Экспертная бригада, прибывшая на отдельном микроавтобусе, чуть не до крыши заваленном какими-то приборами и чемоданчиками, долго работала в кабинете, тщательно все осматривала, снимала отпечатки пальцев со всего, с чего можно было снять. И только после того, как тело подполковника Вальцеферова, накрытое простыней, уложили на носилки и отнесли в машину, чтобы отправить на экспертизу, руководитель следственной бригады объявил, что начинаются предварительные допросы всех, кто в момент совершения преступления находился на территории школы «Вальгалла». Первыми, естественно, по одному допрашивали президента и преподавателей с бухгалтершей, а когда эти допросы были завершены, руководитель следственной бригады разделил своих подчиненных на четыре группы, чтобы сократить время, и в четырех разных комнатах начали одновременно проводить допросы курсантов.
Полковник и подполковник ОМОНа, что приехали с опозданием, на допросах преподавателей сидели вместе со следователями, а на допросы курсантов просто не пошли, закрывшись вместе с Максимычем в его кабинете. Майоры Базука и Счастливый остались в коридоре, но от общей группы отделились, заняв место у окна.
Стас попал в ту группу курсантов, которых допрашивали в кабинете, расположенном в конце коридора, и нечаянно оказался рядом с двумя майорами, молча сидящими на подоконнике.
– Карандаш, товарищ майор, тот самый, из кабинета? – спросил Станислав Счастливого, отчего-то вспотевшего, хотя жары в этот день сильной не было.
Майор с сумрачным видом кивнул:
– Тот самый…
– Как корабль назовут, так он и поплывет, – заметил стоящий рядом Вадим. – Назвали карандаш оружием, он и стал оружием.
Тон был многозначительным, но точно понять, что хотел сказать этим Вадим, было сложно.
– Это ты меня так хитро обвиняешь? – спросил Счастливый, протирая платком лысину. Глаза его при этом остекленели, а рука с носовым платком напряглась. И вообще сказано это было зло и с вызовом, и старшему лейтенанту вдруг показалось, что майор готов ударить Вадима. И он словно бы нечаянно оказался между ними и тут же постарался перевести разговор на другие рельсы.
– А омоновцы-то зачем приехали? Эти, полковник с подполковником… Они что, тоже следствие ведут? Собственное? Вроде бы не их функция…
– Подполковник Вальцеферов находится на службе. То есть не здесь на службе, а вообще… – снизошел до ответа Счастливый. – Здесь у нас все, кроме Базуки, омоновцы, настоящие и бывшие. Максимыч тоже раньше в ОМОНе служил. Перед пенсией перевелся во вневедомственную охрану по состоянию здоровья.
– СОБР ничем ОМОНу не уступает, – зачем-то нашел нужным похвалить себя майор Базука. Похвальба эта казалась сказанной совсем не к месту. – А кое в чем – ты знаешь, о чем я говорю, и превосходит…
– Отдельные личности кое в чем превосходят отдельных личностей, – Счастливый согласился только с такой формулировкой. – Но это частности.
– Пусть так, – слегка самодовольно сказал Базука. – Мы люди почти интеллигентные и на личности переходить не будем.
Два майора говорили о своем, слегка посмеиваясь, считая, что никто из собравшихся здесь курсантов их не понимает, но Ратилов между тем сразу понял, что речь в данном случае идет о гипнотических способностях майора Базуки, которые он и не стремился особо скрывать от неспециалистов – а встретить среди курсантов специалиста в психотерапии было скорее всего невозможно. Но в отличие от других курсантов Станислав уловил попытку влияния скрытым гипнозом на аудиторию, да и Макиавелли предупреждал, что, возможно, курсантов жестко кодируют. Такого кодирования пока заметно не было, но кодировать всех, и это было понятно, вовсе ни к чему. Большая часть будет отсеяна как непригодная к использованию. Вопрос в том, что это за использование. И это предстояло выяснить именно Ратилову. А кодированию будут подвергаться только те, кого планируют в дальнейшем использовать. Значит, будет попытка и самого Станислава подвергнуть кодированию. И важно будет организовать внутреннее сопротивление, но организовать его следует так, чтобы сам майор Базука ничего не заметил и считал бы свою работу успешной.
Одним из первых вызвали на допрос Александра. Вадим стоял рядом с Ратиловым, и Станиславу показалось, что Вадим отчего-то волнуется. Делать выводы, отчего именно беспокоится мужчина, он не спешил, хотя присматриваться не переставал, как, впрочем, и два майора, которые стояли рядом с группой и внимательно посматривали на каждого выходящего, проверяя его реакцию.
