– Матерь Божья, – незатейливо помолился он, – сделай так, чтобы эти штуковины сработали.
– Пьетро! Эй, Пьетро!
– Иду, иду, времени еще навалом! – Выйдя наружу, он увидел белое как мел лицо Джанни. – Что?!
– Гинеппа… ты лучше сам посмотри!
Марио Гинеппа лежал на спине, дыхание клокотало у него в горле, веки мелко подрагивали. Жан-Люк был рядом с койкой, держа руку на пульсе итальянца.
– Быстро колотится… а то вдруг вообще не могу нащупать, – встревоженно произнес он.
– Марио четыре недели назад прошел полное медицинское обследование. Ежегодное… кардиограмма там, все, что нужно. Очень серьезное. Сказали, он в полном порядке! – Пьетро сплюнул на пол. – Ну, врачи!
– Сглупил он, что решил торчать тут до последнего.
– Он начальник, что хочет, то и делает. Давайте его на носилки, и поехали. – Лицо Пьетро было мрачным. – Тут мы для него все равно ничего не сделаем. Черт с ним, с динамитом, рванем попозже или завтра.
Они аккуратно приподняли Гинеппу, укутали в теплое одеяло, вынесли из трейлера на носилках и пошли по сугробам к поджидавшему их вертолету. Как раз когда они подошли к площадке, гора издала громкий стон. Они посмотрели наверх. Куски снега и льда покатились вниз, набирая вес. Через какие-то секунды все это превратилось в настоящую лавину. Убежать они не успевали, оставалось только стоять и ждать. Грохот нарастал. Снег съехал по склону горы, подхватил дальний трейлер и один из огромных стальных баков с бурильным раствором и рухнул вместе с ними в пропасть. Потом все стихло.
– Mamma mia, – охнул Джанни и перекрестился. – Я уж думал, на этот раз все, конец.
Жан-Люк тоже перекрестился. Теперь козырек выглядел еще более зловеще, тысячи тонн нависли над буровой, часть скалы обнажилась. Струйки снега сбегали вниз беспрерывно.
– Жан-Люк! – Это был Гинеппа. Глаза у него были открыты. – Не… не ждите… динамит сейчас… должны… должны…
Пьетро кивнул:
– Он прав, сейчас или никогда.
– Прошу тебя… я в порядке… Mamma mia, давай сейчас! Я в порядке.
Они заторопились к вертолету. Носилки легли на передний ряд сидений, и их быстро закрепили ремнями. Остальные расселись, пристегнулись, Жан-Люк забрался на левое сиденье кабины и надел наушники.
– Все в норме, Скот?
– В полной норме, старина, – ответил Скот Гаваллан. – Как там Гинеппа?
– Не больно хорошо. – Жан-Люк проверил показания приборов. Все нормально, топлива хоть отбавляй. – Merde! Козырек вот-вот рухнет; будем приглядывать за восходящими и нисходящими потоками, нас скорее всего изрядно потрясет. Allons-y![36]
– Держи. Я настроил их для Пьетро, пока ждал на «Розе». – Скот протянул Жан-Люку запасную пару наушников, которая теперь была соединена с их собственными.
– Передам ему, когда будем в воздухе. Мне тут не по себе. Взлетаем!
Скот тут же прибавил мощности, поднял 212-й над землей, чуть сдал назад, повернул и повис над пропастью. Пока он набирал высоту, Жан-Люк пробрался назад в пассажирский отсек.
– Вот, Пьетро, давай-ка надевай, теперь ты сможешь переговариваться с нами там, в кабине.
– Здорово, вот это здорово. – Пьетро сидел в кресле рядом с дверцей.
– Когда начнем, то ради Бога, моего здоровья и твоей матушки не вывались отсюда.
Пьетро нервно рассмеялся. Жан-Люк проверил Гинеппу, который как будто выглядел получше, вернулся на свое место в кабине пилотов и надел наушники.
– Слышишь меня, Пьетро?
– Si. Si, amico.
