— Мишенька, ну зачем ты так? — и делает невинное лицо. — Послушай, это же смешно.
— Делу — время, потехе — час, — сумничал я, вспомнив жемчужину из бабушкиной коллекции присказок и поговорок.
— Ты устал? — спрашивает Машка.
— Да, — отвечаю.
— Мишаня, сделай рожу попроще, и люди к тебе потянутся! — Ромка хлопнул меня по плечу так, что мне стало больно. Я едва не врезал ему по наглой прыщавой морде. Не знаю даже, как сдержался. — Ты что, Миха? Заболел, что ли? Сейчас кино посмотришь, и вся твоя хандра исчезнет. Все, идемте, сеанс начинается.
В зале я усадил Машку так, чтобы я сидел между ней и Ромкой. Рома-Рома. Это хамло уселось на чужое место, и Машка оказалась посредине. Будь оно проклято, это кино. Скажу честно: я и название его не помню и даже не смогу сейчас рассказать, о чем был этот идиотский фильм. Еле досидел до конца сеанса. Эти сволочи весь фильм шушукались, хихикали. Даже впереди сидящая толстая тетка не выдержала, обернулась и сделала им замечание. Что со мной творилось в это время! Когда весь зал взрывался хохотом, мне хотелось встать и уйти. И я бы ушел. Клянусь вам, ушел бы. Знаете, почему я этого не сделал? Стыдно, конечно, признаваться, но, как говорится, сказал «а», говори теперь и «б». Всякий раз, когда я вспоминаю эту поговорку, перед моими глазами непременно возникает барашек и блеет: бэ-э-э-э! Так вот этот барашек не ушел, потому как испугался, что его уход останется незамеченным. Да-да. Я сначала рассуждал: вот сейчас встану и демонстративно уйду. Пусть эти подлые хихикальщики потом бегут за мной. Я решительно отстраню их от себя рукой и гордо скажу: отвалите, вы мне надоели. И уже стал приподниматься, как вдруг мелькнула ужасная мысль. А вдруг они скажут: иди-иди, Миша, а то ты нам уже наскучил. Эта мысль привела меня в состояние какой-то прострации. У меня даже в глазах помутнело. Если бы у меня в тот момент был пистолет, я бы застрелил этого гада, а заодно и Машку, наверное. Если бы вы знали, как я их в тот момент ненавидел. Все, думаю, привезу эту корову домой и больше не скажу ей ни слова. До самого отъезда даже не посмотрю на нее. Тихоня хренова, еще в церковь ходит. Когда страшно было (я вдруг снова вспомнил равнину, и от этого моя тоска стала еще более угнетающей), обниматься и… целоваться полезла, а тут сидит, шепчется с этим кретином. Ясное дело, при таком раскладе уходить было нельзя. Но когда окончился сеанс, я встал и, не глядя на эту подлую парочку, направился к выходу. Там они меня нагнали, и тут Рома то ли вовремя сообразил, что переборщил, то ли сам устал от своей болтовни, но вдруг объявил, что ему пора домой, кто-то там к ним из родственников приехал в гости, и, дескать родители просят его срочно прийти домой. Слава богу, подумал я. Когда он ушел, Машка затеяла неприятный для меня разговор.
— Миш, — говорит, — ты что сегодня такой грубый? Тебе не кажется, что Рома обиделся?
— А мне плевать на его обиды, — огрызнулся я. — Подумаешь, красна девица.
— Что с тобой, Михаил? — захлопала ресницами Маша.
— Со мной ничего, — буркнул я и добавил: — А тебе, я вижу, нравятся пошленькие анекдотики.
— Ты на что намекаешь? — Машка остановилась.
— Почему намекаю? — ухмыльнулся я. — Я не намекаю, а говорю.
— Глупости ты говоришь, — сказала Машка и рассмеялась. — Из песни слова не выкинешь. Так кажется, говорят?
— То из песни, — говорю. — Тут совсем другое дело.
— Да что с тобой сегодня? — вскрикнула Маша. — Что случилось? Ты можешь объяснить?
