— Значит, так. Заявление ваше мы приняли, будем искать. Появится что-то новое — сообщим. И будем надеяться на лучшее.
— Я на вас буду жаловаться, — пообещала визитерша. — Со мной следователь даже ни разу не поговорил. Комнату тети не осматривали…
В этот самый момент я решила, что пора спасать начальника, иначе он с нервным расстройством угодит на бюллетень, а я вместо очередной порции хроники вообще ничего не получу. История же с пропавшей тетей могла мне теоретически пригодиться: не могу же я строить сюжеты новых книг исключительно на собственных приключениях.
— А когда пропала ваша тетя? — спросила я.
— Три недели назад… — начала было визитерша и тут же осеклась. — А вам, собственно, какое дело?
Я не успела ответить: Федор Владимирович мгновенно оценил ситуацию и постарался извлечь из неё максимально возможную выгоду. Для себя, разумеется.
— Это наш внештатный сотрудник, — быстро пояснил он. — Занимается распутыванием бытовых дел, до которых у нас, к сожалению, не всегда руки доходят. Вот вам, Наталья Игоревна, и сюжет для работы. Займитесь, пожалуйста.
Такого эффекта я, если честно, не ожидала. Хотя… понятия не имею, чего я ожидала вообще. Теперь получилось: назвался груздем — не говори, что не дюж. Ладно, спасу начальника от докучливой посетительницы, глядишь, мне и зачтется. Опять же — приятное оживление для странички криминальной хроники, а то все трупы, да мордобой по пьяной лавочке.
— Как вас зовут? — спросила я, выкатившись с посетительницей в коридор. — Давайте для начала познакомимся.
— Меня зовут Ольгой. Я в Москву только два года назад приехала, кроме тетки, у меня тут никого нет. А вот теперь…
— Давайте по порядку. Вы живете у тети?
— Нет. У неё я только прописана, а сама снимаю квартиру.
— Почему такие сложности?
— Тетя — очень своеобразный человек. Маниакально чистоплотная и пунктуальная. Всю жизнь работала учительницей в школе, теперь, конечно, на пенсии. Но учить всех продолжает, я бы с ней в одной квартире через два дня свихнулась…
Занятно. С теткой характером не сошлась — раз. Деньги, судя по одежде и по тому, что снимает квартиру, есть — два. Особа явно деловая и решительная — три, такие способны на самые непредсказуемые поступки. Прописана в квартире у тетки, та вдруг исчезает. А что — удобно, не найдется старушка — образуется собственное бесплатное жилье. И такая настойчивость в поиске…
— Квартира у тети приватизирована?
Ольга достала из сумочки пачку дорогих сигарет, прикурила и посмотрела на меня с насмешливым вызовом:
— Приватизирована. Только не квартира, а комната в коммунальной квартире. И завещание есть — на меня. Так что, по вашей логике, мне её исчезновение в первую очередь и выгодно.
Тут уж пришлось закуривать мне, чтобы оправдать паузу. И зачем только я полезла в это дело? Ну, какой из меня следователь?
— А где живет ваша тетя? — выдавила я из себя очередной вопрос.
Ольга назвала адрес, и тут я окончательно поняла, что мир до безобразия тесен. Пропавшая женщина жила в одном доме со мной, более того — нас разделяла только стенка, хотя квартиры и находились в разных подъездах. Заодно я вспомнила, что из-за этой самой стенки время от времени доносились какие-то обрывки объяснений на повышенных тонах, но такие сцены в нашем доме не редкость, и я на них элементарно не обращала внимания. И тут моя память выдала эпизод, в принципе, обреченный на забвение, но вот поди же ты…
Я проходила мимо мусорных баков, точнее, специально сделала небольшой крюк, чтобы пройти мимо них и выбросить скопившуюся в доме макулатуру. Время от времени это приходится делать, мусоропровод у нас на такие, с позволения сказать, бытовые отходы не рассчитан. Один из баков оказался буквально «под завязку» набит каким-то тряпьем: юбки, платья, кофточки. Картина несколько необычная: один-два предмета мужского или женского туалета, пришедшие в негодность, на помойке всегда найдутся, но вот полный бак… Минуты три я размышляла, что бы это могло означать, потом отвлеклась и уже к загадке чьего-то гардероба не возвращалась. А что, если…
— Ольга, когда примерно пропала ваша тетя?
— Видите ли, она собиралась поехать в дом отдыха, в Подмосковье, ей дали бесплатную путевку по прежнему месту работы. Через неделю я решила поехать её навестить, благо недалеко. А там оказалось, что тетка не приезжала. Я кинулась к ней домой — никого. Все заперто, везде чисто, а тетки нет. И сосед её ничего внятного сказать не может.
