Пирожков поправил саблю, встряхнул колчан со стрелами и пошел к Саврасому. И снова стало как в былине.
Сели Пирожков со Святозаром на добрых коней, поехали. Ехали они через чистое поле, через реки глубокие, через болота топкие, через леса дремучие и подъехали к Скалистым горам. Здесь равнина заканчивалась и тянулось каменистое нагорье, усеянное валунами.
Святозар слез с Буланого и стал расстегивать подпруги.
– Коней придется оставить. Здесь им не пройти – ноги переломают.
Богатырь снял седло и положил на траву. Буланый грустно оглянулся на него.
– Так тебе будет легче, дружок! Кто знает, вернемся ли мы? Не томиться же тебе поседланному!
Пирожков с явным облегчением покинул седло Саврасого и отпустил своего жеребца на все четыре стороны. Он едва держался на ногах. Пирожкову стало ясно, что такое «кавалерийская походка». Раньше он думал, что наездники ходят так специально, сейчас же убедился, что только так они и могут ходить.
Святозар оглушительно свистнул. Богатыри проводили взглядами удаляющихся коней и, оставив седла, ступили на каменистую равнину.
– Скоро начнется горная тропа! Надеюсь, ее не завалило. Лавины сходят здесь часто! – объяснил Святозар.
Пирожков поднял голову и с тоской посмотрел на вершину Скалистой горы. Скала казалась отвесной и неприступной. Ее неровная поверхность бугрилась и кое-где покрыта была трещинами.
– Святозар, нам обязательно идти в гору, или мы сможем как-нибудь ее обойти? Осторожненько так, знаешь ли, сторонкой… – робко спросил князь Пирожевский.
Богатырь обернулся.
– В сердце Скалистых гор есть разрушенный город. Там, под крепостной стеной, – вход в подземный мир. Где-то в его пещерах Мымр прячет мозаику. Если ты испугался, князь, я пойду один.
Пирожков негодующе замычал.
– Вот еще! Подумаешь, гора! – выдавил он и первым шагнул на тропу.
Эхо приветствовало его грозным шумом дальнего обвала. Неподвижный, пахнущий морозом и снегами воздух дрогнул, и Пирожкову почудилось в этом одобрение, словно остров Буян приветствовал его торжественным салютом из всех орудий. Он поправил «греческий колпак», как Святозар называл константинопольской работы шлем, и уверенно пошел вперед.
* * *Они поднимались в гору уже несколько часов. Тропинка вилась все выше и выше, прижимаясь к крутым скалам. Солнце начинало клониться к закату, и только красный диск его виден был из-за горы, окрашивая снежные склоны в розоватый цвет.
Тропинка сужалась. Пирожков старался не смотреть вниз, где чернели скалы. Одно неосторожное движение, и они разобьются вдребезги.
Дышать становилось все труднее – воздух делался разреженным, и броня уже казалась князю Пирожевскому ненужной обузой. Он завидовал Святозару, чья мощная спина все время была впереди. Иногда им приходилось прижиматься к скале, преодолевая особенно узкие участки.
Когда казалось, что самое трудное уже позади и осталось перейти лишь узкую полоску, чтобы выйти на широкую и безопасную дорогу, Святозар столкнул ногой камень. Скалистая гора загудела в предвестии большого обвала. Застонало эхо, шевельнулись снежные шапки, начала сходить лавина. Не успели Пирожевский и Святозар миновать опасный участок, как тропинку перегородило огромными камнями. Отступать назад было поздно – дорогу отрезало снежной лавиной.
Поблизости уже сыпались валуны. Еще несколько секунд – и они навсегда окажутся погребены под ними.
– Обнимемся напоследок, друже! – сказал Святозар. – Умирать придется, но это ничего, что умирать. Главное, что мы чести богатырской не уронили.
«Неужели я так и умру здесь, в Сказочной стране? – с испугом подумал Пирожков. – Где же чудо? В Сказочной стране всегда должно происходить чудо!»