А что я мог объяснять? Я и сам не знал, как все это объяснить. Вот вы могли бы? Была бы на Машкином месте любая моя одноклассница, я бы и ухом не повел, скорее всего, сам бы ржал как лошадь Пржевальского.
— Ладно, Маш, извини, — одумался я. — Сам не знаю, что-то ни с того ни с сего голова разболелась. Прости.
— Так бы сразу и сказал, — добродушно произнесла Маша. — Может, в аптеку зайдем.
— Да ну ее, — махнул я рукой. — Уже лучше. Слушай, — неожиданно предложил я, — пойдем я тебе свою школу покажу. На «Патрики» сходим, в квартиру нашу зайдем.
— А ты что, ключи от квартиры с собой взял? — удивилась Маша.
— Они всегда при мне. — Я вынул из кармана ключи и показал Марии. — Вот этот большой ключ от калитки, а маленький — от квартиры. У нас в семье правило есть: кто бывает в Москве, должен обязательно заглянуть в квартиру. На всякий случай.
— Понятно, — кивнула Маша и хитро прищурила глаза, — ну тогда, господин гид, показывайте свои владения.
Школа моя Машке понравилась. Пропуска у меня с собой не было, а охранник отказался открыть нам калитку. Я похвастал, что у нас есть бассейн и что там проходят уроки физкультуры.
— Это классно! — воскликнула Мария. — Я люблю бассейн, но, к сожалению, редко его посещаю. Мама меня одну не отпускает, а самой вечно некогда.
— А папа?
— Папа, тот вообще занят настолько, что я его неделями не вижу.
— А кем твои родители работают? — спрашиваю.
— Мама в городском Центре занятости. Что-то с безработными связано, а папа на стройке снабженцем. У них объекты разбросаны по всей области. Постоянно в разъездах. Он даже спит с телефонами. В этом году мы собирались все вместе лететь в Испанию, но папе не дали отпуск. У него такой зловредный начальник, просто ужас. Вот из-за него мы и оказались у вас.
Я мысленно поблагодарил зловредного начальника.
«Патрики» Машке тоже понравились, особенно лебеди. Людей они совершенно не боятся и подплывают к самому берегу. Машка сделала на телефон фотографию птиц и тут же отправила эмэмэску подружке в Ростов-на-Дону. Вот хвастунья, подумал я.
В квартире я сразу же включил чайник и спросил:
— Чай, кофе?
— Кофе, — ответила Маша, — у меня от чая голова начинает болеть.
— Кофе, так кофе, — говорю, — только вот ничего к кофе нет. Может, сгонять в магазин?
— Нет, спасибо, — ответила Мария, — я еще от твоих суш никак не отойду. Редкостная гадость.
Я опешил. Вот те раз.
— Тебе не понравилось? — спрашиваю.
— Не-а, — помотала она головой.
— А зачем же ты их ела? — рассмеялся я.
— Не хотела тебя обидеть, — говорит.
— Ну, Маша, — развел я руками, — так нельзя. Какие же тут обиды, если не нравится. Я и сам их стал есть года два назад, а до этого меня от них воротило.
— Серьезно? — удивилась Маша. — А я думала, если что-то не нравится, то это уже навсегда. Я, например, не могу есть сливочное масло. Сколько раз ни пыталась, ничего не получается. А родители даже злятся из-за этого. Папа говорит, что детям сливочное масло очень полезно. А я не могу на него смотреть. Вот теперь на суши не смогу долго смотреть. Бр-р…
— Я раньше многое что не мог есть. Но у моего папы есть способ, как раскушать то или иное блюдо.
— Ой, как интересно, расскажи, — всплеснула руками Машка.
— Боюсь, что тебе он не понравится.
— Ну, расскажи, расскажи!
— Пообещай, что испытаешь его на себе.
— Клянусь! — воскликнула Маша.
— Ну, тогда слушай, — начал я. — Просыпаешься утром и выпиваешь стакан воды. Через два часа — снова стаканчик. И так весь день до вечера. То есть весь день ничего не кушаешь, только пьешь воду. Вообще ничего. Понимаешь?