Вертолет с натужным рокотом поднимался по кругу. Теперь они были на одном уровне с гребнем горы. Отсюда козырек совсем не казался таким опасным. Их начало слегка покачивать, вверх-вниз, вверх-вниз.
– Поднимись повыше, еще метров на тридцать, amico, – раздался голос Пьетро в наушниках, – и чуть-чуть к северу.
– Понял, Пьетро. Ты теперь за навигатора, – ответил Скот.
Оба пилота сосредоточились. Пьетро показал им место на северном склоне, где взрыв динамита подрежет козырек и создаст лавину, которая пройдет в стороне от буровой.
– Может сработать, – пробормотал Скот.
Они сделали еще один круг, чтобы проверить все еще раз.
– Аmico, когда будем над тем местом, зависни над ним метрах в тридцати. Я подожгу запал и брошу динамит. Buono?[37] — Они слышали, как у Пьетро дрожит голос.
– Дверцу только не забудь открыть, старина, – сухо сказал Скот.
В ответ послышалась длинная тирада итальянских ругательств.
Скот улыбнулся; в следующий миг нисходящий поток уронил их на пятнадцать метров, прежде чем он справился с ним. Через минуту они заняли нужную позицию на нужной высоте.
– Хорошо, аmicо, так держать.
Жан-Люк обернулся посмотреть. В пассажирском отсеке позади них остальные бурильщики завороженно смотрели на Пьетро. Он взял первую связку динамита и пальцами разгладил запальный шнур, чтобы он торчал ровно, мурлыча себе под нос марш из «Аиды».
– Матерь Божья, Пьетро, – выговорил Джанни, – а ты точно знаешь, что делаешь?
Пьетро сжал левый кулак, правую руку с динамитом положил поперек левого бицепса и ответил на вопрос выразительным жестом.
– Приготовьтесь там, впереди, – сказал он в микрофон и расстегнул ремень безопасности. Он еще раз внимательно посмотрел вниз, кивнул. – Хорошо, держите его ровно. Джанни, давай к дверце. Приоткроешь эту дуру чуть-чуть, а я сделаю все остальное.
Вихревые воздушные потоки задирали нос вертолета вверх. Джанни расстегнул свой ремень и подобрался к дверце.
– Давай скорей, – сказал он, сильно нервничая, потом добавил, обращаясь к ближайшему рабочему: – Держи меня за пояс!
– Открывай дверцу, Джанни! – Джанни поднатужился, приоткрыл ее на фут и стал удерживать в этом положении, забыв про больного на носилках. Воздух с ревом ворвался в салон. Вертолет развернуло, дополнительная тяга воздуха от открытой дверцы еще больше мешала Скоту контролировать машину. Пьетро поднял запал и щелкнул большим пальцем по зажигалке. Она не зажглась. Он щелкнул ею еще раз и еще, с каждым разом все более нетерпеливо и обеспокоенно.
– Матерь Божья, ну давай же!
Ручейки пота побежали по его лицу, когда зажигалка наконец вспыхнула. Фитиль зашипел и ожил. Держась одной рукой за сиденье, он наклонился к дверце, борясь с порывами ветра. Вертолет вдруг резко качнуло, и оба они пожалели, что им не хватило предусмотрительности захватить с собой страховочные ремни. Пьетро аккуратно выбросил динамит в дверную щель. Джанни тут же захлопнул дверцу и запер ее. Потом начал ругаться.
– Бомбы пошли! Мотаем отсюда! – приказал Пьетро, стуча зубами от холода, и уселся в свое кресло, пристегнувшись ремнем.
Вертолет тут же пошел вбок и вверх, и Пьетро испытал такое облегчение от того, что дело сделано, что разразился громким хохотом. К нему добавился истерический хохот остальных, и все они радостно прилипли к иллюминаторам и начали обратный отсчет:
– Шесть… пять… четыре… три… два… один! – Ничего не произошло. Смех умолк так же быстро, как и начался.
– Ты видел, как динамит падал, Жан-Люк?