И чудо произошло. Сверху, описав крутой вираж, вынырнул ковер-самолет с обледеневшими кистями. На ковре-самолете сидела Авдохина в шапке-ушанке.
– Такси заказывали? Прыгайте! – весело крикнула Авдохина, явно наслаждаясь изумлением Святозара и Пирожевского.
Едва богатыри прыгнули на ковер, как на то место, где они стояли, обрушился град камней.
– Кажется, я кое-кому спасла жизнь! А теперь держитесь крепче, я неплохо наловчилась управлять этой штуковиной! – Авдохина дернула за кисть.
Глава 10 Странная гостья
Маша в тот день не спешила домой, радуясь любому случаю задержаться по дороге. Она то останавливалась и начинала смотреть себе под ноги, то специально потеряла в снегу варежку и долго ее искала. Причин для дурного настроения было целых две. Первая – та, что Великий Мымр охотится на нее, и вторая – замечание в дневнике сразу с тремя восклицательными знаками.
К вечеру должна была начаться метель, а пока в синеющем зимнем воздухе закручивались быстрые волчки вьюги. Тимирязевский лес был едва виден за домами улицы Вучетича.
Маша прошла мимо общежития напротив стоматологического комплекса, мимо продуктового магазина, мимо булочной и овощного, потом мимо аптеки, где на остановке, переминаясь с ноги на ногу, люди ждали автобуса № 22.
В рюкзаке у Маши на учебниках сидел замерзший пупс и щелкал зубами. Куклаваня так продрог, что ему даже не хотелось шутить.
Только когда туповатый мальчишка из параллельного класса, проходя мимо, запустил в Машу снежком, Куклаваня высунулся из рюкзака и постучал себя пальцем по лбу. Увидев маленького живого человечка, мальчишка от удивления сел в сугроб и сам надвинул себе шапку на глаза. А Куклаваня с победным видом снова уселся на учебники и продолжал свое путешествие.
У дома пупс немного отогрелся и закричал: «И-го-го, моя лошадка!», надеясь приободрить этим Машу. Но Маша была не в настроении. Она встряхнула рюкзак и сказала: «Помалкивай, захребетник!»
Пупс так обиделся на «захребетника», что дулся все то время, что Маша вызывала лифт и поднималась на седьмой этаж, а это была почти целая минута.
Зато дома он сразу выбрался из рюкзака и бросился к кукле Оле, Пыхалке и Ученичкину, крича: «А мы Мымра видели, а мы Мымра видели!»
Зайчики Синеус и Трувор, услышав такое ужасное известие, вначале хотели упасть в обморок, но ограничились тем, что им пришлось менять штанишки. Шесть пар таких же штанишек уже сушились на веревке возле домика куклы Оли.
– У меня и в мыслях не было, что новый завуч – Мымр! – с ужасом сказала Маша. – Если бы у него не отклеилась борода – я отдала бы ему мозаику!
– Мымр хитрый! Мне мама говорила! – Дракончик Пыхалка обнял передними лапками банку с горчицей и слизывал ее раздвоенным языком.
– А у Мымра есть какие-нибудь волшебные способности? – Ученичкин достал записную книжку и карандаш.
Пыхалка перестал есть горчицу и наморщил лоб.
– Ну, во-первых, Мымр умеет летать. Еще Мымр умеет проходить сквозь стены. Невидимым он становиться не может и превращаться тоже, зато при желании может уменьшиться в несколько раз.
Ученичкин записал все эти сведения в блокнот и спросил:
– А колдовать Мымр умеет?
– Умеет, но в вашем мире колдовство острова Буяна едва действует. Так что Мымру придется обходиться без колдовства.
– Плевое дело! – Куклаваня подпрыгнул и хлопнул в ладоши. – Со Злыднями справились и Мымра одолеем! Я его раз справа в челюсть, а потом вертушкой…
Пупс попытался сделать вертушку – то есть удар ногой с разворота, и плюхнулся на пол.