— А сосед у нас кто?
— А черт его знает! — с неожиданной злостью сказала Ольга. — Какой-то сумасшедший. Нигде не работает, считается инвалидом, а разъезжает на дорогущей иномарке. Постоянно к нему кто-то ходит, в любое время дня и ночи. Не квартира — проходной двор. И сделать ничего нельзя: пьянок, вроде бы, нет, общественный порядок, значит, не нарушает. Главное, он тетке тысячу раз предлагал купить отдельную квартиру в обмен на её комнату, я тоже её уговаривала. А та уперлась — и ни в какую: эту комнату она-де сама заработала, каждый сантиметр в ней знает, больше никуда переезжать не хочет. Дурдом, одним словом.
— Знаете что? — вдруг осенилась я перспективной идеей. — А давайте пойдем посмотрим теткину комнату. Вдруг там есть какие-то намеки… Сами же говорили, что из милиции никто комнату глядеть не стал. Заодно проверите, все ли на месте. А вдруг это ограбление?
— Кто полезет её нищету красть? — усмехнулась Ольга. — Что ж, пойдем, посмотрим. Вдруг вы действительно что-то такое обнаружите, профессиональным-то глазом.
Бесконечно польщенная такой оценкой, я практически всю дорогу до дома молчала, прокручивая в голове все мыслимые и немыслимые варианты. В конце концов жизнь рядом с настоящим сыщиком не могла не оставить своего отпечатка на моем образе мышления. Заповедь номер один: ищи, кому выгодно. Выгодно, конечно, Ольге, но эта версия слишком уж лобовая, хотя отказываться от неё окончательно пока рано. Выгодно, как выяснилось, соседу: с новой хозяйкой жилплощади он, безусловно, договорится ко взаимному удовольствию.
Они, конечно, и сговориться могли, но тогда Ольга делает откровенную глупость, «засвечивая» интерес соседа к комнате. Но мало ли глупостей делают даже самые умные люди? И, наконец, старушку элементарно могли снять с электрички в любом пункте следования её до дома отдыха. Прихватило сердце, гипертонический криз, да мало ли что. Сообщать же родственникам пострадавших о том, что близкий человек находится там-то и там-то у нас не принято. Да если даже и позвонили соседу — как бы не факт, что он удосужился что-то сообщить Ольге.
Когда мы подошли к моему дому, меня вдруг ужалило чувство сожаления. Вернулась бы сейчас к себе, чинно-благородно, села бы за верный компьютер, и — за работу, товарищи. Нет, мне понадобилось очередное развлечение, причем я бы поостереглась говорить, что бесплатное. Обычно за свои развлечения я расплачиваюсь временем, нервами и здоровьем. Правильно говорят: самое дорогое на свете — это человеческая глупость, за неё больше всего приходится платить.
Дверь в квартиру Ольгиной тетки была самой обычной: про такие Андрей обычно говорит, что их можно открыть пилкой для ногтей. Зато в самой двухкомнатной квартире поражал воображение висячий замок на одной из дверей. Казалось, что это пудовое сооружение буквально перекашивает хилое изделие из прессованной фанеры. Что за ценности хранят за такими засовами, хотела бы я знать?
Ольга привычным движением сунула руку за стоявшую в коридоре вешалку и извлекла на свет божий огромный — подстать замку! — ключ. Мысль, конечно, интересная: о существовании этого тайника, в принципе, можно было бы легко догадаться. Подобный ключ вряд ли кто-нибудь будет таскать с собой. Действительно ведь все запоры делаются от честных людей.
— А не рискованно хранить ключ вот так? — поинтересовалась я больше для порядка, чем из любопытства.
— Тетя считает, что нет. Я предлагала ей врезать в дверь нормальный замок, но она боится, что дверь захлопнется, и она в комнату уже не попадет.
Железная аргументация, что и говорить. О том, что существуют замки разных типов, в том числе, и те, которые не захлопываются автоматически, тетка с племянницей, судя по всему, даже и не догадывались. Равно как и о том, что обнаружить такой «тайник» можно за двадцать секунд.
При первом взгляде на комнату меня поразили две вещи. Во-первых, абсолютная безликость помещения, точнее, удивительно сохранившаяся атмосфера незабвенных шестидесятых годов. Круглый обеденный стол, вокруг которого симметрично стояли четыре стула, а ещё два помещались с обеих сторон от двери — в гарнитур входило шесть стульев, значит, столько их в комнате и было. Полированный сервант с выставкой чешского хрусталя, полированный же зеркальный шкаф и деревянная кровать с подушечками в кружевных наволочках. В дальнем углу урчал холодильник «ЗИЛ», а венчала все это великолепие трехрожковая немецкая люстра — несомненный признак зажиточности хозяйки и символ стремления идти в ногу с прогрессом.