– Нет. Нет, мы тут ничего не видели, – мрачно ответил француз: ему совсем не хотелось повторять маневр еще раз. – Может, он ударился о скалу и запал выскочил. – Про себя же он думал: тупой засранец-итальяшка, даже чертов запал к динамиту нормально прикрутить не может. – Мы проделаем все это снова, да?
– Почему бы нет, – с уверенностью ответил Пьетро. – Запал был в полном порядке. То, что динамит не взорвался, это дело рук дьявола. Да, тут и думать нечего… в снегу такое часто бывает. Много раз. Снег, он как шлюха, никогда не зна…
– Не вали вину на снег, Пьетро, и это было делом рук Божьих, а не дьявольских, – суеверно пробормотал Джанни, осеняя себя крестным знамением. – Клянусь мамой, хватит дьявола поминать, пока мы в воздухе болтаемся.
Пьетро достал вторую связку динамита и внимательно ее осмотрел. Проволока, который были обмотаны палки динамита, нигде не болталась, запал прочно сидел на месте.
– Вот, сам посмотри, все в полном порядке, как и на первой. – Он подбросил связку на руке, потом сильно ударил ею по ручке кресла, чтобы посмотреть, не выпадет ли запал.
– Mamma mia, – охнул один из рабочих, хватаясь за живот, – ты что, совсем рехнулся?
– Это ж тебе не нитроглицерин, amico, – просветил его Пьетро и еще сильнее ударил связкой взрывчатки по ручке кресла. – Вот видишь, все скручено намертво.
– Совсем как моя задница сейчас, – сердито выругался Джанни на итальянском. – Прекрати ты это, ради любви Пресвятой Девы!
Пьетро пожал плечами и выглянул в иллюминатор. Гребень горы снова приближался. Он видел нужное им место внизу.
– Приготовься, Джанни. – Потом – в микрофон: – Еще немного, сеньор летчик, чуть-чуть к востоку. Во, тут и держи… ровнее… а еще ровнее нельзя? Приготовься, Джанни. – Он поднял запал и поднес зажигалку к концу шнура. – Открывай эту долбаную дверцу!
– Приготовься, Джанни. – Потом – в микрофон: – Еще немного, сеньор летчик, чуть-чуть к востоку. Во, тут и держи… ровнее… а еще ровнее нельзя? Приготовься, Джанни. – Он поднял запал и поднес зажигалку к концу шнура. – Открывай эту долбаную дверцу!
Джанни в раздражении расстегнул ремень безопасности и подчинился. Вертолет качнуло, он вскрикнул, потерял равновесие, привалился всем телом к дверце, открывая ее шире, и вывалился наружу. Но сзади рабочий держал его за ремень на штанах, и Джанни повис в дверном проеме, наполовину снаружи, наполовину внутри; порывы ветра трепали их обоих. Едва Джанни приоткрыл дверцу, Пьетро щелкнул зажигалкой, и запал тут же загорелся, но, увидев, что случилось с Джанни, Пьетро на миг запаниковал, и это его отвлекло. Он тоже инстинктивно выбросил вперед руку, чтобы ухватить Джанни, и пальцы не удержали связку динамита. Все в вертолете с ужасом смотрели, как он ерзал по полу, засунув руку под сиденье, где взрывчатка каталась туда-сюда, весело искря фитилем. Наушники свалились у него с головы. Джанни, едва не теряя сознание от страха, ухватился рукой за край дверного проема и постарался вернуть себя в вертолет, леденея при мысли, что ремень порвется, и проклиная себя за то, что надел этот узенький, который жена подарила ему на Рождество…
Пальцы Пьетро нащупали динамит. Запал плевался, обжигая ему кожу, но боли он не чувствовал. Покрепче ухватив взрывчатку, он, не поднимаясь с пола, вывернулся из-под сиденья, ухватился другой рукой за опору снизу и швырнул динамит и то, что оставалось от запала, мимо Джанни наружу, потом освободившейся рукой ухватил друга за ногу и помог втащить его в вертолет. Другой рабочий захлопнул дверцу, и оба они, Пьетро и Джанни, кучей повалились на пол.
– Уводи машину, Скот, – слабым голосом произнес Жан-Люк.