– Размечтался, одноглазый! Штаны не потеряй! – фыркнула Дуся.
Куклаваня хотел дернуть кошку за хвост, но, углядев на ее лапе пять выпущенных когтей, которыми так удобно выдергивать вату, ограничился тем, что погрозил Дусе кулаком.
Пыхалка позволил Маше снять у него с шеи ленту с фрагментом мозаики, и все стали разглядывать осколок. На зеленоватом, с прожилками мраморе был хорошо виден страшный глаз, который, как казалось Маше, смотрел на них со злобой. Маше не хотелось держать осколок в руках, и она снова завернула его.
– Нам придется все время носить его с собой! – предупредил Пыхалка. – Мымр видит сквозь стены – и даже закопай мы этот глаз под землю – он все равно его отыщет.
– Давайте я его спрячу! У меня в карманах не то что Мымр, я сам ничего не найду! – вызвался Куклаваня.
Ему ничего не дали, и Куклаваня решил обидеться.
– Возьму, зашнуруюсь у себя в ботинке и никогда не вылезу. Больше вы меня не увидите! Не сумели признать моих достоинств – я ухожу!
Вознамерившись привести свою угрозу в исполнение, Куклаваня забрался в ботинок.
– Жалко его! – забеспокоилась Маша. – Вдруг он правда там останется?
– Как бы не так! – громко сказала кукла Оля. – Знаю я этого пройдоху: вылезет как миленький!
– И не надейся, Олька! – крикнул из ботинка Куклаваня. – Я насовсем ушел! Если захотите меня увидеть – я пришлю вам письмо с фотографией.
– Могу себе представить это письмо – загогулины и каракули! – продолжала донимать пупса Оля. – Ты читать не умеешь, куда тебе письма писать?
– Это разные вещи! – возмутился из ботинка одинокий мыслитель. – Я, может, потому читать не умею, что я в душе писатель! А писатели читать не умеют.
– Как не умеют? – удивился Пыхалка.
– А так – не умеют, и все! Если писатель научится читать, он будет уже не писатель, а читатель! – продолжал вещать из ботинка Куклаваня.
Несмотря на уговоры, пупс продолжал сидеть в ботинке и, по выражению кошки Дуси, «строить из себя Диогена». Как оказалось, Диоген был греческий философ, живший в бочке, чем, собственно, и был знаменит.
Маша, кошка Дуся и Пыхалка уже начинали волноваться, что пупс выдержит характер и навсегда останется затворником. Одна Оля не проявляла беспокойства.
– Спорим, как только я скажу волшебное слово, он сразу выскочит! – насмешливо шепнула она Дусе.
– Не вылезет! Он упрямый! – промяукала Дуся.
– На что спорим? – задорно спросила Оля.
– Давай на шоколадную конфету! – предложила Дуся.
Недавно она вытащила лапкой из вазочки конфету, играла с ней, воображая, что это мышь, а потом конфета закатилась под батарею, где Дуся ее и забыла. А теперь кошка вспомнила, что у нее есть конфета, и решила на нее поспорить.
– Считай, конфета уже моя! – уверенно заявила кукла Оля. Она побряцала крышкой от кастрюли и крикнула:
– Зайцы, обедать!
Из-под кровати, навострив плюшевые ушки, показались Синеус и Трувор и стали подниматься на крыльцо.
– Зайцы, идите скорее! Сегодня на обед ваш любимый яблочный кисель! – снова крикнула Оля.
– Но у тебя же нет киселя! – удивилась Маша.
– Тшш! Посмотри, что сейчас будет! Прячься! – прошептала кукла, косясь на домик Куклавани.
Из ботинка показалась рыжая голова пупса. Куклаваня покрутил головой из стороны в сторону, проверяя, не подглядывает ли кто за ним, а потом быстро перебрался через край ботинка и на цыпочках стал пробираться к домику куклы Оли. Пупс был уже у крыльца, когда на пороге возникла Оля.
