решит для Жени, Наташи и, в конечном счёте, для меня? Абсолютно ничего, поэтому надо придумать что-то другое.
В голову, как назло, ничего не лезло, поэтому я решил пока просто прогуляться, если это слово было применимо к ненастной ночи на старом кладбище. Куда? Конечно, к могиле Веры Павловны, раз с неё здесь всё, собственно, и началось. Где-то ещё должен быть домик сторожа, но я очень сомневался, что в такую погоду он выйдет на обход кладбища. Да и вообще – жив ли ещё этот дядя Антон? В кутерьме последних событий я как-то совсем о нём позабыл. Впрочем, не исключена вероятность того, что Борис с Верой Павловной, если всё-таки были здесь, позаботились об этом навсегда. И я сильно вздрогнул, подумав о том, как сейчас со всех сторон мрак прорежут прожекторы, и чей-то грубый голос выкрикнет в мегафон:
– Оставайтесь на месте, вы окружены. Бросьте оружие и положите руки за голову!
А потом шустрые ребята в масках грубо схватят меня и поведут к машине, переговариваясь между собой о том, что этот сумасшедший жестоко убил сторожа и бродил по кладбищу с оружием, видимо, в ожидании следующих жертв. Да и с револьвером всё могло оказаться не так-то просто. Откуда мне знать – не числится ли за ним чего-нибудь криминального? Тем более что вручал его Виталий Александрович, который происходил именно из этой среды. Сложные вопросы, подразумевающие неприятные ответы, но время надо было как-то убивать, и я, кажется, что-то бормотал вслух, стараясь отыскать знакомое место.
Вскоре мне это удалось. Здесь всё было точно так же, как и в первый раз, – кажется, что цветов стало даже больше, хотя сейчас всё и трудно было разобрать. Я присел на корточки, упёрся руками в могильный холм и подумал о том, что случится, если мне снова попробовать положить к телу камень. Явится новый двойник из другого мира или этот номер проходит только один раз? Странно, почему мы не подумали о чём-то таком, когда были здесь. С другой стороны, даже другая часть Трюфельного холма могла просто снова вернуть Вере Павловне те сверхспособности, которые мы наблюдали в садовом товариществе. А этого явно было не нужно. И кто привёл в порядок могилу?
Мне показалось, что я заметил какое-то движение справа. С трудом выпрямившись, я осторожно пошёл в ту сторону, вытирая свободной рукой глаза от воды и выставив вперёд револьвер, вырываемый из моих пальцев гулкими порывами сильного ветра. Но ничего подозрительного больше не происходило – скорее всего, это просто упала ветка, а я-то снова преисполнился надеждой увидеть Бориса и Веру Павловну. Тем не менее, напряжение, кажется, охватило меня целиком и не оставляло выбора, кроме как пребывать в бдительном ожидании.
А в следующее мгновение я почувствовал страшную боль в боку, и револьвер выскользнул куда-то в темноту из моих расслабившихся пальцев. Я попытался вдохнуть, но безуспешно, понимая лишь, что уже лежу на земле, а крупные капли дождя тяжело падают мне на глаза. Снизу всё буквально горело огнём и странно пульсировало, словно из меня выходил воздух, и даже можно было ощутить неприятное чувство проткнутости. Однако это почему-то беспокоило мало, и я ничего больше не ждал. Когда же рядом появилась Вера Павловна, я даже хотел ей улыбнуться, но не смог.
– Добрый вечер. Вот мы и встретились, – спокойно сказала она, делая странно понимающее лицо и кивая. – Ты пришёл один, тем лучше.
– А где Оля? – выдохнул я и почувствовал, как рот заливает, судя по неприятному металлическому привкусу, кровь. – Вы обещали.
– У нас её нет и никогда не было, – ответил откуда-то сзади Борис, но я не нашёл в себе сил, чтобы обернуться.
– Значит, вы меня обманули?
– Просто пригласили, и ты пришёл.
Вера Павловна схватилась за что-то перед собой, но, странное дело, от этого я почувствовал, как немного приподнимаюсь, и, кажется, всё вокруг начинает кружиться. Тем не менее, я опустил глаза и понял, что у меня в боку торчит обломок деревянного креста, явно заимствованный с одной из могил. Теперь всё становилось таким простым и понятным.
– У нас её нет и никогда не было, – ответил откуда-то сзади Борис, но я не нашёл в себе сил, чтобы обернуться.
– Значит, вы меня обманули?
– Просто пригласили, и ты пришёл.
Вера Павловна схватилась за что-то перед собой, но, странное дело, от этого я почувствовал, как немного приподнимаюсь, и, кажется, всё вокруг начинает кружиться. Тем не менее, я опустил глаза и понял, что у меня в боку торчит обломок деревянного креста, явно заимствованный с одной из могил. Теперь всё становилось таким простым и понятным.