— А фрукты, овощи? У меня мама на такой диете часто сидит.
— Ну, при чем тут диета, Маша? Я же тебе объясняю: ни-че-го! Только одна вода.
— А кефир можно вместо воды?
— Ты что? — нахмурил я брови. — Нерусская, что ли? Я же говорю: только вода. Понимаешь? Никаких кефиров, соков, напитков. Даже чай и кофе нельзя. На ночь пропускаешь еще один стаканчик воды и ложишься спать.
— А дальше что?
— А дальше ничего, — улыбаюсь я. — Просыпаешься утром на следующий день, открываешь холодильник и кушаешь все, что тебе до этого не нравилось: сливочное масло, суши и все-все-все, что твоей душе угодно.
— И ты хочешь сказать, что меня не будет воротить от масла?
— Уверен! — отвечаю. — Знаешь, как я стал есть суши? Мы с папой поехали на рыбалку рано утром. Никаких припасов, кроме воды, с собой не взяли. Мы планировали в тот же день часам к двенадцати вернуться. Но, не доехав до места рыбалки, пробили сразу два колеса. Связи не было. Одно колесо папа заменил, а чтобы отремонтировать второе, нужно было идти километров двадцать по лесу. Папа оставил меня в машине, а сам пошел искать шиномонтаж. Но через два часа вернулся. Оказывается, где-то на полпути у него появилась связь. Он позвонил дяде Мите, своему знакомому, объяснил ему, где мы примерно находимся, и мы стали ожидать подмоги. Просидели до вечера, никого нет. Стало темнеть. Отец снова хотел пойти на то место, где берет связь, но тут обнаружилось, что сдох мобильник. Подзарядки нет. Что делать? Ночью отец не захотел бродить по лесу. И мы решили заночевать в машине. Папин друг нашел нас только на следующий день утром, оказывается, он перепутал дороги и искал нас в другом месте. И что, ты думаешь, он привез нам на завтрак?
— Суши, — выпалила Машка.
— Ох, какая ты догадливая, — рассмеялся я. — Точно. У дяди Мити свое кафе, и он часто привозит нам суши собственного приготовления.
— И ты после этого полюбил их?
— Хм, «полюбил», — передразнил я Машку. — Я в то утро чуть пальцы себе не пооткусывал. Уплетал за обе щеки. С тех пор ем их с удовольствием. То есть вывод какой? Если хочешь раскушать то или иное блюдо, перед дегустацией необходимо сутки, а лучше двое, поголодать. Вот так-то!
— Попробую. Прямо завтра, — заявила Машка. — Завтра пью только воду, а послезавтра попробую съесть бутерброд с маслом.
— Попробуй, попробуй, — говорю. — Ты что любишь больше всего?
— Гречневую кашу с медом, — говорит Машка. — Пробовал?
— Не-а, — отвечаю. — А почему с медом? Можно и с сахаром?
— Нет, с сахаром не то. Вот с медом — это вкуснятина.
— Тоже попробую. Давай завтра устроим себе разгрузочный день, а послезавтра будем пробовать бутерброды и кашу с медом. Идет?
— Идет!
За кофе я неожиданно предложил Машке переночевать здесь, в квартире. Вы не подумайте ничего плохого. Просто так ляпнул, хотя сразу же понял, что предложение мое выглядело идиотским. Машка взглянула на меня с удивлением и, ухмыльнувшись, сказала:
— Ты что, Михаил…
Я сначала подумал, что она сейчас начнет меня стыдить и все такое. Но Машка продолжила:
— …меня же мама убьет.
— Извини, я что-то тормознул, — говорю. — Так сказал, не подумав.
Не знаю, как и назвать себя: то ли хамом, то ли отважным парнем, то ли… Черт его знает. Но, когда Машка стала разглядывать в окно все тех же лебедей, я подошел к ней, развернул к себе, обнял и поцеловал ее в губы. Мария опустила руки и даже не думала сопротивляться. Не помню, сколько длился наш поцелуй. Оторвавшись от ее губ, я прошептал:
— Прости меня, Маша. Ты мне очень нравишься.