– Ага, попался! Ну что я говорила!
– Где кисель? – быстро спросил пупс, пытаясь заглянуть ей за спину.
Оля показала пупсу язык.
– Нету киселя! Мы тебя надули! Эй, Дуся, гони мою конфету!
Куклаваня исторг грустный вздох.
– Ну и денек сегодня! С самого утра все наперекосяк!
Едва пупс договорил, как раздался звонок в дверь. Маша вздрогнула. Кто бы это мог быть? Родители – на работе, а если бы кто-нибудь из них и вернулся, то у них есть ключи. Маша прокралась к глазку. Настойчивые звонки в дверь не смолкали.
«Чего я боюсь? Ведь со мной Пыхалка! Он может превратиться в милиционера или выдохнет такое пламя, что от бандита в три секунды останутся одни подошвы», – успокаивала себя Маша.
В глазок она увидела утреннюю старушку – мать Пирожкова. Маша вспомнила, что ее зовут Артемидой Павловной. Низенькая старушка нетерпеливо нажимала на звонок. Одета она была вполне по-домашнему – в халат и тапочки. Только в руках у нее был огромный фен – такой огромный, какой бывает только в парикмахерских, и то не во всех.
– Не бойся, я стал невидимым! Старушенция меня не заметит! – шепнул Маше на ухо дракончик.
Подумав, что Артемида Павловна не похожа на налетчицу, девочка отщелкнула замок и открыла дверь.
Артемида Павловна прошла в квартиру и прислонила фен к вешалке.
– Пора заводить новый летательный аппарат. Старый стал барахлить. Вчера ночью я едва не заглохла на высоте шестнадцатиэтажного дома, – пожаловалась она.
– Хотите сказать: этот фен летает?
Старушка строго посмотрела на фен.
– Дорогая моя! Все, что я хочу сказать, я говорю! Ну, конечно, не все триста лет я летала на нем, но последние лет двадцать точно! – сказала она.
– Триста лет? – поразилась Маша. – Но вы не выглядите такой старой!
– Ничего удивительного. Всякий раз, достигая ста лет, я начинаю жить в обратном направлении. Каждую весну я на год молодею. Вначале мне становится девяносто девять, потом девяносто восемь и так далее до двадцати, – гостья ощупала поясницу и с трудом разогнулась. – Ревматизм! Приходится терпеть: последней сотни я достигла совсем недавно! Ну ничего: посмотришь на меня лет через пятнадцать, я буду выглядеть лучше. А лет через шестьдесят, милая моя, мы с тобой поменяемся местами.
– Вы… вы волшебница? – Маша во все глаза уставилась на гостью.
– Можешь перестать быть невидимым, Пыхалка. Я отлично знаю, где ты, – избегая прямого ответа, сказала Артемида Павловна.
– Но откуда? – поразился дракончик, возникая рядом со старушкой.
Артемида Павловна поправила наброшенный на плечи шерстяной платок.
– Я помню тебя, Пыхалка, еще по Буяну. Тогда ты был совсем маленьким, только что вылупившимся из яйца.
– Но потом я потерялся, – ошалело сказал дракончик.
– Точно. Большой был тогда на Буяне переполох, – подтвердила гостья.
– Но кто вы?
– Я младшая сестра Бабы-Яги, – спокойно пояснила Артемида Павловна. – Однажды я перебралась в ваш мир и теперь временами об этом жалею!
– Так вы – Ягуся! – радостно воскликнул Пыхалка, кругами летая вокруг гостьи. – Баба-Яга, ваша сестра, много рассказывала о вас. Правда чаще она на вас ворчала!
– Она начала ворчать еще в колыбели! – пожала плечами Ягуся. – Мы с ней были самой сварливой парочкой сестер на всем Буяне. Даже наши избушки на курьих ногах и те вечно пинались. Но хватит об этом. Я пришла, чтобы помочь вам!