Во-вторых, комната выглядела очень чистой и одновременно — заброшенной. Полировка — коварная вещь, слой пыли на ней образуется в течение считанных часов, так что уборку нужно проводить чуть ли не ежедневно. Здесь же никого не было, как минимум, две недели.
— Видите, ничего не тронуто, — прервала мои размышления Ольга. — Даже полы тетя, похоже, вымыла перед отъездом. Уж эта её чистоплотность…
— И часто она мыла паркетный пол? — поинтересовалась я.
Встречались в моей жизни и такие оригиналы, хотя паркет все-таки нужно натирать, а не драить. И не такие оригиналы встречались! Один не слишком близкий знакомый, например, был свято уверен в том, что палас нужно мыть. Но поскольку теорией владел лучше, чем практикой, то заставлял заниматься уборкой жену. Все доводы относительно того, что для подобных целей существует пылесос, отметались с порога. Пока пылесос достанешь из коробки с антресолей, пока соберешь, пока включишь…Опять же электроэнергия расходуется. А так получалось мило, недорого, элегантно. Жена, правда, не выдержала — ушла, но возможно, по какой-то ещё причине.
— Она не мыла, — покачала головой Ольга. — Она его время от времени протирала чуть влажной тряпкой.
С моей точки зрения, пол был основательно вымыт, возможно, даже с каким-то порошком, о чем недвусмысленно свидетельствовали белесые разводы. Если уж у человека такая тяга к гигиене, настелила бы линолеум. Впрочем, в каждой избушке — свои игрушки. Теперь же пол явно требовал починки: дощечки подрагивали, когда на них наступали, скрипели и вообще, кажется, жили собственной жизнью.
— Видите, все в полном порядке, — заявила Ольга и полезла в сервант.
— Нет ключа от платяного шкафа, — обескуражено заметила она несколько секунд спустя. — Странно, тетя всегда его прячет вот в эту вазочку. Куда он мог деться?
Ничего странного, с моей точки зрения, не происходило, поскольку ключ торчал из самого шкафа. Удивительная мания запирать и прятать ключи! В моей квартире, например, вообще ничего не запирается — даже вместо дверей стоят новомодные «гармошки», про шкафы вообще молчу.
— Вон ключ, — кивнула я в сторону шифоньера. — Никто его и не прятал.
Ольга быстро подошла и попыталась открыть дверцу. Это ей удалось мгновенно, поскольку ключ был в данном случае деталью чисто декоративной: его даже не удосужились повернуть в замочной скважине. И немудрено: за дверцей в отделении для платьев было совершенно пусто.
— Боже мой! — ахнула Ольга. — Ограбили!
— Вы же сказали, что ничего не пропало… — начала было я.
— Так в первый раз я только вошла в комнату, увидела, что все чисто, на своих местах… Я записку какую-нибудь искала… А про шкаф даже и не подумала…
С моей точки зрения, все это выглядело по меньшей мере странно. Если содержимое гардероба соответствовало обстановке в комнате, то красть это мог только человек, одержимый ностальгией. Если же там было что-то, заслуживающее внимания, то любящая племянница должна была в первую очередь поинтересоваться именно сохранностью вещей в шкафу.
— Больше ничего не пропало? — спросила я.
Ольга открыла соседнюю дверцу, явив моему взору аккуратные стопки постельного белья и не менее аккуратные стопки того, что деликатно именуют «женской конфекцией». Похоже, в это отделение никто даже и не заглядывал. Странные жулики пошли… если это, конечно, жулики.
Внезапно Ольга метнулась к холодильнику, рывком распахнула его и полезла в морозильную камеру. В следующую секунду она завопила буквально истошным голосом:
— Ну, так я и знала! Так я и знала!
— Что случилось? — чуть не подпрыгнула я от испуга.
— Украли… Все деньги украли!
— Ваша тетка хранит деньги в холодильнике? — совершенно обалдела я. — Точнее, в морозилке?
Сколько живу, такого не помню. Приходилось читать и про золото в банках с сахарным песком, и про драгоценные камни в мебельных подушках, даже про деньги, спрятанные в погребе, в бочке с квашеной капустой. Но — в морозилке?!! Интересно, в каком виде?
— Она хранила здесь все свои сбережения, — словно прочитала мои мысли Ольга. — Упаковала их в пачку из-под пельменей. Об этом только мы с ней и знали. А теперь эта пачка исчезла… Все пять тысяч долларов…
Крутые старушки пошли, однако. Лично у меня таких сбережений нет, не было и не предвидится. Обеспокоенная же исчезновением тетки племянница вызывала все больше и больше подозрений, причем всю информацию для размышления относительно этих подозрений она выдавала самостоятельно, никто её за язык не тянул. О деньгах знали только они двое, деньги пропадают, причем из такого места, куда ни одному жулику, даже сверхпрофессиональному, просто в голову не придет заглянуть. А до этого — случай с «уникальным платьем», которое обнаружилось на какой-то бомжихе. Интересное кино получается.