Ратилов наблюдать за всеми не хотел, но за Вадимом с Александром все же присматривал, памятуя общий их разговор в перерыве между лекциями и то, что Александр чуть было не опоздал на лекцию. Времени, чтобы нанести Вальцеферову короткий удар карандашом в глаз, у него как раз хватило бы.
Александра допрашивали долго, чуть не вдвое дольше, чем остальных. И, когда он вышел и привычно потер свой сломанный нос, Станислав сразу заметил, как Александр ищет кого-то глазами. И нашел. Естественно, Вадима, в очередной раз подтверждая какую-то незримо существующую между ними связь. Увидел, чуть заметно то ли кивнул, то ли просто моргнул, но подходить не стал, что было лишним настораживающим звеном. Александр и Вадим не желали всем показывать, что между ними существует связь. Но, если людям скрывать нечего и если они не преследуют какую-то определенную цель, они и не будут ничего скрывать. Какая это цель и как она может касаться Станислава?
– Ратилов… – выглянув в дверь, позвал один из следователей.
Старший лейтенант шагнул к порогу.
Часть II
Глава 1
1
После окончания допросов президент школы «Вальгалла» объявил, что расписание изменено в связи со сложившимися обстоятельствами и все пропущенные занятия переносятся на следующие дни. И посоветовал курсантам готовиться к более интенсивному графику, потому что наверстывать пропущенное они все равно будут.
Станислав ожидал, что и его допрос затянется так же, как затянулся допрос Александра, поскольку каждый из двух курсантов имел в этот день приватную беседу с подполковником Вальцеферовым. Но, к удивлению старшего лейтенанта, его только спросили, о чем шел разговор, и это не вызвало каких-то дополнительных вопросов. В остальном все сводилось к тому, где находился Ратилов в предполагаемый момент убийства, кто видел его, и видел ли сам спецназовец, как кто-то в определенное время удалялся от общей группы. И даже не спросили о неудачном приземлении Вальцеферова после демонстрации приема рукопашного боя. Эта сторона дела следователей мало интересовала.
В заключение старшему лейтенанту пришлось еще пройти, как и всем, процедуру снятия отпечатков пальцев. Их снимали уже по-современному, без красящей пасты, только прикладывая руки к соединенной с компьютером сенсорной панели.
Судя по сумрачным лицам членов следственной бригады, они не имели пока ни единой зацепки, которая позволяла бы сформировать хотя бы рабочую версию. Так, по крайней мере, показалось Станиславу.
Едва Ратилов вышел из кабинета, как у него в кармане несколько раз пискнул мобильник: пришла эсэмэска от Макиавелли.
«Был у твоих в больнице. С ребенком все в порядке. Светка за тебя беспокоится. Сергей», – гласила надпись на мониторе.
Как-то нечаянно рядом оказался майор Базука. Заглянул через плечо.
– Что пишут? – вопрос звучал невинно.
На секунду появилось желание показать сообщение майору. Но это очень походило бы на оправдывание. А оправдывается тот, кому есть что скрывать. И потому Станислав убрал мобильник в карман.
– Товарищ в больницу заглядывал. К моим… У меня жена с ребенком лежит…
В действительности сообщение гласило, что Макиавелли навестил квартиру, где остановился старший лейтенант и что-то для него там оставил. И еще, что положение Ратилова вызывает у Макиавелли беспокойство. Похоже было, что в ФСБ уже знают об убийстве Вальцеферова и беспокойство связано именно с этим. Но оперативники ФСБ не понимают, что такое офицер спецназа ГРУ, не понимают, что в каждой боевой операции он подвергается опасности. А эту операцию Ратилов рассматривал именно как боевую.
Майор Базука отодвинулся с разочарованным видом, но все же недалеко и спросил скорее для проформы:
– Тебе сколько денег-то на операцию нужно?
– Много. Чуть меньше двух миллионов. Да еще на поездку. Такие операции только за границей делают. Наша медицина…
– Наша медицина – вообще не медицина, – сказал, подойдя, Вадим.
– Да, наша медицина находится в плачевном состоянии, – согласился Базука. – А ты как же, спецназовец, подполковника так изуродовал, что он на лекцию пойти не смог? И в результате его убили… Как умудрился? С его-то подготовкой и комплекцией…
– А хотите, товарищ майор, он и вам следующую лекцию сорвет? – с непонятной радостью предложил Вадим. – Вы только попросите…
– А хотите, товарищ майор, он и вам следующую лекцию сорвет? – с непонятной радостью предложил Вадим. – Вы только попросите…
Базука недовольно хмыкнул и отошел к майору Счастливому, оставив предложение Вадима без ответа. А Вадим подмигнул Ратилову и отправился в кабинет, потому что на допрос вызвали как раз его. Но вместо Вадима рядом со старшим лейтенантом сразу оказался Александр. Таким образом, вся эта процедура с допросами помогла Станиславу только в одном: он узнал фамилии Александра и Вадима. Александр Усольцев и Вадим Караваев. Следовательно, теперь о них можно навести хотя бы какие-то справки…
* * *Вадим с Александром и еще двое курсантов оказались в одном трамвае со Станиславом.