Вертолет заложил вираж и оставил северный склон в шестидесяти метрах внизу. Какое-то мгновение гребень лежал под ними чистый, сверкающий, неподвижный. Потом раздался мощный взрыв, которого в вертолете никто не услышал и не ощутил. Снег взметнулся вверх и начал оседать. Потом по горам прокатился могучий рев, весь северный склон пополз вниз, лавина обрушилась в долину, срезая все на своем пути, как косой шириной в четверть мили, и остановилась внизу.
Вертолет развернулся.
– Господи, смотри! – воскликнул Скот, показывая рукой вперед. Козырек исчез. Над вышкой «Беллиссима» поднимался лишь чистый пологий склон, вся площадка осталась нетронутой, за исключением трейлера и бака с буровым раствором, которые унесла с собой первая лавина.
– Пьетро! – восхищенно воскликнул Жан-Люк. – Ты… – Он оборвал себя на полуслове. Пьетро и Джанни все еще сидели на полу, приходя в себя. Наушники Пьетро исчезли. – Скот, так они через свои иллюминаторы ничего не увидят. Подберись поближе и повернись, чтобы им было видно!
Жан-Люк в огромном возбуждении пробрался назад в пассажирский отсек и принялся молотить Пьетро по спине, поздравляя его. Сначала все лишь тупо смотрели на него, а потом, разобрав сквозь рев двигателей, что он им кричал, забыли свои страхи и бросились к иллюминаторам. И когда увидели, насколько идеально взрыв устранил нависшую над буровой опасность, разразились приветственными криками. Джанни вдохновенно обнял Пьетро, клянясь ему в вечной дружбе, благословляя его за то, что он спас ему жизнь, спас их всех, спас их рабочие места.
– Niente, саго[38], – великодушно отвечал Пьетро. – Я же родом из Аосты.
Жан-Люк встал над носилками и мягко потряс Марио Гинеппу за плечо.
– Марио! У Пьетро получилось! Отлично все получилось. «Беллиссима» в полной безопасности…
Гинеппа ему не ответил. Он был уже мертв.
ВТОРНИК 13 февраля
ГЛАВА 21
Северный склон горы Сабалан. 10.00. Ночь была отчаянно холодной под безоблачным небом, усыпанным звездами и увенчанным яркой луной, и капитан Росс с двумя своими гуркхами осторожно пробирались под гребнем горы, следуя за проводником и человеком из ЦРУ. Солдаты замаскировались – белые комбинезоны поверх боевого обмундирования, – они были в перчатках и надели вниз утепленное белье, и все равно холод терзал их. Они находились на высоте двух тысяч четырехсот метров, продвигаясь с подветренной стороны к своей цели по другую сторону гребня, до которой оставалось около полумили. Над ними на высоту четырех тысяч восьмисот метров вздымался огромный конус погасшего вулкана.
– Месги, остановимся и передохнем, – сказал проводнику по-турецки человек из ЦРУ. Оба они были одеты в грубые одежды горцев.
– Если пожелаете, ara, пусть так и будет. – Проводник свернул с тропы и прошел по снегу к небольшой пещере, которую ни один из остальных даже не заметил. Он был старым и скрюченным, как древнее оливковое дерево, волосатым и худым, его одежда больше походила на лохмотья, и все же после почти двух дней подъема в горах он оставался из них самым сильным.
– Хорошо, – сказал человек из ЦРУ. Он повернулся к Россу: – Спрячемся здесь, пока не будем готовы.
Росс сбросил с плеча свой карабин, сел и с благодарностью оперся рюкзаком о землю: икры, бедра и спина мучительно ныли.
– Я превратился в одну сплошную болячку, – с отвращением проговорил он, – а ведь я вроде бы должен быть в хорошей физической форме.
– Вы в хорошей форме, сахиб, – с широкой улыбкой сказал сержант-гуркха по имени Тензинг. – В следующий отпуск пойдем с вами на Эверест, а?
– Держи карман шире, – ответил Росс по-английски, и три солдата хором рассмеялись.