— Кстати, Ольга, как вы опознали платье-то? На женщине возле метро?
— Очень просто. Тетя всегда все себе сама шила, причем по одному и тому же фасону: приталенное, с пояском, спереди застежка на пяти пуговицах и сменный белый воротничок. Это платье она сшила себе недавно, хотя отрез у неё лежал с незапамятных времен: кто-то из бывших учеников привез ей из-за границы отрез кримплена…
— Чего-чего?
Мои познания относительно материала заключаются в трех основных словах: шерсть, шелк и полотно. Все остальное находится уже вне пределов моей компетенции, причем, похоже, навсегда. Галка неоднократно пыталась провести среди меня культурно-просветительскую работу, но со временем поняла, что ей легче обучить всем этим премудростям кота Марса, чем меня. Плюнула и отстала. А вот теперь я пожинаю плоды собственного невежества.
— Ну, был такой материал модный лет тридцать тому назад, — нетерпеливо пояснила Ольга. — Не мнется, не садится. Так вот, сшить-то она сшила, а пуговицы подходящие никак подобрать не могла, хотя у неё их, по-моему, миллион. Пришлось мне специально покупать. Второго такого платья ни у кого нет, это уж точно… Да что платье, деньги все пропали! Кто-то догадался…
В этот момент в коридоре щелкнул замок входной двери.
— Сосед явился, не запылился, — сверкнула глазами Ольга. — Ну, сейчас я ему устрою допрос с пристрастием!
Я не успела вмешаться: Ольга пулей вылетела за дверь и сразу же взяла голосом верхнее «ля»:
— Это что же такое происходит, а?
— Чего лезешь? Чего орешь? Напилась, что ли… — отозвался хриплый мужской голос.
На самом деле слов было произнесено значительно больше, но все остальные, кроме процитированных — как говорится, не для печати. Впрочем, в нашем районе вообще и в доме, в частности, это не редкость, просто я никак не привыкну. Кстати, голос знакомый, где-то я его слышала.
Выглянув в коридор, я обнаружила, что знаком мне не только голос, но и его обладатель. Тот самый плюгавый мужичонка из шашлычной в парке. Обладатель роскошной клички «Черномор». Интересно, за что его так прозвали? Судя по всему, за рост: у Пушкина-то, Александра Сергеевича, Черномором назывался карлик из «Руслана и Людмилы». А дядька-Черномор — это уже потом, это уже совсем другая сказка.
— Где Анна Ивановна? Отвечай сию же минуту, куда ты её дел? Кто комнату ограбил? Деньги где?
Ответов Ольга не ждала, да и Черномор на них, судя по всему, отвечать не собирался. Судя по всему, он думал о чем-то своем, очень важном, и размениваться на бессмысленный, с его точки зрения, диалог и не намеревался. Он машинально матерился и продвигался к двери своей комнаты. На преступника он в этот момент походил меньше всего, уж скорее — на «алконавта», который мечтает только об опохмелке. Но тут ему на глаза попалась я…
— А это ещё кто? — рявкнул он, всем телом разворачиваясь к Ольге. — Ты кого сюда притащила, мочалка рваная? А ну, все вон отсюда!
Наши взгляды встретились и мне вдруг стало страшно. Такие повернутые внутрь глаза встречаются у двух категорий людей: у душевнобольных и у наркоманов. Вторые, впрочем, отличаются от первых только тем, что живут, как правило, значительно меньше. Хотя, если уж быть точной, ещё и тем, что не обладают вообще никакой логикой, даже логикой сумасшедших, и ожидать от них можно чего угодно.
— Я из милиции, — брякнула я первое, что мне пришло в голову. — Предъявите документы.
Ольга посмотрела на меня округлившимися от изумления глазами, но на Черномора этот явный и наглый блеф, как ни странно, произвел впечатление. Он даже немножко попятился назад и застыл на полпути между входной дверью и своей комнатой.
— Вызывайте наряд, — скомандовала я Ольге, стремясь закрепить достигнутый результат. — Будем производить обыск. На предмет обнаружения вещественных доказательств.
Эффект от этой моей выходки оказался молниеносным и неожиданным: Черномор одним прыжком сиганул за дверь и, не связываясь с лифтом, чуть ли не кубарем скатился по лестнице. Тут я поняла, что доморощенные фокусы пора прекращать: игра в сыщика зашла слишком далеко.