– Здесь рядом есть замечательная яма, – как бы между прочим произнёс Борис и тяжело вздохнул. – Конечно, её накрыли в такую непогоду, но, готов спорить, что там уже скопилось достаточно воды. Поэтому придётся тебе просто немного искупаться. Это же не сложно? Наверное, даже приятно.
– О чём ты говоришь? – Я немного дёрнулся и снова услышал из кармана мелодичный звук телефона.
– Интересно, у тебя хватит сил, чтобы ответить? – задумчиво произнесла Вера Павловна. – Но, наверное, камни у тебя с собой?
Она нагнулась, присела рядом на колени и начала обшаривать мои карманы. Странно, но в этот момент я перестал чувствовать своё тело, а где-то внутри всё больше растекался жар, кажется, идущий уже от холодной мокрой земли.
– Нашла? – Борис шагнул вперёд и аккуратно извлёк из моего кармана телефон. – Думаю, ему самое место в ближайших кустах.
С этими словами он размахнулся и зашвырнул аппарат в ночь.
– Но зачем? Что я вам сделал? – хрипло спросил я, всё сильнее кашляя и глядя на маячившее рядом лицо Веры Павловны, которое то размывалось, то становилось чётче. – Ведь вы выбрались оттуда благодаря мне?
– Лучше скажи, зачем ты взял из наших могил камни? – усмехнулся Борис.
– Это просто. Вы же хотели меня убить, и я надеялся, что это мне как-то поможет.
– Да ну? И кто же сейчас лежит и умирает? – удивлённо спросила Вера Павловна. – Именно ты. Не так ли?
– Не радуйтесь. Уверен, что ваши силы и срок тоже подходят к концу, – ответил я, чувствуя странное удовлетворение и нарастающий ватный шум в ушах. – И моя смерть вам никак не поможет.
– На самом деле ты себя явно недооцениваешь… – сказал Борис с деланной весёлостью. – Может быть, на что-нибудь да сгодишься.
– Нашла. Вот они! – воскликнула Вера Павловна и показала лежащие на ладони камни с Трюфельного холма, которыми я очень надеялся воспользоваться здесь для Оли.
– Хорошо. Тогда хватит разговоров, – решительно кивнул Борис. – Ну, что? Готов почувствовать, как оно – умирать?
– Мне кажется, я уже что-то такое чувствую…
Я захлебнулся кровью и зашёлся кашлем, ощущая, что моих сил уже не хватает даже на то, чтобы избавиться от этого комка в горле:
– Можете ликовать.
Нелюди некоторое время молча стояли надо мной, словно о чём-то размышляя, а потом схватили за руки и куда-то поволокли.
– А ты живучий, однако! – послышался голос Бориса. – Ну, да не беда. Мы это быстро исправим.
Я больше ничего не мог говорить – очень хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось и можно было спокойно отдохнуть где-нибудь вдали от всей мирской суеты. Конечно, описанная Наташей и Женей тень Трюфельного холма представлялась здесь далеко не лучшим вариантом, однако я был согласен и на это. С неожиданной любовью я посмотрел на свою грязную выкрученную руку и осознал, насколько был счастлив тем, что мог просто ею пользоваться, ощущать каждой клеточкой прикосновения к предметам и вообще – чувствовать себя полноценным человеком. Сейчас же она почему-то казалась удивительно далёкой и прямо-таки недостижимой, как горизонт. Это было необычно и обидно – словно у меня отобрали то, что я рассматривал как исключительно своё, и даже не мог вообразить, что однажды это будет совсем не так.
Сотовый телефон снова запиликал где-то в ночи, хотя это я уже слышал плохо и мысленно вернулся к моим родителям, родственникам и недавним друзьям. Теперь я невольно понимал, что имеют в виду люди, когда говорят о том, что чувствуют приближение смерти. Да, несомненно, она стояла уже рядом со мной и как будто уже тянула меня прочь из тела, в которое мне вовсе не хотелось возвращаться. Наоборот, теперь оно было скорее обременительно, и я удивлялся, что раньше безропотно выносил подобную ношу. Это как-то странно чувствовалось параллельно со всё возрастающим страхом. Конечно, не из-за Бориса и Веры Павловны, а из-за желания жить дальше и всё изменить. Неужели и перед смертью человека продолжают раздирать противоположности? Пожалуй, что так. Если бы можно было исправить ту ужасную ошибку, что я пошёл сюда, конечно, всё было бы просто великолепно. И перспектива тюрьмы или ещё чего-то похуже казалась теперь вполне решаемой, мелочной и уж, во всяком случае, никак не совместимой с вечным забвением. В то же время мне было и интересно – так что же там? Ведь я подошёл к той самой черте, за которой идёт неизвестность, выстроено столько интересных гипотез и, наконец, покоятся такие вечные устои общества, как религии. Конечно, первооткрывателем меня здесь назвать сложно, однако для себя самого это будет, пожалуй, самым главным открытием в жизни, как бы странно это ни звучало. Жаль только, что я не смогу ни с кем поделиться своими знаниями. С другой стороны, если там действительно ничего нет или маячит только кокон Трюфельного холма с вечными тенями, то, пожалуй, об этом никому знать и не стоит. Иначе какой вообще смысл жить?
– Вот мы и на месте.
Борис отбросил в сторону что-то большое, шуршащее и развевающееся на ветру, а в следующее мгновение я почувствовал, как меня перекатывают, а потом возникло странное ощущение полёта, словно мне никак не удаётся поспеть за своим телом. Затем я погрузился во что-то новое, но в то же время знакомое. Глаза накрылись тяготящей ношей, но постепенно, видимо, организм привык или я смог инстинктивно проморгаться, потому что увидел, в общем-то, весьма яркую картинку – верх могилы, склонившиеся надо мной лица Бориса и Веры Павловны, сквозь которые насквозь пролетали крупные капли дождя. Здесь было необыкновенно тихо и спокойно, когда отсечённый землёй ветер остался где-то наверху, но слух, кажется, падал всё стремительнее, при этом, как ни странно, мысль работала всё четче. Только к ней начали примешиваться какие-то не совсем мои воспоминания. Или всё-таки именно мои, просто те, которые можно вернуть, только умерев, и они понадобятся в этом новом неизвестном мире? Впрочем, наверное, это всё-таки какой-то бред или, как принято говорить, защитная реакция организма, который фактически умирал, но по привычке не позволял нанести мне из-за этого большую психологическую травму. Ведь все болезни и смерть, как их вершина, проистекают от нервов, не так ли?
– Прощай. Было приятно познакомиться, – сказала Вера Павловна, а Борис начал придвигать сверху что-то большое и тёмное, отчего на меня сыпались комья земли, сбиваемые каплями дождя, наполнявшими всё вокруг каким-то призрачным туманом. Или это мои глаза стали видеть немного по-другому?
Потом с неожиданной ясностью я понял, что сейчас должно случиться – Борис готовится сбросить мне на голову могильную плиту. И, кажется, не вставая, я мог вплотную приблизиться к этой траурной глыбе, рассмотреть все неровности, прожилки и даже прочитать короткую выразительную надпись. Только к чему мне это теперь? Остаётся время лишь сказать «спасибо» всем, кто был со мной при жизни, пожелать удачи и, как говорится, не поминать лихом. Ещё хотелось попросить кого-то свыше, чтобы та доля счастья и прочих благ, которые предназначались на отмеренное мне на этой земле, распространилась между дорогими и близкими людьми, а все беды и горести я вполне могу забрать с собой в могилу. Ещё мне отчаянно хотелось, чтобы не только Борис и Вера Павловна, так сказать, провожали меня в последний путь, но и Наташа с Женей. Они, пожалуй, единственные, кто могли оказаться здесь, чтобы выступить хотя бы в роли сторонних наблюдателей. Их винить не в чем – хватило бы сил и времени, чтобы всё получилось у самих, не говоря про меня и борьбу с этими монстрами. Впрочем, наверное, даже если бы не эта могильная плита, то я на этом свете уже не жилец. И для понимания этого мне не нужен диагноз врача или даже самостоятельный осмотр раны.
Потом последовал неожиданный обрыв – никакой боли я не почувствовал, просто всё вокруг погрузилось в бездонную пустоту и черноту, где невозможно было определить время, пространство и самого себя. Кажется, из всего огромного мира осталась только моя мысль, и она являлась частью чего-то большего, вечного и невообразимого. К нему тянуло, но было и понимание, что пока не пришло время, но оно, конечно, скоро наступит.
Глава 15 Снова живые
Всё неожиданно изменилось – я почувствовал, что могу приподняться. При этом, как ни странно, возникло острое, прямо-таки выводящее из себя ощущение, что кто-то меня с нетерпением ждёт. Неужели это и есть следующий этап смерти? Хорошо бы, иначе в таком состоянии я чувствовал бы себя запертым в какой-то невообразимой темнице собственных рассуждений, страхов, воспоминаний и порывов, которые нестерпимо заполнили всё вокруг и становились всё более концентрированными. Они словно подменяли всё, что мне нужно и вообще есть в мире, отчего становилось временами очень больно и жутко, а в следующее мгновение – это казалось сладостным и безопасным.