Человек из ЦРУ задумчиво произнес:
– Наверное, это что-то – стоять на вершине этого сукина сына.
Росс увидел, как он всматривается в ночь и в тысячи метров горы под ними. Когда они впервые встретились в условленном месте недалеко от Бендер-э-Пехлеви два дня назад, Росс точно принял бы его за монгола, непальца или тибетца, если бы его не просветили заранее, потому что человек из ЦРУ был темноволосым, с желтоватой кожей, по-азиатски раскосыми глазами и одевался как кочевник.
– Вашим контактом в ЦРУ является Роузмонт, Вьен Роузмонт, он наполовину вьетнамец, наполовину американец, – сообщил ему полковник ЦРУ во время инструктажа. – Ему двадцать шесть, здесь уже год, говорит на фарси и турецком, в ЦРУ пошел по стопам родителей, и вы можете доверить ему свою жизнь.
– Похоже, именно это мне и придется сделать, сэр, так или иначе, вам не кажется?
– А? А, конечно. Да, видимо, так и есть. Вы встретитесь с ним южнее Бендер-э-Пехлеви, вот координаты места встречи. У него будет лодка. Вы пойдете на ней вдоль берега, пока не окажетесь чуть южнее советской границы, дальше – рюкзак за плечи и пешком.
– Проводником будет он?
– Нет. Он… э-э… он просто знает про «Мекку» – это наше кодовое название радиолокационной станции. Найти проводника – то его проблема, но не беспокойтесь, он его найдет. Если он не окажется на месте, ждите его всю ночь субботы. Если он не появится к рассвету, значит, он провалился, и вы сворачиваете операцию. О'кей?
– Да. А что за слухи ходят о восстании в Восточном Азербайджане?
– Насколько нам известно, произошли столкновения в Тебризе и в западной части. В Ардебиле все спокойно. Роузмонт расскажет вам подробнее. Мы… э-э… знаем, что Советы сосредоточились на границе и готовы вступить в Иран, если азербайджанцы вышвырнут сторонников Бахтияра. Все зависит от азербайджанских лидеров. Одного из них зовут Абдолла-хан. Если у вас возникнут проблемы, обратитесь к нему. Он один из наших – ему можно верить.
– Хорошо. А этот пилот, капитан Петтикин? Предположим, он не согласится нас взять.
– Уговорите его. Любым способом. Эта операция одобрена на самом верху, и вашими ребятами, и нашими, вот только на бумагу положить мы ничего не можем. Верно, Боб?
Второй человек, присутствовавший на инструктаже, некий Роберт Армстронг, которого Росс раньше тоже никогда не видел, согласно кивнул: – Да.
– А иранцы? Они дали свое разрешение?
– Это вопрос… э-э… национальной безопасности – и вашей, и нашей. И их безопасности тоже, только они… они сейчас очень заняты. Бахтияр, ну, он… может так получиться, что он долго не продержится.
– Значит, это правда. США выдергивают ковер у него из-под ног?
– Мне такие вещи не сообщают, капитан.
– Последний вопрос: почему вы не пошлете своих ребят?
За полковника ответил Роберт Армстронг:
– Они все заняты. В короткие сроки нам сюда больше никого не перебросить, я имею в виду с вашим элитным уровнем подготовки.
Да уж, подготовлены мы хорошо, подумал Росс, шевеля плечами, истерзанными ремнями от рюкзака, – карабкаться в гору, прыгать, ходить на лыжах, плавать под водой, убивать тихо или с большим шумом, накатываться подобно урагану на террористов или врагов государства, взрывать все до небес, если нужно, хоть на поверхности, хоть под водой. Но мне чертовски повезло, у меня есть все, что я хочу: здоровье, университет, военная академия «Сэндхерст», десантные войска, парашютно-десантные части особого назначения и даже мои любимые гуркхи. Он широко улыбнулся им обоим и отпустил смачное гуркхское ругательство на вульгарном диалекте, от которого гуркхи буквально зашлись в безмолвном приступе хохота. Тут он заметил, что Вьен Роузмонт и проводник смотрят на него.