В конечном счете Спиноза нашел пристанище в деревне Рейнсбург еще у одного ремонстранта, хирурга Германа Хоумана. В те времена это было глухое местечко на берегу Рейна в окрестностях Лейдена. Тот дом до сих пор стоит напротив картофельного поля на тихой улице пригорода, которая теперь носит имя Спинозы. Окно в комнате Спинозы, должно быть, выходило на плоскую равнину с полями и каналами, уходящими вдаль под серым небом до самого горизонта. Здесь Спиноза написал две работы, заложившие основы всей его философии. Одной из них была «геометрическая версия» декартовских «Первоначал философии». Эта обширная, несколько беспорядочная работа была написана французским философом в конце жизни, и в ней он изложил все свои философские и научные теории. Спиноза хотел преобразовать рассуждения Декарта в последовательность геометрических доказательств, верность или ошибочность которых была бы сразу понятна каждому. На Спинозу произвели огромное впечатление идеи Декарта, который изменил философию так, как больше не удавалось ни одному философу ни до, ни после него. Но Спиноза хотел создать свою, стройную и оригинальную, философию и поэтому должен был избавиться от мощного влияния Декарта. С этой целью он преобразовал легкий и ясный стиль французского философа в почти непреодолимое нагромождение математических рассуждений.
Другое сочинение Спинозы этого периода называется «О Боге, человеке и его счастье». Написанная на голландском языке, эта работа содержит многие идеи, которые вскоре появятся в его зрелой философии. К сожалению, когда Спиноза приступил к созданию своих главных трудов, он отказался от понятного голландского в пользу латыни и выбрал «геометрический» стиль, которым изложил работу Декарта. Это сделало его шедевр, «Этику», очень трудной для чтения. Вся книга, подобно «Геометрии» Эвклида, представляет собой последовательность определений, аксиом, теорем и доказательств. Например:
Определение
1. Книга – это то, что вы можете прочесть.
2. Стиль – это способ, выбранный автором для написания книги.
Аксиомы
1. Мы читаем книгу, потому что нам интересно узнать, что хотел сказать автор.
2. Стиль книги играет важную роль в ее привлекательности.
Теорема
Этот стиль неудобочитаем.
Доказательство
Вероятно, большинство людей уже отказались читать это доказательство (см. аксиому 1). Если вы дочитали до этого места, то, вне всякого сомнения, скоро бросите, если я продолжу использовать этот стиль (см. аксиому 2). Таким образом, этот стиль неудобочитаем. Что и требовалось доказать.
Всего в «Этике» больше двухсот страниц подобных рассуждений. Даже самый терпеливый читатель не выдержал бы такого обращения. Неудивительно, что немногие сумели дочитать «Этику» до конца (Часть V. Теорема XLII с ее доказательством, которое включает ссылки на пять предыдущих теорем, одно предыдущее определение и на следствия двух последующих доказательств. Что и требовалось доказать). Лейбниц, один из немногих, кому это удалось, утверждал, что, несмотря на тесную взаимосвязь элементов всей философской системы Спинозы, не все доказательства следуют одно за другим с безупречной математической строгостью. В фабуле книги имелось несколько неожиданных поворотов, и просто нужно было знать, где их искать.
Но какова же фабула книги? Спиноза начинает с восьми определений. Они составляют основу его представлений о мире и его философии. В них определяются:
1. причина самого себя
2. вещь, конечная в своем роде
3. субстанция
4. ее атрибуты
5. ее модусы
6. Бог
7. свобода
8. вечность
Как видно из самого характера этих определений, Спиноза рассматривает мир с исключительно рациональной и абстрактной точки зрения. Это становится еще более очевидным, если взглянуть на некоторые определения:
– Под причиною самого себя (causa sui) я разумею то, сущность чего заключает в себе существование, иными словами, то, чья природа может быть представляема не иначе, как существующею.
– Конечною в своем роде (in suo genere finita) называется такая вещь, которая может быть ограничена другой вещью той же природы. Так, например, тело называется конечным, потому что мы всегда представляем другое тело, еще большее. Точно так же мысль ограничивается другой мыслью. Но тело не ограничивается мыслью, и мысль не ограничивается телом.
Далее Спиноза определяет два самых главных для своей системы понятия: Бог и вечность.
– Под богом (Deus) я разумею существо абсолютно бесконечное, т. е. субстанцию, состоящую из бесконечно многих атрибутов, из которых каждый выражает вечную и бесконечную сущность.
– Под вечностью (aeternitas) я понимаю самое существование, поскольку оно представляется необходимо вытекающим из простого определения вечной вещи.
Объяснение. В самом деле, такое существование, так же как и сущность вещи, представляется вечной истиной и вследствие этого не может быть объясняемо как продолжение (длительность) или время, хотя и длительность может быть представляема не имеющей ни начала, ни конца.
На основе этих определений Спиноза при помощи доказательств, подобных геометрическим доказательствам Эвклида, конструирует необходимую, детерминистскую и неопровержимую систему, которая включает всю Вселенную. Каждый аспект существования логически необходим, а каждая непротиворечивая логическая вероятность должна существовать. (Современная физика доказала, что существуют также логически противоречивые системы, такие как квантовая теория света, – сегодня вселенная Спинозы была бы погружена во тьму.)
Мир Спинозы пантеистический – то есть вселенная тождественна Богу, и наоборот. Он называет это Deus sive Natura: Бог, или Природа. Это единственная субстанция. Бог-Природа имеет бесконечное число атрибутов. Мы же способны воспринимать только два из них: протяженность и мышление. Эти два атрибута ограничивают наш мир как два измерения, и мы остаемся в неведении об остальных измерениях, число которых бесконечно (минус два).
Спинозе удается разрешить трудную проблему, с которой не справился Декарт: каким образом разум (основу которого составляет логика) взаимодействует с телом (им управляют законы механики)? Согласно системе Спинозы, «душа и тело составляют один и тот же индивидуум, представляемый в одном случае под атрибутом мышления, в другом – под атрибутом протяжения». Разум и тело просто разные аспекты одной и той же субстанции, Deus sive Natura, воспринимаемые с точки зрения всего двух из бесконечного числа атрибутов.
Наше понимание ограничено лишь двумя из бесконечного числа атрибутов Бога, но оба они подтверждают общую логику. «Порядок и связь идей те же, что порядок и связь причин». Причина и следствие в природе связаны так же жестко и неотвратимо, как и в процессе мышления. Таким образом, в бесконечной вселенной Спинозы причина и следствие становятся частью более общей логической необходимости. Наш мир, описываемый протяженностью, логически предопределен, цепочки причин и следствий в нем логически необходимы, необратимы и неотвратимы (точно так же, как в логических построениях нашего мышления). Аналогичным образом конечные вещи с неизбежностью следуют из бесконечной субстанции. Тем не менее они остаются частью Deus sive Natura (Бога, или Природы).
В таких обстоятельствах вопрос «Откуда мы знаем, что эта божественная субстанция существует?» может показаться излишним. Представьте, что в мире, который мы ощущаем, нет божественного существа. Но без этой основы мы жили бы в мире, лишенном метафизической субстанции, в неупорядоченной вселенной. Сегодня многие из нас полагают, что такой мир возможен, – в отличие от Спинозы. Ему нужно было доказать свою идею Deus sive Natura. И он прибегнул к доказательству, характерному для его противоречивой позиции между иерархией средневековой определенности и отвагой нового мышления зарождающегося века разума.
В Средние века для доказательства существования Бога часто использовали онтологический аргумент. Вкратце его можно сформулировать так: идея Бога является величайшей из всех идей, которые мы способны вообразить. Если эта идея не включает атрибут существования, тогда должна быть еще более величественная идея, которая его включает. Таким образом, величайшая из всех возможных идей должна существовать – в противном случае возможно существование превосходящей ее идеи. Что и требовалось доказать. Бог существует. В описании уникальной бесконечной субстанции, которую он назвал «Бог, или Природа», Спиноза использовал несколько вариантов этого аргумента. Во-первых, это идея субстанции: «…если кто скажет, что он имеет ясную и отчетливую, то есть истинную, идею о субстанции, но тем не менее сомневается, существует ли таковая субстанция, то это будет, право, то же самое, как если б он сказал, что имеет истинную идею, но сомневается, однако, не ложная ли она». Из этого следует: «Так как затем природе субстанции… свойственно существовать, то ее определение должно заключать в себе необходимое существование и, следовательно, из простого определения ее можно заключать о ее существовании».
Средневековая софистика? Критикам такого подхода можно ответить, что он в значительной степени остается элементом современного мышления. Сегодня ученые используют подобную аргументацию для обоснования нескольких важнейших гипотез, в том числе теории Большого взрыва и единой теории. Даже такой выдающийся современный физик, как Стивен Хокинг, задавался вопросом: «Достаточно ли убедительна единая теория в том, что касается ее собственного существования?» Подобный аргумент предполагает неизбежный вывод: вселенная должна быть такой, какая она есть, и она должна была быть создана, поскольку существование другой вселенной (или ее отсутствие вообще) невозможно. Вне всякого сомнения, Спиноза согласился бы с этим метафизическим аргументом. Будучи высшей метафизической идеей, Deus sive Natura Спинозы относится к той же категории, что и теория Большого взрыва. Ее евклидова математика может устареть, но неотразимая красота этой идеи неоспорима.
Несмотря на сознательные усилия Спинозы облечь свою метафизическую систему в геометрические формы, она несет в себе глубоко поэтичные черты. Вот лишь несколько примеров: цель мудреца – попытаться увидеть вселенную как видит ее Бог, sub specie aeternitatis[6]. Тело любого человека – это часть тела Бога, и, причиняя вред другим людям, мы вредим себе. Счастье каждого из нас зависит от счастья всех. Вселенную невозможно объяснить посредством чего-то другого, даже Бога, потому что вселенная – это Бог. Таким образом, вселенная не имеет смысла и одновременно является смыслом самой себя.
Многие идеи Спинозы находят живой отклик и понимание у тех, кто не верит в Бога и не принимает его систему. Пророческой оказалась его теория чувств. В отличие от большинства философских теорий, появившихся до наступления XX в., представления Спинозы не выглядят неадекватными или наивными (или просто неверными) в свете современной психологии. Желание он определяет как «сущность человека». А удовольствие – «такое пассивное состояние, через которое душа переходит к большему совершенству». Страдание – это противоположность удовольствия. Удивление «есть воображение какой-либо вещи, приковывающее к себе душу вследствие того, что это единственное в своем роде воображение не имеет с другими никакой связи». Сравните это высказывание со знаменитой фразой Платона, что философия начинается с удивления. Нетрудно представить, как охваченный удивлением Спиноза размышляет о Боге, который не связан ни с чем другим, потому что он и есть все. Однако его определение любви, которая «есть удовольствие, сопровождаемое идеей внешней причины», похоже, не согласуется с концепцией amor intellectualis dei. По мнению Спинозы (с ним согласна современная психология), эта познавательная любовь к Богу должна включать элемент любви к себе – если Бог и Природа одно и то же. И этот элемент не имеет внешней причины. Спиноза пытается разрешить противоречие, утверждая, что «познавательная любовь души к Богу составляет часть бесконечной любви, которой Бог любит самого себя». Но этот аргумент, похоже, лишь подтверждает изъян в его аргументации.
Несмотря на эти очевидные противоречия, Спиноза переходит к «доказательству» нескольких глубоких догадок. «Нет ни надежды без страха, ни страха без надежды». И уверенность, и отчаяние проистекают «из идеи будущей или прошедшей вещи, причина сомневаться в которой исчезла».
Как бы то ни было, тот же самый вопрос о сомнении (и ошибке) обнаруживает серьезный изъян в философии Спинозы. Сам он не сомневался в истинности и непреложности своих идей: «Я вовсе не претендую на то, что открыл наилучшую философию, но я знаю, что постигаю истинную. Если же вы спросите, каким образом я знаю это, то я отвечу: таким же образом, каким вы знаете, что три угла треугольника равняются двум прямым»[7]. Спиноза относился к сомнению и ошибке так же, как неоплатоники, считая их следствием нашего непонимания или недостаточного понимания истины (которая является единственной реальностью). Это утверждение не более состоятельно, чем заявление о геометрической неоспоримости его философии. (Спиноза этого знать не мог, но в неевклидовой геометрии, которая описывает криволинейные поверхности, сумма углов треугольника не обязательно равна двум прямым углам.)
По мнению Спинозы, «стремление к самосохранению есть первое и единственное основание добродетели». Но если самосохранение первично, то как объяснить самоубийство? Рассуждая о самоубийце, Спиноза пишет, что «скрытые внешние причины таким образом… действуют на его тело, что оно принимает новую природу, противоположную первой». Другими словами, самоубийство противоречит человеческой природе, и самоубийца поступает не как человек, а как другое существо. Данное утверждение, как и теорию сомнений, вряд ли можно назвать верным. Однако это все мелкие недостатки системы, отличающейся необычайной мудростью и проницательностью. И действительно, глубина рассуждений Спинозы (и отсутствие грубых ошибок) выглядит еще более удивительно в свете того, что он настаивал на применении принципов геометрии во всех обстоятельствах: «Я буду рассматривать человеческие действия и влечения точно так же, как если бы вопрос шел о линиях, поверхностях и телах»[8].
Придерживаясь такого подхода, Спиноза сам, похоже, приобрел несколько отстраненный взгляд на мир, населенный обычными людьми. По свидетельству современника, «он как будто полностью ушел в себя, всегда одинокий, погруженный в размышления». И действительно, Спиноза иногда «три месяца подряд не выходил из дома». (Хотя всякий, кто знаком с серой и холодной голландской зимой или внимательно разглядывал голландские картины XVII в. со скованными льдом каналами, может сказать, что такое поведение не так уж эксцентрично.) Спиноза был всецело поглощен своей работой, а развлечений у него было мало, и обычными их не назовешь. Как писал один из первых его биографов: «Он собирал пауков и устраивал между ними бои», с помощью увеличительного стекла «ловил мух, помещал их в паутину и наблюдал с великим удовольствием за следовавшей после этого борьбой, иногда громко смеясь». В письме к другу Спиноза заявлял: «Многое из того, что, встречаясь в людях, вызывает презрение и отвращение, в животных кажется нам достойным удивления»[9]. Похоже, мудрость Спинозы, касающаяся человеческой природы, ограничивалась его философией.
Однако философия, несмотря на этимологию этого термина, не занимается любовью к мудрости. Философия – серьезное дело и, как любое подобное занятие, требует уничтожения оппонентов. Как только появилось философское учение Спинозы, каждый уважающий себя философ ринулся в бой. К сожалению, вся система Спинозы опирается на исходные определения как на фундамент. Если вы опровергнете определение субстанции, данное Спинозой, тогда все рухнет. Если нет субстанции, значит, нет вселенной. Как же Спиноза определяет субстанцию?
Определение. Под СУБСТАНЦИЕЙ (substantia) я разумею то, что существует само в себе и представляется само через себя, то есть то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которого оно должно было бы образоваться[10].
Ожидать, что философы согласятся даже с таким простым положением (хотя и мастерски сформулированным), со стороны Спинозы было бы наивно. Однако опубликование «Этики» могло бы только осложнить дело. Утверждение, что Бог – просто детерминистская вселенная, равносильно отрицанию трансцендентности Бога. Кроме того, это лишает Бога личности (вместе с его знаменитым гневом), а также свободной воли, возможности выбирать, подчиняться собственным законам (природным, научным и т. д.) или нет (чудеса, деяния Господа и т. п.). В представлении Спинозы мы можем любить Бога сколь угодно сильно, но не вправе рассчитывать на ответную любовь. Это лишает многих людей возможности чувствовать себя любимыми, и они сталкиваются с тем, что их благочестие никак не вознаграждается. Признавая все вещи одинаково священными, Спиноза спровоцировал бы грандиозный скандал.
К счастью, Спиноза осознавал эту опасность, и «Этика» была опубликована только после его смерти. При жизни Спинозы она распространялась тайно, среди друзей-философов. Один из них, который также жил в Рейнсбурге, действовал не столь осмотрительно, и его судьба послужила предостережением Спинозе. Когда Адриан Курбах опубликовал свою книгу «Свет во тьме», в которой содержалась критика современной религиозной и медицинской практики, а также господствующей морали, его привлекли к суду. Обвинитель потребовал конфисковать его имущество, отрезать ему большой палец правой руки, проколоть язык раскаленной докрасна кочергой и упрятать в тюрьму на тридцать лет. Вероятно, Курбах испытал огромное облегчение, когда его приговорили всего лишь к штрафу в 6000 флоринов, десяти годам каторжных работ и последующей ссылке. Это иллюстрирует, какие беды могло навлечь на человека распространение запрещенных идей даже в либеральной Голландии (терпимость в которой не знала себе равных не только в Европе, но и во всем мире, за исключением Южных морей и пиратских королевств Вест-Индии). На суде Курбаха спрашивали, не попал ли он под влияние идей Спинозы – это обвинение подсудимый отрицал (хотя неизвестно – из профессиональной гордости или достойной уважения порядочности). Спиноза видел, откуда дует ветер.