* * *
Тем временем в заброшенном подвале недалеко от дома Маши, сидя на старой шине, Мымр что-то шептал и тряс сухой костью.
– Пантагрыз, явись! – громко крикнул он и швырнул кость себе под ноги.
Тусклая лампа, болтавшаяся на проводе, лопнула. Подвал заволокло зеленоватым дымом. Перед Мымром, подвывая, возникло странное существо, которое он только что вызвал из обратного мира.
Существо напоминало крысу с куриной головой. Глаза, лишенные зрачков, светились мерцающим желтым светом. Шерсть была коричневатая, всклокоченная, с подпалом. Там, где проходило это животное, на полу оставались темные следы, будто от мазута.
Увидев Мымра, Пантагрыз подобострастно пополз к нему на пузе и, открывая клюв, просипел:
– Чего вы хотите, хозяин?
– Ты заставил себя ждать, Грыз! Я недоволен, – сказал Мымр, наблюдая, как хищник жадно клюет кость.
– Простите, хозяин! Я нашел замечательный кусок падали, и мне хотелось его доесть!
– Слушай внимательно, Грыз! Мне нужно, чтобы ты пробрался в дом и похитил последний фрагмент мозаики с глазом грифона.
– Но почему вы не можете сделать этого сами, хозяин?
– Мне мешает старинное заклятие. Если я украду его сам – от мозаики не будет никакого проку!
– А я могу украсть? – удивился Грыз.
– А ты можешь. Ведь ты – это не я, – захохотал Мымр. – А теперь ступай и принеси мне глаз грифона! Если девчонка или кто еще будет мешать – убей их!
– Я убью их в любом случае, хозяин! А когда они станут падалью – съем! Скоро вернусь! – просипел Грыз.
Курокрыс подпрыгнул и, шлепнувшись животом об пол, исчез, точно лопнул. На полу осталось большое маслянистое пятно, от которого мерзко пахло.
Глава 11 Пантагрыз
– Откуда вы знаете, что Великий Мымр в Москве? – поразилась Маша.
– Я знаю обо всем, что происходит в Сказочном мире! – Ягуся показала большой медальон, который девочка вначале приняла за брошь. Медальон светился тревожным красным цветом, и, если поднести глаз совсем близко, можно было различить изображение.
– Это мое волшебное блюдце, пришлось превратить его в медальон. Недавно изображение стало мутнеть, и я догадалась, что из Сказочного мира в Москву проникло что-то злое. А дня два назад я увидела Мымра у ваших окон, и все встало на свои места.
– Мымр был у наших окон, но почему он не напал? – ужаснулась кукла Оля.
– Мымр слишком долго собирал мозаику, чтобы рисковать. Он будет действовать наверняка, и едва последний фрагмент мозаики окажется у него – все пропало.
Фен Ягуси зачихал и стал подпрыгивать. Ягуся поспешно уцепилась за него и взлетела под потолок.
– Опять барахлит! Да что же это такое! – пожаловалась она.
– Вы нам поможете? – с надеждой спросил Ученичкин. Он давно стоял с записной книжечкой наготове и ждал указаний, как бороться с Мымром.
Артемида Павловна повернула фен и опустилась на паркет.
– Вы сами себе поможете! А заодно и Сказочному миру! – сказала она.
– Что вы имеете в виду? – заинтересовался ученый гном.
– Я говорю о судьбе. На Буяне существует древнее пророчество, что, когда надвинется большая беда, дети с добрыми и самоотверженными сердцами способны будут победить чудовище, если только… – здесь Ягуся запнулась.
– Что «если»? – подсказала ей Маша.
– Если не погибнут… В пророчестве написано, что победа над чудовищем будет стоить кому-то жизни.
– То есть кто-то из нас погибнет? – тревожно промяукала Дуся.