– Четверо на одну бутылку – много, – сказал приветливо Вадим. – А пятеро – это уже через край. Придется две брать… Присоединяешься? Ты где живешь?
– Друг квартиру предоставил…
– И с кем ты там?
– Один.
– Судьба нам тебя подогнала. К тебе идем, – Вадим распоряжался по старшинству. – Понятно, через магазин.
Пристрастия к спиртному Станислав никогда не испытывал. Но составить компанию курсантам хотел, чтобы кое-что для себя прояснить.
– Нет возражений. Идем, – кивнул Ратилов.
Все вместе вышли на нужной остановке. Старший лейтенант привычно проверил, нет ли за группой «хвоста». Это не обязательно должен был быть «хвост» в образе «Тойоты Лендкрузер», это мог бы быть и кто-то пеший, и даже человек, дожидающийся его здесь, неподалеку от дома. Но никто внимания не привлек. Если «хвост» и был, он работал аккуратно.
Магазин был здесь же, почти по пути. Сбросились. Ратилов тоже вложил в общую кучу двести рублей, Вадим купил не две бутылки, как обещал, а три и закуску.
* * *Полученное SMS-сообщение говорило, что в квартире побывал Макиавелли или кто-то из его помощников. Ратилов уже по замку почувствовал, что дверь без него открывали. Он, уходя, закрыл замок на один оборот, как делал всегда, а сейчас было закрыто на два. Хотелось надеяться, что побывали только свои и никто посторонний в момент возвращения в квартире не находится.
В квартире никого не было, но на столе появился ноутбук, подключенный к розетке, имеющей сетевой разъем. Значит, есть связь. Говоря честно, старший лейтенант не настолько владел компьютером, чтобы пытаться работать хакерскими методами. Макиавелли специально спрашивал его об этом. И спрашивал об умении работать с электронной почтой. Уж на таком уровне пользоваться компьютером Станислав умел. Должно быть, для этой цели Макиавелли и притащил в квартиру ноутбук, о котором сам Ратилов не просил. Вполне возможно, что там заложен и какой-то текст, специально подготовленный для Станислава. И потому при гостях ноутбук лучше вообще не раскрывать. Вполне может оказаться, что кто-то из них с компьютером общается на значительно более высоком уровне, чем сам старший лейтенант, и сможет определить то, что определять не следует.
– Твоя техника? – спросил Вадим, кивнув в сторону ноутбука.
– Моя, – коротко ответил Станислав.
– И Интернет подключен. Глянь-ка, что за распрекрасную погоду нам на завтрашний марш-бросок обещают…
– Рад бы, но у меня оплата кончилась, – нашел Ратилов повод для оправдания. – Хотел сегодня оплатить, не успел. Придется завтра. Завтра же и погоду посмотрю…
И переставил ноутбук со стола на широкий подоконник и даже плотную теневую штору задвинул, чтобы лишний раз внимания не привлекал.
– А вот где рюмки в этом доме искать, я не знаю. Хозяин уехал, не предупредив меня о таком важном деле. Ладно, найдем…
– Мы больше привыкли одним стаканом на всех пользоваться, – заявил Александр. – Изыски нам, людям простым, чужды. Неси уж стакан…
– И стаканов здесь нет. Чашки есть. Пойдет чашка?
– Из чашки как-то несерьезно. Но мне однажды доводилось даже из яичной скорлупы пить, – сказал один из курсантов. – А что делать, если больше нет никакой тары? Купили яйцо, краешек отбили, вылили – и готовая рюмка.
– Лучше чашка, – предложил старший лейтенант. – И лучше на кухне. Пойдемте туда. Так свободнее в чужом доме…
* * *– Так расскажи нам все-таки, как ты умудрился такого быка завалить? – прервал Вадим начавшиеся неизбежные обсуждения загадочной смерти подполковника Вальцеферова. – У него вес килограммов на тридцать больше.
– Вес его и сгубил, – коротко и без улыбки ответил Ратилов. – Когда девяносто кэгэ по печени стукнут, мало не покажется.
– Когда по голове – тоже… – добавил Александр. – По твоей голове, я хотел сказать.
– Не подставляй, – посоветовал один из курсантов с рыжеватой жидкой бородкой.
– Легко сказать. – Второй, с буйной кудрявой шевелюрой, слегка цыганистый, усмехнулся. – Если хорошо бьют, голова, бывает, словно сама подставляется.
– Курить бросай, реакция улучшится, – сказал Станислав, заметив, как Александр вытащил пачку с сигаретами и вертит головой в поисках пепельницы. – В этом доме, кстати, не курят. Пожелание хозяина и хозяйки. Некурящий нос запах и через месяц почувствует. Табачный дым все вокруг пропитывает.
Александр убрал сигареты в карман и даже не вздохнул.
– Курить давно начал? – спросил Ратилов.
– Раньше, чем ходить научился. Все пацаны во дворе курили, и я с ними. Отец с матерью дымили не переставая. «Беломор». До сих пор запах помню. Потому я в дыму – как дома. Никотин все тело пропитал и подкормки просит.
– Трепотня, придуманная табачными компаниями, – авторитетно проговорил старший лейтенант. – Недавно читал, какой-то профессор тридцать лет изучал действие никотина на организм. И категорично утверждает, что никотин не несет за собой никакой зависимости. Есть зависимость только психологическая. Человек уверен, что ему будет плохо без сигареты, и ему становится плохо. А если обстоятельства не позволяют курить, он не курит – и чувствует себя прекрасно. К нам во взвод много курящих приходило. Быстро бросали. Марш-броски хорошо лечат…
– Ты сегодня здорово бежал, – сказал цыганистый курсант. – Я легкой атлетикой когда-то занимался; правда, средние дистанции бегал. Но у тебя дыхалка, надо сказать…
– Не успел еще все растерять. Контракт три месяца назад кончился. В последний день как раз бежали тридцать километров. На прощание, в память о спецназе.
– Тридцать… – хмыкнул Александр. – Я столько пробегу, если за мной бешеную собаку пустить. Во всех других случаях свалюсь. Бешеных собак с детства боюсь. У нас во дворе одна пацана покусала, с тех пор и… Тридцать для меня в три раза больше нормы. Склоняю голову в уважении…
Александр демонстративно наклонил голову, и Станислав увидел на его затылке просвечивающие через волосы шрамы. Видимо, Александр, как сам говорил, был человеком неуступчивым и большим любителем подраться. Да и сломанный нос говорил о том же.
– Шрамов на затылок где нахватал?
– Бутылкой огрели.
– А ты? Отрубился? – поинтересовался рыжебородый.
– У меня голова крепкая. Я сам его отрубил. Неприятно только, когда кровь глаза заливает, ничего не видно. Но я до этого справился.
– Боевая натура, – с одобрением сказал Вадим, наливая всем одинаковые дозы в чашки. По настоянию Станислава пить стали все же не из одной посуды. – Я вот о чем сказать хотел. Сегодня во время общего перекура я ходил между парнями, прислушивался, о чем говорят…
Ратилов начал понимать, что выпивка была организована не случайно.
– И что говорят? – спросил он. – Об убийстве?
– Это еще до убийства происходило, когда все было спокойно и все рассчитывали миллион хапнуть. Ну, кроме тех, кажется, кто марш-бросок не потянул. Их к рукам охранник прибирает. Я видел, как он их обхаживал.
– Так что говорят-то? – поторопил цыганистый курсант, глянув на часы.
Он и раньше жаловался, что его ждут дома, значит, на продолжение пьянки не рассчитывал.
– Соображают насчет дальнейшего, – объяснил Вадим.
– Дальнейшего прохождения службы, – вставил старший лейтенант армейскую формулировку.
– Почти так, – согласился Вадим. – Парни начинают кучковаться, чтобы один другого поддерживал при необходимости. Стадный инстинкт. Это, как я понимаю, начинается подготовка ко второму этапу, потому что каждый на себя надеется и считает, что примет участие в борьбе за миллион. А до этого он может и на других надеяться. И там, на втором этапе, там тоже вначале с помощью своих все будут стараться других оттеснить, а уж когда оттеснят, тогда между собой схлестнутся. Тому, кто ни с кем не объединится, надеяться не на что.
– В этом есть сермяжная правда…
Станислав сразу не поддался на эту уловку. Вадим высказывал здравые мысли, но сблизиться со старшим лейтенантом он и Александр, как Ратилов чувствовал, хотели по другой причине, и эта причина все еще оставалась скрытой. А сказанное было лишь поводом.
– Кстати, после хорошего приема, завалившего Вальцеферова, многие, я слышал, хотели с тобой подружиться. Ты стал у нас фаворитом. – Это было сказано напрямую Станиславу, который особой гордости не выказывал.