Маша молчала и еще долго стояла с закрытыми глазами. Я налил кофе в кружки и как ни в чем не бывало сказал:
— Ну что, пьем кофе — и домой?
— Угу, — открыв глаза и присаживаясь к столу, ответила Маша.
Через час мы уже ехали в электричке.
— Миш, — спрашивает Мария, — скажи, а кем ты хочешь стать?
— Режиссером, — говорю.
— Как интересно! Ты будешь снимать кино?
— Ну да.
— А я буду учить детей. Хочу стать учителем музыки.
— Быстро надоест, — говорю я.
— Это еще почему? — удивилась Мария.
— Скучно, все время одно и то же.
— Нет, — возразила Маша. — Все дети разные. А представляешь, мой ученик станет знаменитым на весь мир. Он никогда не забудет свою первую учительницу. Будет меня навещать и дарить мне цветы.
— Лучше бы машину купил, — говорю.
— Какую машину? — вздернула брови Машка.
— Ну там, «Бентли» или «Феррари», «Роллс— Ройс» или «Мазератти».
— Зачем они мне? — рассмеялась Машка.
— Ну, как это зачем? — говорю. — Это отличные машины. Но очень дорогие. Если твой ученик станет знаменитым на весь мир, что ему будет стоить подарить такую машину?
— Странный ты, Мишка.
— Чего ж тут странного? Цветы и я тебе могу подарить. Это любой сможет. А вот «Феррари»… Когда у меня будет много денег, я тебе и без музыки подарю классный автомобиль. Мне для тебя ничего не жалко. Только права тебе нужно будет получить.
— Мне кажется, я никогда не смогу машиной управлять.
— Ничего сложного.
— А ты умеешь?
— Конечно, умею. На рыбалке отец всегда дает мне покататься.
Это не Машка, а какой-то провокатор. Она снова стала вспоминать Ромкины анекдоты и хихикать.
— Прекрати, — буркнул я.
— Ты что, ревнуешь меня? — улыбнулась Маша, и в ее глазах сверкнул какой-то странный огонек. Вы знаете, чем-то похожий на всполох молнии, той, которая в поле швырнула в нас факелом. Помните?
— Не говори глупости, — стараясь быть предельно равнодушным, ответил я. Но голос предательски выдавал меня, тембр был каким-то необычным. Машка рассмеялась.
— Мишка, да брось ты. Я же вижу, что ты приревновал меня к Роме. Глупенький…
Лучше бы она не произносила это слово. Меня словно кто-то дубиной по голове огрел.
— Я глупенький? — заорал я. — Это я глупенький? А вы умненькие! Да-да, вы очень умные! Что ты, что твой придурок Рома. Может, он там в кино тебя еще и за коленки лапал?
Маша побледнела.
— Дурак, — сказала она и пересела на другую лавку.
Я и сам понимаю, что дурак. Но ничего не мог в тот момент с собой поделать.
Глава 19
Еще какой дурак. Если бы я не спорол эту чушь, то, возможно, дальше ничего бы и не случилось. А случилось вот что. Где-то через две-три остановки в вагон ввалилась гоп-компания. Их было четверо. Старшему на вид лет семнадцать, младшему от силы одиннадцать-двенадцать лет. Они сразу же подсели к Машке и давай приставать к ней. Ну, типа, че грустим, может, познакомимся и так далее. Я, не раздумывая, тут же подошел к ним и вежливо сказал:
— Ребята, извините, это моя девушка, — и, обращаясь к Марии, добавил: — Маша, пойдем ко мне.
Маша привстала, но семнадцатилетний выродок с сигаретой в зубах схватил ее за руку и, потребовав сесть, пустил мне в лицо клуб дыма.
— Остынь, мальчонка, — говорит. — Если это твоя девушка, то почему, когда мы вошли, она сидела одна?
— Мы поссорились, — отвечаю.
— И хорошо, — ухмыльнулся верзила. — Вот иди на свое место и дуйся дальше.
— Я пойду, — говорит Маша.
— Сидеть! — скомандовал второй хулиган. — Слушай, че Костик говорит? — Костик, как я понял, самый старший из них.
— Отстаньте от нее, — говорю я. — Маша, пойдем.
— Да ты тупой, что ли? — Костик привстал, видимо, намереваясь заехать мне по лицу.
— Нет, не тупой, — сделав шаг назад, говорю я. — Это моя девушка, я прошу оставить ее в покое.
— А зачем же ты ее бросил? — нарочито рассмеялся Костик. — Она, бедненькая, заскучала. А мы хотим ей поднять настроение.
— Ребята, прекратите, — говорит Маша, — я пойду. Ладно?
— Посиди-посиди. — говорит ей Костя. — Сейчас мы с твоим женишком покалякаем.
— Пожалуйста, я прошу вас, — взмолилась Маша. — Оставьте нас в покое. Пожалуйста…
— А ну-ка, парни, посмотрите за этой защитницей, а я пообщаюсь с лошком.
Нет ничего страшнее, чем когда тебя унижают, а ты ничего не можешь поделать. Машка вскочила и бросилась ко мне. Но один из отморозков схватил ее за руку и усадил обратно. В этот момент верзила толкнул меня в грудь, и я едва не упал. В глазах у меня потемнело. Я весь сжался, приготовился к прыжку. Промелькнула мысль, будь что будет, этого скота я сейчас разорву в клочья. Скот оказался проворным. Я промахнулся. И он изо всех сил ударил меня под дых. Я опустился на лавку, обхватив руками живот. Компания рассмеялась. Сквозь смех я услышал голос Машки:
— Что вы делаете? Прекратите немедленно!
— А то че будет? — скривив рот, нагло произнес Костик.
Дыхание мое стало восстанавливаться. Я яростно размышлял, как бы достать этого негодяя. В этот момент в вагон вошли двое милиционеров. Хулиганы притихли. Машка тут же воспользовалась случаем и обратилась к стражам порядка:
— Дяденьки милиционеры, а вот эти ребята к нам пристают…
— Да гонит она! — тут же закричал один из компании. — Мы просто хотели познакомиться.
Один из милиционеров тут же подошел к главарю Косте и потребовал предъявить документы. Тот вынул из кармана паспорт и спокойно сказал:
— Все нормально, командир. Девушка просто перепугалась.
Машка перебралась ко мне. Милиционер внимательно изучил документ и, вернув его Косте, сказал:
— Не хулиганьте. Иначе пойдете с нами. Мы еще вернемся.
— Все нормально, командир.
Милиционеры прошли дальше в другой вагон. Как только они скрылись, Костя процедил:
— Ну, женишок, считай, тебе повезло. Если бы не менты, пары зубов ты сегодня лишился бы. Но мы тебя запомнили.
Я не стал им ничего отвечать. Машка прижалась ко мне и прошептала:
— Тебе больно?
— Все нормально, — отвечаю. — Не переживай.
— Бедненький. — Она погладила меня по голове, компания снова рассмеялась, а самый младший, до этого молчавший, вдруг хриплым голосом произнес:
— В другом месте его погладь, невеста.
Снова все стали ржать как кони.
— Давай перейдем в другой вагон, — предложила Мария.
— С чего это? — возразил я. — Мне и тут неплохо. Никуда я не пойду. — Мне было даже страшно подумать, что Машка заподозрит меня в трусости.
— Да ладно тебе, — прошептала Мария. — Пойдем отсюда, пожалуйста.
— Нет, — отрезал я.
— Мне страшно, — захныкала Мария.
— Не бойся… — Я хотел добавить «я с тобой», но вовремя осекся.
Зря я, конечно, не послушал Машку. Нужно было перейти в другой вагон. Где-то за две остановки до нашей компания встала и собралась выходить. Электричка стала тормозить, пацаны направились в тамбур, и как только поезд остановился, Костя, подскочив ко мне, ударил кулаком мне по лицу и бросился на выход. Уже с перрона он крикнул: